Увидимся в следующей жизни...

AU: Без магии. Луна Лавгуд рисовала на балконе, устроившись на табуретке и поджав ноги под себя. Все её картины были странными, потому что она ещё не встретила своего соулмейта. На её картинах были только цветы. В её мире при встрече с соулмейтом и со взаимными чувствами вокруг начинали расти цветы. Дикая смесь цветов: от нарциссов и ромашек до роз и лютиков. Два любимых цветка, два человека. Однако и так странная во всех отношениях Луна Лавгуд рисовала странные картины. На них повсюду были цветы: череп животного оплетали яркие подсолнухи; в лёгких людей, идущих по улице, мелькали россыпи маргариток; на голове девушки вместо волос росли длинные стебли золотых шаров, которые лежали на земле. Однако и на странную художницу находились клиенты. Многие коллекционеры Британии с гордостью заявляли, что в их коллекции есть картины Ещё не распустившегося таланта. Эта формулировка смущала Луну: она не чувствовала себя прекрасным цветком. Скорее чем-то простым, вроде клевера или бледного колокольчика. Сделав глоток чёрного кофе из кружки, она присмотрелась к рисунку. Что-то было не так. Она посмотрела на фотографию клиента. Посмотрела на холст. Очевидно, там был один и тот же человек, но он был... разным. Если уж она взяла заказ, то надо его выполнять. Луна быстрыми и чёткими штрихами нарисовала поверх человека россыпь алых роз и белых роз, окроплённых кровью. Картина заняла место на стене в гостиной, среди десятка таких же неудавшихся творений. Заправив прядь белых, чуть ли не седых волос за ухо, Луна положила кисточку за ухо. И подошла к телефону. - Добрый день. Мистер Малфой? Могу я договориться о личной встрече?

***

Драко Малфой с удивлением смотрел на простую квартиру достаточно известной в узких кругах художницы. Хризантема — так её называли. Комната, где его встретили, была от пола до потолка была заполнена картинами — акварельные наброски тюльпанов на салфетках, огромные холсты с крупными бутонами ярких роз и лилий, небольшие листы с простыми натюрмортами. Цветы. Они везде. Драко вздрогнул, когда в комнату вошла художница: он настолько увлёкся картинами, что едва заметил бледную, почти прозрачную девушку среди этого нарисованного сада. Хризантема была бледной, с белыми волосами и в нежно-сиреневой блузке. Единственным ярким акцентом были ярко-голубые штаны. Девушка, как призрак, подплыла к нему. Тут он и очнулся. — Лавгуд? Это ты? — Привет, Драко Малфой. А я и не знала, что ты тот самый Малфой. Последовала пауза. — Драко Малфой, пойдём на балкон. — Что? — Я рисую на балконе. Там сложнее попасть под влияние мозгошмыгов. Малфой нервно усмехнулся и прошёл за Хризантемой — за Лавгуд! — на балкон. Драко и Луна учились в одном и том же университете, но на разных факультетах. Тем не менее, они иногда встречались — на общих лекциях, в столовой, в библиотеке. Их судьбы сложились по-разному. Лавгуд — художница, он — коллекционер. Они не виделись. До сегодняшнего дня. Малфой вошёл на светлую террасу прямо над шумящей улицей, и, посмотрев в сторону Луны, сильнее натянул рукав пиджака на левую руку. — Садись, — невесомая девушка упорхнула к мольберту, и Драко присел на табуретку без спинки, глядя в сторону улицы. — Как мне сидеть? В какую сторону смотреть? — Никак. Просто смотри куда хочешь. Можешь двигаться. Пока Малфой недоуменно таращился на Лавгуд, девушка уже достала кисточку из-за уха и начала наносить мелкие, крошечные штрихи. Сначала Драко сидел почти не шевелясь, привыкая к новой технике. Портретисты семьи Малфоев обычно приказывали сидеть несколько часов подряд, абсолютно не шевелясь. Луна была свободной. Делая несколько глотков из кружки с чёрным кофе, она крошечной и тонкой кисточкой наносила быстрые точки и штрихи. Драко не видел саму работу, а низкая Лавгуд появлялась из-за мольберта только для того, чтобы в очередной раз напомнить Малфою, что он может шевелиться. Так прошёл почти весь вечер. У Луны на лице было несколько пятнышек голубой и белой краски, а Малфой теперь от усталости действительно не сковывал себя в движениях. Прислонившись к кирпичной стене, он отстранённо наблюдал за Луной. Бледное лицо оживало, когда она работала, и Луна действительно казалась хрупкой хризантемой, которая расцветает с первыми лучами солнца. Наконец, когда в домах зажглись первые огни, девушка перевернула холст и оставила в углу свою фирменную перевёрнутую подпись. Драко встал, и подойдя к холсту, остановился. Луна смотрела куда-то вдаль, к домам. Малфой наклонился к холсту. Среди тысяч мелких голубых и белых цветов виднелась его лицо, которое было соткано как будто из осколков разных эмоций, когда он поворачивался каждой гранью лица к ней. И все эмоции составляли целостную картину: в разных уголках освещения — разные тени. На щеке — отсвет заката, в глазах отражение облаков, на носу виднеется тень ночи. Он повернулся к Луне. — Лавгуд, я… Луна, это великолепно. Аванс был выплачен не зря. Ты действительно потрясающая. — Художница или человек? Драко молчал, смотря в её серые глаза с отсветами золотого света улиц. Огонь, тлеющий среди пепла. Они стояли и молчали, смотря в глаза друг друга, а прохожие на улице начинали удивлённо оглядываться, смотря на балкон, на котором распускались белые хризантемы и чёрные тюльпаны. Оплетая дом, нижнее и верхнее окно, они доходили до перил. И только когда чёрный лепесток хризантемы коснулся руки Луны, она ожила. Теперь они не одни.