Увидимся в следующей жизни...

Соулмейт-AU: прикосновения соулмейта оставляют на коже следы в виде отпечатков пальцев Гермиона Грейнджер шла по Большому залу, натянув рукава вязаной синей водолазки пониже, чтобы скрыть руки - от загорелых на летнем солнце предплечий до узких кистей с несколькими мелкими веснушками, похожими на гречишные зёрна. Она боялась показывать свою кожу уже который месяц, а дело было в том, что прикосновения её лучшего друга, Гарри Поттера, оставляли на её коже тонкие полупрозрачные золотистые отметины, похожие на маленькие чешуйки диковинной рыбы. Первые несколько месяцев Гермиона с тоской рассматривала золотые овалы, пока они совсем не растворялись на коже, оставляя лишь ощущение мерцающего тепла. Затем она начала скрывать себя. Горло водолазки, повыше. Ни одного следа. Длинные и мешковатые рукава, чтобы остались только кончики пальцев и чуть-чуть неровные ногти, испачканные в чернилах. Всё меньше и меньше прикосновений, меньше контактов, только разговоры на цивилизованной дистанции. Длинные мантии, брюки с отглаженными стрелками, хрустящие и пахнущие порошком рубашки, застёгнутые на все пуговицы. Все, конечно, шептались. Ну как же, у главной заучки школы наверняка такой ужасный соулмейт, что она прячет кожу, чтобы никто не увидел его следов. Следами и назывались отпечатки пальцев соулмейтов на коже. Для платонических соулмейтов - серебристо-белые следы, как первый снег. Золотистые - для истинных, для тех, кто предназначен друг другу на всю жизнь. И тот цвет, которого боялись абсолютно все - красный, как пролитая кровь, как увядающие розы, как кожаные обложки самых старых книг в библиотеке - для оторванных, для тех соулмейтов, чья связь непостижимым образом оказалась односторонней. Все девушки с её курса - те, кто выжил после Битвы - старались носить открытые футболки, майки, рубашки с закатанными рукавами. Учителя банально закрывали на это глаза: лишь бы не было дуэлей и нападений, как в первые недели нового учебного года, лишь бы все спокойно сидели на уроках, а не превращали учебный поединок в межфакультетскую распрю. На остальное им было уже почти всё равно. Баллы не начисляли; часы, созданные ещё Основателями, разбились во время Битвы от сложного семейного проклятья Лестрейнджей, а их самих, понятное дело, уже не осталось в живых, чтобы снять чары. На наказания часто отправляли к разрушенным стенам и башням, чтобы хоть как-то восстановить замок, но там и так зачастую можно было обнаружить добровольцев, которые помогали восстановить школу. Первокурсники ходили кучками, в основном - ещё и под прикрытием учеников старших курсов. Да, война закончилась в мире вокруг, но в Хогвартсе она по-прежнему шла, даже если и началась с мелких стычек. Гермиона, как староста школы, как никто другой осознавала ужас происходящего. Как минимум трижды в месяц ей приходилось помогать учителям отправлять искалеченных маглорождённых в больницу святого Мунго, трижды за неделю - проверять Больничное крыло, трижды за день (обычно чаще) - разнимать драки и дуэли. Она всё ещё не могла забыть тот ужас, который пережила в ноябре, когда нашла в заброшенном классе тело маленькой маглорождённой третьекурсницы Алисы Веден. Вывернутая под неестественным углом рука, засохшая капелька крови на губах и посеревшие раньше времени волосы говорили сами за себя. Иногда она просыпалась ночью на смятых и потных простынях, зажимая себе рот рукой и вновь переживая тот день: клочок синего галстука, смятый в ком, мышино-серая короткая чёлка, упавшая на пустые глаза, белая и синеватая плоть. Гермиона всё ещё помнила, что её родителям стёрли память работники министерства. Староста школы протиснулась сквозь толпу, которая скопилась у входа в Большой зал. - Грейнджер! Грейнджер идёт! Гермиона застыла как вкопанная у дверей. Толпа шумела вокруг неё полукругом и оживлённо обсуждала произошедшее. На витражном окне позади стола учителей виднелись тонкие красные буквы, точное шрамы, процарпанные на стекле. Смерть магглокровкам. Внутри неё заворочался мокрый, тяжёлый, водный клубок неконтролируемого гнева. Её волшебная палочка ощущалась простым продолжением руки, её живой плотью, её шершавыми костями, её силой и её природной несокрушимой мощью. Она прочертила по воздуху золотистую дугу, которая со свистом рассекла воздух и вонзилась в стекло. Буквы дёрнулись, точно прилипли к диковинным зверям и изогнутым зеленоватому и фиолетовому плющу, но отделились от стекла, превратились в плывущий по воздуху красный порошок, а затем и облако, которое впечаталось куда-то в толпу слизеринцев. Гермиона сдула прядь волос со лба и непроизвольно закатала рукава. Предсказуемо. - Итак, - прошептала она в наступившей тишине, - кто из вас? Слизеринцы с недвольным гудением и шёпотом, с плевками на пол, с тяжёлым стуком ботинок расступились. Весь факультет казался старосте одной большой жирной чёрной сороконожкой с блестящей поддельным малахитом чешуёй, кроме одного. Блейз Забини стоял, как ни в чём не бывало, будто он не писал угрозы и будто он не был застигнут на месте преступления. Ну конечно, подумала Гермиона. Хвалённая юридическая защита древних родов. Но только не после того, что случилось той весной в мае, только не после стольких убитых людей и галлонов пролитой крови. Бюрократический механизм Министерства уже запустился, и эту неповоротливую машину уже не остановить. Последняя мысль злорадно заплясала у неё в задворках разума. Но сейчас она стояла напротив нарушителя, решительная староста-гриффиндорка, спокойная и даже расслабленная, будто просто застала парочку поздно вечером на Астрономической башне. Ужас плыл по воздуху красным маревом, маглорождённые были готовы выступить единым фронтом против слизеринцев, гриффиндорцы уже предвкушали драку, когтевранцы тревожно поглядывали на дверь в Большой зал, пуффендуйцы столпились вокруг старосты факультета и вытаскивали палочки. Полукровки застыли, чистокровные разделились на два фронта. Ситуацию надо было разруливать. - Соизвольте объяснить своё поведение, мистер Забини. Он довольно окунался в эту вязкую тишину, как в канистру бензина, тонул всё глубже в том, что его боялись. - Учителя скоро будут здесь, Забини. Неужели ты хочешь разбираться с ними, а не спокойно объяснить всё нам? - Спокойно? - хмыкнул кто-то из учеников, даже непонятно, с какой стороны. Наверняка какой-нибудь придирчивый когтевранец, запасшийся защитными чарами. - Охотно хочу объяснить, - белозубо улыбнулся Забини. Затем его глаза наполнились скользящей тьмой, и он прошептал в абсолютной тишине: - Мортсмордре. Кто-то ахнул. Кто-то заплакал. Старшие ученики не выдержали и начали перестреливаться проклятьями. Первокурсники, вне зависимости от факультета, хлынули в Большой зал. Некоторые особо рьяные второкурсники, ещё не знающие серьёзных проклятий, кинулись друг на друга в рукопашную. У дверей началась давка. Ситуация стремительно уходила из-под контроля. Собрав весь свой гнев в кулак и в её волшебную палочку, Гермиона сделала необдуманное движение - крест с кругом, который оплёл всё вокруг. Холл застыл. В буквальном смысле. Все движения замедлились, даже лучи проклятий словно летели сквозь мёд или густой туман. Запах крови и ненависти тёк по воздуху. Не до конца отдышавшись, Гермиона закончила жест, вычертив в воздухе дугу и тут же направив палочку на Забини. Тот полетел в стену, впечатавшись в неё, как мягкая кукла. Кто-то снова закричал. За Алису, шептала она, раз за разом прочерчивая дугу. За Тонкс, за Римуса, за Теда, за Добби, за Колина, за всех, кто умер. За всех маглорождённых. Мелькнула копна растрёпанных чёрных волос и две молнии зелёных глаз. Гарри. - Гермиона, - ему приходилось почти кричать, чтобы достучаться до неё. - Прекрати! Гермиона, он того не стоит! Гермиона! Она наконец остановилась. Забини неоформленной кучей из формы и крови сполз на пол, хватаясь за стенку. Гермиона опустила палочку. Её плечи поникли. Вместо того, чтобы спокойно устроить разнос Забини или дождаться учителей, она фактически покалечила однокурсника. Факультеты перессорятся окончательно, ей отомстят, никакого перемирия, никакой нормальной старосты, которую эта соедшая с ума школа заслужила, ничего... - Гермиона, - снова прошептал Гарри и крепко обнял её, уже не обращая внимания на золотистые следы, которые растеклись сверкающими солнечными лучами по их рукам, их свет просачивался через рукава и мантии, через всё, что можно было представить, через все преграды. - Ты знал, - не то спросила, не то доказала непонятно кому Гермиона, слабо попытавшись качнуть головой у него на плече. - Конечно, - ответил Гарри и только обнял её крепче.