Нарисуй мне улыбку

      Все доводы, что приводил Чонгук с целью вернуть деньги за аренду квартиры, разбивались о каменную стену твердо стоящего на своём Ким Тэхёна.       — Какой же ты настырный, Чонгук! Не нервируй меня своими финансовыми предложениями! Зачем ты снова заводишь эту тему? Давай лучше займёмся чем-то поинтереснее, — притягивал его к себе Тэхён, шепча на ухо эти слова, и целовал так нетерпеливо и горячо, что все вопросы и предложения разлетались в голове Чонгука на миллионы микрочастиц.       Однако, проходило время, и Чонгук исподволь вновь поднимал эту тему, но Ким был неизменно твёрд, как скала, и на все слова Чонгука реагировал довольной ухмылкой победителя. Он и слышать не хотел о каких-то там финансовых долгах между ними: неизменно утверждал, что желает, чтобы его партнер жил в комфорте, ездил на достойном, отвечающем требованиям безопасности, авто и носил исключительно качественную одежду. А преподносилось это всё более чем громко и пафосно:       —У моего партнера должно быть всё только самое лучшее! А раз я выступаю инициатором этого, то все расходы на мне. Хватит спорить, Гу! Смирись и наслаждайся! — звучало как монолог из его очередного фильма. А Чонгук восхищался им в эти минуты, хотя, казалось бы, должен был кипеть от негодования: ведь его снова сломили и не желают слушать.       Партнер… Не раз и не два он уже слышал от Кима это режущее слух слово. Оно вовсе не обидное, но слишком уж сухое какое-то… Ему самому бы и в голову не пришло называть так Тэхёна. Для Чонгука Ким Тэхён — это персональная вселенная любви. Близкая вселенная, порой только руку протяни, а иногда кажущаяся недосягаемой. Особенно, в минуты, когда он видел Кима на экране в кино или читал о нём новости.       Партнер… Нет, это слово не должно звучать между ними! В контексте любви Чонгука к Киму оно неприменимо, но временами всё же проскальзывает от «сложного». Только Чонгук его не одергивает, решив для себя, что это обозначение ничего между ними не меняет. Они же вместе? Ну, называет его Тэхён так, да и пусть! Может, ему это слово нравится… Да и неважно! Главное, что они вместе, и Ким тянется к нему. Не этого ли Чонгук хотел?       Да и потом, Чонгук устал с ним спорить. А смысл? «Сложный» в полной мере оправдывал данное ему когда-то определение. Чонгук мирился, потому что безумно любил и старался наслаждаться дарованным. Как умел, естественно, но только получалось не всегда. А Тэхён не переставал заботиться и опекать, естественно, в своей настойчивой манере с элементами навязывания. И тут тоже мало что поделаешь: у Кима нрав такой, а Чонгук слишком влюблён. Он не слабохарактерный, нет! Просто когда любишь, то принимаешь человека со всеми его достоинствами и недостатками. А Киму, похоже, только дай волю — и он устроит всё по-своему. Поэтому в холодильнике Чонгука теперь всегда только дорогая и вкусная еда, что закупает и готовит для него тихая женщина, которую нанял ему в качестве домработницы Тэхён. Она приходит несколько раз в неделю, в основном когда Чонгук на работе, и наводит в доме идеальный порядок, успевая сходить в магазин и приготовить ему наперёд много различных вкусностей, узнав заранее о его вкусовых предпочтениях.       Тэхён позаботился, кажется, обо всех сферах его жизни. Похоже было, что ещё чуть-чуть — и тот предложит ему и вовсе не заморачиваться и бросить работу, чтобы жить, ни о чём не заботясь. Это шутка, конечно. Хотя, как знать…       К слову сказать, Ким подошёл ко всем решённым им вопросам достаточно серьёзно. Одежда, подобранная им для Чонгука, была сплошь только тех тонов и фасонов, которые Чонгук любил носить. Тэхён действовал не наобум — присматривался и анализировал, а это приятно. Авто для Чонгука было приобретено именно то, что он хотел, и даже его цвет выбран был с учётом его пожеланий. Сам виноват, между прочим! Проговорился когда-то Киму, что если бы стал менять машину, то только на эту, понравившуюся, недавно вышедшую модель, потому что доверяет производителю и высоко ценит качество, и даже цвет зачем-то обозначил. Вот дура-ак! Да разве он тогда мог предугадать, что Тэхён запомнит это и вскоре осуществит?       А квартира? Даже в ней всё обустроено было так, как нравится Чонгуку. Гостиная вообще, как он понял это, но не сразу, была копией той, где он жил раньше. Мебель расставлена именно так, как у него в старой квартире. А интерьер ванной комнаты вообще был идентичным, если не сказать лучше, чем у самого Тэхёна. Тот запомнил, видимо, как Чонгук восторгался его ванной, заявляя, что будь его воля, он вообще бы ни за что её не покидал, потому что, войдя внутрь, погружаешься в какой-то нереальный подводный мир. А теперь этот самый мир был и у него. А его невероятных размеров кровать вообще вне всяких похвал, и спать на ней было сплошным удовольствием, особенно с Тэхёном, а он не баловал Чонгука частыми ночёвками.       Апартаменты были оснащены новейшей системой кондиционирования, во всех помещениях установлены тёплые полы. В общем, это оказался умный дом, с которым, при желании, можно спокойно поговорить, попросив включить чайник, телевизор, свет и многое другое, о чём Чонгук, в силу своей информационной отсталости, и не подозревал, живя до этого практически как пещерный человек. Иными словами, Чонгук попал в другое измерение, а проводником и спонсором этого увлекательного путешествия между мирами для него стал Ким Тэхён.       Чон целый месяц прожил, привыкая к новизне: к дому, к машине, к новой одежде и даже к тому, что теперь в его личном пространстве тихо хозяйничает чужая женщина. Хотя, она его совершенно не беспокоила: со временем он привык к ней и её незримому присутствию, найдя в этом для себя бесспорные преимущества. Она не лезла в его личное без разрешения, делала лишь то, что было оговорено между ними заранее, и приходя домой, он неизменно обнаруживал своё белье и одежду выстиранными и выглаженными, в ванной всегда вовремя менялись полотенца, а заплёванное им поутру зеркало сияло чистотой. В спальне бельё пахло невероятной свежестью, а пепельница на балконе, которую Чонгук неустанно заполнял окурками, всякий раз блестела после её визита. В холодильнике пополнены были запасы того, что он любит, и очень часто на плите, ещё теплой, его ждала вкусная еда. Все без исключения поверхности в доме, когда бы по ним ни провели кончиками пальцев, были идеально чистыми, и он не понимал, как удавалось ей добиться такой удивительной стерильности.       Тэхён видел это всё, хвалил её и при встрече настойчиво уговаривал женщину работать ещё и у него. Чонгук смеялся, говоря, что станет ревновать, но Ким, целуя его вместо ответа, давал понять, что ревновать бессмысленно — он любит только вот таких милых мальчиков с наивным взглядом. Мальчиков он любит, как же! Чонгук отомстил ему за это утверждение, лишив секса на день, а Ким после долго извинялся, мурлыча на ухо о том, как умирает без ласки. Цитата: «Я же из семейства кошачьих, значит, меня необходимо нежно гладить и сильно любить!» В итоге, Ким своего добился — был прощён и обласкан, а эта тихая фея чистоты всё-таки попала в логово тигра и феячила теперь на полную катушку ещё и в его доме. И, кажется, полностью была довольна дополнительной работой и своим новым работодателем, потому что Чонгук не раз замечал, как она смотрит на Кима — как на божество, не иначе! — и слышал, как звучит при нём её голос, будто она боится и слова лишнего произнести, зачарованно на него глядя. Ким очаровывает всех, без исключения! Чонгук смирился и прекрасно понимал эту фею. Для неё, кстати, они с Чоном просто друзья детства, благо ситуации, когда бы они могли пересекаться втроем, не возникают часто, и ей не из чего делать выводы. Чонгук и сам видит её редко. Так же редко, как теперь и Тэхёна. Но так было не всегда: первые месяцы его проживания рядом были наполнены воздушным безоблачным счастьем. Всё шло под откос настолько медленно, что Чонгук и не заметил, как приблизился к тупику.       Три месяца безоговорочного счастья… Какие же они были фантастические! Чонгук чувствовал себя невероятно счастливым и наполненным. Его желания сбывались, и виделись они с Кимом так часто, как только позволяла его актёрская занятость. И по всему видно, что тот старался угодить, выискивал дополнительное время, что-то отменял, чем-то жертвовал для того, чтобы они чаще были вместе. То же самое делал и Чонгук, практически оторвавшись от своей семьи, потому что теперь нередко слышал в свой адрес упрёки от родителей и сестры в том, что мало уделяет им времени. Он не сразу признался им, что сменил место жительства и пересел на новое авто, да и в целом начал новую жизнь. Объяснял это тем, что теперь имеет неплохой доход и может себе это позволить. Подкреплял свои слова тем, что переводил на счёт родителей теперь гораздо больше денег, чем прежде. Он всегда старался им помогать и, к слову сказать, не обманывал. Его доход действительно увеличился, и откладывать теперь на собственное жильё он стал меньше. Не заботился больше о том, чтобы приобрести собственное, временно поставив этот вопрос на паузу.       Тэхён заставлял его забывать обо всём, обеспечив комфорт, в котором, кстати, задерживаться на ночь не спешил. Ким не часто оставался ночевать у него и упрашивать его об этом было каким-то испытанием для Чонгука. Он всякий раз пытался улизнуть, объясняя это тем, что не может спать в чужой постели, не высыпается, наутро чувствует себя некомфортно, просыпаясь не у себя. Чонгук обижался, забалтывал, зацеловывал и насильно оставлял у себя расслабленного Кима, который уже не мог сопротивляться ничему. Но случалось такое не часто, в основном Тэхён был непреклонен и настаивал на своём.       Чонгук мирился с этими причудами. А вообще, обоим нравилось проводить время вместе. Бывало, они выбирались на поздние вечерние и ночные прогулки по городу, где Киму, конечно же, приходилось скрывать свою личность, но Чонгука устраивало даже то, что он просто идёт рядом с ним, пусть даже с полностью закрытым очками лицом, в бейсболке, с поднятым воротником. Главное, что рядом и вместе. Они бродили по ночным улицам, грелись о стаканчики с кофе, согревали друг друга объятиями в безлюдных местах и очень много говорили. Говорили, кажется, обо всём, что интересовало обоих, но, как и всегда, тема не заходила о семье Кима — на это было наложено негласное табу, и стоило только Чонгуку начать выпытывать издалека, все попытки тут же пресекались, а Ким резко переводил тему. Зато всегда с большим энтузиазмом он рассказывал о своей карьере, о том, что работа для него всё, и если вдруг судьба распорядится так, что он лишится её, наверное, он не выживет. Слышать подобное от несгибаемого и сильного духом Кима было странно. Понятно, что финансово он не пропадёт, поскольку имеет много чего за душой, но вот осознание того, насколько огромное значение имеет для него карьера, поражало. Чонгук видел в этом что-то нездоровое и предполагал, что за этим кроется какая-то загадка, но Ким не торопился погружать Чонгука в свой внутренний мир настолько глубоко.       Чонгук не хотел думать о его скрытности, принимал его сложности как данность, а Тэхён всякий раз взахлёб рассказывал о том, что он мечтает накопить багаж кинокартин с собой в главной роли от подросткового возраста до зрелого. Он очень хочет запомниться зрителям с юношества до старости, хочет и сам отследить своё профессиональное и физическое взросление через роли и будет делать для этого всё. Чонгук слушал его, а мысли были лишь о том, что он тоже очень хочет проследить своими собственными глазами, находясь рядом, физическое взросление Кима. Он хочет, начав вот прямо сейчас, в этой возрастной отправной точке и до самой старости, быть рядом с Тэхёном. Он как-то проговорился об этом Киму, но тот промолчал, тягостно вздохнув, а на следующий день подарил Чонгуку золотые часы. Вот так, без повода. Тэхён действительно очень щедрый к своим близким, коих у него, видимо, было не так много. По крайней мере, Чонгук знает только о себе, той женщине из кафе и Сынхо, с которым они как два попугая — неразлучника. Чонгук тоже успел с ним сблизиться, потому что было немало вечеров, проведённых втроём за пивом и просмотром новых шоу Тэхёна и фильмов с его участием. Сынхо оказался отличным парнем, простым в общении и легким по характеру, в отличие от некоторых, что ни в какую не желали греть Чона ночами в объятиях.       А этих объятий одинокими ночами очень хотелось. Оттого, наверное, та сбывшаяся поездка на Чеджу и запомнилась Чонгуку…       —Гу, меня не будет в городе две недели и я очень хочу, чтобы ты нашёл время и провёл со мной несколько дней на Чеджу. Ты сможешь улизнуть с работы на пару дней?       Чонгук кивнул, даже не задумываясь о том, что будет врать начальству на работе, но в итоге наврал, придумав какой-то банальный повод, однако его снова и без проблем отпустили.       Эти три дня, что они пробыли вместе на острове, Чонгук не забудет никогда. Он и не подозревал, но оказалось, что Тэхён тоже для себя эти дни освободил, чтобы посвятить их только ему, хотя изначально и утверждал, что будет уходить рано утром и приходить поздно вечером, а видеться они смогут только ночами. Но по прилёту Чонгука на место для него стало неожиданностью, когда Ким объявил, что он полностью в его распоряжении на все эти несколько суток.       — Я весь твой на эти три дня, Гу! Делай со мной всё, что хочешь, — прозвучало шепотом на ухо как призыв, и Чонгук принял это предложение, претворяя его в жизнь на протяжении всех этих нескольких дней.       Поселились они в домике Тэхёна, о котором он не раз ему рассказывал. И действительно, этот домик оказался уютным, тёплым и таким же солнечным, как этот благословенный остров. По утрам они пили горький кофе на кухне и заедали сытными сэндвичами от шефа Чона, который взял готовку на себя. Затем они спешили к воде, чтобы окунуться скорее в прохладу прозрачной стихии. Много дурачились, болтали, смеялись, шутили, и в целом Чонгук представить не мог, что Ким может быть таким расслабленным и настоящим, местами чудным, без этой всей своей напускной сложности.       На острове он узнал его другим, как и тогда, в Париже. Ким снова открывался перед ним с разных своих граней, и это было очень приятно. Однако, вновь доверял не всё, но, по крайней мере, был очень близко, проявлял много нежности и заботы, и это бесконечно грело душу. Чонгук любил его такого, хоть и видел его таким не часто. Он понял, что, возможно, только вдали от столицы, где-то далеко от всех забот и постоянных проблем, Ким может расслабиться по настоящему. А Чонгук старался сделать эти дни для него такими же незабываемыми, какими ощущал их сам. В эти дни Ким совершенно не вспоминал о работе, о том, что через несколько дней ему предстоит съемка в новой картине. Он просто абстрагировался от всего и сосредоточился на Чонгуке, которого буквально не выпускал из объятий. И эта гиперактивность Чонгука с одной стороны радовала, а с другой — будоражила, потому что столько секса, сколько было у них за эти дни, он не припомнит в своей жизни. Тэхёну сорвало крышу, он буквально дорвался до тела и реально брал, когда хотел, но Чонгук и не был против. Он не помнил себя от всех этих взрывных ощущений, полностью расслаблялся, растворялся в Тэхёне и отдавался ему. Не думал о том, как, когда и где, удобно ли ему это всё или неудобно. А после уже Чонгук перенял инициативу и сам, не упуская ни единой возможности сблизиться, а Ким только улыбался, томно смотря в глаза.       — Ты не знаешь, с кем играешь, мальчик мой! Но эти игры мне очень нравятся.       — И мне они нравятся, Тэхён, и это только начало, — сообщал ему Чонгук, заводя на глубину в воду, и прижимался ближе, скользя ладонями по любимому телу.       Чонгук взял на себя и всё остальное. Он готовил для него вкуснейшие завтраки и ужины, потому что в обед они перехватывали что-то по пути, исследуя остров. Катались по нему на арендованной машине и Ким рассказывал всё, что знал, об истории острова и местных обычаях. С погодой им очень повезло, было солнечно и жарко. И это солнце не щадило, обжигая кожу, но Чонгуку нравилось абсолютно всё. Рядом с Тэхёном иначе просто и быть не могло.       Чонгук гнал на авто по пустым узким дорогам острова, подпевая радио, откуда лилась его любимая песня Bosson — Efharisto. Оказывается, Киму она тоже нравилась, и он знал слова наизусть. Он сказал тогда, что шедевры не устаревают, а после, прибавив громкость, запел своим бархатным голосом.       Они ехали, переглядываясь, и пели, стараясь перекричать друг друга и радио. Тэхён пел красиво и умело, Чонгук не очень, но зато с душой: «Спасибо за всю любовь что ты даришь, За то, что даёшь мне желание жить, Я скажу единственное слово, что знаю — спасибо, Я благодарю звезды за эту вечную любовь, Я хочу сказать тебе спасибо…».       Редкие встречные пешеходы смотрели на них, как на сбежавших из дурки, но им обоим было не до них. Чонгук пел о своём, пытаясь в каждое слово вложить особый смысл, а Тэхён… Он просто пел любимую песню, но смотрел при этом неравнодушно. Чонгуку этого было вполне достаточно. Весь этот фантастический процесс Ким не с начала, но успел заснять на камеру телефона, и они долго смеялись над собой, пересматривая видео. Теперь это видео есть и в телефоне Чона. Его не может там не быть — оно очень душевное. Он тайком, пока Ким спал, перекинул его себе. Тэхен об этом так и не узнал.       Время проносилось, не щадя двоих, что так хотели отсрочить разлуку. Ближе к вечеру, когда солнце уже не было столь активным, Чонгук долго катал Тэхёна по волнам на сапборде, который взял в прокате в первый же день. Поступил по — своему, хотя Тэхён сразу заявил, что не будет кататься на этом сомнительном судне.       — Гу, ты серьёзно? Ну не-ет! Что за радость качаться по волнам на этой странной узкой доске?       — Тэ, доверься мне! Я сделаю так, что тебе понравится и ты ещё будешь упрашивать покатать тебя подольше! Спорим, ты не захочешь с этой доски слезать?       Спорить не стали, но вышло так, как и предсказывал Чонгук. Ким сначала бурно отнекивался и отказывался туда залезать, а потом, после долгих уговоров, растянувшись во весь рост, лежал, довольный, и щекотал Чонгука за ноги, пока стараниями того их уносило от берега. Чонгук еле выдерживал эти прикосновения — сложно было удержаться и не сигануть в воду, но вместо этого он осторожно усаживался верхом на своего тигра и жадно целовал, забывая грести. Тэхён мгновенно отзывался, целуя в ответ.       — Мм, Гу, мы так перевернемся! Но я готов даже к такому повороту. Какой же ты сексуальный сейчас, сидя на мне под шум волн! Только не останавливайся, Гу! Целуй…       — Не думай об этом! Мы не перевернемся. А если что, я спасу тебя, Тэ. Расслабься и доверься мне.       И Тэхён расслаблялся, а Чонгук целовал как в первый раз, ненасытно и страстно. Обоим нравилось качаться на волнах под звуки поцелуев. Остаток вечера они проводили на берегу, с вином и закусками, наслаждаясь тишиной и друг другом. Обратно в дом Чонгук нёс подвыпившего Кима на себе, потому что тот признавался, что от усталости не дойдёт и доверялся своему «сильному мальчику», обхватывая его руками и целуя в шею.       А долгими теплыми ночами Чонгук не мог отлипнуть от Кима, обнимая того и зацеловывая везде, где тело Тэхёна особенно чувствительно отзывалось. Ночами они будто менялись местами, и Ким позволял ему всё, поддавался и сдавался теперь он, а Чонгук пользовался этим. Таким согласным на всё он видел Кима только на острове. Чонгук его всего затискал и не давал возможности спать дольше трех часов, а Тэхёну, кажется, только этого и было надо.       Дни, и без того вначале казавшиеся короткими, пролетели как один миг. Чонгуку совершенно не хотелось покидать остров и Тэхёна. Телефон каждый час выдавал сообщения о том, что память его переполнена, и точно так же переполнен был сам Чонгук. Он наполнен был любовью, восторгом от прошедших дней наедине и не мог даже представить, как завтра полетит домой без него.       — Ты лишаешь меня работоспособности, Гу, — повторял Ким, когда они в последний вечер лежали на прохладном песке после долгого плавания, — Не хочу думать о том, что ты улетишь и мне придётся остаться здесь без тебя.       — Твои съёмки скоро закончатся, и ты вернёшься, а там я тебя встречу.       — Это будет не так скоро, как мне того хотелось бы, поэтому хочу наверстать упущенное прямо сейчас.       И снова всё шло по кругу: мягкий плед мялся под их упругими, разгоряченными телами, покрываясь песком, который прилипал к коже, бокалы с вином опрокидывались, окрашивая песок в алый цвет, а поцелуи и объятия не прекращались, сменяясь жарким шёпотом и приятной усталостью, которую оба ощущали после долгого времени в объятиях друг друга. Три этих дня стали памятными для Чонгука и грели его сердце холодными ночами.       Он привёз оттуда множество видео и фото в своём телефоне, любил их просматривать, потому что в последнее время только это и оставалось: жить воспоминаниями о былом.       Все пошло под откос не сразу. После отдыха на острове какое-то время Тэхён ещё был таким же своим, родным и близким. Чонгук ждал его вечерами, неизменно стараясь вернуться пораньше, чтобы приготовить ужин и самому подготовиться к долгожданной встрече. Тэхён приходил, мягко улыбаясь и сгребая его в охапку, тащил в спальню, а иногда всё случалось прямо на пороге гостиной, и они яростно срывали друг с друга одежду.       А временами Тэхен приходил раньше и заставал Чонгука за спортом. После работы и до прихода Кима Чонгук любил зависнуть в мини-спортзале, и Ким, видя его таким разгоряченным, глаз не мог отвести. Чонгук обожал эти взгляды и с удовольствием совершал жим от пола с Кимом на спине. Хоть это и грозило проблемами с позвоночником, но настолько заводило, что остановиться не было сил. Такие упражнения, как правило, не затягивались надолго. Тэхён не выдерживал, слезал с него и стягивал растянутую майку с влажного тела Чонгука, уводя его в душ, где под струями воды признавался:       — Я до сих пор не верю, что ты со мной.       Чонгук приглушенно смеялся, сообщая, что за четыре месяца пора бы уже и поверить, и опускался на колени, доставляя своему тигру неземное удовольствие.       А иногда им удавалось вместе спускаться в бассейн, что был на нулевом этаже их дома. Но там приходилось играть роль малознакомых соседей, а Ким не выдерживал и бессовестно пожирал его глазами. Бывало, даже позволял себе, проплывая мимо, ущипнуть Чонгука за мягкие и не очень места, а тот в ответ показывал язык, и в итоге они плавали так, пока не уйдет последний клиент, а потом долго целовались в раздевалке, спрятавшись от камер наблюдения.       — Тэхён, угомонись, сумасшедший! Пойдём лучше домой, — уговаривал его Чонгук, высвобождаясь из хватки.       — Гу-у, дай мне ещё минуту, и пойдем. Мы не виделись два дня, а ты пристал с этим бассейном — вот и терпи теперь!       — Я с удовольствием потерплю, но нас могут здесь увидеть.       — Это будет моя проблема, Гу! Замолчи и поцелуй меня!       Из раздевалки они выходили нескоро, довольные и счастливые. И так было каждый раз, когда Чонгук решал посетить бассейн. Тэхён вёл себя порой сумасбродно, но наблюдать за ним таким и участвовать в этих авантюрах Чонгуку нравилось.       Спустя два месяца проживания Чонгука на новом месте Тэхёну удалось познакомиться с Элией, а получилось это спонтанно. Она заскочила к Чонгуку на минутку между записями к клиенткам, чтобы передать от мамы гостинцы в виде множества банок с закусками. Чонгук предложил тогда Киму, что как раз был у него, просто посидеть в спальне, если тот не хочет огласки, но Ким не согласился. Он не стал прятаться, и даже наоборот, вышел познакомиться с Элией. Низко поклонившись, он поцеловал ей руку и предложил поесть с ними. Девушка была очарована манерами Тэхёна и теперь готова была распрощаться с первоначальным отрицательным мнением о нём. Если Ким был заинтересован в результате, то действительно мог быть хорошим. После знакомства он заявил, что было бы неплохо познакомить Элию с Сынхо.       — Зуб даю, что эти двое понравятся друг другу. Она же идеальный типаж Сынхо!       — Ох, не знаю… Элия та ещё заноза! Как бы мы потом не пожалели.       — Ну, что ты сразу о плохом?! Интуиция мне подсказывает, что всё будет хорошо! А я редко ошибаюсь, Гу. Иди ко мне, я сегодня тебя ещё не целовал. Твоя сестрица сбила мне все планы.       Чонгук был на седьмом небе от счастья. Вот они, те самые идеальные отношения, о которых он мечтал! Оказывается, «сложный» вполне мог быть попроще и жить, как все нормальные люди: быть отличным парнем, заботливым, любящим, то есть полной противоположностью тому, каким его описывали СМИ. А они не смолкали, без конца клепая всевозможные статейки на тему того, на кого косо посмотрел Ким, кому грубое слово он сказал в этот раз и где повёл себя неправильно, когда поклонился не так, как следует, закурил в месте, где не положено было этого делать. В общем, следили за ним пристально. Тэхён кипел по этому поводу и злился, в красках расписывая это всё, а Чонгук вечерами его успокаивал и реанимировал, делая массаж лица и шеи. Тэхён таял в его руках и стихал.       — Какие волшебные у тебя руки, Чонгук! Я говорил тебе об этом? — шептал он, прикрывая глаза.       — Ни разу, — Чонгук обожал видеть его таким — без одежды и без масок, которых у актёра Кима было с десяток.       — Вот сейчас говорю, — открыв глаза, Ким смотрел на него с нежностью. Такое не сыграть.       — Из нас двоих волшебник здесь ты, Тэхён, — Чонгук отвечал ему такими же взглядами, любовно оглаживая контуры лица.       — Хм, точно! Но ты, Гуки, владеешь нетипичным волшебством, — Ким буквально мурлыкал, как котёнок.       — Каким это? — эта мягкость Кима поражала его, он готов был многое отдать, чтобы видеть таким своего тигра чаще.       — Только ты можешь меня так легко успокоить и укротить. Только ты, Гу… Больше никто…       И здесь Ким не лукавил — Чонгук делал для этого всё. Он нередко ждал его уже с набранной ванной, куда попеременно добавлял капли ароматических масел сандала, мяты или лимона. Буквально с порога вёл туда уставшего Кима, раздевал и усаживал, а сам стоял рядом, поливая его широкие плечи из небольшого ковша, пока Ким не утягивал его к себе со словами:       — Иди поближе, Гу! Без тебя мне не расслабиться. Что мне эти пахучие масла… Ерунда! А вот твоё упругое тело в моих руках — это лучший релакс на свете. Жаль, нельзя эти фантастические ощущения собрать по крупицам, сложить в коробочку, спрятать в кармашек и доставать, когда очень нужно будет прочувствовать снова. Твой запах, твой голос, твои прикосновения… Я всё бы собрал, — шептал Ким, потираясь носом о его скулу. Помнится, Чонгук тогда оторопел от таких признаний. Тэхён редко настолько откровенничал о том, что чувствует.       — Не нужны тебе эти крупицы, Тэ. У тебя есть я в полный рост. Чувствуй и ощущай, когда захочешь. Я весь твой! — Чонгук именно так и ощущал. Он весь его… Для него… Ради него…       — Как же я люблю… — Тэхён затих тогда, не закончив фразу, и, кажется, запнулся, — Когда ты такое произносишь. У меня крышу сносит от тебя, как в тот наш первый раз, в машине. Помнишь наш первый поцелуй?       Чонгук, конечно же, всё помнил, но не думал, что и Ким это помнит.       — Помню тот день. Тогда я был весь в мурашках из-за тебя. И сейчас тоже. Я тоже люблю, Тэ… Люблю тебя, Тэхён.       Это был первый раз, когда Чонгук сказал о самом главном вслух, а его услышали. И пусть произошло это нетипично: находясь в ванной, лежа на груди у Тэхёна, который тоже чуть не признался, но не сделал этого, снова увернулся.       Зато, после услышанного от Чонгука, очень долго целовал его, не переставая шептать:       — Мой… Гу, ты только мой… Запомни это… — Чонгук запоминал и сам без слов давно это понимал.       Но как же всё пришло к тому, что это тихое «мой» стало для Чонгука словно привидевшимся в темноте слабым очертанием? Теперь его счастье утекало сквозь пальцы, как мелкий песок с берегов Чеджу, а Тэхён отдалялся от него, как стая птиц в небе над морем.       Чонгук не назовет конкретный день, когда всё стало меняться между ними. Всё происходило постепенно… Поначалу он стал замечать частую раздражительность и резкость Кима в свою сторону. Пытался понять причину и вывести Тэхёна на разговор, который смог бы прояснить ситуацию и всё исправить в самом начале, но Тэхён упрямился и не шёл на контакт:       — Да прекрати ты надумывать, Гу! — резко парировал Ким, раздражаясь ещё больше, — Всё нормально. Я устал, не видишь? Очень много проектов. А ещё ты со своими расспросами! Можешь хотя бы один день не доставать меня претензиями?       А Чонгук и не доставал. Он ненавязчиво пытался всё наладить: вернуть назад утерянные искры, возродить ту нежность и взаимную непреодолимую тягу. Он часто видел усталость на лице Кима, но этого резкого тона с свой адрес на простые слова понять не мог. Усталость не повод для грубости, но видимо Ким так не считал. А потом начало происходить другое:       — Новая машина? Ты не сказал, что собираешься менять авто, — удивленно поинтересовался Чонгук, видя Тэхёна на подземной парковке стоящим у новенького глянцевого авто. Они светились практически одинаково: авто от полироли, а Ким от гордости за новое дорогостоящее приобретение.       — А что говорить? Захотелось — и купил, та мне надоела, — выпалил Ким, даже не глядя в глаза, не переставая при этом поглаживать глянцевую поверхность металла.       — Так ведь прошлой было всего полгода, — усмехнулся Чонгук, замечая эмоции Кима. Тот любил роскошь и имел на это право. Чонгук его за это не осуждал, но взгляды его не разделял.       — Ну да, и что, мне на ней до седин ездить? — вновь дерзкое от Кима, и Чонгук завис на мгновение. Что это он? К чему эти допросы? Ну, купил и купил… Только оказалось, что это далеко не всё.       — И телефон новый? — подметил Чонгук, когда они уже выруливали с парковки.       — Ага, тоже сменил. Захотелось чего-то из новых моделей. У этого корпус круче и памяти больше, — небрежно кинул ответ Ким, с удовольствием закуривая.       — Мм, понятно… — Чонгук тоже закурил и задумался, погрузившись в размышления.       Нет, безусловно, Ким обеспеченный человек и имеет право делать со своими деньгами что пожелает. Но в свете последних событий все эти перемены казались Чонгуку зеркальными. Вместе они уже почти девять месяцев, а это немало. И, судя по всему, Тэхён натура переменчивая. Чонгуку грустно это признавать, но факты вещь упрямая. Ким меняется, и с каждым днём всё более явно. Буквально на глазах один за одним крошатся кирпичики стены былого счастья Чонгука. Тэхён уже не тот, и причина этому неясна. Вернее, Чон подозревал, что угас спортивный интерес Тэхёна к нему — он получил то, что хотел. Существует такая особая категория людей, которые получают то, что хотят, привязывают к себе, а после резко или постепенно сливаются, оставляя после себя лишь выжженное поле.       Чонгук смотрел на него и будто не узнавал. Он делал эти выводы, глядя на некоторые изменения в Киме, касаемые не только себя: новая машина, новый телефон, часы на руке тоже новые, музыка, которую теперь слушает Ким, также иного жанра. Раньше его подобная не привлекала и он не раз об этом говорил. Чонгук это всё тоже заметил, но озвучивать не стал. Это, конечно, не прямая параллель. Да и как себя можно сравнивать с предметами и всем прочим? И всё же, выводы напрашивались сами собой.       Он с грустью смотрел в окно, не в состоянии сглотнуть застрявший в горле ком. Крупные хлопья снега мягко ложились на новое авто Кима, а на сердце Чонгука опускался неподъёмный камень. Ему надоела эта неопределенность, и возникшая непонятно откуда отстраненность Тэхёна тоже надоела. Он кричать готов о том, как не хватает ему прежнего Кима. Но кричать нет смысла, Тэхён не услышит.       — Тэ, что с нами происходит? Давай поговорим, а? — тихим и почти бесцветным голосом начинает он, а ком не уходит.       — А что такое? Мы едем гулять! Ты разве не этого хотел? Все уши мне прожужжал! — Тэхён, как обычно, делает вид, что всё в норме, не уделяя внимания вопросам, что так беспокоят Чонгука. А ведь сколько бы раз Чон ни пытался завести этот непростой разговор, всё было напрасно: он будто бился о стену непонимания и, казалось, уже успел путем этой битвы нанести себе незаживающие раны.       — Что я сделал? Уши прожужжал? — голос Чонгука дрогнул, он отвернулся к окну, пытаясь дышать. Неужели вот так всё и закончится? В машине у них всё началось, в машине же и сойдет на нет?       — Ну да! — бодро ответил Тэхён, следя за дорогой. Он был в приподнятом настроении и не обращал внимания на душевные терзания Чонгука.       — То есть, ты сделал мне одолжение? — Чонгук не знал, что и сказать. Произнёс первое, что пришло на ум, и поплатился за свою слабость и торопливость в сказанном.       — В какой-то степени да. Я бы лучше остался дома, если честно!       На этом их разговор был окончен. Тэхёну позвонили и прервали поток тех горьких фраз, что Чонгук уже готов был выпалить. И хорошо, что прервали. Чонгук не оставил бы камня на камне, настолько был огорчён и зол на Кима. Прогулка была окончательно испорчена, и настроение Чонгука тоже. Сложилось ощущение, что только ему было это всё нужно. А ведь он просто хотел сменить привычную домашнюю обстановку на что-то новое, разнообразить их досуг. Он хотел, чтобы Тэхён подышал свежим морозным воздухом, сделал лишние несколько тысяч шагов и, как прежде, за руку они прошлись бы по ночному городу. Да, они прогулялись, но как чужие, говоря о погоде и событиях в стране, а их ладони так и не сомкнулись.       Пока они брели по пустынной улице в тишине, Чонгук многое вспоминал. В последние месяцы всё нарастало, как снежный ком. Первые четыре были сказочными, а к середине пятого картинка счастья стала меркнуть. Как-то вечером Ким резко заявил, что больше не останется на ночь, потому что спать в своей постели ему привычнее и спокойнее, а к себе не приглашал никогда, от слова «совсем». Поначалу это для Чона не было какой-то серьёзной проблемой, но после он уже стал задумываться над тем, почему же Ким не хочет видеть его у себя, а неизменно приходит сам. Он даже как-то задал этот вопрос, но внятного ответа на него не получил. Ким отшутился в своей привычной манере:       — Гу-у, да просто в твоём холодильнике вкуснее еда, а в ванне теплее вода, в спальне мягче матрас и в доме больше уюта, а ещё в воздухе витает твой аромат. Поэтому я здесь!       Чонгук хмыкнул тогда, не поверив в его отговорки, но заморачиваться на эту тему не стал, а теперь всё чаще думает об этом. Он не против был бы встретить Кима у него дома, в привычной ему обстановке, и ночи в его постели, Чонгук уверен, были бы самыми фантастическими. Раз Тэхёну так плохо спится вне дома, Чонгук готов был сменить свою постель на его, и в этом не было бы проблем. И секс здесь совершенно ни причем! Куда важнее мягкий поцелуй перед сном и крепкие объятия со словами: — «Спокойной ночи, Тэ!» Как же редко удавалось Чонгуку это произносить…       Ему мало было Тэхёна, и это не каприз. Виделись они теперь реже. Тот нагружал себя работой так, словно, если откажется от предложения, ему нечего будет есть. Брался буквально за всё.       — Зачем тебе это? — интересовался Чонгук, искренне не понимая такого нездорового рвения к работе.       — Карьера для меня всё! Я слишком долго к этому шёл и не могу так просто отдавать конкракты молодняку. А знаешь, сколько их сейчас повылезало? Они буквально наступают мне на пятки! По меркам индустрии я уже ветеран! Мне нельзя расслабляться, понимаешь?       Чонгук смотрел на него настороженно. Нет, он не понимал. Может, потому что сам был далёк от этого. А может, просто не был так амбициозен и нарциссичен, как Ким.       Проекты, съёмки и частые командировки, связанные с этим всем — вот что теперь занимало почти всё время Кима. Они отдалялись, а Тэхён холодел. Практически сошли на нет сообщения по утрам и разговоры по телефону в течение дня, и без того редкие встречи стали реже. Кима практически не бывало дома. Он пропадал неизвестно где, прикрываясь работой. Возможно, тем и был занят, но вот если и приходил, то всё чаще нетрезвым. Чонгуку это не нравилось, и он сдвигал брови, видя того в приподнятом алкоголем настроении.       — Ооо, Гу, не ворчи. Мы отмечали….       И он начинал перечислять то, что на этот раз они с командой отмечали. Чонгук его слушал, скандалов не устраивал. Не было желания походить на сварливую жену со сковородкой в руке, недовольно встречающую мужа на пороге. Только раньше всё было иначе. Тэхён игнорировал банкеты и мчался к нему. В последнее же время радостно принимал предложения, игнорируя Чонгука.       А Чон ждал, надеялся и верил в то, что вот сейчас, а может завтра, ну, или через неделю всё изменится. Но чуда не происходило…       Бывало, вечером он бродил по квартире, и хотелось волком выть от тоски, но ведь он человек, а не зверь. Поначалу эти долгие вечера Чонгук проводил, анализируя всё с момента знакомства. Искал причину в себе, своём поведении, во многом виня себя. Чонгук всё чаще думал: а может, не стоило быть таким податливым, на всё согласным, гибким мальчиком? Может, стоило чаще добавлять экспрессии и огня, спонтанности и феерии, устраивать Киму такие же эмоциональные качели? Но тогда пришлось бы играть, а он ведь не такой. Он с первых дней был собой, без масок и притворства.       Видимо, Тэхёну это надоело, и он пресытился им. Иногда казалось, что Ким словно отучает его от себя. Намеренно представляет себя в дурном свете, настраивает против, вынуждая тем самым Чона первым разорвать отношения. Его временами неадекватное поведение настораживало: то он смеется, как безумный; то уходит в себя, уставившись в одну точку, и сидит так, пока не опомнится; то спонтанно набрасывается с поцелуями и тащит в постель; то приходит и бесконечно говорит по телефону, ругаясь с Сынхо… Чонгук наблюдал за ним и теперь всё чаще жалел, что переехал. В старой квартирке на окраине ему было хорошо, а здесь всё буквально душило.       Чонгук прекрасно понимал, что перестал что-то решать в своей жизни сам, а это угнетало. Тэхён поселил его в новом доме, усадил на новое авто, переодел в другую одежду, а Чонгук допустил это всё, искренне его любя. Но теперь ему кажется, что вся эта мишура будто плата за секс, который, несмотря ни на что, оставался хоть и редким, но всё таким же фееричным, как и в первое время. Секс их хоть как-то, но скреплял. Как же горько Чону было думать об этом!       Единственное, что у него осталось из прежней самостоятельной жизни — это любимая работа, но даже на ней он едва ли может сосредоточиться, постоянно прокручивая в голове все эти мысли о том, не зря ли он переехал, не зря ли согласился на все эти условия…       Он часто вспоминал, как душевно было им вдвоём в его старой квартирке. Там им действительно было хорошо, хоть и недолго. Там они могли часами смотреть кино, завалившись в обнимку на диване, там они долго курили на балконе, общаясь на все темы подряд, там они дурачились, готовили еду вместе и много чего разного было между ними там. Здесь же теперь всё иначе: Тэхён приходит, когда ему вздумается, даже поздно ночью, берёт своё и просто уходит.       Это всё очень гложет. Чонгук не может спокойно чувствовать себя, он превращается в невротика, постоянно проверяет телефон и ждёт сообщения или звонка от Кима. Звонит сам, но ответы случаются не всегда. Вечерами он постоянно ждёт, что тот придёт, откладывает собственные дела, встречи с друзьями и семьей, лишь бы только не пропустить встречу с ним. Чон понимает, что это ненормально, что он стал безумно зависим. Задаёт сам себе вопрос: возможно, он просто эгоист и требует слишком многого от человека, уклад жизни которого значительно отличается от его? Ведь Ким предупреждал о том, что с ним будет сложно. Чонгук, казалось бы, был к этому готов, но не предполагал, что будет настолько сложно…       Он старается жить и дышать в ожидании непонятно чего: до дикой боли сбивает костяшки рук в кровь о грушу в спортивном зале своих апартаментов, изнуряет себя на беговой дорожке, в бассейне и во время долгих ночных прогулок по городу в одиночестве, потому что Кима снова нет рядом, а Чонгуку не спится без его голоса, взгляда, поцелуев.       Эти пустые вечера и ночи невыносимы, он уже не может проводить их в замкнутом пространстве огромной квартиры, поэтому идёт на улицу. Раньше он был лишён прогулок по ночному Сеулу из-за отдаленности его района, но сейчас может себе это позволить, поэтому ходит пешком. Обходит окрестности, узнаёт новое, видит ночную кипящую уличную жизнь, и ему хочется, чтобы Тэхён был рядом, но он прекрасно понимает, что это невозможно. Они никогда не смогут вот так пройти вместе рука об руку, чтобы не шокировать окружающих. Но это не главное! Неважно, где гулять и находиться, главное — рядом и вместе!       Он с грустью признаёт, насколько одиноко ему в этом богатом районе. Здесь он, кроме Кима, никого не знает. Он даже соседей своих не видел за всё время, что живёт в этом месте. Теперь он часто вспоминает соседа, который кричал на него из-за шума музыки из колонок и телевизора, иногда назойливо стуча в стену. Но тогда Чонгук чувствовал, что он там не один и улыбался придури деда. Всплывает в памяти и та раздражающая бабуля, которая постоянно встречала его на лестничной клетке утрами и говорила: — Здравствуй, мой дорогой! Сегодня ты легко оделся! Надень курточку.       Как же мило это было! А те собаки, которых он постоянно встречал у подъезда и гладил… Они оживляли картинку его мира. Помнилось, он то кошку потреплет за ушком, то собаку, виляющую ему в ответ хвостом. А здесь этого ничего нет. Здесь даже растительности нет, и как-то тяжело теперь дышится ему в центре города.       Тяжело по большей части без Тэхёна, а тот в последнее время на прогулки категорически не соглашался. Вечно был чем-то занят. Сам рулил ситуацией. Приходил когда хотел и уходил так же. Все многочисленные попытки поговорить с ним откровенно пресекались лаконичным:       — Гу-у, не надумывай. Я, конечно, понимаю, что сегодня по календарю всемирный день душнилы, но давай не будем его отмечать! — шутил Ким, не понимая, как больно делает этими словами.       И даже это, ранее любимое и привычное «Гу», со временем стало дико раздражать Чонгука, потому что произносилось уже не так.       И только в постели Ким был прежним. Только в эти минуты близости Чонгук ещё мог что-то почувствовать, но и того становилось меньше из-за редких встреч. Да, лишь одно между ними оставалось неизменно классным — это секс, но на нём одном вряд ли долго удержишься, не имея чувственной составляющей.       Чонгук сам не заметил, как перестал стараться. К девятому месяцу их отношений окончательно пустил всё на самотек, вёл теперь себя как Тэхён. Хотя и трудно было привыкнуть к отсутствию того, кто раньше был частью его дня. Он не желал к этому привыкать.       Чонгук не замечал пролетающих дней и месяцев, а ведь прошло уже ровно девять, как они были «вместе», если это можно было так назвать. Проснувшись как-то утром снова в одиночестве, он задумался о том, что это всё неправильно. Он чётко осознавал перспективу того, что девять месяцев плавно перетекут в год, и так по нарастающей, но мало что изменится. А хочет ли он продолжать в таком формате? Нет!       Решение далось ему с трудом. Он шёл к этому, понимая, что назад дороги не будет. В его жизни случились четыре месяца полного счастья, пять месяцев бесконечной надежды на лучшее, а в целом девять месяцев любви, возможно, односторонней. Ведь он так и не узнал о чувствах Кима.       Чонгук не видел на тот момент никакого выхода из сложившейся ситуации, кроме единственного. Он понял, что раз к своему возрасту ещё не постиг этой науки, то должен сейчас научиться дарить своё отсутствие тому, кто не понял важности его присутствия. Ему казалось на тот момент, что он исчерпал все возможные варианты улучшения того, что между ними ухудшилось. Не помогли уговоры и попытки сблизиться, не спасли ужины при свечах и устраиваемые сюрпризы с посещением интересных мест. Да много чего было с его стороны на самом деле, но ждать Тэхёна, утопая в неизвестности, и терпеть его закидоны не осталось больше никаких сил. Для чего он переехал? Чтобы быть ближе! А по факту они ещё больше отдалились, и Ким изменился до неузнаваемости. Возможно, он и был таким, просто скрывал и улучшал себя, чтобы завоевать расположение Чонгука.       Чемодан был собран. Он не взял с собой ничего из тех вещей, что купил ему Ким. Приехал со своим — со своим и уедет. Машину тоже оставит, и хорошо, что его старая на ходу и стоит во дворе у родителей, ожидая его.       Осталось только поговорить. Сначала хотел уехать молча, а после по телефону всё сказать, но решил, что это нечестно. К чему скрываться и прятаться? Он скажет всё в лицо и постарается быть менее эмоциональным. Он жутко устал, перегорел, выгорел и сейчас уже даже странно вспоминать, как светились счастьем его глаза в момент начала их отношений. Видимо, не стоило рано радоваться. Скорее всего, он надоел Киму как авто, телефон и… и всё остальное. Он, видимо, изначально был кем-то вроде аксессуара. Это не было озвучено, но так ему думается теперь. Глупо было рассчитывать, что с Кимом они вместе и навсегда. У того непостоянная натура, он сложен и в то же время лёгок в плане отношений. Чонгуку это не подходит. Он хочет Кима себе безраздельно, часто, душевно и по любви. Хочет видеть его ежедневно, хотя бы по видеосвязи, слышать, прикасаться, заботиться, обожать, а у того иные планы на личную жизнь. Как бы ни было больно это признавать, но они не подходят друг другу. Конфетно-букетный период прошёл, а дальше последовала пустота и разочарование. Разочаровываться в ком-то близком больно и страшно, но каждый в своей жизни, так или иначе, с этим сталкивается. Вот и Чонгука постигла эта участь — он снова один. Что же… Снова привыкнет! Ведь эта чёртова привычка работает, не допуская погрешностей.       — Размечтался, идиот! Как вообще мог мечтать о Киме всерьёз? Каким надо быть недоумком, чтобы надеяться на долгую взаимность?       Чонгук ругает себя последними словами, слыша, как дверь шумно открывается, а после на пороге появляется Тэхён. Кажется, снова выпил. На этот раз не критично, но заметно навеселе. И даже таким он любит его… Смотрит внимательно, старается запомнить лицо, красивее которого нет в целом мире, взгляд, который раньше его ласкал, губы, что целовали до мурашек, и эту улыбку, без которой тяжело дышать и он не знает пока, как вообще сможет жить без Тэхёна.       Ким стоит перед ним, весь взъерошенный и такой забавный, рубашка перекошена и помята, на щеках румянец от выпитого, искусанные губы алеют и выглядят сейчас невыносимо сексуально. Чонгуку хочется всё задвинуть, откатить назад, передумать и зашвырнуть этот чемодан подальше. Возникает дикая мысль схватить Тэхёна и задушить в объятиях. Но этот порыв недолог. Чонгук быстро приходит в себя, понимая, что его попытки всё вернуть спустя час или два померкнут, и он пожалеет.       А Ким, чуть пошатываясь, тянет к нему руку:       — Гу-у, ну, чего застыл? Иди-ка сюда! Смотри, что я тебе принёс!       Он смеётся и достаёт из кармана вторую руку, а в ней ничего, только сложенные в виде сердечка указательный и большой пальцы. Выглядит смешно и Ким при этом сама милота, но Чону сейчас не до смеха и умиления.       — Чёртов шутник, — кипит от злости на него и на себя Чонгук и смотрит неотрывно. Он понимает, что следующие его заготовленные фразы создадут непреодолимую пропасть между ними. От осознания того, что всё близится к концу, потеют ладони и дрожат руки.       — Да что с тобой? Я же пришёл! Ты позвал, и я пришёл! Чем опять недоволен? Не пойму… — заплетающимся языком тянет слова Ким и обессилено плюхается на диван, утягивая на себя со столика бутылку виски и бокал. Опять прикладывается к спиртному, но сейчас Чонгуку не до этого. Он много раз пытался пресекать попытки Кима навредить самому себе и выслушивал потом долгие лекции о пользе вин и прочих горячительных напитков. Теперь он отступает. Это уже не его проблема. Тэхён взрослый человек и способен самостоятельно оценивать ситуацию.       — Только тем, что ты приходишь ко мне в последнее время исключительно по просьбе, — бросает ему Чонгук и сразу же получает взгляд, полный непонимания.       — Что за чушь, Гу? Не выдумывай! — хмыкает Ким, отпивая из бокала. Он смакует каждый глоток и прикрывает глаза, шумно выдыхая.       — Тэхён, это правда! И мне эта правда надоела! Я позвал тебя для того, чтобы сообщить, что ухожу, — произносит на автомате Чонгук совсем не то, что заготовил. Подводка была иной, но нервы сдали и слова забылись.       — Уходишь? Куда? Зачем? Как это — ты уходишь? Ты не можешь вот так уйти! Ты же знаешь, что я завтра надолго улетаю! Помнишь, я говорил? Меня не будет в стране месяца два точно. И вряд ли получится вырваться — плотный режим съемок, и сроки поджимают. Зачем ты так делаешь, Гу? Меня не будет, и я хочу, чтобы мы этой ночью… Короче, измени свои планы, Гу, — бессвязно мямлит Тэхён, быстро моргая. До него пока не доходит смысл услышанного.       — Я ухожу не на вечер, Тэхён. Я ухожу насовсем. Думал сначала уйти тихо, оставив ключи внизу. Но потом решил, что это не по-человечески, всё-таки надо попрощаться лично, — эти слова даются ему с трудом, и голос предательски дрожит.       — Не понял! Чонгук, ты о чём, вообще? — хлопает глазами Ким и заметно хмурится.       — О том, что мне всё надоело и я ухожу от тебя, Ким Тэхён! — Чонгук смотрит на него, не моргая. Ждёт реакции.       — Надоело? А что тебе надоело, Гу? Не понимаю, что я сделал не так? Да я делал для тебя больше, чем для других! — вскипает Ким, вонзая в него острый взгляд.       — Я не знаю, Тэхён, что ты делал для других. Мне это совершенно неинтересно. Главное, что ты не сделал для меня. Мы девять месяцев с тобой вместе, но за это время я не услышал от тебя самого важного! Зато в последнее время ты успевал обдавать меня холодом и грубостью. За девять месяцев, наверное, должно было что-то родиться, Тэхён! Это слишком символический срок! Если любви не было изначально, то она могла появиться впоследствии, а её нет. И если раньше от тебя было внимание, желание быть рядом и я ощущал это, то теперь нет и этого!       — О, Боже мой, Гу! Опять ты об этом! Повторяю: я ни для кого в этой жизни столько не делал, — твердит Тэхён, глядя на него.       — Какая честь для меня! Но это всё снова про материальное, а оно для меня не так важно, пойми! Ты давишь на меня. С тобой я теряю свой стержень! Я забыл, когда последний раз что-то в своей жизни решал сам. Ты решаешь за меня, когда мне сидеть дома и ждать тебя, ты решаешь за меня, что я буду надевать, потому что практически вся одежда в моем гардеробе теперь от тебя и я ношу её, ведь ты просил об этом и хочешь видеть меня в ней. Ты решаешь…       — А разве это плохо? Я забочусь о твоём комфорте! — перебивает его Тэхён твёрдым голосом, который звучит всё громче.       — Это было бы хорошо, если бы я чувствовал от тебя нечто другое. И в начале действительно чувствовал, поэтому и переехал, но всё угасло, Тэхён! Мне больно от этого, а тебя, кажется, всё устраивает. Я не хочу быть на содержании, но именно так сейчас себя и ощущаю. Кто-то скажет, что я с жиру бешусь: живи и наслаждайся! Но мне не хватает тебя, мне нужен только ты, а не эти твои дары! Я устал пробиваться сквозь эту стену! Ты меня не слышишь! Мне сложно до тебя достучаться.       — Сложно, говоришь? Что, значит, малейшие трудности — и ты сразу бежишь? — устало произносит Ким, вновь отпивая из бокала.       — Малейшие? Да я пять месяцев пытаюсь с тобой поговорить, но всё безрезультатно! Вспомни, сколько раз ты меня затыкал, не позволяя высказаться! Мне надоело, Тэхён, жить в этой клетке! Жить в этом шике, который без тебя не имеет значения! Я приехал сюда к тебе, чтобы стать ближе, но всё свернуло не туда. Мы отдалились, и, похоже, это волнует только меня, — эмоционально пылит Чонгук. Он размахивает руками, помогая себе донести до Кима свои чувства и ощущения, но тот как бы и не слышит.       — Ты склонен утрировать, рефлексировать и нагнетать, Гу! Давно за тобой это заметил, — безразлично заявляет Ким, приглаживая волосы.       — Жаль, что ты заметил только это, Ким Тэхён, — вновь пылит Чонгук, буквально выплёвывая эти слова, и ищет ключи.       — Гу, остынь! Не дури! Брось ты этот чемодан и иди ко мне, а потом мы разберём твои вещи, — смягчается Ким, теперь замечая его решительный настрой.       — Чтобы что? Снова секс, а потом ты тихо уйдешь к себе? — Чонгук знает — так и будет, но ему не это надо.       — Ты ведь знаешь, что мне лучше спится у себя, — улыбаясь и снова отпивая, сообщает Ким.       — Отговорки! А впрочем, меня это уже не волнует, — внутри Чона кипит злость. Спокойствие Тэхёна угнетает.       Чонгук подходит ближе, берёт его руку, переворачивая ладонь, и вкладывает в неё все ключи, что когда-то точно так же вложил ему Ким. Но тогда повод был радостный, сейчас же выть хочется. И он, наверное, завоет, как только покинет этот дом.       Тэхён инстинктивно сжимает в руке ключи и подскакивает, резко дёрнув Чонгука за руку. Казалось, он вмиг трезвеет.       — Ты что, пьян? Или у тебя температура? — Ким приближается, принюхиваясь, и касается рукой лба Чонгука, — Ты меня разыгрываешь? Как это понимать, Чонгук? Ладно, пошутили — и хватит! Я оценил твои актерские способности. А теперь иди ко мне… — резко тянет его на себя и получает грубый отпор. Чонгук отстраняется и отходит подальше.       — Это не шутки! Я действительно ухожу, Тэхён, — заявляет он твердо, хватаясь за чемодан. Держит его крепко дрожащей рукой.       Ким выпрямляется и, прокашлявшись, с усмешкой произносит:       — «Надолго» же тебя хватило, Гу! — звучит как издевка.       — А ты бы хотел, чтобы я всю жизнь терпел твоё равнодушие? — Чонгук задыхается от эмоций — эта усмешка как плевок в его израненную душу.       — Глупости! Что ты несёшь? Равнодушие? Да я всё для тебя! — Тэхён непробиваем, у него своя правда. Он твердит одно и то же, не в состоянии уяснить главного.       — А где ты сам среди всего этого антуража? — Чонгук смолкает в ожидании ответа, — Это всего лишь декорации, актёр Ким. А мне нужен Тэхён! Нужен мой Тэ…       — Вот он я! — гремит Ким и встаёт вплотную, дыша на него парами алкоголя. Таким рассерженным Чонгук не видел его давно, может, и никогда. Они не ссорились раньше.       — Это не тот Ким Тэхён, что был раньше! Этого я не знаю! Тот целовал меня в загривок и шептал: мой! А этот на неделе и часа не может для меня выделить, — кричит Чонгук, не в состоянии держать себя в руках.       — Пфф… Ты же знаешь, Гу, я занят в последнее время! — небрежно бросает Ким и снова тянет руки. Чонгук отходит ещё дальше.       — Отговорки! Было бы желание! — рявкает Чон и тут же стихает. Ему тяжело и слово произнести в эту минуту. Они застревают на подступе, а глаза увлажняются. Как же он слаб перед силой Кима! Его делает слабым эта чёртова любовь. И почему нельзя просто её выключить?       — У меня сейчас тяжелые времена, ты же знаешь. Много проектов и… — хочет оправдаться Ким, но всё пустое. Теперь Чонгук не желает его слушать.       — Я хотел проживать эти времена с тобой и помогать, но ты не позволяешь! Ты полностью отстранился от меня!       — Отстранился? Ты в своем уме?! Да я поселил тебя рядом! Куда уже ближе?! — рычит Тэхён, выходя из себя. Его эмоции меняются молниеносно, Чонгук не успевает их отслеживать.       — Да, поселил, и спустя время стал забывать сюда дорогу! — Чонгук смотрит в его глаза, пытаясь увидеть в них хоть каплю понимания, но не находит.       —Гу… — выдыхает с улыбкой Тэхён это уже раздражающее сокращение его имени, а Чонгук стоит и чувствует, как устал от всего. Кажется, сердце вот-вот выскочит, а Ким будто не воспринимает всерьёз происходящее. Только что злился, а теперь улыбается. Чёртов актёр!       — Сколько раз я просил меня так не называть? — рычит теперь уже Чонгук, отшвыривая в сердцах чемодан, который бьётся о стену.       — Да, прости. Мне просто нравится, — Ким хватается за пачку сигарет, несдержанно прикуривая.       — Мне … Мне… Я … Ты только о себе и думаешь! Кто я для тебя, скажи? Что вообще ты чувствуешь ко мне? Ты слепил из меня удобного для себя партнера. Перевёз поближе, одел покраше… — слова разрезают тишину, оседая на поверхностях густой пеленой, такой же пеленой застилает сейчас и глаза Чонгука. А Ким снова спокоен и невозмутим. Стоит, курит и смотрит изучающе.       — Это не так. Ты снова утрируешь, — Ким, как всегда, игнорирует прямые вопросы, отвечая расплывчато.       — Я вижу это именно так. Заявляешься порой уже ближе к утру. Хочешь и берёшь, а я никогда не против. Всегда подстраиваюсь под твой безумный график, часто в ущерб себе. Я хочу к тебе, скучаю, но ты постоянно занят! Да, я живу в комфорте, езжу на машине, о которой мечтал, одеваюсь как с обложки глянца, но надо ли мне это всё, если ты не со мной? Мне это не надо! — Чон снова кричит, он на пределе. Слишком долго терпел и держал всё в себе.       — Ты жесток, Чонгук! Я всего лишь хотел быть полезным тебе. Разве это преступление? Ведь мы вместе, и я не могу себе позволить жить в лучших условиях и ездить на дорогих машинах, в то время как мой партнер…       — Партнер?! Я ненавижу это слово! Оно сухое и прагматичное! Оно не содержит чувств! — бросает ему в ответ Чонгук, окидывая гневным взглядом.       — Да тебе, я смотрю, вообще сложно угодить, — Тэхён театрально выдыхает дым, вновь усаживаясь на диван. Как же красиво он курит! В другое время Чонгук залюбовался бы, но в эту минуту его отравляют эти пары дыма, и он чувствует тошноту.       — Мне не надо угождать! Не этого я ждал от тебя, Ким ВЕЛИКИЙ Тэхён! — произносит через силу Чонгук. Хочется на воздух, а лучше под ледяную воду, тело горит огнём.       — А чего же тогда, интересно, ты ждал? — невозмутимо спрашивает Ким, щурясь.       — Любви, а не этих золотых часов, что мне и носить-то неловко. Для меня радость приносят только те дорогие вещи, на которые я заработаю сам! — Чонгук снимает с себя подаренные часы и бесшумно опускает их на стол перед Тэхёном.       — Что ты делаешь? Чонгук, остановись, это подарок! — лицо Кима меняется. Теперь он точно обеспокоен и, скорее всего, понимает, что за этим последует.       — Я не хочу быть твоим партнером, Тэхён, но, к сожалению, в твоей яркой жизни для меня уготована только эта роль. Я готов мириться с тем, что ты меня скрываешь, я могу это понять, но с тем, что ты лепишь из меня удобного партнера, не считаясь с моими желаниями — с этим я не смирюсь! Ты охладел ко мне, и это чувствуется. Я здесь один, а ты постоянно отсутствуешь и даже не звонишь, а мои звонки игнорируешь, приходишь под градусом…       — Ты не прав во всём! Ты заблуждаешься! — Тэхён опять подскакивает и застывает на месте от вопроса, звучащего следом.       — Да? А может, ты меня любишь? — от Чона звучит провокационно, но с надеждой в голосе. Он хочет услышать в ответ хотя бы тихое: да!       Но в ответ получает лишь тишину и неровное дыхание Тэхёна, звучащее в ней.       — Молчишь? Нечего сказать? Значит, я прав! Для тебя я просто удобный в использовании парень, у которого встаёт каждый раз, стоит тебе только бросить на меня томный взгляд! Возможно, я скажу тебе новость, Ким Тэхён, но я тебя люблю, поэтому спрошу ещё раз: а ты?       В ответ снова лишь тишина, Тэхён не произносит ни звука. Он уводит взгляд, будто резко уйдя в себя, и принимает отсутствующий вид. Видеть такое Чонгуку невыносимо.       — А ты меня — нет! А без любви всё это, — он обводит руками вокруг себя, — называется проституция. Мне опостылело быть у тебя на содержании! Я ехал сюда не за этим. Я ехал к тебе, а по итогу тебя нет рядом. Мне трудно было на это решиться, Тэхён, но дальше будет ещё труднее. Я ухожу сейчас.       Ким шумно вздыхает, глядя теперь прямо в глаза, кажется, с полным безразличием. Или нет… Чонгук не понимает его эмоций. Тэхён максимально закрыт, не позволяет себя прочесть.       — Значит, ты всё решил, Чонгук? Ну, что же… Ты волен поступать так, как хочешь. Я не держу пленных! Твои капризы мне порядком надоели. Только учти — назад дороги не будет, поэтому хорошо подумай! Я не бегаю за теми, кто меня оставляет, — отмирает Ким и бьёт словами наотмашь. Как жестоко звучит!       — Я не собираюсь назад. Я всё решил! — Чон вновь нервно хватается за ручку чемодана и спешит к выходу.       — Оо, как ты заговорил! Отлично! Значит, празднуй свободу, Чонгук! Свободу от этой душной, надоевшей клетки и от меня! Но не заблуждайся, Гу, задумайся и разберись в себе! Пора себе признаться, что твоя любовь не что иное, как пустой звук, раз ты уходишь так легко, — слова бьют в кровь, как сильнодействующий яд. Чонгук отравлен ими и опустошен теперь полностью. Легко? Да ему каждый шаг отсюда стоит титанических усилий!       Ему тяжело дышать в эту минуту и ноги совершенно не слушаются, но он медленно идёт к выходу, не оборачиваясь и не отвечая на едкие заключения всё ещё горячо любимого человека. Неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы выдохнуть из себя эти сумасшедшие чувства, но дальше тянуть попросту некуда.       Ким больше ничего не говорит. Уходя, Чонгук слышит, как звякает бокал, который он вновь наполняет своим любимым виски. Успокаивается алкоголем или празднует освобождение, Чонгуку неизвестно. В глубине души до последней секунды этого нелегкого диалога теплилась надежда на то, что этим вечером свершится откровение и воссоединение. Но не случилось… Если бы только Ким задержал, задвинул подальше свои принципы и гордость, обнял со спины и прошептал: — «Не уходи, ты очень нужен мне… Всё наладится, обещаю…» Чонгук, признаться, очень ждал этих слов, но, похоже, Ким неспособен на такие порывы. Неспособен или намеренно не стал делать этого…