Контрапост

Безупречная осанка Себастьяна была полностью разрушена, пока он ковылял по тротуару в сторону консерватории. Под глазами висели тяжелые мешки, а сам он был вялым и измотанным. И чувствовал боль сразу в нескольких местах. Его мышцы болели от того, как он скручивал их в неестественные позы во время занятия йогой — большая ошибка — а потом еще и занимался собственным активным занятием вчера перед сном. Еще большая ошибка. Остаток ночи прошел не лучше. Его без конца мучили сны, не обремененные ограничениями реальности и гораздо более яркие, чем все, что он позволил бы себе нафантазировать в сознании. Они заманивали его в знойные джунгли греха, где Чес представал перед ним в образе инкуба, хитрого фавна, любовника с дьявольскими кознями. Он проснулся с расшатанным рассудком и стояком, который никак не хотел проходить. Даже утренний душ не смог спасти его. Ласка теплой воды на его сверхчувствительных частях тела и воздух, наполненный паром, только разжигали его похоть, побуждая снова поддаться искушению. Это было короткое, торопливое дело, шум воды из душевой лейки помогал скрыть его постыдные вздохи. Он содрогнулся от оргазма, обреченно глядя, как его сперма смывается в слив, прежде чем наказать себя потоком холодной воды. Но ничто не могло полностью очистить его. Однако сейчас, когда яркое утреннее солнце висело высоко в небе, заливая все вокруг своим светом, было легко счесть вчерашнее происшествие именно таковым: происшествием. Неприличной ошибкой в суждениях. Постыдной поблажкой, которую следует изгнать в сумерки. Он потянул за свою бабочку, чувствуя, как струйка пота скатилась между лопаток, и проклял свой душный костюм. В другой руке он снова и снова переворачивал кассетный плеер, нащупывая кнопки большим пальцем. Со вчерашнего дня он прятал его на дне своего портфеля и доставал только тогда, когда удалялся от поместья на безопасное расстояние. Теперь, когда рядом никого не было, он натянул наушники и нажал кнопку «Play». В его ушах тут же ожила вчерашняя гипнотизирующая мелодия, и он пошатнулся, словно под ним провалилась земля. Удивительно, как музыка могла так быстро унести его в другое время и место. Он вновь очутился на ковриках рядом с Чесом, одновременно погружаясь глубоко в себя и взмывая к новым высотам. Он чувствовал себя обнаженным и уязвимым, лишенным привычной защиты, но при этом его душа оставалась плавучей, словно на волне тепла. А затем было прикосновение пальца Чеса к его пальцу, которое заставило его снова вернуться в реальность. Это был... необычный опыт. Вспоминать об этом сейчас было в равной мере увлекательно и ужасающе: это ощущение того, что ты такой маленький в присутствии чего-то необъятного и внеземного, словно заглядываешь за край бездонной пропасти. Ему было любопытно, что он может найти в ее глубинах. Он покачал головой, хмурясь от собственной мелодрамы. Души и бездонные глубины? Он начинал звучать так же банально, как Чес. Отмахнувшись от назойливых чувств, он перемотал вперед до следующего трека микстейпа. Оказалось, что музыкальный вкус Чеса был таким же непредсказуемым, как и сам парень. Тут был и джаз, и сальса, и несколько классических произведений, еще больше низких деревянных духовых из чужбины — и та уродливая кричащая дрянь, названия которой Себастьян не знал. Он знал только то, что не хотел иметь ничего общего с этим. Он как раз начал слушать очередную акустическую композицию, невзначай окидывая взглядом случайную разбитую лампочку на тротуаре, как вдруг в воздухе раздался крик: — Руки убрал! Себастьян вздрогнул, сильнее сжав кассетный плеер. Музыка остановилась с громким щелчком кнопок. Стянув наушники, он осторожно направился к переулку слева от него, откуда донесся голос. Прислонившись к одному из зданий, он выглянул из-за угла. Сначала было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть, но когда глаза Себастьяна адаптировались, он смог различить две фигуры за большой зеленой помойкой. — Да ладно, че ты ломаешься, — промурлыкал более высокий из них, упираясь руками в стену, чтобы зажать свою жертву. Бледная ткань его рубашки-поло практически светилась в прохладном тусклом свете, а когда он засмеялся низким горловым смехом, Себастьян распознал в нем не кого иного, как главного болтуна класса: Лакоста. — Отвали уже, — это был Чес, его голос был сдавленным и напряженным. Себастьян застыл на месте, охваченный страхом. Что Лакост делал здесь, да еще и с Чесом? Если судить по тому, как властно он прижимался к Чесу своим телом, это не могло быть чем-то хорошим. — Как я мог не подойти и не поздороваться, когда ты стоишь тут с высунутым членом? Я уже начинаю уставать от твоих вечных избеганий. Но, походу, теперь ты полностью в моем распоряжении. Чес упрямо отвернулся. — Я тут, вообще-то, ссал! И в последний раз повторяю, меня это не интересует. — А я не приму ответа «нет». Я сделаю так, что ты об этом не пожалеешь, — Лакост стиснул подбородок Чеса, заставляя его посмотреть вперед. — Сколько бы тебе ни платил этот «Швагенвагенс», я могу удвоить эту сумму. При упоминании своего имени у Себастьяна свело живот. — Не понимаю, о чем ты, — Чес стряхнул с себя хватку Лакоста, его взгляд был жестким. Это напомнило Себастьяну о той первой встрече с Чесом и о том, что, несмотря на весь пацифизм парня, за его полуприкрытыми глазами все еще скрывалась борьба. — Да ладно, только не говори, что отдаешься ему за бесплатно, — Лакост придвинулся ближе, просунув колено между ног Чеса. Вздох Чеса от боли — или от чего-то еще? — заставил позвоночник Себастьяна вздрогнуть. — Он просто друг. — По-твоему это зовется дружбой? — напел Лакост, нежно поглаживая волосы Чеса. — Что ж, тогда я тоже могу быть другом, — его хватка стала свирепой, и он сильно дернул, едва дав Чесу время вскрикнуть, прежде чем повалить его на колени. — Оставь его в покое! — Себастьян выскочил из своего укрытия, и Лакост замер, мотнув головой, чтобы уставиться на того, кто его прервал. Он не знал, кто был больше шокирован его появлением: Лакост или он сам. Конфронтация не была его сильной стороной, и он был совершенно не в своей тарелке. По его бокам дрожали кулаки. Лакост первым опомнился. — Оооооо, легок на помине, — протянул он, полностью повернувшись к Себастьяну, весь такой надменно-самоуверенный и с холодным презрением. Несмотря на то, что его технически превосходили числом, он выглядел невозмутимым. Хотя, судя по выступающим мышцам на его руках, было понятно, почему: в соревновании грубой силы Лакост был бы победителем. И он знал это. Во что же Себастьян ввязался? — А вот и сам герой дня, великий Себастьян Швагенвагенс, — он развел руки, как бы изображая почтение. — Чем обязан такой чести? Себастьян сглотнул. — Т-ты слышал, что я сказал. Оставь его в покое, — его взгляд метнулся к Чесу, который поднимался с земли. Он выглядел потрясенным, но невредимым, и они обменялись быстрым, отчаянным взглядом. — Мы с герр Моделью просто дружески болтали, — Лакост указал на Чеса, качнув головой, но глаза по-прежнему были прикованы к Себастьяну. — Так что почему бы тебе не пойти в класс и не заняться своими делами. — О-отойди от него сейчас же, или… или я расскажу профессору Гансу! — он внутренне поморщился от того, как по-детски это прозвучало. Но какие еще у него были варианты? — А я, пожалуй, расскажу профессору, что его драгоценный классный питомец братается с моделью. Сердце Себастьяна чуть не остановилось. — Ооо да, я прекрасно знаю, чем ты все это время занимался. Вы вдвоем, наедине, весь обеденный перерыв за этими шторами. Этот парнишка, должно быть, неплохо тебя развлекает, хм? — Эй, не втягивай его в это. Он тут не при… — начал было Чес, но Лакост толкнул его назад к стене. Раздался резкий стук головы о кирпич, и Лакост прижал его на месте, зажав рукой горло. — Заткнись. Он тут как раз при чем, — прорычал Лакост. — Это из-за него ты игнорируешь меня. Наверное, думаешь, что неплохо устроился, трахая самую большую ходячую копилку в школе. Что бы Чес ни пытался сказать в ответ, это вышло хрипом из-за сдавленного горла, и Себастьян инстинктивно сделал шаг вперед. — Чес... Глаза Лакоста снова скользнули к Себастьяну, его улыбка была манящей, как яма с гадюками. — Вот именно. Мы оба знаем, что такие парни из Чеса, как он, всегда не прочь поразвлечься, если цена подходящая. Так что не нужно жадничать. Если конечно… — он оглядел обоих, в его глазах засветилось осознание. — Ты не стал по нему сохнуть? — он откинул голову назад и рассмеялся. — Да ну! И что теперь, будешь спасать своего маленького бойфренда? — дернув Чеса перед собой за воротник, он легко обхватил его шею рукой в захвате. — Он… — Себастьян замешкался на месте. — Он не мой… — он кинул взгляд на Чеса, не зная, как закончить предложение. — Именно. Тогда ты понимаешь, что это просто бизнес, — он поправил свой захват, пока Чес все пытался выбраться. — Да и вообще, уверен, что старый добрый папочка не очень обрадуется, узнав, что его сын запал на какого-то отброса из трейлера. Кровь Себастьяна застыла в жилах от этой угрозы. Она нависла над его головой, как гильотина, как лезвие отцовского гнева, готовое обрушиться при малейшей провокации. Он уже мог себе это представить: Он будет изгнан из консерватории, возможно, от него даже отрекутся, оставят на улице, как бродягу. Его лишат родословной, и его репутация будет подорвана. У него ничего не останется. Словно прочитав мысли Себастьяна, Лакост воскликнул: — Репутация — вещь хрупкая. Один скандал, и все может обрушиться. Но еще не поздно уйти. Себастьян облизал пересохшие губы, его уши уловили гул транспорта на улице позади него, щебетание птиц и стук молотка на далекой стройке. Там, снаружи, жизнь шла своим чередом, не замечая того факта, что его собственная находится на грани катастрофы. Там он по-прежнему был известен как лучший ученик с идеальной репутацией. Там у него были перспективы, безопасность и обещание роскошной жизни. Если он уйдет сейчас, то все вернется на круги своя. Если он бросит Чеса на произвол судьбы, пойдет в школу и спокойно доучится до конца семестра, перестанет водиться со всяким хламом, не будет высовываться, как хороший мальчик, каким он и был, тогда сможет обрести блестящее будущее, которое уже было выложено перед ним золотом. — Ты знаешь, на что годится такой пидор, как он, так что почему бы тебе не позволить ему делать его работу, — говорил Лакост. — А себе — свою. Эти последние слова пробудили воспоминания. Он уже слышал их где-то раньше, несколько недель назад, когда впервые встретил Чеса. Тогда они были незнакомцами — не более чем художник и его модель. И это была их работа. Себастьян думал, что его это вполне устроит. Но с тех пор они сблизились, и простая модель стала его музой. Чес теперь занимал все его мысли, был источником каждого вдохновения, самым ярким событием каждого его дня — ставя перед ним такие задачи, в которых он даже не подозревал, что нуждался. Но как он изменился? Его взгляд упал на Чеса, который перестал сопротивляться, словно ожидая вердикта Себастьяна. Неужели он действительно собирался списать это на происшествие? Ошибку в суждениях? Его пронзила боль при мысли о том, что он бросит Чеса. Что это вообще было вариантом. Нет, он не оставит его. Он не мог. Не после того, сколько Чес для него значил. Горькие слезы отчаяния подступили к его глазам. Но что же он мог сделать? Какое преимущество он мог иметь перед Лакостом? Он сжал кулаки и склонил голову, встав, как трус обоссался. Потом он увидел кассетный плеер, все еще находившийся в его руке. Уловил его тихое жужжание. И все его молитвы были услышаны. Сделав глубокий, спокойный вдох, он поднял голову. — Нет. — Чего? Могу поклясться, что только что услышал, как кто-то выбрасывает свое наследство. — Нет, — повторил Себастьян, на этот раз громче, его голос был твердым, как железо. — Я никуда не уйду. И ты прекратишь это прямо сейчас, если не хочешь неприятностей. Лакост, должно быть, заметил, как сильно преобразился Себастьян, потому что его улыбка дрогнула. — Громкие слова для такого гомика. И с чего ты взял, что я тебя послушаю? — Потому что иначе… — Себастьян шагнул вперед, отвоевывая утраченную позицию. — … вся школа узнает, что ты принуждал модель к сексу. Лакост разразился смехом. — Забавно слышать это от тебя, — оттолкнувшись от Чеса, он обошел Себастьяна вплотную, чтобы оценить его, готовый обвинить его в блефе. — Если ты еще не понял, это мое слово против твоего, — его оскал стал шире, когда Себастьян даже не дрогнул. — Ты хоть понимаешь, с кем имеешь дело? Мой отец — лучший судебный юрист в городе, да еще и главный благодетель консерватории. У него каждый судья на поводке, а еще он играет в гольф с директором. Я, блядь, неприкасаемый! — Лакост заговорил громче, подстегиваемый собственным эго. — Только попробуй кому-нибудь проболтаться, я превращу твою жизнь в сущий ад! Если я захочу по-быстрому потрахаться с этим мальчиком-игрушкой, то я, блядь, это сделаю! Никто меня не остановит. И уж тем более ты, — теперь он был прямо перед лицом Себастьяна, его глаза сверкали от злорадства. — И если у этого Чеса есть мозги, то он тоже догадается держать свой гребаный рот на замке... когда не давится моим членом. Что бы Лакост ни ожидал в ответ от Себастьяна, это была не ухмылка. На его лице мелькнуло сомнение. — Я бы не был так в этом уверен, — стоя во весь рост с откинутыми назад плечами, Себастьян излучал ту же ауру превосходства, которую его отец столько раз использовал против него самого. — Вот что вместо этого произойдет. Мы с ним уйдем отсюда. Ты не последуешь за нами. Ты никоим образом не будешь нам мешать. Ты пойдешь прямиком в приемную комиссию и заявишь им, что отчисляешься из летней программы. Собственно, в следующем семестре ты тоже не вернешься. Лакост быстро оглядел переулок, словно пытаясь найти скрытую камеру. — Эм, ты че, серьезно ждешь, что я послушаюсь, только потому, что ты вежливо попросил? — Да, именно этого я от тебя и жду. И я не прошу. Я говорю, — он поднял руку. В его ладони был кассетный плеер. Лакост прищурился, сморщив нос в замешательстве, пока Себастьян не снял большой палец с кнопки «Record», которая все это время была зажата. Его глаза расширились, шестеренки в голове закрутились так же медленно, как вращающиеся кассетные пленки. Со щелчком, Себастьян остановил запись, затем перемотал ее на несколько секунд назад и нажал кнопку «Play»: — … лучший судебный юрист в городе, да еще и главный благодетель консерватории, — голос Лакоста звучал с кристальной ясностью. Он перемотал еще на секунду вперед. — … если у этого Чеса есть мозги, то он тоже догадается держать свой гребаный рот на замке... когда не давится моим… Щелчок. На какой-то момент никто не двигался. — Как ты и сказал, твое слово против моего, — Себастьян ухмыльнулся. — Или, скорее, твое слово против тебя. Низкий свист снял напряжение, и Чес прошел мимо Лакоста, который стал белым как полотно. Как только он оказался рядом с Себастьяном, он развернулся и оперся локтем на его плечо, вернув себе всю свою привычную крутость изящным наклоном бедер. — Карма — та еще сучка. Видишь, что бывает, когда связываешься со Шварценеггером? Лакост скривил губы в гримасе, но придержал язык. — Со Швагенвагенсом, да и... неважно, — Себастьян покачал головой, положил плеер в карман и развернулся в сторону тротуара. Бросив последний предупреждающий взгляд на Лакоста, он за руку вытащил Чеса из переулка. Позади него Чес на прощание подразнил того языком.

***

Прошло несколько минут, прежде чем Себастьян перестал оглядываться через плечо. Адреналин все еще уничтожал его организм, гудя от того факта, что он выжил в поединке с Лакостом. Не просто выжил, победил. Они больше никогда не увидят ни Лакоста, ни его поднятый воротник. Но все же было трудно отделаться от образа того, как он налетает на них сзади, размахивая кулаками. От одной только мысли Себастьян весь напрягся. — Чувак, полегче. Мне все еще нужна эта рука. — Ох! — Себастьян подскочил, выронив руку Чеса из своего слишком крепкого захвата. Он был настолько поглощен своими мыслями, что забыл отпустить ее. — Извини, — сунув кулак в карман, он нащупал там кассетный плеер и снова достал его, глядя на свое отражение в его маленьком стеклянном окошке. Отражение Чеса появилось рядом с его собственным, когда тот прижался ближе. Отражение улыбнулось. — Быстро ты сообразил. Молодец. — Спасибо, — пробормотал Себастьян, не в силах соответствовать его энтузиазму. Маленькое устройство выручило их в самый нужный момент, как гениальный ход — или просто удачное нажатие кнопки «Record» — стоявший между ними и полным крахом. Он передал его обратно Чесу с извинениями: — Только, по-моему, я записал поверх большинства песен. — Да ничего. Я всегда могу их перезаписать, — Чес держал плеер над головой, осматривая его со всех сторон. — Да и вообще, они были достойной жертвой. — Ты точно уверен, что в порядке? Я о твоем горле. Оно ведь... не болит? Чес коснулся своей шеи и слегка хмыкнул в раздумье. — Мм, ничего серьезного. Я же не певец какой-нибудь. Вот тогда бы у меня реально были проблемы. Но Себастьян уже мысленно представлял, как все могло бы сложиться, если бы его не оказалось рядом. Чес был силен сам по себе, но это была пассивная сила, и Себастьян сомневался, что ему удалось бы выстоять против такого голиафа, как Лакост. К моменту его появления Чес был принужден встать на колени. Если бы он опоздал, и Лакост подцепил бы большим пальцем щеку Чеса, чтобы открыть ему рот, засунул свой член в его... — Должен сказать, я впечатлен, — голос Чеса развеял грязные грезы. — Не думал, что ты так за меня заступишься. Себастьян поправил хватку на портфеле и вместо Чеса уставился на землю. — Почему нет? Он ведь... делал тебе больно. — Да, но… — Чес почесал нос. — … ты рискнул всем ради меня, чувак. Не многие бы на такое пошли. Он не шутил, когда сказал, что ты должен думать о репутации своей семьи. Я знаю, что подумают люди, если узнают, что ты, ну, общаешься с таким, как я, — его голос упал до шепота. — Спасибо, правда. Сердце Себастьяна сжалось от симпатии. Чес был прав. Он никогда бы и не подумал так рисковать собственным благополучием, физическим или социальным. Все аспекты его жизни были направлены на то, чтобы оправдать ожидания окружающих и следовать какому-то негласному, но постоянно действующему сценарию. Но сегодня все пошло наперекор. Он сделал то, что сделал, потому что сам хотел этого. Потому что именно таким человеком он хотел быть. — Не за что, — выдохнул он, ненавидя то, как плоско и обыденно это прозвучало в его ушах, когда на самом деле он хотел сказать: Я всегда поддержу тебя. Я буду оберегать тебя. Я всегда буду рядом с тобой. Я никому больше не позволю причинять тебе вред. В его жилах пылала страсть, горячая и огненная. Но он отодвинул ее. Он не собирался обнажать душу перед Чесом прямо здесь и сейчас. Что бы Чес о нем подумал? Вместо этого он подавил в себе это чувство и, пожав плечами, добавил: — Мы ведь друзья. Краем глаза он заметил улыбку Чеса, и тот хмыкнул в знак согласия. — Что ж, друг, — начал он, — Как ты вообще узнал, что найдешь меня здесь? — Оу. Я просто мимо проходил, — Себастьян указал назад рукой. — Я живу в той стороне, а по этому маршруту я хожу в консерваторию. Чес развернулся на пятках и зашагал назад, чтобы осмотреть тротуар, исчезающий на горизонте. — Да ну. Обычно я не бываю в этой части города, да и не брожу по всяким темным переулкам. Но, хей, когда приспичило, тогда приспичило, — усмехнулся он, прежде чем снова развернуться. — Это ли не судьба? Судьба. У Себастьяна возникло желание высмеять это предположение. Однако, каким бы клише это ни было, из уст Чеса это звучало не так уж и нелепо. Он вынужден был согласиться. В конце концов, чем еще можно объяснить, как два человека из совершенно разных сфер жизни стали друзьями? — Кстати, — Чес подтолкнул его в плечо, вырывая из раздумий. — Ты что, всю ночь не спал, что ли? Вид у тебя просто адский. Лицо Себастьяна покраснело, а сердце застучало в горле от напоминания о том, что именно заставило его так поздно лечь спать. Он закрыл рот рукой, чтобы скрыть горящие щеки. — Просто... не мог нормально уснуть, и все. — По крайней мере, ты больше не опираешься на левую сторону. Себастьян машинально выпрямился, ожидая почувствовать привычную ломоту в пояснице. Но ее не было. Узел боли, терзавший его несколько недель, исчез, а мышцы, обрамляющие спину, безропотно потянулись, когда он с любопытством потянулся назад, чтобы ощупать их. Удивление, должно быть, отразилось на его лице, потому что Чес снова подтолкнул его. — Видишь? Я же говорил, что йога поможет. Себастьян закатил глаза и пихнул его в ответ. — Ладно, ладно. Ты был прав. — А то. Я как глубокий, мудрый старец! — Чес толкнул его снова, с той же силой, едва не заставив Себастьяна броситься на траву. Когда Себастьян обернулся, Чес ухмылялся от уха до уха. Ну погоди у меня. — Мудрый старец? Да это просто удачное совпадение! — он ответил на толчок своим, и Чес попятился назад с удивленным, но довольным выражением лица. — Ага-ага, госпожа удача любит меня, — в этот раз он выставил ногу на пути Себастьяна. Вот ведь наглый умник. Себастьян легко обошел его своими длинными ногами, поддразнивая: — Так это она спасла тебя этим утром? — Как я мог забыть своего рыцаря в сияющих доспехах? Получается, я король! — Скорее девица в беде. — Н-да, прям по больному месту, — Чес поднял руки, притворяясь оскорбленным. — Прямо вот так, — быстрый как змея, он кинулся в атаку, нацелив кулак в живот Себастьяна. Но Себастьян оказался быстрее, поймав кулак Чеса в свою ладонь. У него было достаточно времени, чтобы увидеть впечатленную ухмылку Чеса, прежде чем тот начал наносить повторный удар другим кулаком. Портфель Себастьяна упал, забытый, на землю, пока они боролись, их ворчание от усилий смешивалось с задорным смехом. Они уворачивались и уклонялись, толкались и тыкались, даже щекотались и наносили игривые удары ногами, куда только могли. Такими темпами они были не лучше тех ребят из театрального факультета, бесстыдно резвящихся на людях. Но Себастьяну, честно говоря, было плевать. Тяжело дыша и ухмыляясь под кайфом адреналина, все ранее утреннее напряжение рассеялось, получив выход, в котором они оба нуждались, пока не стали розовощекими и дурашливыми. Должно быть, Чес и вправду оказывал на него влияние. Плохое влияние, сказали бы его родные, если бы увидели его сейчас: перекошенные волосы, помятый костюм. Для них это было неправильным. Но для Себастьяна не было ничего правильнее. Наконец, ему удалось поймать обе руки Чеса, и он торжествующе рассмеялся. Их руки тряслись, застыв между ними, пока они боролись за господство. — Это все, на что ты способен? — прохрипел он, сдувая волосы с глаз. — Мм, пока нет, — Чес резко сдался, позволив силе покинуть свои руки. Не имея ничего, на что можно было бы опереться, импульс понес Себастьяна вперед, и он со вздохом врезался прямо в грудь Чеса. Их ноги спутались. Все еще сжимая руки Чеса, он быстро моргнул, наблюдая, как расстояние между ними в мгновение ока сократилось до нуля. — Лучше? — Чес мечтательно взглянул вверх на него, выглядя настолько же довольным собой, насколько Себастьян был ошеломлен. Он склонил голову набок, пробормотав: — Все равно я больше любовник, чем боец. Глаза Себастьяна смягчились, губы отвисли, и он удивленно взглянул на Чеса в ответ. Его дыхание все еще было учащенным, коктейль из эндорфинов стекал из мозга в низ живота. Мир вокруг них затуманился, все заботы и тревоги растворились, превратившись в несущественные пустяки. Невероятно, но достаточно было лишь взглянуть в глаза Чеса, чтобы снова оказаться в оазисе безмятежности — где не нужно было ничего, кроме этого, его самого и Чеса. Вместе. Чес идеально пристроился к нему спереди, упругий, но податливый, прижимающийся к нему во всех нужных местах. Себастьян опустил их руки, прижимаясь еще ближе, и наклонил свою голову так, чтобы она совпадала с головой Чеса, а его сердце бешено отбивало азбуку Морзе: спаси мою душу. Они были в дюйме друг от друга. Затем ближе. Их дыхание смешивалось, и Себастьян закрыл глаза и... Гудок проезжающей мимо машины разрушил момент, и оба одновременно отпрянули друг от друга. Вокруг Себастьяна вновь ожила реальность, виды и звуки совершенно обычного летнего утра вытеснили его транс. Он подхватил с земли свой портфель и решительно зашагал вперед, и Чес двинулся следом за ним. Они шли в сторону консерватории в полной тишине — их мизинцы все еще были слегка сплетены. Лишь когда в поле зрения появилось здание, Себастьян напрягся, но Чес без слов отцепил свой палец, избавив его от необходимости разрывать связь первым. Он внутренне поблагодарил Чеса за предусмотрительность, но все равно было неприятно, что при всей своей прежней браваде ему не хватило смелости быть с собой до конца честным. Уже не в первый раз он почувствовал, как ограничения его воспитания затягивают петлю на его шее, не давая ему сказать то, чего он действительно хотел, не говоря уж о том, чтобы действовать по велению сердца. Ну почему все должно было быть именно так? Запихивая руки в карманы косухи, Чес сделал несколько шагов вперед и поковырял носком кроссовка в земле. — Думаю, мне стоит зайти первым, чтобы никто не… — он неопределенно махнул рукой. — Хотелось бы, чтобы тебе не приходилось этого делать... — Да, знаю. Но, хей, увидимся внутри. — Нет. В смысле… — Себастьян протянул руку, ухватившись за рукав косухи Чеса. — … хотелось бы, чтобы тебе не приходилось работать в «Честерс». Вот. После нескольких недель игнорирования правды, он наконец-то сказал это. — Знаю, это не мое дело, но выставлять себя на показ таким образом… — Себастьян сжал свободную руку, словно пытаясь ухватить нужные слова. — Это как большая мишень на твоей спине. Быть натурщиком — это одно. Это респектабельная работа. Но в «Честерс»... Чес уставился на него, нахмурив брови. — Погоди-ка, а что именно, по-твоему, я там делаю? Себастьян замешкался на месте, с тревогой глядя на студентов, которые уже потоком шли к главному входу. — Слушай, давай поговорим об этом за обедом... — Нет, — резкий ответ Чеса оборвал Себастьяна, но лишь изможденная печаль, застывшая у того в глазах, дала ему реальную причину для паузы. — Думаю, — медленно начал он, кивая головой. — Думаю, тебе пора увидеть, где я работаю.