Ведь ты оставляешь мне самое лучшее, не прося взамен ничего.

      Когда-то Ники сказала ему что если человек кажется родным с первого взгляда - скорее всего вы оба больны. Но Вилбуру больше нравилось придавать этому феномену более романтичное значение. Типа соулмейтов, только без вымышленного клише.       Кажется семь утра, дотошный звон будильника разрывает тишину. Вилбур вытаскивает руку из под кокона пледов и одеял, пытаясь дотянуться до звенящей мрази. Не дотянувшись, он вылезает из кровати одним туловищем, не вставая. Он специально под вечер ставит будильник в метре от кровати, потому что знает, что высока вероятность того, что он вырубит его и ляжет спать обратно. А так, чтобы выключить его ему придётся встать... ну или ползти на руках.       Звон будильника сменяет недовольный скулеж, а после зевок. Он лениво перекатывается на пол и смотрит в потолок. За холодную квартиру надо платить. За воду и за электричество. За еду и сигареты. И поэтому надо встать с пола и идти на работу. А ещё по утрам можно вставать чтобы вечером, после работы затащить Квакити к себе домой.       Вилбур встаёт, заворачивается в плед, как в плащ и идёт на кухню шуметь кофе тачкой. Холодный пол неприятно ощущается под ступнями, напоминая о том что с зарплаты нужно будет купить радиатор.       Листься хрустят под подошвами. Вверх по улице, свернуть налево, обогнуть четвёртый дом и он дойдёт до офиса. Вилбур глупо, влюблённо улыбается, смотря под ноги. Улыбка не слезает даже когда он заходит в офис, и когда работает со скучными таблицами за компьютором. Мысли вертятся вокруг одного, заматываясь в приятный клубок под ложечкой. Квакити. Квакити. Квакити. Его растрепанные чёрные волосы, его громкий смех и родинки на щеках. Вилбур думал какие созвездия из них можно составить.       Во второй половине дня Вилбур выходит на перерыв. Холодный ветер просачивается под свитер, заставляя дрожать, куртку Вил оставил в здании. Он садится на пожарную лестницу, как сидел пару дней назад с Квакити. Квакити. Квакити. Квакити. Достаёт сигарету перекладывая её между пальцев, а потом зажима губами, пытаясь найти в карманах зажигалку. Вилбур затягивается, облокотившись головой о стену. Он достаёт телефон, проверить уведомления.

12:26 Quackity: мн страшшно.

      Вилбур вздрагивает, лишь заметив экран блокировки.       15:43       Wilbur_Soot: Прости, я был на работе и не видел сообщение.       15:50       Ты в порядке?       Может быть он уснул? Вилбур надеется что с ним все хорошо. Вил затягивается сильнее, будто пытаясь выдохнуть всю тревогу вместе с дымом, нервно стуча ногой. Всё хорошо, ведь так?       15:53       Wilbur_Soot: Я могу приехать.       Нахуй эту работу. Главное знать что всё в порядке. Вилбур помнит что Квакити неважно себя чувствовал, когда Вил проводил его до дома. Блять. Надо было написать утром. За тридцатиминутный перерыв Вилбур успел скурить четыре сигареты подряд. Одну за другой. Всё хорошо. Всё в порядке. Незачем волноваться. Блять. Дыхание учащается, ноги слабеют.       16:32       Wilbur_Soot: Квакити?       Руки трясутся. Он набирает его номер, всеми силами старается попадать по кнопкам. Первый звонок. Нет ответа. Третий звонок. Нет ответа. Вилбур впервые за два года вернулся к привычке кусать заусенцы. Он идёт быстро. Вниз по улице, направо, три квартала, седьмой дом? Вилбур срывается на бег. Нужно как можно быстрее попасть домой к Квакити.       17:04       Wilbur_Soot: ???       Седьмой звонок. Ответ.       —Алекс?! Слава богу. Ты в порядке? Я пиздец как испугался за тебя. Где ты сейчас?       ...       —Здравствуйте, сер, это отделение скорой неотложной помощи.

***

      Было больно открыть глаза. Кажется было больно даже думать. Первый день всегда так. Перед отключкой думаешь "лишь бы выжить". Когда просыпаешься понимаешь что было бы лучше умереть, чем попадать сюда снова.       —Тёть, а когда меня развяжут?       Медсестра протирала металлический столик в конце палаты. Она не обернулась на голос.       —Вязки мягкие, руки, ноги затекать не должны. Уйти или стащить что-то у тебя вряд ли получится. Зачем тебя развязывать?       —Я нос почесать хочу.       —Извини, мальчик. Врач придёт только через пару часов, он решит что с тобой делать. Я не могу развязывать тебя без его разрешения. — Квакити показалось что в её голосе была толика сожаления.       —Пиздец.       Через тринадцать часов Квакити перевели. Нет. Перевезли в другую палату. Он вздохнул с облегчением когда из уретры достали катетер, а конечности отвязали. Теперь можно пялиться в потолок, только уже без болящего члена и затёкших рук. Новый уровень.       Потихоньку Квакити начал складывать последовательность событий как пазл. Вроде как ему было очень хуево. А почему? Сон был дурацкий.       Тошнота накатывает от туманных картинок. Это были похороны Шлатта. По руке стекает бордовая кровь и кажется орган все ещё бьётся и он съедает его сердце в пару укусов. Черви. Пол. Дорожки. Бэд трип. Рвота. Овощ. На лбу синяк. Бился о стенку.       Вилбур.       А потом ему захотелось выжить. Подъезд.       Каждый приход заканчивался осознанием скорой кончины. Только раньше это было спокойно, раньше это было смирение. Он вспоминал маму. Вспоминал любимые цвета и вкусы, что-то, что заставляло пальцы покалывать. Вспоминал своих друзей. Вспоминал то как ему нравилось играть на пианино. И все это не вызывало ничего. Возможно только "я прожил славную жизнь". Но пару дней назад, звоня в чужую дверь, он думал о том что не успел сделать кое-что очень очень важное.       Увидеть кого-то очень важного. Странно, что Вилбур ворвался в его жизнь так неожиданно, сметая тоску и заполняя собой всю пустоту внутри. Слишком неожиданно, слишком ярко, это ненормально. Вилбур был чем-то излишне важным. Может такое случается когда ты встречаешь кого-то нужного, а может такое случается когда жизнь такая серая что ты остервенело впиваешься в что-то единственное светлое. А потом ты не можешь это отпустить, потому что жизнь уже не та. А Вилбур человек. Он не ангел, снезашедший до Квакити, даже если это воспринимается именно так. Квакити не понимал что он чувствует. Жалкое чувство вины говорит что Вилбур заслуживает чего-то лучше, чем сидеть на иголках, каждый день звоня в больницу.       Он перебирал все эти мысли часами, прерываясь на сон, пока через два дня его не пересадили в коляску и не перевезли в палату стационара.       В новой палате было бело и пусто, тут не сновали медсестры, не пищали мониторы. Тихо и пусто. Квакити встаёт с коляски, обходя комнату маленькими шажками. Всё таки он давно не ходил. Раковина. Кровать. Окно. Тумбочка с бумажным пакетом.       Что там? Квакити хромающи подходит к тумбочке. Берет пакет в дрожащий руки, разглядывая со всех сторон. На одной из них написано его полное имя, отделение и номер палаты. Он никогда не получал передачки в отделение. Квакити обхватывает его руками, боясь что от слабости уронит и садится на подоконник.       Апельсины. Оранжевые и круглые. Приятно ложатся в ладошку. У пакета есть запах. Крафтовая бумага, магазин, дом и сочетание запахов кофе, сигарет и чего-то ещё присущего только Вилбуру. Ещё шоколадка. Милка. Как в той самой песне.       Квакити отламывает кусочек. Он плавится на языке, вкусно. За окном шумят машины и светятся фонари. Запах приятно щекочит нос, и если закрыть глаза можно представить что он дома_, в каком-то комфортном и безопасном значении этого слова, или где угодно, где есть Вилбур. Где есть его тёплые руки и бархатный голос. Квакити очень скучает.       Пакет приятно лежит под пальцами и Квакити достаёт содержимое, пять апельсинов, просто от скуки раскладывая их на подоконнике в ряд. И из под них падает записка. Аккуратно вырезанная из блокнота, с вычурным почерком.       "Я подумал что в больнице еда просто ужасная, к тому же не могу себе позволить не оставить тебе пару слов. Надеюсь у тебя нет аллергии на цитрусовые или на шоколад, иначе я очень проебался. В городе что-то изменилось, пока тебя не было. Листья например попадали. А ещё дождь третий день льёт. Небо плачет без крошечного Квакити на этих улицах. Я был сегодня у брата, он передаёт тебе привет, а мне передал сушёные ягоды для чая. И ты очень многое упустишь, Алекс, если не попробуешь его в ближайшее время. Время ограничено, так что выздоравливай, как можно скорее.

Я соскучился. Возвращайся. "

      Квакити никогда не получал передачки в отделение. Он никогда не получал пакетик апельсинов и молочную милку с запиской.       За окном проезжают машины и ни один водитель не знает о Квакити и его маленьких трагедиях. Ни один водитель не знает как колит его пальцы когда он снова и снова перечитывет записку. Ни один водитель не знает насколько вкусным был тот шоколад, и насколько сладкими были те апельсины. И в конце концов... Ни один водитель не знал как Квакити медленно, но верно находил в Вилбуре смысл двигаться дальше. Хотя бы ради того чтобы выпить чай и послушать его голос.       Ради мысли о том какой он красивый когда улыбается.