Ведь ты оставляешь мне самое лучшее, не прося взамен ничего.

      Что-то сломалось.       Он намного лучше. Лучше, чем весь этот мир. Он заслуживает счастья и всего на свете. Всего, что не Квакити. Думал брюнет, собирая манатки в рюкзак. Он положил записку в карман, аккуратно сложенную, будто она самое ценное, что у него есть.       "Может, все-таки в рехаб?"       Подальше от всего. Подальше от Вилбура. Может, на таком расстоянии, тот постепенно забудет его. И пройдут месяцы, долгие, очень долгие. И, может, однажды они снова встретятся. Где-то также, на какой-нибудь вечеринке. Переглянутся, и продолжат вечер, будто никогда друг друга и не знали. Квакити знал, как долго тянулись дни в больнице. Наверное, от того, что по ночам он снова и снова переваривал кашу в голове. Вилбур хороший. Слишком, слишком хороший. Почему?       Квакити снова смотрит в стену, также как смотрел эти несколько дней. "Почему он так добр ко мне?"       Он бредет по больничной плитке. С рюкзаком в руках и туманной дымкой в голове.       — Досвидания.       — Надеюсь, больше никогда не встретиться. — Квакити хило улыбнулся провожающей его медсестре. И выходит за дверь.       Дневной свет ужасно слепил глаза. Голова раскалывалась на части. А все внутренности снова хотелось выблевать. Мутило просто страшно.       — Алекс!       "Только не это."       Квакити тупит взгляд в асфальт, и собравшись с духом оборачивается. — Привет.       Вилбур стоит в паре метров от него. Все такой же красивый, все такой же очаровательный, когда улыбается. С теми же кудряшками и карими глазами. Только более уставшими, чем прежде. Вил. Вил. Вил. Все мысли только о нем.       — Как ты узнал... Когда я выписываюсь? — Квакити кажется, если Уилбур приблизится, он умрёт на месте — Об этом сообщают только родственникам.       Вилбур сокращает расстояние, обхватывая Квакити руками. Жмёт к себе, ещё немного и задушит. Он запускает свои длинные пальцы в чужие волосы, поглаживая. — Я так блять скучал по тебе, Алекс. Я так волновался.       "Нет, пожалуйста. Только не зови меня по имени."       — Так как ты узнал? — Сухо спрашивает Квакити.       Вилбур наконец ослабляет хватку.       — Звонил им каждый час, надоедая. Иногда с разных номеров. Потом наведывался в регистратуру, когда передавал тебе еду, спрашивая, и спрашивая. В какой-то момент я так их заебал, что милая медсестра от туда, по секрету, все мне рассказала.       "Какой же он блять милый."       — Пойдём. — Вилбур приобнимает Квакити за плечо, направляясь на выход к улице. Рядом с Вилбуром было тепло. Квакити шёл в одной куртке, но даже так. Было тепло.       — Мне нужно домой.       — Ко мне домой. Я обещал сыграть тебе, помнишь?       Вилбур такой хороший. Квакити останавливается на секунду, смотря тому в спину. И сердце крошится на кусочки. Он чувствует себя таким эгоистом. А что если Алекс сорвётся снова? Бывших наркоманов не бывает. Снова и снова. Квакити знает таких. Они обещают остановиться. А те кому они дороги... Просто смотрят. Смотрят, как родной человек просто подыхает. И так жалко их. Разве Вилбур заслужил такое? Он же... Просто привязался к Квакити. Он не сможет его отпустить.       Если это все не закончить.       — Алекс, ты чего? — Вил оборачивается. У него такие усталые и взволнованые глаза. Даже улыбаясь, он выглядит ужасно встревоженным.       Всю оставшуюся дорогу они идут в тишине. Вил иногда топчется у опавших листьев и стучит пальцами по забору. А Квакити думает. Много думает. Стоит уйти.

***

      "Стоит уйти"       Квакити стоит на пороге, не решаясь двинуться дальше.       —Чувствуй себя как дома. — Тихо говорит Вил, не оборачиваясь. Он шагает на кухню, включая электрический чайник. — Ну, давай, раздевайся. Знаю, тут прохладно, но куртку все же сними.       Квакити вяло снимает куртку, и кряхтя опускается на корточки, чтобы развязать шнурки. Он все ещё думает о том, что нужно уйти, но... Квакити не может остановиться.       И ноги сами несут его к дивану, когда Вилбур садится за клавиши. Квакити не может уйти. Он слишком слаб для этого.

извини, что тебе от меня

ничего не останется,

кроме, вывихов психики,

шестнадцати шрамов по пьяни в той глупой игре,

когда ты поёшь и ножом

протыкаешь стол в расстояниях

между пальцами. я ловлю на себе

твой любящий взгляд

      Тонкие пальцы бегают по клавишам. Голос музыканта пронизывает все тело Квакити. Песни всегда так цепляют, когда находишь в них что-то что чувствуешь сам. Это как объятье - тебя понимают. А ещё как удар в спину - тебя застали с поличным. Бархатный голос расстилает в комнате туман. Серый и сырой. Прямо как на улице сейчас. Холодный. Прямо как в этой самой квартире.

и тут же промахиваюсь.

не смотри на меня. ответь,

зачем ты так смотришь?

за что ты так меня ранишь?

мы едем в травмпункт,

чтобы вытащить нож

застрявший в моей гортани.

      Их знакомство началось со слабости Квакити. Всё началось со всего что Вил вложил в него, со всего что он ему дал. Квакити кажется, что как бы сильно не любил Вилбура, он никогда не сможет дать ему все что нужно. В нем нет столько сил, как в этом чуде. Вилбур заслуживает всего самого лучшего на этом свете. В горле встаёт ком.

и я падаю в пропасть.

я не буду тобой прощен,

я жил как засранец, я жил как последняя сволочь

под бой этих клавиш,

      Квакити раскладывает в голове каждое воспоминание. Вил вытаскивал его из панической атаки, из зависимоти, из боли, из желания умереть. Он звонил в больницу каждый день. Квакити пожирают мысли. Все это время Алекс лишь заставлял его волноваться. Он делает ему больно, Вилбур просто не понимает этого. Вил не спасатель, он человек. Со своей жизнью и своими проблемами.       Квакити должен уйти. Вырвать это кудрявое чудо из своего сердца, пока он не сделал ему слишком больно.

под действием дозы,

лёжа под незнакомцами.

и, знаешь,

мне все это нравилось.

      Следующая нота сопровождается тихим всхлипом.       Вил чувствует как ноги становятся ватными когда он оборачивается на источник звука. "О нет."       Со всей нежностью, что Вилбур смог найти у себя в глубоко в груди и сгрести все это в свой голос, он спросил. — Алекс, милый. Голос становится тише и мягче. — Что с тобой? Почему ты плачешь?       Вилбур сжимает ткань своего свитера. Он хочет подойти и обнять дрожащего парня. Даже не так. Укрыть его всем своим телом. Слушать как быстро стучит его сердце, будто как у маленькой птички. Вилбур хочет взять его руки. Согреть.       От этого взгляда и еле заметно подрагивающих губ, будто Вилбур сам сейчас заплачет, Квакити разрывает на части все сильнее. Слезы льются безконтрольно, падая на его дрожащие колени. — Прости, прости меня.       — Ох, Квакити.       В мгновение ока Вилбур оказывается рядом. Прокручивает в голове все его слова. — Почему? Почему ты плачешь?       — Ты такой хороший и... Я не могу так... — Квакити громко всхлипывает и пытается утереть слезы. — Мне стоит уйти, извини, что тебе пришлось это видеть.

      Сердце Вила начинает болеть.        — Ты тоже. Ты тоже такой хороший, Квакити.       Сердце начинает биться сильнее.       —Ты делаешь мой мир лучше.       Бьётся все громче.       — Я хочу быть рядом, даже когда ты чувствуешь себя плохо, когда плачешь. Позволь мне.       Ему кажется, что оно звучит как барабаны. Кажется, что Квакити слышит этот стук, нет, грохот. И будь он за тысячи километров, сидя в своей маленькой квартирке, Квакити все равно услышал бы как сильно оно бьется. И тут оно замирает.       — Я люблю тебя.       Они смотрят друг на друга, как наверное никогда в жизни не смотрели на что-либо и на кого-либо. Вил накрывает ладонями красные от трепета и мокрые от слез щёки. — Правда. Больше всего на свете.       Комната наполняется светом и облаками когда Вилбур чувствует мягкие губы Квакити на своих.       — Ты моё счастье       Квакити продолжает хныкать, цепляясь за свитер Вилбура, ему так отчаянно нужно услышать эти слова, так отчаянно нужно чувствовать эти губы, ему так отчаянно нужен Вилбур       — Мой милый       Вилбур говорит в перерерывах между поцелуями. Он сам так нуждается в этом комке эмоций, в своём любимом человеке. До жути страшно, ставший им так быстро. Вилбур трогает его везде, вплетает пальцы в волосы, стирает подушечками слезы с щёк, гладит, трогает, щупает, перебирает. Он кладёт одну руку на талию, придвигая ближе и Квакити практически оказывается у него на коленях.       — Моё солнце. Я так горжусь тобой. Ты такой сильный. Ты справишься.                          Квакити заливается слезами, шмыгая носом и скуля, так что его всхлипы заполняют всю комнатку. Они тянутся друг к другу, вплотную, соприказаясь грудью, чувствуя в каком ритме бьётся сердце каждого. В этой холодной квартирке друг для друга они теплее любой батареи, теплее любого пледа, тепле любого чая, вкуснее любого чая.       Квакити немного отстраняется чтобы посмотреть Вилбуру в глаза. Он такой красивый, если бы Квакити умел писать, наверное, он всю жизнь посвятил бы лишь повествованию о всех его маленьких чертах. Наверное там была бы глава о двух родинках на левой щеке, об одной под губой, ещё одной у правого ушка, ещё одной на шее, у кадыка. Была бы глава о красных и мокрых губах. Ещё одна глава о кудряшках. И ещё одна о глазах, о таких тёплых, нежных, потрясающих глазах. И Квакити наверное мог бы превести ещё тысячи синонимов, говоря о взгляде, и ещё тысячу о цвете. Цвете корицы, или коньяка, чуть-чуть мёда и ещё чуть-чуть солнца. Но вместо повестей и поэм, он лишь коротко говорит:       —Ты такой красивый.       И Вилбур расплывается в Улыбке, и полуприкрытыми глазами оглядывает Квакити, а после целует в лоб, и ещё в щеку, и ещё в нос, от чего Квакити немного хихикает, хныча, в подбородок, невесомо в губы, а после в шею. Квакити чувствует, как внизу живота немного тянет, и тяжесть становится сильнее, когда Вилбур притягивает его к себе, усаживая на коленках. Он дышит в шею, сжимая в руках тонкую талию.       Квакити точно не позволит себе уйти.