Ведь ты оставляешь мне самое лучшее, не прося взамен ничего.

Интересно, что видит человек после смерти? Должно быть, это продолжение сознательной жизни, но в какой-то другой форме. Если загробная жизнь существует, то она подразумевает бессмертие человеческой души. Но, видимо, у меня её нет, раз после всего случившегося я вижу только темноту. Хотя, скорее всего понятие загробной жизни — это просто бред религиозных фанатиков и тех, кто боится неизведанного. С этими мыслями Квакити перевешивается через больничную кровать в отделе реанимации и блюет на пол. Где-то начинает ругаться младшая медсестра, которой все это убирать. — Как тебя зовут? — Ммх, блять... Мужчина в медицинской маске безразлично смотрит на Квакити. Наверное, к ним постоянно таких привозят. — Как тебя зовут? — повторяет мужчина. — Алекс. Квакити, — у парня раскалывается голова. Ощущение, будто из него вырвало все внутренности. — Хорошо. Сколько тебе лет? — Девятнадцать. Мужчина молча записывает. Предположительно то что парень находится в сознании. Врач говорит вполголоса. За это спасибо. От периодичного пищания монитора кажется, будто мозг сейчас взорвётся и разнесётся по всей палате, запачкав кровать, пол, который опять придётся убирать младшей медсестре, и, возможно, капли забрызгают белый халат врача. — Ты знаешь, почему сюда попал? Квакити представляет, как тот безразлично сотрёт пальцем каплю мозга с щеки, запишет что-то в своём блокноте и уйдёт, будто бы ничего и не произошло. Обычные будни врача реанимационного отделения в наркологической больнице. — Хорошо проводил время и всё пошло немного по пизде. И долго я был в коматозе? — Не выражайся, пожалуйста. — Иди нахуй. Когда я вырубился? — Три дня назад. В отделении реанимации ты пробудешь ещё пару дней, смотря по состоянию. Потом переведём тебя в реабилитационное, там можешь повидаться с близкими. Ты здесь не в первый раз, как я знаю, так что осведомлён, как тут все работает. У Квакити встаёт ком в горле. Начиная с фразы о близких и заканчивая "не в первый раз". Он не хочет казаться жалким человеку, которому только что нагрубил. Но словно бы попытавшись выговориться, он отвечает: — У меня нет близких, с которыми можно повидаться, — в горле сохнет то ли от недостатка воды, то ли от какого-то ментально неприятного чувства. — Один парень звонил нам несколько раз, спрашивал о твоём состоянии, — врач перелистывает странички блокнота, пытаясь найти первоначальные записи о поступившим пациенте. — Амм, да, нашёл. Мистер Сут. Мне сообщить ему, что ты проснулся? Даже в полусознании, с больной головой и ощущением, будто Квакити переехала машина, слова "мистер Сут" заставляют кончики пальцев покалывать. "Я заставил его волноваться?" — Да... да, пожалуйста.

***

— Кто вообще тащит гитару на тусовку? — Квакити развалился на диване рядом с Карлом, поглядывая на кудрявого брюнета в дальней части комнаты. — Ну знаешь, девушкам нравятся талантливые парни. Хотя он такой симпатичный, что ему даже стараться необязательно. — Ты считаешь его симпатичным? — Квакити садится к нему ближе, с наслаждением наблюдая, как тот краснеет. Квакити так и не понял, почему он тогда почувствовал ревность. Но в момент, когда мальчик-музыкант начал болтать с миловидной рыжей девушкой, Карл ощутил, как Квакити накрывает его губы своими. Карл всегда целует так нежно, невинно, можно сказать. Он не любил задействовать язык. Обычно лишь нежно сминал губы, вплетая свои пальцы в волосы Квакити. Под звуки соприкосновения губ и стук сердца в комнате заливается перебиранием струн бархатный голос. В твоей спальне солнца всегда было чуточку больше, чем в Африке. Нежности больше, чем в той шоколадке с лиловой коровой. Тонкие пальцы перебирают нейлоновые струны, так же нежно, как Карл сейчас перебирает волосы Квакити. Он думает, что не зря этот парень принёс гитару. Комната наполнялась дымкой эйфории. Словно из рук Карла он проваливается в мягкие облака и, распластавшись на них, как ангел, чувствует, как блаженство бежит по венам. В этих облаках только Квакити и музыкант-незнакомец. Я закрываю глаза и стою на твоем пороге. Квакити отстраняется и, даже не взглянув на Карла, поворачивается лицом к гитаристу. И что-то внутри ломается и создаётся снова. Он все это время смотрел на него. И нежно улыбнувшись, да, нежнее, чем в той шоколадке с лиловой коровой, опускает взгляд обратно на струны. Ну здравствуй, ну здравствуй... — Хей, Квакити. Карл кладёт ладонь на щёку парня, аккуратно заставляя того повернуться. Кью вопросительно мычит. — Я думаю, я поеду домой. Завтра мне на учёбу. Ты тоже долго не засиживайся. Квакити всеми силами пытается не вернуть взгляд обратно к нему. Всё-таки как-то неудобно перед парнем, которого он сам затащил на вечеринку. — Хорошо, передавай Сапнапу привет. Карл встал с дивана. — Обязательно, — сказал он, грустно улыбнувшись. Карл был проницателен, но никогда не говорил о проблемах вслух — чаще всего он просто о них забывал. Он уже давно понял, что Квакити отдаляется, поэтому уловив, как его партнёр смотрит на другого парня, он просто вышел из шумной квартиры, не обняв на прощанье, как это делал обычно. На этом их традиция закончилась и через некоторое время Карл благополучно об этом забыл. Он отложил гитару и, обменявшись с рыжеволосой девушкой парой слов, направился на кухню. Может быть, выпить. Квакити ненавидел оставаться один. Карл ушёл, а в наполненной людьми квартире чувствовалось до жути одиноко. Странно, что он ощутил это только когда парень покинул комнату. Всегда было страшно и неловко сидеть одному, пока все веселятся и пьют. Вместе с Алексом комната становится меньше, а люди больше и шумнее. Ему кажется, что все на него смотрят. Где-то раздаётся смех, словно кто-то смеётся над тем, как одиноко и жалко выглядит крошечный Квакити. Такое нельзя переносить на трезвую голову. Он резко встает с дивана и направляется на кухню. Ненадолго затормозив в проёме, снова встретился со взглядом миловидного парня. Кончики пальцев немного покалывают, когда шоколадно-медовые глаза смотрят на него с изумлением. Тот сидел за столом, стряхивая пепел с сигареты в пустой пластиковый стаканчик. Видимо, Квакити помешал им: похоже, пару минут назад он болтал с девушкой напротив. Квакити показалось, она чем-то похожа на рыбу. Что-то типа лосося. Квакити был смущен. Присутствие этого парня в небольшой комнате немного будоражило. Ему все ещё нужно выпить. — Я пойду, наверное, — похлопав парня по плечу, девушка встала со стула. Отведя взгляд, будто ничего и не было, Квакити направился к столешнице. Чуть в стороне стоит открытая бутылка Bell's. К виски хорошо бы найти ещё содовую, но это не так важно. Квакити достаёт стакан. Открывает бутылку. Блять. В нос ударяет запах спиртного. Интересно, сколько нужно выпить, чтобы его хватил сердечный приступ. Сердцебиение ускоряется, ноги становятся ватными и воздух пропадает. Он так забавно называл его тыковкой иногда. Нет, нет, нет, только не это. Когда ещё был жив. — Парень, ты в порядке? — бархатный голос пробивается через белый шум, встревоженный взгляд разбивает туман перед глазами. — Окей, дыши со мной. По холодным рукам стекает пот. И пока они трясутся, он накрывает их своими. — Давай, вдох... Квакити мотает головой, будто бы пытаясь стряхнуть накатившие воспоминания. — Выдох. Ему казалось, что он задохнется, но парень напротив постепенно возвращает способность дышать. Вдох. Выдох. Тёплые руки, невесомо поглаживающие мозолистыми пальцами запястья. Он берет одну ладонь, ногтями щиплет кончики пальцев. Будто иголочки покалывают подушечки, двигаясь вверх по фаланге, по костяшкам и дальше. В любой другой ситуации такие действия от незнакомого парня показались бы странными. Но прямо сейчас это единственное, что заставляет Квакити выбраться из омута. — Тебе нужно сейчас дышать и сосредоточиться на комнате. У меня тоже такое бывает, я знаю, как тебе помочь. У Квакити все ещё туман перед глазами. — Давай, чел, ты справишься. Оглядись вокруг, что ты видишь? Вдох. — Ам.. Стул. — Да, отличный стул, но неудобный пиздец, всю свою костлявую задницу отсидел, — парень легко улыбается. — Давай дальше. — Коробка молока? — Треш, надо бы убрать в холодильник, а то испортится. Дышать легче, но флешбеки все ещё не отпускают. — Пачка сигарет... Мальборо, — Шлатт курил такие же. — Как тебя зовут? — Вилбур. Ты можешь называть меня Вил. Вилбур. Красивое имя. — Я... Квакити и Спасибо, чувак. Т-т... т-ты реально мне помог. Сори, что тебе пришлось это увидеть. Он всё ещё не может переносить происходящее на трезвую голову. Тем более сейчас. Нужно расслабиться. Квакити обещал себе больше не принимать, но он всегда был плох в выполнении обещаний. Он спускается на пол, облокачивается о шкафчик. Снимает левый кроссовок. Вилбур не совсем понимает, что тот делает. Может, обувь жмёт? Он не может придумать более логичного ответа. Оу. Из-под стельки достаётся зип-пакетик с грязно-белым порошком. — Изв-в... -вини, чел, м-мне нужно... — Квакити. Тебе понравилось как я играл? Квакити замирает, всё это время он прокручивал те строчки, что успел запомнить. — Мне показалось, что тебе понравилось. Хочешь послушать ещё? Взволнованый Квакити кивнул несколько раз. — Но ты вряд ли услышишь, если будешь под кайфом. Квакити вспоминает, как чувствовал себя, когда Вил играл около часа назад. Может быть, это правда лучше, чем героин. — Хорошо. Через пару секунд Вил возвращается с гитарой. Пакетик отправляется обратно под стельку в кроссовок. Парень садится напротив, а гитара ложится в длинные руки Вилбура. — Знаешь, эта песня на самом деле играется на пианино, но на тусовку я, к сожалению, принести его не смог. Квакити обязательно попросит скинуть ему оригинал чуть позже. Вил смотрит на него как-то по-родному. Будто они знают друг друга уже очень-очень давно. Может, где-то в альтернативной вселенной они уже были знакомы. В груди растекается тепло. Взгляд переходит на гриф, тонкие пальцы цепляют струны и кухня наполняется светом и мягкими облаками.

твои руки покрыты лаской, словно глазурью покрывает с любовью пекарь имбирные пряники. ты - это детские сказки. ты - ожидание праздника в пластиковых коронах. это все, что я помню.

это все, что я сохраню о тебе в своей памяти.