Ведь ты оставляешь мне самое лучшее, не прося взамен ничего.

      — Боже, ты серьёзно? — Квакити улыбается и претенциозно закатывает глаза.       — Говорит человек, который пьёт растворимый кофе по утрам. И кто из нас больной ублюдок?       — Хорошо, мистер латте-без-кофеина-на-соевом-молоке, — Квакити поворачивается к девушке за стойкой. — Мне американо, пожалуйста.       Шум кофемашинки, неразборчивые разговоры прохожих, звук колокольчика у двери. Квакити давно не чувствовал себя так спокойно. А Вилбур настолько сметенным. Он никогда не сближался с человеком так быстро.       — Знаешь, в нашем случае кофе это как… теория оливок, — Вилбур поправляет свое бежевое пальто и садится на лестницу.       Квакити ставит стаканчик на ступеньку рядом с ним, доставая пачку сигарет из кармана куртки. Он приподнимает бровь.       — Что за теория оливок?       Вил со всей серьёзностью поднимает указательный палец вверх. Он выглядит так, будто делится научным открытием.       — Возьмём двоих. Когда один любит оливки, а другой не любит — получается идеальная гармония.       — А ты любишь оливки? — Квакити спрашивает полушёпотом.       — Нет, а ты?       — Терпеть их не могу.       — Хм… — Квакити садится на ступеньку плечом к плечу Вила. Томно смотрит ему прямо в глаза, пытаясь создать интригующее напряжение.       — Знаешь, бейбигерл, иногда теории нужно опровергать,— он щурит глаза и, проводя пальцами по подбородку, иронично закусывает губу.       Вил истерично смеётся, ударяет ладонями по коленкам в попытках успокоиться. Что-то приятное разливается в груди Квакити, когда он слышит этот смех. И, возможно, немного краснеет от соприкосновения с плечом парня.       С улицы доносится шум машин. Вилбур думает, как приятно пахнет гнилыми листьями, дождём, бензином и недопитым кофе. Думает о том, что Квакити скорее всего замёрз — парень не умеет одеваться по погоде.       Всегда было странно находиться в тишине рядом с человеком, неловко. Но тишина с Квакити у плеча казалась очень правильной, приятной. Хотелось сосредоточиться и остаться в этом моменте, запомнить его.       — Чел, я не могу смотреть на тебя. На улице плюс два. Ты весь дрожишь, — Вилбур пытался быть ненавязчивым. Не хотелось, чтобы парень подумал, что он слишком волнуется. Но отчасти это было правдой.       — У меня просто руки замёрзли, ничего такого, — Квакити спрятал их в карманы, хоть это особо и не помогало. Они уже покраснели и скорее всего будут болеть, когда он вернётся домой. Даже если дома тоже не особо-то и тепло.       Вилбур не хотел, чтобы Квакити замёрз, тем более заболел. Но для себя Вил признал, что покрасневшие от ветра и температуры щёки выглядели как-то очень мило. Как рассыпанные на снегу ягоды рябины. Вил кладёт рюкзак на колени, пытаясь найти что-то внутри.       — Подержи пока… — Вил протягивает Квакити книгу, продолжая копаться в рюкзаке. — Нашёл!       В руках Алекса оказываются чёрные перчатки.       — Тебе не ст…       — Не бубни и надевай. Отдашь, когда начнёшь одеваться по погоде, — Вил говорит ласково, может даже слишком.       — Спасибо.       Квакити расплывается в смущенной улыбке, натягивая перчатки. Внутри мех такой мягкий, словно бы он запустил пальцы в шерстку пушистой кошки, или, может, кудри овечки. Они долго лежали в рюкзаке, поэтому даже пахли по-особенному. Каждая маленькая вещичка, которой владел Вилбур, становилась будто бы частью чего-то очень важного и по-своему красивого. Чёрные мягкие перчатки, выпавший медиатор, случайно замеченная на дне рюкзака пленочная камера, книжка.       Алекс оглядывает свои руки в перчатках. Пальцы Вила длиннее, а ладонь шире, поэтому перчатки оказываются немного больше по размеру. Алекс на секунду ещё раз задумывается о его руках. Такие… красивые. У него выпирают костяшки. Вилбур в целом был достаточно худым и статно сложен. Ещё на одну секунду Квакити задумывается, как, наверное, должны выглядеть его ключицы. Черт.       — Хей, — Вилбур кладёт руку ему на колено, пытаясь вывести из транса. «Его рука на моём колене, боже, его рука на моём колене-» — Ты в порядке?       Квакити пытается скрыть смущение. Всё в порядке, у него просто давно никого не было, вот гормоны и шумят, нет у него никакого влечения к Вилбуру. Нет-нет-нет. Вдох-выдох.       — Да, чел, все в порядке, я просто задумался, — нужно отвлечься от мыслей. — Кстати.       Квакити поднимает книгу со своих колен, вспомнив, что её нужно вернуть.       — Харуки Мураками? О чём он пишет?       — Да. Это «Охота на овец», — Вилбур даже как-то загорается. Вилбур говорил очень увлечённо, силясь подобрать слова как можно правильнее и точнее. Квакити никогда не читал ничего подобного — вряд ли это в его вкусе. Но он чертовски хотел послушать, о чем говорит Вилбур. О чем думает. Квакити плохо его знал, а потому складывать чужой образ по кусочкам казалось интересной затеей.       Вилбур пил кофе только на соевом молоке, потому что у него была непереносимость лактозы. Он занимался музыкой. Он, должно быть, умел обращаться с плёночным фотоаппаратом. У него был странный вкус в книгах. А ещё у него всегда были очень тёплые руки.       — Кстати, в этой книге расписано мнение главного героя о китовых пенисах на две страницы.       Квакити прыснул. — Хах, серьёзно?       — Некоторые люди верят в лохнесских чудовищ. Но замеченные «морские чудовища», которые выныривали из воды, на самом дели являлись обычными китовыми членами.       Алекс улыбается во все щёки.       —Кстати, я недавно нашёл одно очень крутое местечко в центре. Там есть кинотеатр под открытым небом. Может хочешь сходить со мной, как-нибудь?       —Ох ох ох, Вилбур. Квакити хихикает прикрывая нос ладонью. — Уже приглашаешь меня на свидание.       Вил смеётся, обнажая белые зубы. —Да, Алекс Квакити, это свидание. —Вилбур по глупой привычке кокетливо заправляет за ушко несуществующую прядь.       Квакити надеется что Вилбур не заметил его смущения.       —Алекс?       Квакити во всю заливается краской... —Ам, я...       —Я сказал что-то не то? Я просто пошутил, все хорошо. Алекс?       Квакити ударает ладонями по лицу. Блять. Блять. Блять.       —Ой... Хах. Тебе нравится когда я называю тебя по имени? — Кажется Вил сам начинает смущаться. Если он может сделать приятно Квакити одним его именем, он более чем доволен.       Квакити скулит спрятавшись в ладони       Вил смеётся       —Ты такой милый, Алекс Квакити.

***

      — Спасибо, что вытащил меня из дома сегодня.       Квакити считает, это будет глупо, если он расскажет обо всём, что чувствует по поводу этой прогулки. Если он хотя бы начнёт, тогда Вилбуру придётся стоять с ним возле метро около часа. Поэтому он просто скромно улыбается:       — До встречи.       Алекс спускается в подземку, чувствуя недоговоренность и что-то очень важное, что он упустил. Может, он никогда и не скажет, каким потрясающим он видит Вилбура. Его вырывают из раздумий, хватая за запястье.       — Хей, — слышится мягкий голос.       Парень оборачивается. В оранжевом свете ночных фонарей, с ветром, перебирающим кудрявые пряди, Вил смотрит на него так мягко, почти любовно. Тёплые пальцы отпускают его руку и Вилбур почти шепчет:       — Напиши, как доедешь домой.       В этот момент Квакити понял, что такое точка невозврата.

***

      Квакити закрывает дверь в квартиру и, опираясь о стену, медленно скатывается по ней на пол. Черт. Черт. Черт. Черт. Как так вышло?       Ответ, в общем-то, был очевиден. Квакити цепляется за его образ. Квакити с первого его взгляда пытался свалить очарование на обычный интерес к нему как к персоне. Да, он красивый. Чертовски красив. Но это в порядке вещей — считать своих друзей красивыми. Так ведь?       Так ведь?..       Вилбур был привлекательным. Во всех смыслах. Очаровательная улыбка, нежная кожа. Его волосы выглядели очень мягкими, любопытно, какие они на ощупь..       Квакити глупо улыбается, пока прокручивает в голове прошедший день. Он аккуратно снимает перчатки, перебирая их в руках. Чувствует оживляющихся бабочек внутри себя. Они… все ещё пахнут, как Вилбур. В животе немного сводит.       Квакити вспоминает, как музыкант положил руку ему на колено. Какие же у него красивые руки.