Фенечки-колечки

      Запах новизны, вспомогательные указатели под потолком и светлые полочки, уставленные канцелярской роскошью; стеллажи-вертушки с открытками и блокнотами, книги… странные значки и подвески.       Этот книжный-канцелярский казался таким светлым и уютным местом, что Санрайзу было необязательно что-то покупать, чтобы с бездумным любопытством разгуливать по нему, разглядывая всё, что только можно. Это был самый ближайший магазин от его колледжа, который имел в себе большее от того, что он искал. Цветные скотчи и бумага — самое главное из списка.       Обложки записных книг с милыми мумитролями, корзиночки с текстовыделителями, полки с карандашами — не прелесть ли? Ох, особенно здорово смотрелись стопочки детских книжек, с не менее очаровывающими картинками на них.       Домашний набор всяких скотчиков и наклеек уже постепенно иссякал, что не позволяло Санрайзу закончить начатое. Только он ступил за порог магазина, совершив всего-то несколько шагов вглубь, как обнаружил клад: в небольшой пластиковой корзиночке умещалось множество цветных скотчей с различными узорами и рисунками. Они были такими разными, ещё и за сущие копейки каждый. Можно было набрать штук десять, собрав персональный набор! К слову, уже готовые наборы беспощадно кусались ценой, и вероятно оттого, что имели упаковку. Но их слабой стороной было то, что они не были такими же красивыми, потому, даже если бы Санрайз и не жалел денег, всё равно не взял бы.       Совсем недалеко от этих полочек на крючках были подвешены стикеры: с листочками, красивыми веточками и цветочками; другие были с милейшими растительными зверушками; звёздочки, сердечки и иные фигуры. От всей этой прелести глаза Санрайза в изумлении загорелись, а цена ещё больше обрадовала, ведь она была даже ниже тех самых скотчей. Как можно было понять, он был обычным студентом со скромными родительскими деньгами на руках, потому приходилось находить выгодные альтернативы, которые с успехом обнаружились здесь. Более того, здесь были материалы, которые прежде не доводилось использовать: маленькие пластиковые скляночки с глиттером, которые можно было прыснуть на участок с клеем и сделать ~магию~.       Санрайз ещё долго ходил здесь, бесцельно листая книжки и разглядывая в них рисунки, то же самое проделывая и с различными блокнотами со скетчбуками. Один даже очень напомнил ему свой — с такой же приятной красной обложкой. Но в конце концов его поджало время, заставившее поскорее возвращаться: занятия и без того закончились в половине дня, а здесь он шатался немного-немало минут сорок, ещё и с дорогой десять.       Сразу после пар он собрался и ушёл на поиски магазина, которые увенчались успехом: теперь в его сумке скрипел пакетик со скотчами и наклейками, крафт-бумагой и несколькими листочками цветной. Всё-таки колледж отличался от школы, по крайней мере тем, что один «урок» был в два раза больше обычного. Но учитывая, что даже на переменах Санрайз тут же ретируется в нужный кабинет, часто без надобности выходить из него снова, подобный распорядок его вполне устраивал. В коридорах с множеством людей можно было случайно с кем-то столкнуться, споткнуться, а в иной раз и попасть в давку, чего Сани не жаловал, отчего постоянно отсиживался в кабинетах.       Уже начинало вечереть, а он только направлялся к чёрному забору колледжа. Санрайз прошёл через дежурку, под рамкой, которая каждый раз начинала истошно вопить, чувствуя что-то металлическое, чем каждый раз пугала его. На территории всё ещё расхаживали люди. Учитывая, что общага находилась прямо во дворе колледжа, всего в десяти метрах от него, это было неудивительным. Вскоре он прошёл в вестибюль, не посещая пристанища студентов. Ему нужен был второй этаж, на котором любезно располагалась библиотека, по совместительству и компьютерный кабинет. Книги или компьютеры Санрайза столько не волновали - сколько тишина и свободные столы.       Дело в том, что даже за две и три недели проживания в общежитии, он не смог привыкнуть к его порядкам и недостаткам. Хотя… порядки он прекрасно уяснил. Если не хочешь плохо пахнуть на следующий день, а особенно толпиться в душ вечером, лучше принять его за три или четыре часа, покуда никто об этом не думает. Но это далеко не самое страшное. Ни в своей комнате, ни на кухне не выходило найти тихого места, чтобы рассесться со своими штучками и просто расслабиться: обязательно что-нибудь или кто-нибудь нарушит покой. Верно, снова люди, люди и ещё раз люди.       Санрайз не может делать что-то в чужом присутствии, а укромных мест в общежитии как такового не было. Печально звучит. Потому самым лучшим вариантом оставалась библиотека. Естественно, здесь появляются люди, не только студенты, но и сами преподаватели, что уж говорить о библиотекарше, которая проводила здесь большую часть времени. Но с ней у Санрайза не было проблем. Это была очень приятная и внимательная женщина, иногда делящаяся с ним клеем или какой-нибудь ручкой. Неловко, но очень приятно. К тому же шумных и веселящихся она быстро прогоняла. Удобнее всего то, что это помещение достаточно большое, потому можно было приткнуться в каком-нибудь неприметном уголке и остаться незамеченным. Всё равно Санрайз не горел желанием общаться с кем-то особенно активно сейчас.       Как и ожидалось, в такое время библиотека пустовала, даже место её любезной хозяйки было не занято. Своей общей атмосферой она чем-то напоминала тот магазин. Может, потому Санрайзу там и понравилось. Книжные шкафы, занятые различными произведениями, справочниками и энциклопедиями, создавали собой целый лабиринт, уводящий в дальнюю часть помещения, которую ему ещё не доводилось исследовать. Здесь было несколько столов, на которых любезно разместилось столько же стареньких компьютеров. Самое дальнее место из всех во втором ряду было наиболее незаметным, чем и привлекало Санрайза.       Он прошёл к нему и неторопливо занял, доставая из сумки вместе с покупками и свой упитанный блокнот. Будь он заполнен куда больше, чем на третью часть, был бы куда толще. Блокнот был украшен несколькими стикерами в форме: звёздочек, улыбающимся смайликом и тонкими стебельками, голубым прямоугольником в углу и длинным снизу с датой начала. Из него торчали разноцветные закладки, помечающие любимые развороты.       Что ж, один из них не был помечен закладкой, но мог вполне себе заполучить её: страница, на которой уже была приклеена распечатанная фотография кошечки Фуфы. Санрайзу было не много лет, когда она появилась в его жизни, хах. Это было недавнее фото, которое вылезло прямиком из полароидного фотоаппарата, способного напечатать его на месте. Очень старая вещь, когда-то подаренная мамой. На фотографии Фуфа лежала на пушистом коврике, забавно потираясь о него. У неё была светлая, будто оленья шерсть, длинная и ужасно мягкая, в районе носика и ушек становящаяся темнее. Фото было приклеено на лист, предварительно заполненный различными огрызками разной крафтовой бумаги и даже обычных тетрадных листов, специально размещённых неряшливо и хаотично. Если у Санрайза где-то и был хаос, то только здесь. Хотя, общий фон не единственное, что остаётся на бумаге, ведь вместе с фотографией коллаж украшают наклейки и скотчи, которые творец поспешил использовать.       Санрайз наконец закатил рукава рубашки, дабы те не мешались и не испачкались, и лишь после этого полез в пакетик за оранжевым скотчем, который купил сегодня. Он приклеил его так, что он образовал полурамочку, затем снова влез в сумку, высунув оттуда толстую книжку, в страницах которой лежал сухой и уже плоский одуванчик. Ещё жёлтый, хранимый с самой весны, но всё-таки немного перележавший. Одуванчик нашёл своё место на правой стороне листа, словно бы окаймляя фото. Над ним, вырезанными буквами из различных журналов и газет, было выстроено сентиментальное «Ласковая Фуфа», по силуэту букв обведённое блестящей ручкой.       В остальном в ход пошли стикеры, перебившие чувство неполноценности. И в заключение: надпись, которую Санрайз вывел сам — «Будто весенний одуванчик ты пушиста и мила, прелестнейшая Фуфа». Он не задумывался о гениальности или выразительности написанного, всё равно ведь этого никто не увидит. Санрайз и не захотел бы, потому как в родном городе ему однажды сообщили, насколько это глупое и девчачье занятие. Но мириться с этим он не был готов, потому начал прятать. Только маме и Фуфе была отдана честь видеть его скромные труды.       Когда Санрайз закончил клеить новый коллаж, посвящённый любимой кошечке, он взял блокнот в руки и глянул на него со стороны, оставшись полностью довольным. Из всего, что он сделал, ему больше всего нравилась надпись над фото и неряшливый фон, и сама фотография, разумеется. В животе снова поселилась неясная тошнота, сообщающаяся о вновь проснувшихся печально-ласковых чувствах. Санрайз притянул страницу поближе, внимательнее всмотревшись в фотографию. «Когда-нибудь я смогу забрать её…».       — Чего мы тут делаем?       Санрайз встрепенулся, когда над ухом внезапно послышался чей-то голос, но из-за тумана в голове у него не вышло распознать его сразу. Он перепугано поднял взгляд, обнаружив перед собой никого иного, как самого Мундропа. Почему… как такого можно было не заметить? А вот Санрайз каким-то неведомым образом смог. Его мгновенно бросило в холод, но при этом в жар, что заставило тело почувствовать себя ещё более странно. Мун был таким же, как и вечером на прошлой неделе, разве что не в том же.       — Привет… — негромко проговорил Санрайз, неуклюже закрывая блокнот и убирая его куда-то за свой локоть, чтобы Мундроп ничего не увидел. Правда, так же спрятать всё разложенное на столе вот так просто не вышло бы, да и забыл он, что расположился здесь, как дома, не совсем задумываясь о порядке.       Мундроп проследил за его руками, неумолимо замечая, как Санрайз что-то прячет.       — Привет, — ответил он, коротко улыбнувшись. — Что там у тебя?       — Ничего… — Сани стыдливо спрятал глаза, надеясь, что Мун не станет увеличивать напор. Ему очень не хотелось, чтобы он видел его коллажи и развороты. Это было бы позором, особенно перед ним.       — Дай взглянуть, — Мундроп склонился над ним, без особых усилий дотянувшись до блокнота и утянув его из-под рук хозяина. Развернулся в обратном направлении, что заставило Санрайза всполошиться.       — Верни! — выпалил он, поднявшись с места и поспешив за Муном, что уже благополучно листал его вещь. Будь здесь сейчас библиотекарша, отругала бы их. — Не смотри, пожалуйста!       — Ух-ты, — Мундроп вдруг остановился, разглядывая какую-то из страниц. Он наверняка уже пролистал жучков, рассветы и закаты с различными цитатами, наконец добравшись до страницы с Фуфой. — Твоя? — Мун сам развернулся к Санрайзу, выставив перед ним последнюю работу.       — … Да, — Сани смущённо потёр руки между собой, стушевавшись от неловкости и стыда. Сейчас Мундроп скажет что-нибудь, от чего его сердце в миг остановится, заставив свалиться на светлый пол в библиотеке и умереть.       — Круто, — но он лишь коротко прокомментировал, продолжив разглядывать страницу, одновременно с этим снова открывая и остальные.       Санрайз наблюдал, как тот нагло осматривал его личную вещь, не понимая, что означало это его «Круто». Похвала? Или что-то иное?.. Мун улыбался, но Сани не мог понять, как: нравилось ему или он смеялся. Даже это было неважно, ему очень хотелось Фуфу со всем остальным назад.       — Как звать? — вдруг поинтересовался Мундроп, обратившись взглядом к Сани. Всё такой же спокойный, будто не происходило никакого нано-переполоха.       — Фуфа… - Санрайз ответил. А тот, по всей видимости, не заметил, что имя кошки написано дважды... для чего тогда убеждаться?       — Хах, мило, — Мун наконец закрыл блокнот, протянув его хозяину. — Держи. Только не обижайся, — добавил он, словно заранее извиняясь. — Это очень красиво.       Санрайз безмолвно принял вещицу, застыв в изумлении. Как так красиво?.. Правда? Вместо стыдливой краски появился розовый румянец, снова спутавший его мысли.       — Ты правда так считаешь? — неуверенно переспросил Санрайз, прижав блокнот к груди.       — Да, а что? — Мундроп непонятливо вскинул одну бровь, разведя руки в стороны, удивляясь вопросу. Но Санрайз не отвечал, что заставило его спросить снова. — Стесняешься?       — Немного, — ответил он, легонько потирая обложку блокнота.       — Очень зря.       Но Санрайз уже не шибко желал говорить, из-за чего развернулся к своему месту, собираясь поскорее сложить вещи в сумку и уйти в общежитие. Может, при иных обстоятельствах он воспринял бы оценку Муна более сердечно, но прямо сейчас почувствовал себя не очень хорошо. Возможно, если бы Мун не утянул у него так беспардонно блокнот и удосужился поинтересоваться, или если бы не появился так внезапно и не напугал, он не почувствовал бы себя сейчас паршиво. Звучит, как незначительные причины, но Санрайз уже заметно ощутил, как запульсировала его бровь.       Мундроп последовал за ним, отодвинув соседний стул для себя. Санрайз ощущал, как за ним томно наблюдают, почти впритык, что заставило его тело обеспокоенно заныть. Он торопливо складывал все стикеры и скотчи в сумку, периодически нервно сбиваясь, куда вскоре запихнул и блокнот.       — У меня тоже кот есть, — вдруг заявил Мун.       Санрайза это несколько ввело в ступор. Ничего кроме «Как с тобой сложно» у него не вертелось на уме, но теперь завертелась мысль о чужом коте.       — Где? Дома?       — Здесь, — ответил Мун и его брови поднялись ввысь.       — Но как?.. Здесь же, вроде, нельзя держать никаких животных…       И ведь это было самой главной информацией, которую Санрайз выяснял, въезжая в общежитие — без животных. Это было самым главным разочарованием. А сейчас он слышит, что где-то «Здесь» держат кота.       — Так я и не живу в общаге, — он упал подбородком на ладонь, глянув так же снисходительно, как и тогда.       Ах, вот в чём дело… Этот вариант Санрайз, почему-то, не рассмотрел. Хотя, учитывая, какими сейчас были неясными и рассеянными его мысли, это было неудивительным. И как можно было не заметить за месяц, что длинной туши в общаге не наблюдалось…       — И как его зовут? — он даже не заметил, как перестал собирать свои вещички, обратив полное внимание на Мундропа.       — Антрацит, — и Мун довольно улыбнулся.       — Как?..       Это было самое странное имя, которое Сани только мог услышать. Он слышал самые различные и фантастические клички, но что бы такую… Санрайз даже не знал, что это слово значило.       — Ан-тра-цит, — Мун повторил. — Так называется высший сорт каменного угля. А кот чёрный. Потому и Антрацит, — он усмехнулся, будто представив себе картинку в памяти с первыми мгновениями вместе с Антрацитом.       — Ой… Я не знал. Необычное имя.       — Хах, большинство не знало, — он взглянул на свою правую руку, ногтем которой начал рисовать невидимый кружок на столе.       Санрайз только сейчас заметил, что у Муна на пальцах обеих рук было по два кольца: на большом пальце правой руки сидело одно толстое, с выгравированными узорами в виде цепи, а другое на среднем — уже тоньше и с полоской по середине; на левой руке украшения сидели на тех же пальцах — одно с лого какой-то панк-рок группы, и ещё одно, которое не удавалось разглядеть. Он застыл, разглядывая их, позабыв, что хотел срочно ретироваться.       — А… — Санрайз неуверенно начал. — что это за кольца у тебя?       — Эти?       Мундроп наконец убрал левую руку из-под подбородка, открыв кольцо совсем необычной формы: оно было сплавлено в виде ладони, обвивающей палец. Это смотрелось так красиво… Санрайз кивнул, отвечая на вопрос.       — Ничего особенного, — Мун хмыкнул, поправив необычное кольцо, заведя большой палец под ладонь. — дешёвая бижутерия.       Сани не сразу заметил их, даже не сумев вспомнить, были ли они в комиссионный день или тем же вечером. Кажется, эти мысли ускользали от него, ведь представить себе картинку чужих рук с этими кольцами не удавалось. А может, их и правда не было, ведь когда Мун касался его лица, он не ощущал на щеках чего-то инородного.       — Всё равно красиво, — Санрайз заворожённо смотрел на чужие руки, наблюдая за тем, как Мун потирает пальцы между собой. Они были длинными и худыми, из-за чего казались острыми, какое ощущение усиливали выпирающие костяшки.       — Нравится? — вкрадчиво поинтересовался Мундроп, снова расплываясь в полуулыбке.       Санрайз лишь коротко угукнул, не решившись добавить ещё что-нибудь. Если бы не стеснение перед Муном, он попросил бы его снять какое-нибудь и показать, или рассказать о каждом.       — Хах. А ты часто носишь такие широкие рубашки?       Санрайз почувствовал, как его потянули за не спущенный рукав. По всей видимости, он настолько ударился в свои размышления, что Мундроп успел и сам заинтересоваться его внешним видом.       — Ну, они мне нравятся, — скромно ответил он, тут же опустив глаза, чтобы разглядеть другой рукав и всю рубашку в целом, убеждаясь, что она хорошо сидит.       Помимо того, что Санрайз до ужаса и восторженный визгов любил всякие красивые и яркие вещи, он любил рубашки с широкими рукавами фонариками до самых запястий. Когда он одевает их с чёрными штанами, аккуратно заправляя внутрь, чтобы не было ни одной некрасивой складочки, ему кажется, что он выглядит больше. Ведь Сани по своей сути не самый высокий или широкоплечий парень, каким ему хотелось бы себя видеть. Мундроп этим мог только похвастаться: высокий, стройный, пусть и худой. Но при этом Санрайзу было очень комфортно в больших вещах, в которых он с огромнейшим удовольствием утопал.       — Хах, ну ясно, — уже знакомо прокомментировал Мун. — А это что? Браслетики? — от рукава он скользнул пальцами вдоль руки к запястью, чтобы залезть под один браслет и потереть его между подушечек.       Его руки снова были прохладными. Такое ненавязчивое действие подняло всевозможные мурашки на коже Санрайза, вызвав волнительный холодок. Он на мгновение забыл сделать вдох, из-за чего тот получился громким.       — Фенечки… — поправил Санрайз и опустил руку, тем самым ограничив Мундропа от неё.       Ещё одна любовь — фенечки, бесконечно обожаемые Сани. Один был сплетён из розовых и голубых нитей, а другой из различных бирюзовых. Они были старыми, но наиболее любимыми. Сейчас, правда, Санрайз постеснялся их.       — Чудесные, — Мун улыбнулся, притом разглядывая взволнованное личико.       Такое чувство, будто всё это он делал специально. То есть… чтобы как-то смутить или сбить с толку. На горе Санрайза, у него это выходило без всякого труда. Он в общем и целом был таким, что дышать при нём становилось тяжелее, и ноги отказывались стоять крепко, подрагивая и обмякая, будто бы сейчас подкосятся и свалят своего хозяина. У Санрайза туго выходило связывать эти вещи хоть с чем-то. Ему было приятно, что Мун вдруг уделял ему внимание, или пытался рассмешить, как тогда, но при этом всё равно было несколько душно, что его язык невольно заплетался. Разве у Мундропа нет никаких друзей, занятий или обязанностей? Хотя, Санрайз не знал, какого это быть старостой. Вероятно, это очень ответственное положение.       — Спасибо, — негромко поблагодарил Санрайз.       — Ладно, — резко оборвал Мун, не менее внезапно поднимаясь и выпрямляясь. — Я сюда не совсем за этим пришёл. — Он развернулся к книжному шкафу неподалёку, что-то выискивая взглядом, пока не нырнул туда рукой, находя упитанную книгу. — Прекраснейший стихотворный сборник. Можешь, кстати, его и соседей по полке использовать для своих коллажей. Там бывают классные короткие стихи. — Мундроп покрутил вещицу в руках, пока легонько не хлопнул Санрайза по плечу, мягко улыбнувшись. Он почувствовал, как в кармашек на груди что-то невесомо плюхнулось.       — Спасибо, — на этот раз Санрайз ответил охотнее, от чего даже легонько улыбнулся. Теперь всё перестало ощущаться настолько гадко. Поступил совет, которого никто не ожидал, но тот был интересным и даже полезным. Он ощутил знакомое тепло, сравнимое с тем, что появляется, когда его вдруг обнимала мама, или на колени вдруг прыгала Фуфа, но при этом чем-то особенное.       Мундроп по-доброму хмыкнул, взглянув на Санрайза в последний раз, пока наконец безмолвно не попрощался, оставив в желанном недавно покое. Если их встречи каждый раз будут происходить именно так, он ненароком привыкнет.       Санрайз наконец смог собраться и покинуть библиотеку, следом и здание колледжа. На улице уже успело смеркнуться. Он шёл через двор к общежитию, проходя мимо фонтана с растительным слоником и лавочками. Когда ремешок сумки вдруг надавил на карман, он ощутил, как к его груди через рубашку притиснулось что-то плотное. Санрайз поправил сумку, сунувшись в кармашек: он сжал что-то плоское большим и указательным пальцем, удивлённо вытянув.       — Ой… — непроизвольно просипел он, разглядев в пальцах кольцо-ладошку.       Санрайз исступлённо остановился, поразившись увиденным ещё больше. Как это… зачем это?.. Но ведь… Зачем Мундропу вдруг отдавать Сани какое-то своё кольцо, особенно самое красивое? А может, он каким-то неимоверным, случайным, волшебным или фееричным образом уронил его туда? Звучит, как плохая шутка. Подарок? Но почему ему?.. Санрайз представил себе, как Мун ловко стягивает кольцо с пальца, с лёгким ненавязчивым хлопком по плечу бросая его в карман. Простой трюк, правда очень неоднозначный...