Укрощение мажора

      Кирилл вертел несчастную флешку в пальцах, бессмысленно разглядывая ее со всех сторон, попросту не понимая, что ему сейчас должно испытывать, и как поступать. Первая мысль, конечно, вставить чертову флешку в ноутбук и посмотреть, что же на ней было. Вторая же, перебивавшая первую и срубавшая ее на корню, подпитывалась страхом и нежеланием теребить едва начавшую затягиваться рану.       Откинувшись на спинку кресла, он зажмурил с силой глаза и потер пальцами переносицу, вернулся в прежнее положение и опустился над сложенными ладонями, державшими эту бомбу замедленного действия.       - Кир, я зайду? – осторожно обратился к нему Леша, стоявший в дверном проеме, не решаясь войти без разрешения.       - Заходи, - кивнул Гречкин. – Этот твой чертов добродетель уже ушел?       Макаров опустился на край кровати, аккурат напротив Кирилла, и коротко покачал головой.       - Почти сразу. Не злись на него. Он ведь просто делал то, что хотела твоя мама, - как можно мягче, чтобы не вывести его на эмоции, говорил Алексей и протянул ладонь, касаясь его напряженных рук. – Ты вовсе не обязан это делать, если не хочешь.       - В том-то и дело, я не знаю, чего я хочу, - усмехнулся Кирилл. – Только я начинаю думать, что все налаживается, как что-то происходит. Только я отпускаю всю фигню, которая творилась в моей жизни, как она снова о себе напоминает. Я устал. Просто хочу целыми днями валяться с тобой у телека, смотреть мультфильмы с Русалочкой, есть твою стряпню и не думать ни о чем.       - Так и будет, - улыбнулся Макаров, проводя большим пальцем по его коже, подводя его руки к себе и прижимаясь к холодным пальцам своей теплой щекой. – Но ты же понимаешь, что для этого тебе придется отпустить свое прошлое?       Он знал. Кирилл и метался именно из-за того, что ему необходимо было отпустить, двигаться дальше, не взирая ни на что. Но отпустить прошлое значило в какой-то мере отпустить и мать, что давалось уже значительно тяжелее.       Он высвободил ладонь из хватки Алексея, коснулся его лица, оглаживая кожу, покрытую веснушками, и протянул флешку к нему.       - Тогда давай вместе, - попросил Гречкин, и Макаров не смел ему отказать.       Они сели на диван, а Леша не решался отпустить его руку, которая крепко сжимала ладонь мальчишки. Это было чем-то важным в жизни его любимого человека. Поэтому, конечно, он готов быть с ним до самого конца.       Большая часть содержимого флешки представляла собой старые фотографии, собранные вместе, начиная где-то с шестилетнего возраста Кирилла. Более ранние фотографии хранились в семейном альбоме в библиотеке поместья. Обманчивая картина идеальной ячейки общества пестрила на них улыбками и благородным видом. Несколько других, которые были сделаны без отца семейства для Кирилла, были куда драгоценнее.       - Смотри, здесь мы поехали на пляж на севере Тайланда, пока отец занимался чем-то в Бангкоке, - вспоминал парень, рассказывая множество историй к каждому фото.       - Что у тебя с лицом? Так не понравился фрукт, который ешь? – сдерживая смех, спросил Леша.       - Если получится, я тебя когда-нибудь им угощу. Это дуриан. Воняет жутко, а на вкус тухлятина. Вообще не понимаю, как его едят, - воодушевленно пояснял Гречкин. – А вот здесь мне лет десять. Мы ели выпечку в кофейне в Париже. Вот это я бы попробовал снова.       - Кир… - обратился к нему Макаров, сжав его ладонь крепче. – Они идут в порядке возрастания.       - Чего? – не понял его Кирилл.       - Смотри. – Он указал пальцем на экран на первое фото. – Здесь твое фото с шестого дня рождения. Первое сентября. Первая поездка в Европу. И так далее. Они собраны по порядку. Значит последние фотографии…       - Я не хочу, - прервал его Гречкин. – Если это будут последние дни маминой жизни, то я лучше остановлюсь здесь.       Видеть вновь то, как она стремительно увядает подобно цветку по осени, было тяжело даже в мыслях. Хотелось сохранить в воспоминаниях ее сильной и стойкой красивой, волевой женщиной, а не сломленной под натиском череды ухищрений мужа. Едва эта мысль промелькнула в голове, как он почувствовал прикосновение к своему плечу. Леша, наклонившись к нему, нежно поцеловал его в плечо, наглядно громко вдохнул носом запах Кирилла и, уткнувшись в него же подбородком, взглянул на парня.       - Я не могу тебя заставить против твоей воли, - чуть тише проговорил Макаров. – Знаешь, однажды, когда я только пришел в приют и вел себя, как дикий зверек, Татьяна Михайловна сказала мне кое-что. «Мы можем тебе помочь, только если ты сам этого захочешь». Я тоже цеплялся за прошлое, за родителей, за жизнь в семье. Но когда я отошел от этого, позволил ранам немного поныть, чтобы после затянуться, стало намного легче.       - Тебе не на филолога, а на психолога надо идти учиться, - заключил Кирилл.       - Решение твое, а я буду просто рядом при любом раскладе. Ты ничего не потеряешь, - заверил его Леша.       Гречкин замолк, покусал с пару секунд губы и все же решил продолжить. Когда его возрастная категория на фотографиях подошла к пятнадцати годам, он невольно напрягся, а Макаров на автомате прижался плотнее к нему. Только сейчас он заметил, как от момента к моменту Ирина становилась все более худой, а макияжа только больше, скрывающего усталый вид и синяки под глазами. Когда это происходит постепенно, ты можешь и не заметить. Это было время за пару месяцев до того, как был поставлен официальный диагноз.       - Она была очень сильной. Посмотри на ее улыбку, - прервал тишину Леша, кивая на фото с посиделок с подругами за чаем.       - Это за неделю до первого приступа и того, как ее отвезли в больницу, - глухо поделился Кирилл. – Нам вернули маму, сказав, что уже поздно что-то предпринимать, поэтому позволили последние дни провести в кругу семьи. – На глаза предательски навернулись слезы. Если бы он раньше заметил эти изменения в ней, быть может, что-то можно было еще исправить.       - Последнее это не фотография, - заметил Макаров. – Кажется, это текстовый файл.       «Кирюш, не знаю, сколько тебе сейчас лет, когда Сережа решил, что уместно отдать тебе это. Быть может, тебе шестнадцать лет, ты только перешагнул на новую ступень жизни и решаешь, кем хочешь стать. Может, тебе глубоко за двадцать, и ты стоишь крепко ногами на земле, знаешь, чего хочешь и добиваешься своих целей. А может, у тебя уже своя семья и дети.       Но это совершенно не важно. Ты есть ты. С любыми своими поступками, ошибками и проблемами, Кирилл остается Кириллом. Моим любимым мальчиком, который прятался под столом за свисающей скатертью во время пряток с Оксаной, незаметно утаскивал со стола сладости и убегал в дальнюю часть сада, чтобы побыть в одиночестве.       Знаешь, было всегда то, что мне очень хотелось сказать тебе, но я не решалась, боясь разрушить картину в твоих глазах. Прекрасную картину, где ты видел меня куда лучше, чем я была. Этим же грешил и Егор, который, я надеюсь, стал смелее в твое время и приземленней во взглядах.       Я не ангел и не святой человек, каким меня видели. Я совершала ошибки, которые настигали меня со страшной силой и били по ногам, каждый раз опуская на дно печали и боли. Я терпела, боялась. И этим, возможно, чуть не разрушила твою жизнь. Мне казалось, что я сумею удержать пыл и характер твоего отца. Надеялась, что он проявит к тебе отцовскую нежность, а не только строгость. Это была моя ошибка, за которую я не расплачусь никогда.       Но я бы очень хотела, чтобы ты смог открыть свое сердце для любви, для трепетных чувств и веры в то, что в мире встречаются не идеальные, но твои люди, которые готовы на все ради тебя, способны искренне любить тебя при любых твоих неидеальных чертах. Эти люди могут подарить тебе счастье. А для меня не будет большей радости, если ты его испытаешь.       Я знаю, что ты очень чувствительный мальчик и также знаю, что ты любил меня. Но жизнь не стоит на месте. Ты не должен растрачивать ее на сожаления. Есть такая фраза: Когда близкие уходят, они забирают часть нашего сердца с тобой. Если я так поступила с тобой, покинув тебя, то постарайся залатать эту рану хотя бы до тех размеров, которые не причинят столь весомой боли.       Будь собой, живи для себя и любимых. Просто живи.

Мама.»

      На дрожащие пальцы Кирилла капнули жгучие слезы, вырывавшиеся против его воли из глаз. Он не знал, что чувствовать. Ощущение такое, будто все эмоции смешались разом воедино и захлестнули сплошным потоком. Тоска, горечь, облегчение, радость от такой знакомой манеры общения, которая проглядывалась в письме.       Гречкин пытался сдержать слезы, вытирал их с силой с лица, натирая глаза до красноты, пока не почувствовал, как его руки перехватили и сжали, чтобы остановить. Он взглянул на Лешу, в глазах которого тоже стояли слезы. Так непривычно было, что кто-то готов вот так разделять с ним его боль. И так приятно и ожидаемо от Макарова.       - Не надо. Просто поплачь. – Леша коснулся его макушки, погладил по темным кудрявым волосам и прижался своим лбом к его, прикрывая глаза.       В тишине комнаты, где было слышно лишь тиканье часов и тихие всхлипы сына, который чувствовал, будто второй раз потерял мать, они сидели вдвоем, прижавшись друг к другу, отбросив весь мир с его проблемами куда подальше.

***

      Бумаги с грохотом полетели со стола на пол, подхватив с собой ручки и несчастный степлер, который неудачно упал так, что отлетела какая-то деталь. Александр Николаевич был взбешен, едва не выместив свой гнев на ноутбуке, куда пришло сообщение от юриста, честно ответившего, что шансы на победу становятся очень маленькими, а вероятность того, что остаток своей жизни олигарх проведет за решеткой, повышалась с невообразимой скоростью.       В дверь постучали. И этот стук, казалось, прозвучал прямо в его голове, усугубляя и без того скверное настроение. В кабинет вошла Света, наглаживая свой живот. У девушки постепенно подходил срок. Оставалось всего полтора месяца до того, как малыш появится на свет.       - Сашенька, ты обещал сходить со мной погулять и прикупить одежды, - напомнила девушка.       - Не сейчас, - стараясь сдержать себя, чтобы не сорваться, попросил мужчина.       - Ты и вчера так говорил, и до этого. Твоего же наследника вынашиваю, а из-за него на меня ничего не налезает уже, - стояла на своем Света.       - Если я не решу свою проблему, то ему нечего будет наследовать, - указывая на экран, где светилось сообщение, повысил он тон.       - Не кричи на меня. Это не моя вина, а твоего сына гомика. Ты мог с этим решить все раньше, но то удерживал его, то подставлял. Где же твоя хвалена репутация и связи? Позвони кому-нибудь, подкинь денег и проблема решена. – Она не могла смириться с ситуацией и вовсе не понимала того, в чем была сложность.       А сложностей было огромное количество. Высветились такие его действия, от которых уже никакой подкуп не поможет отвертеться. А у той стороны денег было не меньше, если не больше, с учетом того, сколько контрактов разорвалось с началом этой игры в перебрасывание ужасающих фактов о Гречкиных, затеянной отцом и сыном.       - С кем я пытаюсь разговаривать? – выдохнул с раздражением Гречкин-старший. – Я ведь и взял тебя к себе далеко не за интеллект. Да если бы только знал, подумал бы сто раз наперед.       Шлепок. На щеке мужчины остался красный след от пощечины, которую звонко ему влепила собственная жена. Света была особой упрямой и своенравной. И тем не менее, раньше ее стервозный характер проявлялся на домработницах и на Кирилле, когда тот еще жил с ними. А вот на мужа, который обеспечивал ее, она не решалась показать свой нрав.       - Ах ты… - вскипел с то же мгновение мужчина, схватил девушку за волосы и с силой сжал, приблизив к своему лицу.       - Мне больно. Прекрати! – взвизгнула Света, но Александр заставил ее взглянуть ему в глаза, пронзающие холодом.       - Забыла свое место? Я взял тебя в этот дом, чтобы ты ублажала меня в постели и родила мне наследника. А не для того, чтобы ты огрызалась на меня, - процедил он, и девушка, казалось, лишилась точки опоры под ногами, когда мужчина, наконец, отпустил ее. – Чтобы я больше такого не видел.       Света опустила руку на край стола, чтобы удержаться на ногах, посмотрела на мужа глазами, полными страха и ненависти.       - Знаешь, будто я тебя когда-то любила, - облизнув губы, сказала она. – Боже, я ведь даже ребенка никогда не хотела. Пошла на поводу твоего чертового желания склепать себе достойного наследника. А толку теперь? Ты жалкий. Всю жизнь только жалуешься на всех. Жениться на той бабе тебя заставили, сын гомик репутацию испоганил. А чем ты лучше их? Даже в постели и то…       Боль, резкая боль пронзила ее щеку, и вкус крови во рту, когда она упала на пол от резкой пощечины. Он не сдержался. Не сумел удержать себя в руках даже при мысли о том, что в ее чреве его ребенок. Александр Николаевич лишь спустя несколько секунд осознал то, что сделал. Еще одна ошибка от его неконтролируемого гнева.       - Ай… - выдавила из себя Света, скорчившись на полу, обхватывая руками свой живот, который больно, протяжно заныл. – Больно…