Этюды, любовь и кровь

Всю ночь Николай не мог спать: постоянные тревожные мысли всплывали в голову, давая пищу для размышлений. Куда могла пропасть его подруга? Задавался он вопросом, раз за раз. Его заначка так и опустела, но не смогла утихомирить его пыл достаточно. Фёдор тоже не спал. Он оставался с ним всё время, дабы тот просто знал, что он рядом и к нему всегда можно обратиться за помощью. Но они так и простояли всю ночь в тишине, не давая себе спокойствия. Гоголь мучился в своих вопросах: С кем последний раз общалась Света? Куда ходила после занятий и чем занималась? Но это ему ничего не давало. Девушка часто была чем-то занята: то засидится за заданием, то всё время на дополнительных занятиях по музыке. Её занятость и стала ключом к расставанию с её бывшим парнем. «Может, это его и разозлило? То, что Света не уделяла ему внимания?» — подумал про себя Гоголь, всматриваясь через открытую щёлку форточки, чтобы не сильно пахло его единственным успокоительным, которое он сейчас активно гонял по своим лёгким. Утром субботы они как можно быстрее собрались и двинулись к Ивану. Николай надеялся больше узнать о подруге, ведь чаще всего она была именно с ним, и, может, хотя бы Гончаров был в курсе, что творилось на душе у девушки. Уже возле двери Ивана Николай нажал на звонок, после чего стал с нетерпением ждать, пока тот откроет. Но ждать долго не пришлось — Иван почти сразу открыл дверь. Удивившись гостям, он молча пропустил их к себе внутрь. —Ты не предупреждал, что прийдешь— Иван одарил его подозрительным взглядом. — Что случилось? — Света пропала. Резкие слова Николая были для Ивана как нож в сердце. От шока он приоткрыл рот, выдавая тихое «ох». Уставившись в одну точку. Ноги стали ватными, и он больше не мог стоять, поэтому медленно присел на тумбочку рядом. — С чего ты так решил?.. — потерянным и с надеждой на лучшее спросил Иван. — Мы знаем, что она бывает часто занята, но, по возможности всегда мне отвечает! А тут уже как день молчит. Я даже не могу посмотреть, когда она была последний раз в сети, потому что теперь статус закрыт. — Может, она в больнице?.. Николай перебил его: — Я обзвонил все больницы, которые находятся рядом, но её нигде нет. Она будто бы испарилась! — зло вскинул руки Гоголь, разуваясь вместе с Фёдором и проходя дальше по квартире. — Нам нужно поговорить, поэтому я пришёл. Гончаров, обдумывая всё, медленно кивнул, после чего пошёл с ребятами на кухню. Поставив электрический чайник греться, он присел на один из стульев и стеклянными глазами уставился на Фёдора и Гоголя. — Так... что вы хотели узнать от меня?.. Вы же знаете, что она терпеть меня не могла, — последние слова Иван произнёс тихо, устремив взгляд вниз. Николай прикурил косяк, чтобы избежать возможной истерики, на что Гончаров окинул его неодобрительным взглядом, но Николай отмахнулся, втягивая новую дозу дыма.  — Она тебе что-то говорила? Может, о расставании с Денисом или рассказывала куда бы хотела уйти? Может, ты заметил что-то странное в ней, — начал тираду вопросов Гоголь, на которые Иван отрицательно качал головой. — Нет, она всё время молчала. Мне она показалась уставшей, и поэтому я множество раз приглашал её куда-то сходить, но получал отказ за отказом. И про Дениса я вообще ничего не слышал, — услышав щелчок от чайника, он встал с места и пошёл всем разливать горячие напитки.  — А такое первый раз? — вдруг подал голос Фёдор. — Да, я знаю её, — Гоголь тяжело вздохнул. — По крайней мере, знал, какой она представлялась передо мной. Для меня она была серьёзным человеком, она бы даже в таком состоянии оповестила меня, куда ушла. Она не хотела беспокоить других. Я знаю, что с ней что-то случилось, но не знаю, как помочь ей, — подушечки пальцев Николая судорожно сжали косяк, он снова закурил. — Сходите к Денису, — Иван сел на место, отпивая свой ромашковый чай. — У нас его адреса нет, — ответил Николай. — У меня есть. Фёдор с Николаем молча удивились, бросив взгляды друг на друга. Гончаров достал свой телефон и начал искать. Спустя минуту он прислал Николаю адрес бывшего парня Светы. Двое вскочили с места, поблагодарили Ивана за помощь. Фёдор перед уходом потрепал в успокаивающем жесте плечо Гончарова, оставляя его одного сидеть на кухне с потерянным выражением лица. По пути к ещё одной квартире Гоголь проклинал всеми возможными словами Дениса. Фёдору оставалось лишь слушать и успокаивать друга, чтобы тот не сделал ситуацию ещё хуже. — Клянусь, если это он виноват в её пропаже, я его грохну нахуй прямо на его пороге! — зло рявкнул Николай, который снова закурил, но уже обычные сигареты.  Достоевский тяжело вздохнул и забрал никотиновую дрянь изо рта Николая, из-за чего тот свирепо повернулся к нему, готовый выдать что-то оскорбительное из своего рта.  — Коля, послушай меня, — спокойно говорит Фёдор. — Сигареты успокаивают тебя лишь на пару минут, после чего делают хуже. Если ты будешь продолжать в таком темпе, то скорее попадёшь в больничку с раком лёгких, чем найдёшь Свету. Достоевский выкинул окурок, после чего аккуратно взял Николая за руку, опасаясь его острой реакции. Тот удивлённо вздрогнул, когда почувствовал тёплое прикосновение от друга, парень не отстранился. Он прикусил губу, подавляя все недосказанные слова, и решил больше пока что не лезть за новой порцией.  До квартиры Дениса они добрались молча. Прошмыгнув через подъездную дверь, которую им любезно открыла милая бабуля, двое парней начали взбираться на пятый этаж. Добравшись, в попыхах Гоголь решил выплеснуть всю свою злость на дверь, начав громко тарабанить кулаком по ней. Но даже через две минуты ему никто не отвечал. — Прячется, ссыкло, — прорычал Николай, после чего со всей силы дёрнул дверную ручку. Та поддалась, и дверь легко открылась, что означало то, что никто и не закрывался. Николай, сузив глаза, перевёл взгляд на недоумевавшего Достоевского. — Это можно считать за взлом? — спросил Фёдор, заглядывая в квартиру. — Если я найду его, думаю, нам не только это припишут. Гоголь метнулся внутрь. Он заглянул во все комнаты, но так ничего и не нашёл. От ярости он начал перекидывать чужие вещи, шепча себе под нос разные оскорбления в сторону Дениса. Когда руки Николая добрались до матраса, он перевернул его и обнаружил дневник. Не подумав о возможных отпечатках, он схватил его и начал листать страницы. Увиденное заставило Гоголя прекратить дышать на некоторое время. Он быстро перебегал глазами, вчитываясь в каждое слово, написанное кривым почерком. После оцепенения на смену пришла злость. Кровь Николая вскипела, и он сжал листок с написанным. В этот момент в комнату зашёл Фёдор. Увидев весь бардак, он тяжело вздохнул, его тёмные глаза опустились на вещь, которую Николай держал в руках. Он вопросительно посмотрел на друга. — Что это за дневник? — спросил Фёдор, садясь на корточки перед Гоголем. Пальцы Николая ещё сильнее сжали лист, и он зачитал вслух: «Столько времени прошло, но наконец-то! Ты моя единственная и любимая. Всё это время я выжидал подходящего момента. Я наблюдал за тобой. Ты всегда была так нежна и прекрасна, это усиливало моё желание тебя сорвать, но я терпеливый человек. Ты наслаждалась жизнью, гуляя с другими, но в твоей жизни, полной радости, не было места для меня. Я не могу такого допустить. Ты должна быть со мной всегда, ведь ты моя и с самого начала принадлежала мне, моя невинная Света». Николай зачитывал последние строчки, постоянно делая паузы, чтобы отдышаться. Ему было настолько противно, что его затошнило. Ему хотелось вывернуть всё, что он съел, но и не было чему выходить, так как всё это время он только и делал что курил. Отбросив  дневник в другой конец комнаты, Николай сжал свои волосы так сильно, будто хотел вырвать их вместе с кожей.  — Мы едем прямо сейчас в полицию! Этот гондон, ебаный кусок дерьма, просто помешан на ней! Он точно что-то сделал с ней! — Он поднял глаза на обеспокоенного Достоевского. Руки Николая вцепились в чужие, и он чуть ли не проорал: — Нам нужно спешить! Пожалуйста, помоги мне! Я боюсь мы не успеем! В глазах Николая был страх и тревога за свою подругу. Он продолжал повторять сказанное, вцепившись мёртвой хваткой в руки Фёдора. Достоевский прижал его голову к своему плечу, чтобы заглушить ор друга, пытаясь его успокоить. Он гладил его по волосам и шептал все возможные  слова поддержки, но Николай продолжал истерить. Лишь спустя пятнадцать минут он вроде как утих. Хватка на руках Фёдора стала слабее. Николай просто молча сидел в объятиях друга, в голове стоял белый шум, на душе было пусто, и лишь физическое тепло исходило от его друга перед ним. Спасибо за все  Пару дней Николай провёл в общежитии, не выходя из комнаты. После случившегося Фёдор сначала отвёз друга домой, а потом сам поехал заявлять о пропаже Светы, при этом передав полиции улику в виде дневника. Он соврал, сказав что нашли они его рядом с домом Дениса, а не в самой квартире. Достоевскому не нужны были лишние вопросы — он сделал всё, что было нужно тогда, и Гоголь был благодарен ему за всё, что тот делал для него в последние дни. За то, что не давал ему загружать себя лишним, за вкусности, которые приносил после занятий, за утешение в своих руках, за короткие, но приятные диалоги и просто за комфортное молчание. Это помогло Николаю перебороть себя. Он всё ещё чувствовал себя неважно после пропажи подруги, но ему нужно было двигаться дальше. На паре Гоголь скучающе обвёл взглядом всех присутствующих в аудитории, и его взгляд остановился на весёлом Сергее Ивановиче. Мужчина с начала пары был весь такой воодушевлённый, что это раздражало Николая, но он с терпением просидел этот час. На перемене двое вышли на задний двор, чтобы Николай мог перекурить, несмотря на ворчание Достоевского. Николай состроил невинные глазки, и Фёдор сдался. Стоя в тишине и покуривая сигарету, парень даже не заметил, как её забрали изо рта, пока он размышлял. Видеть Фёдора курящим того позабавило, и он слабо ухмыльнулся. — Иногда и тебя всё напрягает, — произнёс Николай, смотря, как его друг выдыхает терпкий дым. — Я не дымлю как пароход, в отличие от тебя. Ты всю комнату завонял, — Фёдор вернул сигарету Николаю, и тот хохотнул. Он сделал затяжку, после чего выдохнул всё в лицо Достоевского. Фёдор сморщился. — Ты идиот? — Фёдор отмахнулся и отошёл на пару шагов от Николая. — Слушай, может, сходим сегодня в то кафе? Разбавим обстановку, — резко предложил Гоголь, выкидывая окурок. — В то, в котором ты меня опозорил? Николай хитро улыбнулся кивая. Фёдор что-то недовольно пробубнил, но согласился. Ему было хорошо проводить время с Николаем, тем более в такой напряженной обстановке. Это было ещё одной причиной для того, чтобы отвлечь Гоголя.