Перебирая октавы

      Проходит месяц усердных тренировок и выполнения домашних заданий: будь то история зарубежной литературы или анализ музыкального текста. У троих друзей стало слишком мало времени для того, чтобы вместе увидеться. Занятая Пак Юн-а после уроков идёт сразу на работу практически ежедневно. Когда у неё нет работы, она идёт репетировать. Си Ын всё равно видится больше с ней, чем с Ли Сын Чаном. У пианиста похожая ситуация, хоть для Си Ын его послеучебная деятельность остаётся загадкой.       Для виолончелистки каждая возможность пересечься со своими новыми друзьями была ценной. У неё в детстве не было много друзей. Ей некогда было общаться, так как мама постоянно контролировала, чтобы дочь достаточное количество времени уделяла учёбе и музыкальным тренировкам. Всё свободное время Си Ын проводила или одна, или в компании инструмента. Только поступив в университет она вдохнула более свободно, так как могла остаться в библиотеке подольше, или погулять по кампусу. Что угодно, лишь бы не возвращаться к безразличной матери. Си Ын прикинула, что её следующая командировка должна быть не раньше следующего месяца.       На этот раз друзья встретились на улице. Си Ын хотела без посторонних звуков запомнить информацию, полученную после теоретических занятий, и заодно начать выполнение домашнего задания. Она прочитала параграф несколько раз, а потом вышла на улицу. Си Ын сегодня решила пойти домой, после того как выучит занятия, чтобы перекусить, переодеться, и вернуться снова в Шаминад, чтобы порепетировать вечером в залах. Уютная тишина репетиционных успокаивал больше, чем напряженная тишина квартиры.       – В Шаминаде есть несколько корпусов: библиотека, корпус певцов, общежития, а ты ходишь вокруг нашего.       Виолончелистка вскинула голову. Дорогу ей преграждал Сын Чан. Она и не заметила, как, погруженная в мысли, стала ходить по дорожкам.       – Я увидел из окна, как ты тут ходишь туда-сюда. Почему?       – Ты что, следил за мной? – парирует виолончелистка, кладя руки на лямки инструмента. Видимо, она слишком сильно задумалась...       Сын Чан вдруг принимает немного виноватый вид.       – Нет, ничего такого.       Си Ын бросила на парня прищуренный взгляд, а затем улыбнулась.       – У тебя закончились занятия?       – Да, примерно тогда же, как и у тебя. Долго разговаривал с преподавателем, – объяснил он. – А тебе не холодно вот так ходить?       Си Ын на мгновение ощутила, как осенний холод прокрадывается ей под куртку.       – Немного прохладно, но мне нормально.       Разговор пошёл немного не так, как планировал Сын Чан, но он выкручивается из положения.       – А через какое-то время будет совсем холодно, и ты заледенеешь. Не хочешь не много согреться, например, сходить в кофейню выпить кофе? – на этом вопросе он неопределенно посмотрел куда-то за спину виолончелистки.       – Ну… Я была бы не против, – пожимает студентка плечами и перекатывается на пятки. Тут она видит знакомый силуэт. – Эй, кажется, там к нам Юн-а направляется.       Действительно, по дорожке к паре шла миниатюрная девушка с большим футляром от виолончели за спиной. Она застенчиво помахала двоим друзьям.       – А вы что ещё здесь? Кто куда идёт? – весело спрашивает она.       – Мы собираемся в кофейню попить кофе, ты с нами? – отвечает за неё Сын Чан, попутно приглашая Юн-а.       – Конечно, давайте сходим! – согласилась девушка.       Небольшая компания направилась в кофейню вслед за Сын Чаном. Они обсуждали предстоящие семестровые экзамены, потому что накануне об этом шла речь в аудиториях. Юн-а решилась спросить свою однокурсницу об одной теоретической вещи.       – Допустим, Си Ын… Ты наверняка можешь ответить мне на вопрос: какие ступени не повторяются в хроматической минорной гамме при движении вверх? – она с надеждой на неё посмотрела.       Си Ын раздумывала лишь мгновение, прежде чем ответить.       – Гм… Хроматическая минорная гамма идёт полутонами. Тут просто можно запомнить, что если нота повышается, то это седьмая ступень в новой тональности. Если же нота понижается, то это шестая ступень в новой тональности. Только следи чтобы эта новая тональность лежала на том же звукоряде, что и первоначальная тональность. То есть следи за знаками!       – Вау, – Юн-а смотрит на подругу большими глазами. – Я бы никогда в жизни это не запомнила. Следить за знаками, говоришь? – Юн-а нахмурилась. – Половину вещей я делаю и играю как чувствую и до поры до времени это работает. Но Шаминад меня предостерёг, что недолго ещё это продержится. Я немного волнуюсь, что не смогу получить хотя бы проходной балл… – делится переживаниями Юн-а, когда поворачивает голову на Сын Чана. – У меня нет музыкального образования, и всё что я умею играть, я выучила, грубо говоря, на улицах. Одни уличные артисты научили меня страсти, другие – читать ноты, а кто-то научил технике.       – Так ты уличный музыкант? – удивляется пианист.       – Можно сказать да, но ещё я играю на работе, если кто-нибудь закажет песню, а основных исполнителей нет на месте. – Она пожимает плечами. – Я работаю официанткой. Мой управляющий не разрешает мне выступать слишком часто из-за того, что я не придерживаюсь партитуры. Может быть он думает, что я привыкну к аплодисментам и перестану работать над собой.       Она невесело смеётся и смотрит на землю.       – На самом деле я начинаю сильно из-за экзаменов волноваться, потому что… Понимаете, денег у меня немного. Я никогда не получала музыкального образования. Такие, как я, и музыкой-то не должны заниматься. Но меня она так манит, что просто не могу устоять. Я влюбилась в виолончель ещё в детстве, когда услышала, как люди играют на улице.       – Значит, поэтому… – начинает Сын Чан, но Юн-а будто прочитала его мысль и нетерпеливо продолжила.       – Да! Пусть у меня и старенькая виолончель, всё равно я счастлива, что могу играть на ней музыку, которая мне нравится.       Си Ын ощущает, что завидует откровенности Пак Юн-а. Ещё она подумала о том, что в Шаминаде довольно дорогое обучение, и работа на пол ставки в кафе не может полноценно покрыть расходы. Видимо, Сын Чан подумал о том же самом и решил сменить тему, прежде чем Си Ын успела открыть рот, чтобы это спросить.       – Это всё ерунда. Любому, у кого есть страсть к музыке, дозволено играть.       – Вот именно! – тут же взбодряется Юн-а. – Я тоже не верю, что для того, чтобы быть хорошим музыкантом, нужно иметь много денег. Поэтому для меня вдвойне ценно, что вы не против общаться с таким человеком как я.       – Брось, Юн-а. Ты замечательный человек. Всё что я тебе говорю тебе удаётся с лёгкостью запоминать, – говорит ей виолончелистка. Ей кажется, она теперь её лучше понимает.       Юн-а счастливо улыбается и берёт двоих друзей под локти. Она шла в середине.       – Я так рада, что вы дружите со мной оба!       Вот бы таких дней было побольше.

***

      Си Ын навострила уши и немного подалась вперёд. Преподаватель по практике постучал указкой по нотной доске, чтобы привлечь всеобщее внимание виолончелистов, так как он сейчас расскажет о важнейшем экзамене для исполнителей.       – Скоро у вас будет семестровый экзамен. На самом деле немного раньше, чем остальные экзамены. На подготовку вам даётся пол месяца. Вам нужно будет исполнить любое произведение классиков, но в паре с другим музыкантом. Это не должен быть исполнитель струнных инструментов…       В следующее мгновение Си Ын уже несётся к кабинету, где вот-вот закончатся занятия у Сын Чана. Ей настолько не терпелось рассказать ему новость, что она почти бежала вприпрыжку. Они смогут вместе сыграть на её экзамене! Разве это не замечательно? Могут больше проводить времени вместе на совместных репетициях… Девушка встала напротив кабинета в ожидании, когда откроются двери и когда оттуда будут выходить студенты.       Вышел один из пианистов-первокурсников, и Си Ын поспешила спросить у него:       – Извини, не подскажешь, где Ли Сын Чан?       Юноша быстрым взглядом оценил человека перед собой.       – Ты Чон Си Ын, да? – дождавшись кивка, он отвечает, – он в кабинете.       Девушка поблагодарила его и рискнула зайти. Она совсем не стесняется какого-то Сын Чана. Она знает, что если будет мешкать, то совсем передумает его спрашивать о чём бы то ни было. Си Ын видит, когда заходит, как у окна над какими-то бумагами корпит Ли Сын Чан. Она приподнимает голову и оглядывает всех его одноклассников. Кто-то как и Сын Чан дописывал какие-то мысли в тетрадь. На этот раз вокруг него никого не было. Так что Си Ын уверенно подходит к нему.       – Привет, Сын Чан, – здоровается Си Ын с улыбкой, – как ты?       Юноша задерживает дыхание, отрывает взгляд от стола и оборачивается. На мгновение их взгляды встречаются, и Си Ын кажется, что время остановилось.       – Привет, отлично. Что такое, Си Ын? – взволнованно спрашивает пианист.       Она снимает виолончель и садится на стул рядом. Она не стесняется! На мгновение она набирается смелость, чтобы затем предложить:       – Я только что узнала, какой будет мой семестровый экзамен. Это будет выступление в дуэте, и я хотела бы сыграть с тобой.       Девушка слышит как гулко начало биться её сердце в груди. Боковым зрением Си Ын видит заинтересованные взгляды одногруппников юноши.       – Хм, понятно… – тянет Сын Чан. Виолончелистка не может понять, почему у него такой разочарованный вид? – Видишь ли, Си Ын… – начинает он, и она чувствует, как у неё внутри что-то надрывается, – я не могу с тобой играть.       «Я не могу тобой играть» – эхом отдаётся в сознании девушки.       – П-почему? – удивляется виолончелистка. Наверное, она выглядит сейчас так глупо, когда всё вокруг затихло и прислушивается к их диалогу! – Ты уже договорился с кем-то?       Парень качает головой.       – Не знаю как объяснить. – Сын Чан думает о том, как Си Ын не вовремя подошла! Он не успел придумать достойное оправдание, но и соврать не хотел. Он потёр шею. – Твоей игре на виолончели не хватает чего-то важного. – И опустил взгляд обратно в партитуру. – Если в целом, то…       – То что? – изумлённо спрашивает девушка.       – Твоё исполнение не совпадает с моей музыкальной философией.       Си Ын ещё никогда не отказывали. У девушки обостряются органы чувств. Слух не может вынести воцарившуюся гробовую тишину в классе и начинает придумывать шум сам по себе. Сердце словно молотком бьётся. Наверное, это слышат все вокруг.       – Чего не хватает моей игре на виолончели? – она изо всех сил старается, чтобы это не прозвучало несчастно.       Сын Чан убирает руки в карман пиджака и сжимает руки в кулаки. Он осматривается, пока силится быстро придумать ответ, чтобы не обидеть таким резким отказом.       – Я точно знаю, что у нас ничего не получится. Найди кого-то другого для дуэта.       Виолончелистка настолько ошеломлена, что на ватных ногах поворачивается и отдаляется от Сын Чана. Она со всей силы стиснула лямки виолончели на плечах и потянула так, что ей стало почти больно. Студенты смотрят на Си Ын то ли с жалостью, то ли с насмешкой. Она глядит им куда-то под ноги, но все перед ней расступаются, когда она проходит к выходу.       Вопросы повалились друг за другом, только когда дверь Шаминада за Си Ын закрылась. Почему он мне отказал? Он же хвалил мои умения? Девушка почувствовала, как начала злиться. Как только она это замечает, она поднимает взгляд на небо и закрывает глаза. Ей не нужно злиться, просто Сын Чан сделал свой выбор в пользу поиска напарника с похожей музыкальной философией. Ей не нужно злиться, ей не нужно злиться... Только заглушая свои мысли, она умножала их количество. Она же ещё и опозорилась перед всеми его одногруппниками...       Если Сын Чан отказался играть с ней потому, что в её игре что-то отсутствует, значит ли это, что её игра плоха в принципе?       «У нас ничего не получится. Найти кого-то другого для дуэта.» Что у них не получится? Ей казалось, что общение у них идёт хорошо, значит и игра будет получаться. Или не будет? Почему он сказал, что он уверен в этом?       «Твоё исполнение не совпадает с моей музыкальной философией.» Какой философией? Что это за философия такая? Может быть подкараулить его где-нибудь одного и выбить из него футляром всю дурь? И какая разница, что оно не совпадает, если они оба практически профессиональные исполнители?       Си Ын не помнит, чтобы она когда-либо так злилась. «Не бойся подходить ко мне, Си Ын.» Конечно, а сам сказал всё, что о ней на самом деле думал, когда остальные слушают! Не надо было ей врываться и спрашивать при всех. Сплетни сплетнями, а повышенное внимание и ощущение, будто ты на прицеле, всё таки не самое лучшее из всех возможных ощущений. Импульсивный, необдуманный поступок!       Он сказал ей найти кого-то другого для дуэта. Может быть, из-за того, что он всегда чем-то занят, и у него нет времени на совместные репетиции? Зачем тогда он пытался подружиться с ней изначально?       Видите ли ему не нравится её исполнение, потому что оно не совпадает с его музыкальной философией!       Она слышит разочарованный голос матери в голове: «Лучший пианист отказался с тобой играть? Значит нужно было усерднее стараться, чтобы его впечатлить». И Си Ын ненавидит это! Хвала музыкальным богам, что она ещё не упомянула при ней этот факт, а голос можно чем-нибудь заткнуть. Виолончелистка изо всех сил старается не сильно топать ногами, пока она разочарованная и разозлённая шла домой. Её мысли закружились вокруг неё, и она ничего не может с ними сейчас сделать. Она поскорее хочет спрятаться ото всех. Она лишь надеется, что мамы дома не будет.

***

      Девушка жует кончик карандаша. Да, ей предстоит действительно очень много работы. В задумчивости она выходит из кабинета после того, как закончила записывать все требования для успешной сдачи экзаменов. Ей придётся учиться вдвойне, чтобы хотя бы пройти порог и не вылететь из Шаминада. Как же мало времени в сутках.       – Не могу поверить, что он отверг её…              – А что удивительного? Она слишком хороша для него, и он это понимает.       – Я так удивилась! Странно, я думала, они сдружились.       – Да ты слышала, как он ей ответил?       – Ты видела её яростное лицо? Все побоялись и слово сказать, когда она выходила.       По пути к репетиционным девушка слышит странные слухи, но она привыкла не обращать на них много внимания.       Вдруг её кто-то окликает:       – Юн-а!       Девушка поворачивается и с удивлением смотрит на идущего к ней парня.       – А, привет Сын Чан.       – Ты не видела Си Ын?       – Си Ын? – удивлённо спрашивает она. – Она вроде только что вышла из кабинета…       – Только что? Ладно, хотел тебя спросить, можно быть твоим партнёром на семестровом экзамене? – сразу переходит он к делу.       Юн-а мешкается:       – Я… Ну… Я не думаю, что подхожу тебе.       – Это твой экзамен, а не мой, – парирует юноша.       – А почему ты не позовёшь Си Ын? – изумленно спрашивает она.       – Потому что это именно из-за неё я хочу, чтобы ты со мной сыграла.       – Из-за… Си Ын? – теперь ей понятно о ком были те обрывки диалога, но не понятно, почему студент не попросил играть её.       – Да. Я хочу ей помочь.       – Боюсь, что не совсем понимаю тебя…       Ли Сын Чан вздыхает.       – Си Ын как закрытая книга с потрясающей обложкой. Ты точно знаешь, что там написано что-то ценное, но не можешь ни дотянуться до неё, ни открыть. – Юн-а еле заметно начала кивать. – Я… Хочу создавать музыку вместе с ней, но у нас абсолютно разная музыкальная философия. Вместе мы бы не сыграли так, чтобы это нам обоим понравилось. Я хочу, чтобы она не ограничивала себя лишь партитурой, и открыла своё сердце для музыки.       Пианист ощущает, как ему проще стало существовать, после того как он выговорился Юн-а. Он правда хочет, чтобы Си Ын открылась своим друзьям и музыке, и ощущает, что если они будут совместно сейчас играть, они будут пререкаться и ничего из этого не выйдет.       – Ты так поэтично говоришь, Сын Чан. Но я думаю, я тебя поняла. Си Ын может быть очень серьёзной, но музыка построена на эмоциях. Итак, ты предлагаешь объединиться и помочь ей вдохновиться…       – Ага, – соглашается он. – В конце концов, музыка – самый мощный язык.       – Согласна!       – Давай сыграем что-нибудь для неё? – Глаза Сын Чана наполняются энтузиазмом, он хочет поскорее начать репетиции. – Надо покопаться в своём репертуаре…       – Сын Чан! Я уже знаю, что мы сыграем…       – Точно, это же твой экзамен. Выбирай ты. Ладно, пошли выскажешь мне свою мысль. И ещё, не говори Си Ын, что ты будешь выступать со мной.       – Ладно! Давай зажжём для Си Ын!..