liebe

Все дети боятся темноты. Это неоспоримая истина, факт, известный каждому. У детей фантазия бурная, каждый звук для них — рык огроменного чудища, а каждая ветка дерева, растущего за окном — когтистая лапа злой волшебницы, что так и норовит ухватить к себе в логово какого-нибудь прехорошенького ребёночка. А чтобы было не страшно, чтобы никакие монстры тебя не достали, есть два верных способа: первый — забраться с головой под одеяло. Ведь всем известно, что одеяло — лучший оберег от монстров! А второй, самый главный — пойти спать к маме. Ведь с мамой любая темнота рассеивается, а один её поцелуй накладывает на тебя самый мощный щит, который ни одно даже супер-пупер-мега сильное чудище пробить не способно! Но в конце концов, это ведь всего лишь этап, который каждый из них рано или поздно перерастает. Так что взрослые относятся к этому с пониманием и терпением. Дети, что с них взять? Может ли восемнадцатилетний Дэмонтаниэль Келлерман, пытающийся заснуть уже второй час, считаться ребёнком? Он не знает ответа на этот вопрос, но, как бы то ни было, весь набор он уже собрал. Таинственные чудища у него не то что кричат, они истошно орут со всех сторон, да так, что уши закладывает. Страшная ведьма за сегодняшнюю ночь совершила на него уже двадцатое покушение. Кажется, ещё чуть-чуть, и она дотянется, схватит за пятку и утащит туда, где Дэма никто и ни за что не отыщет. И он буквально в шаге от того, чтобы побежать к маме. Мама раньше так и норовила его к себе забрать, переживала. А Дэм всё храбрился, мол, не страшно мне! Что я, маленький, что ли? Сейчас храбрости ему очень не хватало. Настолько же это тупо, думает Келлерман, бояться темноты. Мало ему тупого проклятья, нужно было ещё и тупой страх заработать! Позорище. Он кутается в одеяло с головой, пытаясь прогнать страшные образы. Но они не уходят. Они остаются, продолжают шептать Дэму на ухо всякие гадости, пугая всё больше и больше. Он лежит в позе эмбриона, и ему хочется сжаться до размеров атома, лишь бы спрятаться от собственных тревог. Дэмон в очередной раз жмурится в надежде, что темнота отступит. И в очередной раз, открыв глаза, видит перед собой лишь нескончаемую черноту. Светлее не стало ни капли. Нет, ему точно нужно куда-то отсюда сбежать. Дэмон садится на кровати, намереваясь уйти. Какое-то время остаётся неподвижным, собираясь с мыслями, прежде чем встать и быстрым шагом (чтобы монстры за ногу схватить не успели) выйти из комнаты. Бежит через всю квартиру, смотря исключительно себе под ноги, не оглядываясь назад. А через пару минут стоит у двери Тэнэ и не понимает, почему пришёл именно сюда. Наверное, потому что родители вымотались на работе, а идти к Эбэль было бы совсем глупо. Да, именно поэтому. Но не глупо ли идти к Тэнэ? Серьёзно, он ведь тоже вымотался, много работал сегодня, а завтра пары сложные. Ещё и история, Отто мозг ебать будет. Нужны ли ему сейчас проблемы Дэма? Может, он его и вовсе слушать не станет, а сразу нахуй пошлёт? От этих мыслей становится ещё тревожнее. Но, с другой стороны, они ведь близки? Это же нормально, прийти к своему близкому человеку, когда тебя что-то тревожит? Тэнэ бы пришёл к нему??? Дэм бы его выслушал. «К чёрту!» — думает Келлерман и стучит в дверь. Быстрее, пока не передумал. Тэнэ, судя по тихой брани за дверью, просыпается почти сразу. Видимо, снова запнулся обо что-то. В голове невольно возникает образ сонного матерящегося Кёнига, и Дэму вдруг хочется смеяться, настолько комично это выглядит в его голове. Тэнэ резко распахивает дверь и ошеломлённо смотрит на Келлермана. — Ты… чего здесь? Дэмон неловко чешет затылок. — Ээээ, привет? Разбудил? — Нет, я, знаешь, в час ночи сижу в стену смотрю. Хобби у меня, блять, такое. — бубнит в ответ Тэнэ. Келлерман на это только глаза закатывает. — Ну мало ли, ты тут уроки делаешь! — пытается отшутиться. — Извини. Могу зайти? — Заходи, раз уж пришёл. — Кёниг машет рукой в сторону кровати, мол, проходи, садись. — Так а тебе…. че надо-то? — поднимает бровь и выжидающе смотрит. Дэмон отводит взгляд. Блять, ну почему это так сложно! Он совсем не подумал о том, что будет говорить Тэнэ. Сказать ему правду? Или соврать? — Я… — слова застревают в горле. Твою ж мать. — Ты…? — Кёниг смотрит исподлобья. — Яяяя не знаю! — выпаливает на одном дыхании Дэм. — Мне просто неспокойно как-то. Извини, я знаю, что не должен был тебя будить, но я… — он совершенно не думает о том, что говорит. Слова льются из него нескончаемым потоком, огромными волнами, бьющимися о берег. Он не может врать Тэнэ. Он не хочет врать. — Дэмон. — прерывает бесконечный водопад извинений Кёниг, и его голос звучит столь серьёзно и ответственно, что Дэм вздрагивает. — Довольно. Я всё понял. Несколько минут они молчат, пялясь в одну точку. Дэмон нервно перебирает пальцами край одеяла. Неловко. Переодически он поглядывает на Тэнэ, чьё лицо не выражает ни единой эмоции. И как ему удаётся сохранять спокойствие во всех ситуациях? Келлерман всегда удивлялся, а, может, даже немного завидовал этой его черте. Реализму. Некому рационализму. Умению оценить ситуацию объективно, а не через призму собственных мыслей. Дэм так никогда не мог. Не умел отодвинуть свои тревоги на второй план. Они у него всегда стояли на первом, затмевая всё и всех вокруг. А у Тэнэ нет. И это Келлермана по-настоящему в нём восхищало. — Дэм, — произносит, наконец, Кёниг, — я…. бля, слушай! Я совсем не знаю, как тебе помочь. Мне жаль, что ты это чувствуешь? Я переживаю за тебя? Я рад, что ты мне рассказал? Я не знаю, что будет уместно сказать. Но я правда хочу помочь. — он обеспокоено смотрит на Келлермана. — Скажи, что мне стоит сделать? Дэмон, кажется, сейчас в обморок упадёт. Он смотрит на Тэнэ, и ему хочется расплакаться, но это было бы уж совсем глупо, так что Дэм мужественно держится. Не хочется показаться в глазах Кёнига размазнёй. Он не знает, чего хочет. Пока Дэмон бежал сюда, им руководила лишь паника и желание почувствовать себя защищённым, но сейчас, придя к Тэнэ и трезво оценив ситуацию, он понял, что совсем не подумал о том, а чего он, собственно, ждёт? Честно говоря, он не рассчитывал, что Кёниг вообще его впустит! Что уж тут говорить о дальнейших событиях. Он молчит уже, похоже, слишком долго, и Тэнэ с каждой секундой выглядит всё более и более обеспокоенным. Дэм правда старается не чувствовать за это вину. — Обними меня. — тихо просит Келлерман, и ему тут же становится стыдно. Но уже поздно, Тэнэ всё слышал. Пару секунд он остаётся неподвижным, ожидая, что Дэм скажет ещё что-нибудь, а после пододвигается ближе. Дэмон спешит отвести взгляд. Он ощущает неловкие прикосновения к своим плечам. У Кёнига как всегда холодные руки, и Дэмон вздрагивает от контраста температур. А Тэнэ тем временем прижимает его к себе всё ближе. Его действия невероятно аккуратны, настолько, что Дэм медленно тает. Кёниг касается его так, как никто и никогда не касался. Осторожно. Словно Дэмон хрустальный и может разбиться. Словно спрашивая разрешения перед каждым прикосновением. Глупый. Мог бы и не спрашивать. Всё равно ответом всегда, неизбежно, в любой момент времени будет твёрдое «Да». Келлерман прикрывает глаза и инстинктивно жмётся к Тэнэ, растворяясь в нём. Кёниг перебирает его волосы, оглаживает плечи и спину, целует почти невесомо в макушку, лоб и щёки. Россыпь его поцелуев остаётся на лице Дэма пылающими отметинами. Он чувствует неуверенность в действиях Тэнэ, знает, как сложно тому даётся всё это проделывать. Но он старается ради Дэма. И у Келлермана нет слов, чтобы описать, насколько он благодарен. Потому что Тэнэ обнимает его, и Дэм забывает обо всём, Тэнэ гладит его по волосам, и монстры перестают кричать. Тэнэ целует его, и вокруг вдруг становится светло. — Уже лучше….? — осторожно спрашивает Кёниг. Дэмону кажется, что он забыл, как говорить. — Д-да…. — еле выдавливает из себя он. — Да. Лучше. Спасибо. — молчит, прежде чем продолжить совсем тихо. — Пожалуйста, не отпускай меня никогда. — Не отпущу. — обещает Кёниг и целует светло-русую макушку. Дэм старается незаметно вытереть слёзы с щёк. Они обнимаются в полной тишине, нарушаемой лишь тихим шуршанием одеяла и звуками поцелуев. Касания Тэнэ становятся всё увереннее, а Дэм уже в открытую жмётся к нему. Трётся носом о щёку и улыбается, смотря на Кёнига. На душе вдруг становится невероятно спокойно. Келлерман и сам не замечает, как его голова оказывается на коленях у Тэнэ, а рука Кёнига — в его волосах, но это кажется таким правильным, что Дэм не предпринимает попыток встать, а просто лежит, наслаждаясь моментом. — Почему тебе стало страшно? — спрашивает Тэнэ. Келлермана этот вопрос вводит в ступор. — Я не знаю? — он пожимает плечами. Кёниг не прекращает перебирать его волосы, и Дэму, честно, хочется просто лечь и наслаждаться. Но поговорить тоже хочется. — Я не люблю темноту, она меня пугает. Постоянно в голову ерунда всякая лезет, вроде приведений, монстров там всяких и прочей херни. Понимаю, что это глупо, но ниче не могу с собой поделать. — Вовсе не глупо. — отвечает ему Тэнэ. — Я вот глубины боюсь. В детстве даже в реке плавать не мог: всё время казалось, будто оттуда акула какая-нибудь выпрыгнет. А акул-то в реке не бывает. Но я всё равно боялся. Так и не смог пересилить свой страх и научиться плавать, а потом уже как-то не до этого было. Ты считаешь, это глупо? — он опускает взгляд на Дэма. Тот отрицательно мотает головой. — Нет. Я считаю, это скорее грустно. — говорит от чего-то шёпотом. Кёниг очерчивает пальцами линию его челюсти, и Дэмон жмурится от удовольствия. Впору бы замурчать, но он сохраняет самообладание. — Ну вот видишь. — отвечает Кёниг. — И твой страх ничуть не глупый. Все мы чего-то боимся. — он тепло улыбается и гладит Дэма по плечу. Келлерман в ответ целует его в колено. — Наверное, ты прав. — он ложится на спину и смотрит на Тэнэ. Просто смотрит, и у него уже щёки болят, но он не может перестать улыбаться. Как же он влюблён. — Не смотри на меня так. — Тэнэ смущённо отворачивается. Дэмон тихо хихикает. — Как? — Вот так, как ты на меня смотришь! — Не могу. — Дэм на ощупь находит руку Кёнига и переплетает их пальцы. — Люблю тебя. Спасибо, мне правда стало намного легче. С тобой так спокойно. Тэнэ ничего не отвечает, но всё понятно и без слов. Он поглаживает большим пальцем ладонь Келлермана, другой рукой всё ещё продолжая перебирать его волосы. Дэмон привстаёт и надавливает Тэнэ на грудную клетку, призывая лечь. Тот слушается, и Дэм ложится рядом, обвивая его руками. Оставляет быстрый поцелуй где-то в районе подбородка, после чего утыкается носом в шею. Кёниг вновь целует его в макушку. А Дэму на месте не лежится, хочется дотронуться до Тэнэ везде и сразу. Он то ложится ему на плечо, стискивая в объятиях, то льнёт к шее, проводя по ней носом, то вовсе садится рядом с Кёнигом и смотрит на него, не зная, куда деть руки. — Ты как волчок крутишься. — бубнит Тэнэ. — Всё в порядке? — Да, да, — Келлерман кладёт подбородок ему на грудь и смотрит прямо в глаза, — просто не знаю, как лучше лечь. Тэнэ приподнимается на локтях, и между их лицами остаётся всего пара миллиметров. Дэм подаётся вперёд и трётся носом о нос Кёнига. И он готов поклясться, что видел, как тот покраснел. — Спать пора. — выдаёт вдруг Дэмон. — Я, наверное, пойду? Спасибо, что не выгнал. Тэнэ хватает его за руку. — Стой! — видит недоумевающий взгляд Дэма и спешит объясниться. — Не уходи. Можешь остаться. Ну…. на всю ночь. Если, конечно, хочешь. Келлерман чувствуешь себя маленьким ребёнком, которого родители согласились отвести в зоопарк. Или подарили крутую редкую игрушку. Или разрешили позавтракать мороженым. Или, что наиболее вероятно, всё и сразу. — Хочу. — честно признаётся он. Кёниг с облегчением выдыхает и отодвигается, освобождая для Дэма половину кровати. Дэмон целует его в щёку и ложится рядом, прижимаясь всем телом. Так они и спят до самого утра. В обнимку, переплетаясь ногами и руками, жмутся друг к другу так близко, словно пытаются стать единым целым. И Дэма не волнует ни темнота, ни ветки, бьющиеся о стёкла, ни перспектива получить завтра втык от Отто. Монстры в ту ночь заодно со страшной ведьмой трусливо убегают в далёкие края.