Троянский конь

      Сириус Блэк чертовски переживал.       Шёл уже второй месяц его работы в школе, и, ну… В какой-то момент он осознал, что каждый его студент имеет свои определенные проблемы. Нет, разумеется, у каждого человека были собственные трудности в этой жизни, но некоторые дети попросту не справлялись со всеми тяготами, которые на них свалились.       Джеймс говорил, что Сириус принимает это слишком близко к сердцу. Но Джеймс также не работал с этими детьми, поэтому он не понимал.       Как смотреть в глаза Бернарду Джонсу, понимая, что в доме он, скорее всего, переживает насилие, и при этом палец о палец не ударить, чтобы хоть как-нибудь помочь?       Гилдерой Локхарт наедине с ним признался, что жутко боится наступления старости: потому что единственным примером пожилого человека до Хогвартса для него была его бабушка, страдающая болезнью Альцгеймера (это такая магловская болезнь — объяснил Локхарт). Его бабушка с отцовской стороны была маглой. Гилдерой до паники боялся, что сам он постареет, что потеряет все зубы и всё забудет: забудет собственное имя, забудет, банально как мыться, чистить зубы или ходить в туалет. Здравой частью разума он знал, что волшебникам такое не грозит, но всё равно боялся. Собственно, именно тогда Сириус и понял, что означает тот странный боггарт, принявший лик беззубого и безумного старика.       Тот старик-боггарт был ипостасью самого Гилдероя: так сказать, его постаревшая версия, страдающая той самой страшной болезнью. Таким Гилдерой представлял себя в своих самых зловещих кошмарах.       Это Сириус выяснил, когда вызвал третьекурсника на разговор тет-а-тет. Сладкие печеньки и горячий чай разговорили мальчика, и тот спокойно ответил на все вопросы Сириуса о его необычном боггарте.       — Моя бабушка всегда подбирала выпавшие на землю гнилые яблоки и совала в рот, — поделился Локхарт и сделал небольшой глоток чая. — Она вообще всё подбирала с земли. Бродила вечно грязная. Помыть её было настоящим кошмаром. Она дралась, вопила, рыдала или делала свои дела на ковёр, а потом в них же и рылась. Не помнила ни своего имени, ни чего-либо ещё. Вечно бормотала себе под нос разные вещи, но, так как она не помнила слов, получалась какая-то околесица. Честно признаться, я в те времена молился и мечтал о том, чтобы она поскорее уже умерла. Это делает меня ужасным человеком?       — Нет, — заверил Сириус без капли сомнения и подпёр кулаком скулу. — Никто понятия не имеет о том, каково было тебе. Так что никто не имеет права тебя судить.       Гилдерой слегка улыбнулся с видимым облегчением после этого разговора. Кажется, ему нужно было услышать это: услышать, что он не ужасный человек, получить хотя бы маленькую поддержку, а не осуждения в свою сторону. Он выглядел так, будто с его плеч свалилась целая гора, которую он тайно ото всех нёс на себе всё это время.       Локхарт не перестал быть невыносимым, вовсе нет. Он остался таким же самовлюблённым, как и до этого разговора по душам, временами срывал уроки, мнил себя умнее и лучше всех. Но, тем не менее, Сириус видел, что теперь он очень охотно появляется на ЗОТИ, старается выполнять все его задания и, главное, улыбается искренне — а не только для того, чтобы показать окружающим, какие у него идеальные зубы. Сириус мог с этим работать.       Ещё один прогресс он видел у семикурсников: они стали более послушными. Конечно, ему однажды пришлось отчитать их, причём серьёзно, но, на удивление, они поняли с первого раза.       — Вы уже взрослые люди, — проговорил Сириус, когда рэйвенкловцы принялись снова галдеть на очередном его уроке в понедельник. Они заинтересованно остановились и навострили уши, когда до них дошло, что речь идёт не о теме урока. — И я надеялся, что вы будете вести себя соответствующе. Но сейчас я гляжу на вас и понимаю, что я ошибался. Вы не взрослые люди. Вы хуже первокурсников. С этого дня я буду общаться с вами на уровне первокурсников. Разве вы этого хотите?!       Семикурсники этого не хотели. Их поведение не стало в миг идеальным, но Сириус каждый раз начинал говорить с ними как с детьми или идиотами, когда они выходили из-под контроля. Через полчаса на том же занятии семикурсники уже подкорректировали свои манеры.       Когда прозвенел звонок в тот день, ребята торопливо засобиралась: урок, видимо, понравился им на этот раз гораздо меньше, чем на прошлых неделях. Сириус хотел было расстроиться, но вспомнил слова Макгонагалл: быть педагогом, а не их очередным однокурсником. После этого он чуточку приободрился.       Ему необязательно было нравиться им. Он всего лишь должен выполнять свою работу.       Сириус извлёк из выдвижного ящика своего стола жёлтую губку и направился к доске. Не стал смотреть, как семикурсники покидают класс, и принялся оттирать доску. Он мог использовать магию, но уборка кабинета после каждого урока странно успокаивала и приводила мысли в порядок. Ему нравилась монотонная рутина.       Возможно, это потому, что я уже старею — глупо заподозрил Сириус и мысленно усмехнулся. Раньше он ни за что не взял бы в руки тряпку или губку. Но раньше бОльшая часть его времени так же уходила на бесполезные вещи, по типу: выучить все сто пятьдесят членов родословной Блэков или прописывать буквы с наклоном вправо, а не влево. Сейчас, вспоминая всё это, он осознавал, на какую же ерунду мать заставляла его тратить время.       Мерлин, его даже переучивали писать правой рукой с левой! Разве это не полный абсурд?!       Вычистив доску практически до блеска, Сириус, довольный собой, развернулся и тут же застыл, испугавшись от неожиданности.       …а затем с облегчением выдохнул и мило заулыбался в сторону Трелони.       — Вы меня напугали, мисс Трелони, — дружелюбно произнёс он и положил губку обратно в ящик. Оттуда же сразу вынул стопку пергаментов с эссе от пятикурсников и снова сел за рабочий стол. — В следующий раз хотя бы кашляните.       — Э… извините, — сконфузилась она.       Сивилла Трелони в целом всегда имела несколько неопрятный вид. Её небрежная короткая стрижка смотрелась так, будто она сама топорно срезала волосы тупым ножом. А ещё она явно не являлась оригинальным владельцем своей школьной формы, хотя семейство Трелони состояло из довольно зажиточных людей. Сириус часто задавался вопросом, почему она такая… странная.       — Ничего страшного, — он махнул рукой. — У вас есть какие-то вопросы относительно темы урока?       — Хм, вообще-то нет, — Сивилла неловко переминулась на ногах, и Сириус отогнал лёгкое раздражение. Вообще, он очень торопился: он планировал оценить хотя бы несколько работ до начала следующего урока. Оставалось всего десять минут. А Трелони тянула время. — Я хотела с вами поговорить о том письме, которое я… якобы написала вам.       — Какое пи… А, — Сириус смущённо насупился и отодвинул пергаменты в сторону. Разговор предстоял долгий. — Э. Я тоже думаю, что мы должны обсудить это. Может, это я виноват: дал вам повод и вы подумали, что я заинтересован в…       — Вы меня не слушаете, — категоричным голосом перебила Трелони, впервые на памяти Сириуса проявив подобные храбрость и наглость. Обычно она предпочитала помалкивать и слушать. — Я не писала вам ничего.       Сириус обескураженно приподнял бровь.       — Тогда кто же это?       — Мои друзья решили подшутить надо мной, всего лишь-то, — протараторила девушка, почему-то заметно взволнованная. — Глупая шутка, да. Но мне нужно было прояснить ситуацию перед вами, чтобы вы не подумали ничего лишнего.       — Это действительно меняет дело, — Сириус даже не попытался скрыть облегченной улыбки. — Спасибо, что поделились, мисс Трелони.       — Тогда я пойду? — почему-то растерянно спросила девушка, и Сириус тут же кивнул.       — Конечно.       Она почти развернулась, собираясь уходить, но вдруг снова притормозила и обратила на Сириуса прямой взор. Снаружи уже раздавался лёгкий шум от первокурсников, которые дожидались начала урока.       — Что-нибудь ещё? — поинтересовался Сириус, бросив тоскливый взгляд на работы пятикурсников. Видимо, не судьба.       — Да, насчёт вашего брата.       — Насчёт Регулуса? — тупо спросил он, будто бы у него существовал какой-то другой брат.       Тем не менее, Трелони кивнула, серьёзно отвечая на вопрос:       — Да, о нём. Однажды он чуть не убил человека, вы знаете? — как гром среди ясного неба, ляпнула она.       Это было… совершенно не то, что Сириус ожидал или даже хотел услышать. И хотя данное утверждение выбило из колеи, он не стал подавать виду и вместо этого спокойно взял в руки злосчастную стопку пергаментов и поправил их, даже не поднимая на рэйвенкловку глаз.       — Откуда у вас такая информация? — предельно невозмутимым голосом спросил он. — Вы видели это лично?       — Я… нет, — с едва заметной запинкой выдала Трелони. — Не видела. Но я провидец. Я знаю, что я видела. Я видела вампира, что вытягивал из горла своей жертвы кровь. А ваш брат смотрел. Ваш брат был сообщником вампира.       Сириус скептически покачал головой.       — Стоп-стоп-стоп, — прервал он чужой поток сознания. — Какой вампир? Какой сообщник? Какая жертва?       — Вы мне не верите, — резюмировала Трелони, разочарованная его реакцией. Эта Трелони была девушкой-спонтанностью — решил Сириус. — Так же, как и профессор Макгонагалл не поверила, когда я всё ей рассказала. Вы ограниченные.       — Мисс Трелони, — холодно произнес Сириус. — Я пропущу ваше последнее оскорбление мимо ушей, но вы ведь понимаете, что разбрасываться подобными обвинениями — это уже ни в какие ворота? У вас есть доказательства?       — У меня были видения! — отчаянно воскликнула семикурсница и совершенно неожиданно из её глаз хлынули слёзы. Она поспешно вытерла их рукавом мантии. — У меня были видения, поверьте мне. Мои видения никогда не лгут!       К счастью, этот вздор был прекращен звонком, извещающим о начале урока. Дверь распахнулась и в кабинет начали входить дети один за другим.       — Спросите у Джонса, Бернарда Джонса, — заявила Трелони, даже и не думая останавливаться. — Он стал заикаться на следующий день после моего видения. Возможно, он свидетель!       Первокурсники с любопытством озирались на неё, а Сириус скрипнул зубами и едва удержался от сердитого рыка в сторону незадачливой студентки. Её невыносимая назойливость выводила из себя. Собрав всю свою скудную выдержку в кулак, он строго проговорил:       — Я вынужден попросить вас покинуть кабинет, мисс Трелони.       На этот раз девушка не стала продолжать сей фарс и наконец ушла, при этом не забыв бросить на него разочарованный взгляд.

***

      Ещё никогда стены Хогвартса так сильно не давили.       Сириус впервые задумался о том, что тёмные кирпичи — это не самый удачный материал для создания места, которое стало бы приютом на многие годы для детей. В солнечные дни тени и мрачность Хогвартса играли на руку, но с наступлением холодов замок начинало продувать. Ни гриффиндорцы, ни хаффлпаффцы, ни рэйвенкловцы не страдали от этого, так как имели счастье обитать в хорошо отапливаемых гостиных и спальнях.       Сириус впервые задумался. Задумался о страданиях детей, которые были как будто согнаны в самые холодные глубины замка, где даже их сердца вынуждены были леденеть. Задумался о благополучии слизеринцев. Задумался, потому что заметил: библиотека вдруг стала многолюдной и оттого шумной, как бы Пинс на них не шикала. Раньше он никогда не придавал значения этой тенденции, однако теперь он должен был смотреть внимательнее — смотреть и оценивать глазами профессора, неравнодушного к своим ученикам.       Сириус безмолвно прошёлся по пыльным рядам полок, заполненных самыми разными учебниками и книгами. Библиотека школы была ничем по сравнению с библиотекой в доме на площади Гриммо — единственное, по чему он тосковал в этом проклятом доме. Он провёл кончиками пальцев по переплетам, упиваясь запахом старых чернил и пергаментов. Вопреки его весьма разгильдяйскому образу жизни, читать он любил. Причём столько, сколько себя помнил. Его всегда манили шорох бумаг и истории, которые скрывались за бездушными буквами. Эванс познакомила его с магловскими авторами, что стало спасением для него, как для человека, ценящего больше художественную литературу, которая не пользовалась особой популярностью у волшебников.       Здесь, в Хогвартсе тоже имелась магловская литература, чему раньше Сириус не придавал значения. Они предназначались для магловедения — заключил он, прежде чем схватить двумя пальцами тонкую книжку авторства Антуана де Сент-Экзюпери. На обложке одиноко красовался златовласый мальчик на фоне звёзд.       Сириус бережно запрятал книгу в своих объятиях и направился на поиски свободного места. Что оказалось немного проблематичным делом, ведь практически вся библиотека была занята слизеринцами.       Свободный стул нашёлся в дальнем углу, в тени от любопытных глаз других студентов, поглядывающих на профессора с любопытством. Стол был занят лишь наполовину: сидели только Барти, который был одет в тёмно-зелёный кардиган, накинутый на белую рубашку, и Регулусом в простой чёрной водолазке. Сириус, в своей аляповатой рокерской рубашке, конечно же, не особо вписывался.       Он не стал просить разрешения, когда подошёл к ним — в конце концов, он преподаватель, а значит более привилегированный — и просто бесцеремонно сел и возложил свою книгу перед собой. Барти слегка вздрогнул от неожиданности, но мгновенно взял себя в руки, Регулус же окинул брата неодобрительным взглядом.       — Добрый день, профессор Блэк, — куртуазно заулыбался Крауч и, положив локоть на стол, подпёр щеку ладонью. Взгляд Сириуса на пару неприличных секунд задержался на его ногтях, так несоответствующих остальному, образцовому виду мальчика. Они были… практически обгрызенными до мяса, а оттого и с алыми ранками и с изодранными в кровь кутикулами. Крауч даже не заметил этого, и Сириус поспешно перевёл глаза в сторону. — Необычно видеть здесь преподавателя.       — Здравствуйте, мистер Крауч, — вежливо кивнул он, а затем взглянул на помалкивающего Регулуса, склонившегося над своей тетрадью. Чернил и пера у него не было, так что он точно ничего не писал. — Мистер Блэк. Вы можете оба продолжать, не отвлекайтесь на меня.       — Что вы, присоединяйтесь, — сказал Барти; Сириус еле удержался оттого, чтобы вновь не вытаращиться на его неидеальные ногти. Вроде такая мелочь, но это так сильно выбивалось из общей картины, что даже обескураживало. — Мы с Регулусом обсуждали магловскую религию.       — Религия — враг критического мышления, — монотонно проговорил Регулус так, будто повторял это уже в который раз за день. — Ты меня не переубедишь.       — И всё же люди прошлого нуждались в некоем сдерживающем факторе, который одергивал бы их от бессмысленных злодеяний и насилия.       — Не умалчивая тот факт, что сама религия посеяла изрядное количество «бессмысленных злодеяний и насилия».       — Что поделать, времена были жестокие, людям приходилось выживать и придумывать всемогущих карателей, чтобы хотя бы как-то ограждать себя от внешних нападков и агрессий.       — От чего защищали себя скандинавцы, придумавшие Одина и Тора?       — От боязни смерти, — лаконично ответил Барти. — Смерть всё ещё не изучена до конца. Разве мы можем винить маглов за попытки объяснить то, что их пугает больше всего?       Сириус сначала переводил взгляд с одного на другого, как зритель настольного тенниса, но потом тупо наплевал на этот пустой спор и открыл первую страницу книги, намереваясь отвлечься. Но голоса дискутирующих не давали нормально сосредоточиться.       — Религия есть опиум народа.       — Не знал, что ты марксист.       — Это цитата исконно принадлежит не Марксу, дубина. Религию с опиумом впервые сравнил Новалис.       — Именно в том виде, который ты использовал, писал Маркс, а не Новалис.       — Даже если так, одна цитата не делает меня марксистом.       — Зачем цитировать тех, чьи убеждения ты не разделяешь?       — Я не поддерживаю конституционную монархию, теперь я не могу цитировать Гегеля?       — А ты не поддерживаешь?       — Нет, конечно. С чего я должен?       — С того, что ты гражданин Англии?       — Не вижу связи вообще. Я гражданин магической Британии, магловская политика меня едва ли интересует.       — Их четыре миллиарда, нас даже полмиллиона не выйдет. Соотношение населения ужасающе, если мы хотим уживаться в гармонии, мы должны интересоваться и их политикой тоже.       — Меня гармония маглов мало волнует.       — От их гармонии зависит и наша тоже.       — Интересно, это каким образом?       Они продолжали спорить, и Сириус как никогда был рад тому, что изначально выбрал книгу для лёгкого чтения.       — С чего вообще начался этот глупый спор? — осмелился вмешаться он в какой-то момент.       Ребята в кои-то веки оторвались друг от друга и с удивлением вылупились на него, словно в какой-то момент до этого забыли о том, что он вообще здесь.       Барти молча протянул ему нетолстую книжку, на обложке которой были изображены: золотая статуя Будды, распятый Иисус и мусульманская луна. «Религия, культура и цивилизация современных маглов для чайников» гласило название.       — Эм, — стушевался Сириус. — Не знал, что вы интересуетесь жизнью маглов.       Барти только открыл рот, но его опередил Регулус:       — Что бы этот болван вам ни наплёл, — сказал он, — нас обоих абсолютно не интересуют маглы. Поверьте мне, профессор, если он сказал вам, что ему нравятся маглы, то он навешал лапши вам на уши.       — Какая клевета, — брезгливо поморщился Крауч. — Я действительно считаю, что нам есть чему поучиться у маглов.       — Тьфу, мне противно от тебя, — Регулус скрестил руки на груди и снова обратился к брату: — Он говорит людям только то, что они хотят услышать. Никогда не озвучивает своё истинное мнение. Не верьте ни единому слову из его уст.       — Тебе не стыдно, Реджи? — сладкозвучным голосом спросил Крауч. — Так откровенно ревновать своего брата, это слишком по-детски.       Сириус чуть не поперхнулся.       — …что?!       — Да, Крауч, что за бред ты вообще несёшь? — фыркнул Регулус. — Неужели жизнь под гнётом насильника-отца тебя окончательно свела с ума?       Сириус попросту не успевал осмысливать весь яд, которым так бездумно швырялись друг в друга Регулус и Барти.       — Разве не очевидно? — осклабился Барти — в одно мгновение он стал похож на маленького ребёнка. — Профессор Блэк уделяет больше времени мне. Малютка Реджи в ярости. Интересно, эти два факта как-либо взаимосвязаны?       — Ха-ха, с чего ты вообще взял, что я в ярости?       — Хватит, — не выдержал Сириус, стиснув пальцами собственные виски с двух сторон. Атмосфера становилась слишком токсичной. А это он терпеть не мог. — В чём вообще ваша проблема, ребята?! Неужели вы не можете поладить?! Хотя бы на один день?       Регулус и Барти метнули друг на друга скептические взгляды.       — Вообще-то, мы уже были друзьями когда-то, — осторожно произнес Регулус и сурово скривил рот. — Это было ошибкой.       — Ты был ошибкой, малютка Реджи, — бесстрастно отрезал Крауч. Вообще, за весь этот спор Сириус ни разу не заметил, чтоб мальчик как-либо выходил из себя или проявлял хотя бы каплю негативной эмоции. Это был впечатляющий уровень самоконтроля для его возраста. — Ты просто оказался очередной неженкой.       — Серьёзно?! Неженкой?! Мерлин, да ты просто наглухо отбитый и больной на голову, Крауч! — зашипел Регулус. Видимо, они снова забыли о Сириусе, но на этот раз это играло на руку. Разговор принимал очень любопытный оборот. — Да ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, как ты выглядишь со стороны?! Мне было 11!       Барти моргнул, и, казалось, впервые его маска неприступности пошатнулась. В один миг он стал выглядеть ужасно беззащитным.       — Я не больной на голову, — сипло пробубнил он под нос. — Я нормальный.       — Ты больной! — настаивал Регулус пылко. — Отделение в Мунго для душевнобольных — вот, где ты должен жить!       — Регулус, вы уже переходите границы, — осадил Сириус, потому что Барти выглядел так, будто он вот-вот расплачется. — Выбирайте выражения.       Регулус нахмурился.       — Что я такого ска… — он прервал себя на полуслове и бросил взгляд на Крауча. — О, да, конечно.       — Если моё общество так уж тягостно для тебя, Реджи, просто не приближайся ко мне и всё, — проговорил тот. — Зачем же так опускаться до оскорблений и дискредитировать тех, кто реально болен и нуждается в помощи?       — Ой, отвали ты, актёр погорелого театра, — фыркнул Регулус и поднялся на ноги, выходя из-за стола. Он схватил свою тетрадь, но не стал убирать её в сумку, оставив в руках. — Я ухожу. У меня тренировки по квиддичу, — бросил он. — Не скучайте без меня.       И он ушел…       Сириус посмотрел на заметно бледного Барти, когда они остались наедине. Тот попытался слабо улыбнуться в ответ, но Сириус видел: видел, насколько сильно задели его слова Регулуса.       — Я извиняюсь от имени своего брата.       — Не надо, профессор, — перебил его Крауч. — Он просто встревожен перед завтрашним квиддичем.       Сириус, честно говоря, похороненный под кучей работы, совершенно запамятовал об этом.       — Всё равно, — решительно возразил он. — Это не оправдывает того, как он с тобой обращается. Он был не прав.       — Ничего страшного, — заверил Барти. — По правде говоря, я не понимаю, почему он меня так ненавидит. Я ничего плохого ему не сделал.       Сириус задумчиво почесал бровь.       — А это правда, что вы когда-то дружили?       — Да, на первом курсе, — сказал Крауч.       — А если не секрет, то почему ваши отношения так ухудшились?       Барти пожал плечами.       — Я не хочу об этом вспоминать.       Сириус понимающе кивнул и потянулся рукой через стол, чтобы дружески потрепать слизеринца по плечу. Барти почему-то вылупился на его руку с подозрением, но смягчился, когда понял намерения Сириуса.       Он лучезарно улыбнулся и взял книжку про религии в руку.       — Если не возражаете, то я должен закончить домашнюю работу по магловедению, — сказал он, и Сириус безучастно кивнул.       После услышанного спора, в памяти почему-то всплыли слова Сивиллы.       Ему срочно нужен был ещё один совет от Макгонагалл.