покажи, как правильно любить

— Ну и Санта-Барбара у тебя там. — Хмыкнула Изольда, растаптывая подошвой сапог сигарету. — Что планируешь делать? — Не знаю. Я уже ничего не хочу, кроме того, чтобы сдохнуть. Кузина заботливо притягивает меня к себе, крепко обнимая и мягко поглаживая по плечам. Замерзшими руками обнимаю её, не сдерживая мучительных рыданий, что разрывали мои легкие и напрочь убитое сердце. Прямо сейчас я чувствовала настолько разрушительную боль, что была готова застрелиться, лишь бы не испытывать этого. Меня буквально рвало на части, а разъедающие носовые пазухи слезы только лишь ухудшали ситуацию. Да, я понимала и знала насколько жалко и ужасно выгляжу, но не могла с этим ничего поделать. Меня тошнило от собственного тела, что насквозь пропитано прикосновениями и поцелуями Арсения. Мой разум настолько раздавлен и сломлен, что начинал навязывать мне ненависть к нему и ко всем тем воспоминаниям, что нас связывали. Хотя нет, не так. Ко всем воспоминаниям, что болезненно отложились в сознании и готовили план по выкручиванию мне рук. Меня будто пристрелили в легкое, а сердце безжалостно боролось за жизнь в этом теле. Я была готова проглотить эту пулю, но не оставаться в живых при самых любых обстоятельствах. — Ри, прекращай. Он не стоит твоих слез. Он не стоит ни единой упавшей с твоих прекрасных глаз слезинки. Он не стоит твоих страданий, мучений и убиваний. — Тихо говорила мне Изольда, сочувственно вздыхая и озираясь по сторонам. — Хочешь, поднимемся ко мне? — Я не хочу никого видеть. Пообещай, что не бросишь меня. Мне так тебя не хватало. — Задыхаясь, бросаюсь я в неё словами, осознавая, что мне действительно ужасно не хватало её все это время. Этот родной запах, ласковый голос и теплое, близкое дыхание. — Какая я тварь… прости меня. — Я тебя прекрасно понимаю. И сама бы, скорее всего, выбрала в твоем случае любовь. Только кто знал, что все это выльется в такой печальный итог. Глаза разрезал яркий свет машинных фар, что остановилась в паре метров от нас. Поглубже кутаюсь в объятия Изольды, желая раствориться в этом свете, но не испытывать ужасной боли в красных, опухших глазах. Мы снова затихаем, вдыхая морозный воздух, который стал острым и полосовал моё горло дерущими плетками. Слышу какие-то шаги и буквально на секунду осознаю кому они принадлежат. И в эту самую секунду происходит ещё один роковой выстрел. Выстрел, подбивший моё второе легкое. Теперь шансов на выживание куда меньше, однако желания жить не появилось, а лишь убавилось и приблизилось к отметке со знаком «минус». Изольда предательски разрывает наши объятия, шепча извинения в уши. Настойчивый голос Арсения, который я глухо слышала, словно между нами невидимая стена, требует оставить нас одних. Кузина множественно оглядываясь на меня, скрывается за дверью подъезда. — Рит, нам нужно поговорить. Вставай, пойдём в машину. — Проваливай отсюда и никогда не следи за мной. Я тебя видеть не хочу. — Отворачиваюсь в другую сторону, понимая, что он уже не отстанет от меня никогда. Вот только что он хотел, если и так сказал уже все, что только можно было. — Пока мы не поговорим, я не уйду никуда и никогда. Послушай меня, прошу тебя. — Арсений опускается передо мной на корточки, пытаясь поймать горячими ладонями моё лицо, которое я старательно прячу в куртку. — Не веди себя как маленькая девочка! — В его голосе улавливалось заметное раздражение, которое он даже не стеснялся скрывать. — Рита, твою мать! — Да вот именно, что твою мать. — Психанула я. — Что тебе ещё от меня надо? Сам сказал, что между нами ничего никогда не будет. О чем ещё тогда нам надо разговаривать?! Зачем ты снова делаешь мне больно?! Отпусти меня и забудь, будто никогда в твоей чертовой несчастной жизни и не было пизданутой Маргариты Васильевой! Вскакиваю с поребрика, тут же оказываюсь в крепких и горячих объятиях Арсения. Он держит меня так сильно, что хрустят мои кости. Прижимаюсь ледяными щеками к его груди, в которой так сильно бьется сердце. В нос ударяет резкий запах его одеколона, а губы покрываются кровавыми каплями, от того насколько сильно я кусаю их. Руки невольно тянутся к нему, блуждая под расстегнутой курткой на спине. Чувствую как расслабляется его тело и понимаю, что снова наступаю на осколки своего разбитого сердца, которое только склеившись, разбивается опять. — Я не говорил, что не хочу с тобой быть. Я не говорил, что ты не нужна мне. Понимаешь? У этих обстоятельств другие оправдания, другие предлоги и другой смысл. Я не хочу делать тебе больно, не хочу ранить твою детскую, по-настоящему детскую, душу. Да, все, что сложилось между нами в последнее время было явно «чересчур». И этого «чересчур» более чем достаточно, чтобы разочароваться во мне и во всех представителях мужского пола. Я не думал, что все зайдет так далеко… — его голос время от времени срывался, утихал и продолжал говорить. Мое спутанное сознание не слушало его, не пыталось понять и запомнить эти, возможно, последние слова. Единственное, о чем я думала – как отпустить его. — Не думал, когда пришел ко мне домой? Не думал, когда прижимал меня к своей груди в ту проклятую новогоднюю ночь? Не думал, когда сжимал мою талию и целовал мои губы? Не думал, когда трахал на своем кухонном столе? Почему ты вообще все это время не думал? Почему ты позволял своим инстинктам пользоваться мной? Почему ты вообще выбрал меня? — Потому что ты не такая как все. Потому что мой разум выбрал твой упрямый характер, твой язык без костей, твою черную волнистую копну волос и пронзающий до бурления крови взгляд. Потому что именно в твоем присутствии мне хочется жить, улыбаться и шутить. Потому что лишь твой голос заставит меня рвануть за тобой хоть на край света. Потому что я без ума от тебя. — Ты никогда не перестанешь делать мне больно. Отпускаю его и поднимаю глаза. Арсений мутно рассматривал меня, водя большими пальцами по моим мокрым и холодным щекам. Я запоминала это мгновение, чувствуя как больно и глубоко впиваются в сердце осколки, на которых мы стояли. В его глазах не просветная боль и разочарование во всем: в себе, во мне, в наших отношениях и обстоятельствах, в которые мы влипли по случайности. По той тупой случайности, что столкнула нас и бросила в пучину бесконечной боли, любви и разочарований… Облизываю губы, мечтая вернуться в тот день, когда безоглядно и бесповоротно попала в плен его рук, глаз и голоса. Я не должна была вестись на все это, подчиняться его прихотям, ступать на одни и те же грабли, изнурять себя и мучить его. Но я также не должна ставить на себе крест и обвинять во всем, чего не совершала и никогда больше не совершу. Надо обрубить канат, сжечь все мосты, отпустить его и сбежать. Как можно дальше, повинуясь лишь северному ветру. — Либо мы разбегаемся, либо… — я запнулась, придумывая подходящее слово, которое как нарочно вылетело из головы и стерлось с языка. Нелепо смотрю на Арсения, который с нетерпением ждал продолжения, понимая, что он точно также как и я, не знает как закончить. Может быть у нас нет других вариантов? Может быть этот – единственно верный и бесповоротный? — Либо я продолжаю делать тебе больно, а ты давать мне возможность жить, а не существовать. — Смягчается он, слегка улыбаясь уголками рта. — То есть ты… Не успела я ничего не ответить или спросить, как он резко наклоняется и втягивает меня в поцелуй. Нелепо зажмуриваюсь, пробуя его губы на вкус будто впервые. Мягко отвечаю на его осторожный, стеснительный поцелуй, понимая, что нас просто сносит лавиной собственных ошибок, горечи и боли. Я снова обнимаю его, снова целую его и ищу смысл для существования. Снова верю ему, вручая свое полуразрушенное тело и искалеченную душу, понимая сколько нужно будет сил на их восстановление. И раз Арсений принимает меня такую, то мне не нужно больше сомневаться и искать подвохи. Он отпускает меня, хватает за руку и ведет к машине. Поудобнее устраиваюсь на переднем сидении, согревая руки дыханием. Но этого было ничтожно мало, чтобы отогреть обледеневшее тело. Арсений закрывает машину и повернув ключ зажигания, выруливает со двора Изольды, возвращая нас в его одинокую уютную квартиру, откуда я уже никогда не смогу сбежать. — Я правильно понимаю твои намерения? — Тихо спрашиваю, когда мы встаем длинный ряд машин, застрявших в бесконечных пробках. Арсений глушит мотор и поворачивается ко мне. Его лицо подсвечено красно-оранжевыми фарами соседних машин, а глаза переливаются мерцающими точками. — Правильно. — Печально вздыхает он, беря мои обледенелые руки в свои. Целует их и согревает дыханием. — За свои слова и поступки нужно отвечать. Один мудрый человек сказал истину, которая спала меня всю мою жизнь: делаешь – не бойся, боишься – не делай. Всего лишь нужно было перестать бояться. — Его улыбка заставляет меня задыхаться и улыбаться в ответ. — Всего лишь… — усмехаюсь я, — всего лишь… как долго я этого ждала. — Я тоже ждал. Ждал, когда в моей жизни появишься ты. Вся такая внезапная, неземная и слегка сумасшедшая. Как мне тебя не хватало. Последние прошептанные слова я запомню на всю свою жизнь, сладко повторяя их с улыбкой на губах. Арсений вернулся за руль, не отпуская моей руки. Устремляю взгляд на ночной Петербуржский мост. Как же было красиво, тепло и уютно. И даже если это сон, от которого я не захочу просыпаться на утро, пусть он останется со мной навсегда…