покажи, как правильно любить

— Поздравляю, вы сдали. — Рычал сквозь зубы ректор, выводя мне в зачетку «отлично» за экзамен по английскому языку. — Жду вас на философию послезавтра. Всего доброго. Кажется моему возвращению в универ радовался один Арсений, сидя со мной днями-ночами с учебниками и тетрадями. За те две недели мы практически ни разу не вышли из его квартиры, проводя все время вдвоем в кровати. Баловались подушками, писали конспекты и билеты, уплетали суши и смотрели фильмы. Это было самое лучшее время в моей жизни. Самый быстрый и короткий промежуток длительностью в две недели, подарил мне куда больше, чем все двадцать лет будничной жизни. С Арсением я чувствовала себя защищенной, любимой и нужной. И как же это чертовски приятно. Купаясь в роскоши из его поцелуев и объятий, забывала обо всем, в чем так сильно нуждалась в своей прошлой жизни. А жизнь действительно перевернулась на целые триста шестьдесят градусов, играя новыми красками и блестками. Я действительно теперь наслаждалась жизнью, открывая для себя каждый день много нового. И, как мне кажется, что все те испытания, которые прошла прошлая я, не прошли бесследно. Счастье само пришло почти незаметно и почти нежданно… и я чертовски ему была благодарна за такой визит. — Батюшки, кого я вижу! — Затормозил какой-то парень в коридоре, проходя мимо меня, пока я печатала Арсению эсэмэски. — Ри, ты что ли? — Серега?! — Ну наконец-то. Богатым буду. Парень снимает с бритой головы капюшон, вертясь вокруг своей оси. Он заметно изменился за почти месяц, который мы не виделись, изредка общаясь в соцсетях. Стал ещё худее, выше, кожа была почти бескровной, а глаза заморенные страхом и обидами. Парень прижимается ко мне, крепко сжимая костлявыми руками. Я почему-то почувствовала от него такую тоску и холод, что мурашки невольно побежали по моим плечам. Сбрасывая звонок, убираю телефон в сумку и рассматриваю друга, от которого осталась лишь тень и бездонные черные глаза. Он уводит меня в сторону, перекрывая мне путь своим телом и прислоняя руку к стене на горизонте моей шеи. Меня это слегка напугало и смутило, ибо этот жест выглядел так, будто Серега от кого-то прятался или кого-то боялся. — Что с тобой? — Шепчу я. — Я лежал в психушке. Меня туда сдала маман, когда нашла траву в карманах. А потом попросила отчима отмазать меня от ментов и заставила учиться. Я под прицелом и у копов, и у врачей. За каждым моим шагом и словом ведется слежка. Поэтому если в какой-то из дней ты не сможешь найти меня или дозвониться до меня, то скорее всего я либо сдох, либо снова попал в психушку и навряд ли оттуда выйду. — Что? Как ты вообще так прокололся? Ты же никогда не оставлял дрянь дома. — Наш подвал, где мы прятали все это и торговали, заминировали, поэтому пришлось тогда все десять доз забрать домой. Эх, Васильева, знала бы ты как мне тебя не хватало. Ты куда вообще пропала то? — Да так… неважно. Я уже восстановилась и возвращаюсь в универ. Сдала три экзамена, сказали, если закрою сессию на «отлично», то полностью восстановят. Вот стараюсь, бегаю, сдаю экзамены. — Неужели ты начала учиться? Неужели тебе не похуй на все, кроме себя? Я тебя не узнаю совершенно. Совсем другая ведь стала. Прямо прелесть-ангелочек. Ну-ка колись, кто или что так повлияло? — Любовь, Серега, любовь. — Улыбаюсь я, вспоминая глаза и улыбку горячо любимого Арсения. — Ты умеешь любить? Очуметь можно! Ладно, желаю тебе счастья, может ещё увидимся. Я побегу на экзамены. — Удачи. — Крепко обнимаемся. Я вложила в это все свои силы, предчувствуя, что это наша последняя встреча. Он едва стоял на ногах и едва на его лице сверкали признаки жизни. Мне было безумно жаль осознавать, что я потеряла друга. Самого близкого и лучшего друга, который мог помочь в любую минуту дня и ночи. — И это… береги себя… пожалуйста… — Постараюсь. Он уходит, а мое лицо мрачнеет. Эта встреча оставила после себя самый ужасный осадок из всех возможных. Тревожно провожаю Серегу взглядом, ловя мороз по коже. Видеть полуживым близкого друга – то ещё испытание. Разворачиваюсь и иду в гардероб, чтобы забрать куртку. Накинув её, оборачиваю шарфом шею и выхожу на улицу. Пошел снег. Крупные хлопья осыпали мои волосы, капюшон и плечи. Грустно выдыхаю, поднося огонь к сигарете, что тут же начала быстро тлеть в моих пальцах. Спускаюсь и сталкиваюсь со знакомой фигурой, что бесцеремонно начала возмущаться и поливать меня отборным матом. Эх, Маринка, а если бы перед тобой стояла какая-нибудь преподша? Улыбаюсь, слыша её тонкий голосок. Она поднимает голову и застывает на месте, вдавливая её в плечи. На лице застыла маска тревоги и страха, что очень удивило меня. Отойдя от остолбенения, рассматриваю её новую внешность. Маринку трудно узнать. Вместо пухлых щек модельные скулы, дешево выбеленная голова и ярко накрашенные глаза. Она переняла мою манеру в одежде и макияже, совершенно не умея сочетать вещи и цветовую гамму косметики. Выглядело все это как жалкая, дешевая пародия на меня. И что же ты с собой сделала, моя некогда любимая Марина Игнатова?… — Ты жива? — Одними губами произносит блондинка, прижимаясь ко мне с объятиями. — Ты че ебу дала? Конечно я жива. — Усмехаюсь, улавливая как остро пропахла её куртка спиртом. — Вот восстанавливаю репутацию, а заодно и свое место в нашей группе. Как у тебя дела? Как на личном? — Все фигово… — шепчет она, опуская глаза в снег, что прилипал к нашим подошвам. Подбадривающе глажу её по спине, чувствуя жалость к ней. Безумную жалость к той, что была для меня самым счастливым и беззаботным человеком во времена нашей дружбы, — я залетела. — Время остановилось, даря реальность лишь для нас двоих. Чувствую как холодеет мое сердце, почти останавливаясь, когда в глазах бывшей подруги стынут кристальные слезы. — Он заставил меня сделать аборт. Я больше никогда не смогу родить… — Марина, как так? Тебе неизвестно о существовании презиков? Я конечно могла всякое ожидать от… от новой тебя. Но чтоб такое… что ты вообще с собой сделала? Эти жидкие волосы, грязные глаза и красные колени… Марина, зачем все это? — Я еле подбирала слова. — Знаешь, не тебе меня судить. — Скалится она, буквально за секунду меняя выражение лица. — Значит, говоришь, возвращаешься на учебу? — Хитро усмехается Маринка, кусая губу от обиды и досады. — С какой это стати тебя взяли? Че, потрахалась с Арсюшой своим, и он за тебя договорился? Какая ты мерзкая, Васильева… какой была, такой и осталась. — Ротик прикрой, а то ядом захлебнешься. Толкаю её как следует в бок и покидаю здание универа окончательно. Выпуская дым сигареты, вижу на горизонте машину Арсения, припаркованную у обочины. Странно, обычно он так не останавливался. Неспеша иду к машине, обдумывая две встречи с бывшими друзьями. Было ли мне их жалко? Только Серегу. Несмотря на все то дерьмо, какое между нами было, я всегда останусь верна ему как самому настоящему и близкому другу, который спасал наши задницы ни раз. А вот Маринку мне не жаль от слова совсем. Да, мне, возможно, жалко нашей разрушенной дружбы. Но даже это меня уже не печалило. Я увидела сейчас её настоящее лицо. Могут ли так сильно поменяться люди за месяц-два? Если раньше мой ответ был бы «нет», то теперь остается лишь печально вздыхать и сыпать на гроб прошлой Маринки сырую землю. Мы никогда особо не были близки с ней, но даже то время, что мы провели вместе, было лучшим временем в стенах универа. Наверное теперь будет ужасно скучно ходить туда одной…

Совершенно случайно вспоминается фраза «а судьи кто?»

Действительно, кто? Те, кто никогда не видел моей внутренней боли? Те, кто пытался самоутвердиться за мой счет, считая, что я слабее их? Те, кто считал меня самой плохой, ужасной и злой? А теперь просто захлебывался собственным ядом, видя меня другой. У них никогда не было, нет и не будет никакого гребаного права осуждать меня по моим словам, поступкам и уж тем более по внешнему виду и поведению. Все это не дает им сто процентной гарантии того, что перед ними настоящая я. Впрочем её никто и никогда не видел, кроме одного единственного человека… — Что с твоим телефоном? До тебя не дозвониться просто. — Беспокоился Арсений. Поудобнее устраиваюсь на пассажирском сидении, грея руки горячим дыханием. Он хватает их в свои и целует. — Я с друзьями встретилась просто. — Тянусь, целуя его в горячую щеку. — И как друзья? — Все плохо. Один в психушке лежал, вторая залетела от какого-то придурка. — Печально вздыхаю, наблюдая за дорогой. — Так что я оказалась не самой худшей в нашей группе, как мне об этом все говорили. — Брось, они не думали об этом всерьез. Просто у каждого свое понятие нормы, и их понятие не соотносилось с твоим. Ты могла быть даже в чем-то эпатажной, но это не делает тебя самой худшей. Никогда не говори об этом и не думай так, я тебя прошу. — Будто ты сам не думал обо мне когда-то плохо… куда мы вообще едем? Я домой хотела. — В одно интересное место, где, я уверен, ты не была ни разу. — Хитро улыбается Арсений, подмигивая мне. — Как экзамен? Трудный был? Остаток пути я ему рассказывала какой блестящий билет вытянула и роскошно затащила его, от чего у ректора чуть челюсть не выпала. Конечно мы были ужасно огорчены тем, что экзамен принимает ректор, а не преподаватель, но тем не менее я была неотразима. До полного восстановления мне оставалось защитить проект и сдать шесть экзаменов. Арсений поддерживал меня и обещал со всем помочь. Я благодарила его самыми теплыми, искренними и красноречивыми словами, на которые бы раньше не осмелилась ни за что в жизни. Эта поддержка значила для меня так многое, что не описать словами. И сколько бы мы не были вместе, я всегда буду благодарить его за то, что спас меня. По-настоящему спас от смерти, которая дышала мне прямо в спину в тот самый вечер, когда я хотела покончить с собой. И как же было приятно осознавать, что он волновался за меня, боялся потерять и множественно винил себя за те разрушающие слова, которые летели в мою спину как раскалённые ножи. Но я никогда не посмею обвинить Арсения в чем-либо. Он все делал правильно. Я внимательно следила за ним все это время, перенимая его манеру речи, плескание руками и невообразимый блеск в глазах. Арсений был самым удивительным человеком, которого я только встречала. Он так многое умел, у него такой богатый внутренний мир, до которого мне не дотянуться никогда в своей жизни.

Он показал мне звезды на небе. Он открыл для меня целую радугу слов. Он показал мне настоящие чувства. Он показал мне любовь…

Он показал мне как правильно любить.

— Я люблю тебя. — Улыбаюсь ему, сжимая его руку. — Знаешь как англичане запоминают русский вариант фразы «я тебя люблю»? — Выворачивая руль, интересуется он. Это я обожала в нём особенно. — Они говорят «yellow-blue-bus», что созвучно с русским «я люблю вас»…