покажи, как правильно любить

       Струи горячей воды стекали по телу. Вожу мочалкой по коже, вспоминая тот поцелуй с Арсением на диване три дня назад. Не было ни дня, ни часа, ни минуты, ни секунды, чтобы я об этом не думала. Наши встречи и занятия не прекращались. Арсений усидчиво занимался со мной, разбирал ошибки и любезно соглашался на чашку кофе/чая после занятий, когда на часах было восемь вечера. Мы обсуждали какие-то самые обычные будничные моменты, будто между нами ничего никогда не было. Будто мы какие-то давние знакомые. Мне не хотелось прерывать нашего общения и встреч, но сегодня вернуться мои родители, а заниматься с ним под их прицелом мне не хотелось. Я все ещё не знаю как сказать им, что временно отчислилась, пропустила сессию, наделала кучу ошибок и в конце концов решила вернуться в универ, потому что меня уговорил на это Арсений. Рассказывать о своих личных проблемах конечно же не буду. Навряд ли им понравится, что я влюбилась в человека, который почти вдвое старше меня, что мы вместе с ним отметили праздник и целовались у нас на диване. Если отец поорет и забудет, то мать не отстанет от меня уже никогда, даже не смотря на то, что мне двадцать лет. Расчёсываю волосы и затянув потуже хвост, выхожу из ванной. В гостиной творилась какая-то суета. Неужели предки вернулись так рано? — Я тебе говорила, что надо было прикрутить их! — Негодовала мама. — Вы уже вернулись? — Доченька моя! — Она тут же вскочила с дивана и кинулась ко мне в объятья. Вяло обнимаю её в ответ, совсем не радуясь их возвращению. — Ты почему это так похудела? Отец, глянь, одни кости да кожа! — Да ладно тебе, она всегда такая была. Правда, Ритка? — Правда, правда. А родители Изольды где? — К себе поехали. Мы так умаялись за этот перелёт, что скорее хочется в постель. Рассказывай, как у тебя дела. Бросаю короткий взгляд на циферблат, часовая стрелка которого близилась к семи часам. Значит очень скоро придёт Арсений. Мне нужно скорее собираться и выходить, чтобы остановить его на лестничной клетке и попросить найти новое место для наших занятий. Что-то быстро и невнятно отвечаю маме и бегу в свою комнату, параллельно снимая с себя домашнюю одежду. Ныряю в джинсы, свитер и сгребаю подготовленные тетрадки с ручками в сумку. Беру телефон и надев верхнюю одежду, выбегаю из квартиры, предупредив, что буду поздно. Только я заперла квартиру и кинула ключи на дно сумки, как вышел Арсений. — Рита? Все в порядке? — Поправив очки, спрашивает он. — Да. Арсений Сергеевич, мы можем выбрать новое место для наших занятий? Прямо сейчас. — Конечно можем, но почему? — Не спрашивайте. — Проходи ко мне тогда. Ибо куда мы сейчас ещё можем пойти? — Все ещё недоумевая, он открывает дверь и пропускает меня. Переступить порог его квартиры оказалось для меня столь волнительным событием, что я сначала до невозможности смутилась, но все же зашла в темный коридор. Арсений повернул замок два раза и включил свет. Стаскивая куртку с сапогами, следую за ним на кухню. Параллельно он также включил свет и убрал грязную чашку в раковину. Его кухня была куда больше нашей и почти ничем не наполнена. Чистые пустые столешницы и скромный одинокий столик в углу. Сажусь за него, раскладывая все тетради, ручки и захудалый измученный учебник. Арсений облокачивается о бортик столешницы, расставив руки по бокам и изучая меня взглядом. Он сегодня был таким строгим и одетым с иголочки, что в нем сложно было узреть прежнего домашнего препода. Узкие чёрные джинсы, чёрный свитер с горлом, начисто выбритое лицо и очки. Его взгляд строго метался по моему лицу, волосам и свитеру. Я кусала губу, также с интересом разглядывая его. Сегодня он выглядел чересчур мужественно и сексуально. Таким Арсения мои глаза ещё не видели. За мыслями начинало чаще биться сердце, а внизу живота затягивался приторный комок, давящий на таз. — Так, напомни мне на чем мы вчера остановились? — Спустя несколько минут молчания начал говорить он. — Начали разбирать причастия. Вы говорили об окончании ed. — Вчерашний материал понятен или есть какие-то вопросы? — Да, все понятно. Можем продолжать. — Отлично. Тогда перейдём к следующему окончанию ing… Мы снова погружаемся в мир английской грамматики, наверстывая мои пропущенные часы. Конечно мне не могло не льстить, что Арсений тратил своё личное время на меня, хотя мог бы и забить. Я частенько об этом думала перед нашими встречами, перед сном и душем. И каждый раз убеждалась, что все это было не просто так. Не может он просто так помогать мне с английским, с учебой и тратить на меня время в пустую для него. Либо Арсений настолько фанатик преподавания, что жить без этого не может, либо у него есть что-то ко мне. Но вот так вот просто спросить было бы слишком глупо и наверное… наивно? Зачем вообще говорить об этом? Это лишь даст очередной повод сомневаться в его намерениях и, быть может, вовсе собьёт его с толку. Хотя если опять-таки вернуться к тому поцелую на диване, то о каких «собьёт с толку» и «намерениях» идёт речь? Я совсем запуталась во всей этой ситуации и уже просто не знала как себя вести. Мы были так близко друг к другу, лапали друг друга и переплетали языки, а я все ещё обращаюсь к нему на ты… наши взгляды были не просто взглядами, а пылающими пожарами, но мы продолжали делать вид, что ничего не было… кусаю губу, вслушиваясь в правила исключения, а сама думаю совсем о другом. Арсений делает три лаконичных шага и опирается о подоконник, следя за моим конспектом. Взгляд падает на его руки, которыми он жестикулировал в воздухе, объясняя мне материал практически на пальцах. Голос становится тише и ниже, а мое тело покрывается мурашками. Провожу глазами по торсу, наглухо закрытому чёрным плотным свитером и ниже. Он перестаёт рассказывать, двинув тазом вперёд и наклоняясь ко мне. — Ты слушаешь меня? — Осек меня Арсений, ловя мой расплывчатый взгляд. — Да, извините, отвлеклась. — Я что-то не вижу записей в твоей тетради. Все настолько понятно или ты опять не слушаешь меня? — Да слушаю я, слушаю. — Говорю уже раздраженно. Иногда его эти обеспокоенные уточнения изрядно выводили из себя. — Ну-ну. — Язвит он, убирая руки в карманы и продолжая разъяснять как строятся причастные обороты. Вздыхаю, чертя схему, которая по его словам должна облегчить мое умение употреблять те самые обороты. Арсений слегка смеётся, подходя ко мне и указывая на ошибки. Кидаю ручку и облокотившись на спинку стула, предлагаю ему самому нарисовать эту чертову «схемку». Он пододвигает стул и сев рядом со мной, начинает разбирать каждую ошибку, подписывая сверху как правильно и указывая стрелочками какая часть предложения за какой следует. Мы снова сидим чересчур блять близко друг другу, разглядывая лица вблизи со сбившимся дыханием. Если ему не составляло никакого труда отвлечься от меня объяснением правил, то мне было сложно забить на него и вникать в материал. Мне почему-то всегда так нравилось изучать его лицо вот так вот близко. Хоть я и знала каждую его родинку, морщинку, и волосок наизусть, но все равно каждый раз, когда он оказывался рядом, мне хотелось рассматривать это вновь и вновь… погрузиться ещё раз в глубину его взгляда казалось мне самым любимым занятием на свете. Я могла бы часами разглядывать оттенок его глаз и каждый раз находить новое сравнение и видеть новые вкрапления чуть темнее, чем сама радужка. Кусаю губу, когда он чуть наклоняется ко мне и оставив ручку в переплёте, собирается встать со стула и разорвать нашу тесную связь. — А можете остаться здесь? — Прошу его, едва не потянув на себя за рукав свитера. — Зачем? — Не знаю. Так как-то лучше, когда вы рядом. — Васильева, мне куда проще объяснять материал, сохраняя при этом дистанцию со студентом, а не тереться с ним локтями за одним, обеденным, кстати, столом. — Почему-то вы её не сохраняли у меня на диване в гостиной дня три назад. — Тут же язвлю я в ответ. Зачем я снова лезу в это… — Ну и что ты хочешь этим сказать? — Его взгляд мечется по моим глазам. Ничто не выдавало в нем волнения или сомнения или стеснения. Железная самоуверенность была на его чистом равнодушном лице. — То, что вы сами не знаете что вам надо. То лезете… Не успела я продолжить пламенную речь, как его тёплые ладони обхватили скулы, а губы накрыли поцелуем мои. Устало расслабляю спину, закрывая глаза. Арсений плавно и медленно ведёт губами, крепче прижимая меня к себе. Кладу руки ему на плечи, слегка сжимая. Его губы были такими умелыми нежными и осторожными, что я таяла. Он так аккуратно целовал меня, совершенно не представляя себе какой пожар горит внутри меня. Постепенно его руки спускаются вниз, исследуя цепкими пальцами изгибы моего тела сквозь свитер. Аккуратно пропустив грудь, оставляет их под чашечками бюстгальтера, крепко сжимая рёбра. Прижимаюсь к его торсу, чувствуя как сильно бьются наши сердца и как сбивается дыхание. Он шумно втягивает воздух, а я теряюсь от накатившего возбуждения. Его руки спускаются на мои бёдра. А с бёдер на стул. Арсений двигает его к своему, ставя его в стык и заставляя меня раздвинуть ноги по сторонам. Разворачивается ко мне лицом, разрывая поцелуй. И пока я жадно хватаю носом воздух, пытаясь понять что происходит, его губы покрывают пьяными поцелуями мою шею, а руки лезут под свитер. — Вы что творите… продолжайте! — Сбивчиво шепчу я, ощущая как под прицелом его губ горит моя кожа и тлеет все внутри. Арсений поднимает руки вверх по моей спине, очерчивая пальцами каждый позвонок. Я кусаю губы, все больше прогибаясь в пояснице, чтобы позволить ему целовать себя без остановки и пределов. Задрав свитер, обдаёт горячим рваным дыханием мою грудь, покрывая поцелуями уже и её. Моя рука сбрасывает со стола все тетрадки, учебники и ручки, а Арсений уже сажает меня на него. — Не пожалеешь? — Жарко шепчет он мне на ухо, прижимаясь ко мне пахом между ног. — Уже поздно жалеть. Я хочу тебя…