покажи, как правильно любить

ты в эпицентре боли моей…

       Мы сидели в темной гостиной на фоне тусклого света из кухни. Наши лица также освещали уличные фонари, нагло пробивающиеся к нам сквозь щель меж штор. Я обхватила колени руками, печально вздохнув. Мне не хотелось тревожить свежих ран, не хотелось рассказывать то, что сжирало меня все эти дни, размазывая по полу. Арсений морально готовился к этому разговору, глядя на меня. В его глазах было столько сожаления и печали, что невольно хотелось рыдать. Я не хочу его тревожить и печалить. Не хочу делать нам больно. — Ты не ходила на учебу почти две недели. Твои одногруппники пытались до тебя дозвониться, но ты не открывала. И, судя по всему, не выходила из дома. Марго, что случилось? — Я… я не знаю как объяснить. — В горле застывает ком слез, который мне было трудно осмелиться проглотить. Делаю это, опуская красные глаза в пол. Пожалуйста, только не смотри на меня и не тревожься. — Я правда сожалею о том поцелуе на лестничной клетке. Когда в нашу последнюю встречу я попыталась объясниться и извиниться, вы грубо отшили меня и попросили забыть. Ваши глаза… в них было столько неприязни и презрения… мне стало страшно. Я испугалась, что разрушила ваше доверие к себе. Испугалась, что больше ничего для вас не значу. Я не целовала вас. Это сделало мое пьяное тело под кайфом. — Давлюсь слезами, пытаясь взять контроль над собой, но ничего не получается. Я снова плачу перед ним. Я снова делаю всем больно. — Я ни в коем случае не презирал тебя и не ненавидел. Просто со мной никогда такого не было, понимаешь? Это было слишком неожиданно. Мне совершенно было непонятно как надо реагировать. Я не хотел ранить тебя, но и подпускать к себе близко не имею права. Марго, я старше тебя почти в два раза. Ты студентка. Нам не нужны эти ошибки. Мы одновременно поворачиваем головы и смотрим друг на друга. Арсений говорил слишком тихо, нежно, медленно и вдумчиво. Между его словами оставались огромные паузы, которые заполняли мои всхлипы. Он правда не хотел сделать мне больно. Я видела его искренность и раскаяние, но ничего не могла с ними поделать. Слишком поздно. Этот разговор должен был состояться намного раньше. Я понимала границы между нами, разницу в возрасте, прочее и все осознавала. Но разве любовь спрашивает кого любить? Разве она даёт тебе право выбора? Разве можно её обмануть? Эти мысли пришли слишком поздно, чтобы открыть мне глаза. Кусаю губу, не зная что говорить и как. Арсений смотрел на меня с красными глазами. Я чувствовала как тяжело ему. Он был очень чутким, чувствительным и все понимал без слов. Читая его как раскрытую книгу, не устаю поражаться какой внутри него стержень и вместе с тем доброе сердце. Наплевав на свои дела, выделил время и пришёл ко мне с чистой душой. Мне становилось стыдно за каждую пролитую слезу и за каждое обидное слово. Арсений заслуживал любви. Самой чистой настоящей и искренней любви. На которую я не была способна, как бы не пыталась и не училась. Ему нужна взрослая сильная и источающая любовь женщина. Как же кололо в сердце от этих мыслей, что я никогда не скажу ему этого вслух какой бы откровенной не была. Не делай больно, не заставляй разочаровываться в тебе снова… — Ты должна вернуться на учебу. Я помогу и наверстаю тебя. Ты сдашь экзамены и продолжишь обучение. — Он развернулся ко мне торсом, жестикулируя руками в воздухе. В глазах блеснула искра, разрезавшая наше пространство напополам. Одно было чёрным холодным и пустым, а второе активно цвело и прорастало. — Я не вернусь туда. Я не хочу учиться. Мне все это ненужно. — А что тебе нужно? Сидеть одной в четырёх стенах и разводить бардак? Ничего не делать и страдать? У тебя же вся жизнь впереди, Марго. Ты все переживёшь и забудешь. У тебя будет самое лучшее будущее, ради которого надо начинать в настоящем… — Не надо меня мотивировать! — Резко обрываю его. — Не надо мне помогать! Я пустая, понятно вам?! Пустая! У меня нет сердца! Вместо него глыба льда. Я ничего не чувствую. Я не могу ничего дать людям взамен. Я не нужна никому. И пусть я лучше сгнию в этой квартире, чем причиню кому-нибудь боль вместо себя! Слова лились так быстро, что мозг не успевал осознать их смыл. Наверное, мне нужно было высказаться уже давно. Опускаю лицо в колени, щедро омывая ткань слезами. Мне надоело сдерживаться, копя внутри себя все обиды, боли и страхи. Я знала, что Арсений обидится, не поймёт меня и подумает, что пришёл сюда зря. Пусть обижается, не понимает и думает что только хочет. Но я не собираюсь все делать из-под палки. Пока все внутри меня не заживет, пока я не почувствую себя живой и настоящей, то ни за что не выйду на улицу, никому и слова не скажу. Мне не нужна поддержка, мне не нужны все эти речи, мотивация и прочее. Это не поможет. Это не излечит мои раны. Это не избавит меня от мучительных мыслей о нем. Это не заставит меня разлюбить его. — Уходите. Мне не нужна помощь. Мне не нужны вы. Мне не нужен никто. Ясно? — Ошибаешься. Видимо ему надоело слушать мое нытьё и он, огорчённо выдохнув, встал и ушёл. Я обрадовалась этому, потому что находиться в таком состоянии перед ним мне не хотелось. Только мне захотелось выдохнуть, что Арсений наконец-то оставил меня одну, как на кухне щелкнул выключатель, роняя на пол гостиной полосу тёплого света. Тут же зашумела вода и зазвенела посуда. Спрыгиваю и бегу на кухню. Арсений крутил ручки плиты, включая газ и ставя на одну конфорку чайник, а на вторую кастрюлю с холодной водой. Падаю на табуретку, понимая, что бессмысленно выгонять его и пытаться донести до его мозгов, что своим присутствием он мне никак не поможет. Подгибаю колени, уныло разглядывая его спину в отражении окна. Он молча мыл посуду, вытирал её и ставил на полки будто все здесь знал и заведовал ими. Когда закончил с этим, набрал в холодильнике продуктов и начал соображать что-то вроде супа. — Я не буду есть. — Четко говорю ему, чтобы он не надеялся, что я побегу принимать его помощь. — А я не спрашивал. Есть какие-то планы на Новый Год? — Арсений чистил картошку, все ещё стоя ко мне спиной. — Никаких. Выпью чашку кофе, лягу спать. — Лениво рассуждаю. — А у вас? — Нерешительно добавляю. Арсений обернулся и усмехнулся, бросая на меня короткий взгляд. Уголки моих губ слегка поднимаются в легкой улыбке. — Буду смотреть «Москва слезам не верит» и резать оливье. Побросаю коту серпантин, пригублю шампанского и усну. Я всегда раньше всех вырубался в эти праздники. Когда овощи были почищены и опущены в кипящую воду, Арсений все убрал за собой и сел напротив меня, складывая руки в замок. Мне от чего-то было так неловко обмениваться с ним взглядами. Он улыбался. Открыто, нежно и искреннее, обнажая красивые ямочки. Ловлю этот момент, оставляя его в памяти в самых максимальных деталях. До каждой морщинки, до каждой родинки. Расцепив руки, он поставил указательный и средний пальцы на стол, делая из них человечка и начал делать короткие шаги к моей руке, которой я подпирала подбородок. И чем ближе они были к моей руке, тем медленнее он «шагал». Дотянувшись до моего локтя, тихонько постукивает указательным пальцем в косточку на сгибе локтя. Усмехаюсь, протягивая ему мизинец. Арсений громко смеётся, переплетая наши мизинцы. Он так был рад моей улыбке! Его глаза засияли, а губы расплылись в самой сумасшедше красивой улыбке. Сжимает руки в кулаки и победно поднимает вверх в воздух. От чего-то начинаю смеяться вместе с ним. — Ну вот видишь?! — Все никак не нарадуется Арсений. — Уже смеёшься и улыбаешься! — Ну да. Вы отличный антидепрессант, Арсений Сергеевич. — Таких комплиментов мне ещё не делали. Спасибо, Васильева. Мешает ложкой бульон, все ещё безудержно смеясь. Я на какой-то миг, наслаждаясь его улыбкой и смехом, совсем забыла о своих болях, печалях, горестях и бардаке по всей квартире…

***

Он убедил меня похлебать пару ложек бульона, насытив свой истощённый организм чем-то тёплым и вкусным. Передо мной стояла чашка с крепким чаем, пар которого застывал на моем лице. Арсений раскладывает конфеты в вазочке в виде пирамидки. Я совсем не заметила как наступила поздняя ночь. Улица погрязла в непроглядной тьме, раскидывая по окнам морозные снежинки. Рассматриваю образовавшиеся узоры на запотевшем от нашего тепла окне, болтая ногами. Океанические глаза мужчины изучают меня и мое лицо весь вечер, изредка опускаясь вниз. Смотрю на него и смущённо улыбаюсь. — Арсений Сергеевич, вы же помните про «откровенность за откровенность»? — Помню. — Улыбается он, отхлёбывая чай. — За мной три вопроса. — Подготовила их? — Честно признаться, нет. — Оставь до лучших времён. Мне уже пора домой. — Арсений опускает глаза вниз, грустно улыбаясь. Ему не хотелось уходить? — Ты так и не надумала вернуться на учебу? — Нет. Мне не нужна учёба, экзамены, диплом и вся эта дребедень. — А как же родители? — Им надо, пусть идут и получают этот диплом. А я и так смогу реализоваться в этой жизни без тупой корочки, никому не нужной. — Ты ошибаешься, Рита. Эта «корочка», как ты говоришь, даёт кучу преимуществ. Если бы у меня не было образования, то я бы не знал столько и не побывал бы в тех странах, с которыми меня связывают самые лучшие воспоминания. — Довольно улыбается он, погружаясь в пучину своих мыслей. Это доставляло ему удовольствие. Такое, что Арсений блаженно прикрыл глаза, морща нос. Какой же он красивый… хотелось поцеловать его. — Поэтому я бы тебе советовал вернуться. — А как же английский? — Буду приходить к тебе и учить тебя. Напишешь экзамен после каникул, и добро пожаловать обратно. — Я подумаю…