покажи, как правильно любить

POV Рита

Я умудрилась опоздать на пять минут. Забегаю в аудиторию с мокрой от снега головой и полупустой сумкой, где не было привычных книг, тетрадей и ручек. Арсений сидел за столом, что-то читая и терпеливо ожидая меня. — Простите за опоздание. — Проговариваю я, закрывая за собой дверь. — Почему тебя не было на парах? — Слету интересуется Арсений, разглядывая меня с головы до ног. — Были дела. Он ничего не отвечает, лишь скучно ухмыляясь. Сажусь за парту, привычно складывая руки на груди и принимаясь «слушать» его лекции. Арсений открывает свой учебник, выписывая тему на доску легкой аккуратной рукой. Постепенно она заполняется примерами, правилами и подсказками. Он воодушевлённо рассказывает, активно жестикулируя руками. Я не слушаю его, а лишь любуюсь им. И он это прекрасно знал, но покорно продолжал объяснять так, как делает это на лекциях. Зачем ему это? Арсений превращался в меня – это же очевидно. Вёл занятие как обычно, но ко мне больше не проявлял должного внимания, игнорировал мою откровенную тупость, почти не спрашивал и перестал запрягать домашкой. К чему он вёл? Хотел, чтобы я посмотрела в зеркало? Я посмотрела, спасибо. Но мне это ничего не дало. Английский по-прежнему не интересует меня. Мы занимаемся пустой тратой времени, которая никому из нас не нужна. За этим осознанием приходит новое: он мне мстит. Мстит за все раскалённые ножи, что прилетели в его спину от меня за минувшее время. Какая глупая месть загрузить себя лишними обязательствами и возиться с горе-студенткой, от которой толку как от козла молока. Закончив объяснять, Арсений внимательно рассматривает свои записи и отходит от доски к столу, прижимаясь к его боковине бедром. Я рассматривала его привычно идеальный внешний вид, к которому никогда невозможно придраться. Он самый педантичный и одновременно экстравагантный преподаватель, которого мне удалось повстречать. Только Арсений мог прийти в узких джинсах и ярко-красной рубашке или в костюме, а вместо рубашки футболка с каким-то рисунком или если это была рубашка, то всегда расстегнуты пару пуговиц сверху. На его руках всегда есть один-два кольца, а на шее висит один-единственный кулон в виде какого-то змея. Это привлекало меня в нем, я всегда присматривалась к новым деталям в его гардеробе, которые он умело обыгрывал. — Так, эта тема понятна? — Лаконично завершает он, приближаясь к моей парте. — А вы как думаете? — Усмехаюсь, кусая губу. — Зачем вы это делаете? — Делаю что? — Останавливается в шаге от меня, вальяжно убирая руки в карманы брюк с большими пальцами навыпуск. — Вы же видите, что мне абсолютно плевать на все, что вы объясняете. Сегодня второе занятие, когда я не веду конспекты. Не даёте задания домой, не строите английские диалоги и монологи. Не спрашиваете по теме. Что происходит? — Я веду себя также, как ты. — С ходу бросает в меня Арсений, при этом продолжая быть в абсолютном спокойствии и равнодушии. — Мне также плевать слушаешь ты меня или нет, интересно тебе или нет. У тебя отвратительная успеваемость, которая не даёт мне как преподавателю опустить руки. Моя обязанность дать знания, которыми ты либо пользуешься, либо нет. Через две недели экзамен. Весь тот материал, который я тебе даю будет на этом экзамене. И только от тебя зависит как ты его сдашь. Если сдашь… Он просто уничтожил меня. Испепелил на месте, не оставив ничего живого. Арсений с упованием любовался моим замешательством и ступором. Ему действительно понравилось причинять мне боль. Он использовал меня, а я этого не заметила. По сути в его действиях нет никакого скрытого умысла – он помогал мне справиться с моими двойками. Но это если не копать глубоко, ибо на самом деле все, что он делал имело скрытый умысел. <i>Но ведь раньше этим пользовалась я. Открыто игнорировала, находила отмазки, с издёвкой следила за ним и буквально вытирала об него ноги. Видимо он это понял очень быстро, раз со второго занятия резко переменился. Все эти мысли, что лились быстрым течением по моим извилинам, расстреливали меня совершенно безжалостно и безоговорочно. Я недооценила Арсения, явно. Потому что он оказался непобедимым соперником. — Окей, у вас получилось поиздеваться надо мной. Мне по-прежнему плевать на английский, все, что с ним связано и на вас в частности. — Открыто блефую, разглядывая реакцию мужчины. Арсений усмехнулся и начал ходить взад-вперёд. — Хорошо. Плевать, так плевать. Считай, что за экзамен у тебя два. Пересдача только у меня. К концу четвёртого курса выявятся все долги и незакрытые неуды. И ты снова вернёшься ко мне на пересдачу. Если тебя такой сценарий устраивает, то пожалуйста, выходи и иди гуляй. Я тебя насильно не держу, как ты уже, наверное, догадалась. — Что вам от меня нужно? — Ничего. Я преподаватель, даю знания студентам и подтягиваю тех, кто отстаёт или не усваивает материал на занятиях. То, что ты там пытаешься сейчас в своих мыслях поймать меня на какой-то корысти, мести или на чем-то в этом роде, то это просто глупость. Первоначальная моя задача помочь тебе. Ты эту помощь не принимаешь, но и я не могу устраивать истерики и выгонять тебя. Поверь, у тебя сейчас в голове совсем не те мысли. Они не приведут тебя ни к чему хорошему. Бросить университет может любой, а вот закончить его далеко не каждый. Это пока кажется, что образование ничего не даст, оно не нужно и прочее. Но на самом деле ты все поймёшь, когда будешь примерно в моем возрасте. Я ценю своё образование, потому что оно дало мне очень много возможностей для реализации себя в жизни и многих других целей. Нужно ценить не только себя, но и других людей, которые в тебя вкладываются, Маргарита. Я опешила, впитывая в опьянелый разум каждое его слово. Арсений останавливается и подходит к моему столу. Я осталась без единой возможности противостоять ему, возразить и продолжать вести игру, потому что он в ней выиграл, уничтожив меня. Хочется спрятаться и как следует разрыдаться, но только так, чтобы об этом никто не узнал. Я не хочу показывать, что сдалась, что меня так легко сломать и победить. Но чем дольше он смотрел на меня, тем сильнее разгоралось мое желание прослезиться. Я чувствовала себя беспомощной, обманутой и использованной. Глаза начинают гореть, в горле предательски зреет комок слез и горести. Арсений довольно улыбается, стирая упавшую слезинку с моей щеки. Этот жест был таким неожиданным и нежным, что мой разум отключился, не в силах перенести этого и осознать в ту же самую секунду. Теперь мне хотелось рыдать еще больше, чтобы он снова прикоснулся ко мне и стёр каждую слезинку на моем несчастном побеждённом лице. Когда они потекли одна за другой, застывая на подбородке, его взгляд очень изменился. Буквально за секунду он перешёл от равнодушия к жалости, отчего их голубизна стала ещё чище и ярче. Арсений жалел меня по-настоящему, желая, наверное, снова прикоснуться ко мне, однако не позволял себе этого. Моя сентиментальность давно не показывала себя на чужих глазах. Я никогда себе не позволяла сдаваться, как бы тяжело не было. Но тут мое детское инфантильное сознание оказалось слишком хрупким, ломаясь под каждым твёрдым шагом Арсения. В детстве родители никогда не жалели меня, когда я плакала. Даже если мне было очень страшно или больно. Они ни разу не обняли меня, не помогли успокоиться и ни разу не смахивали мои слезы, как это сделал равнодушный незнакомый человек пару секунд назад. — Почему ты плачешь? — Обеспокоено интересуется он, опускаясь передо мной на корточки. — Я тебя обидел? — Нет. Я… я не знаю что со мной. Мне никогда ещё не говорили таких слов, с моего лица никогда не стирали слез, меня не спрашивали почему я плачу. Я окончательно сломалась, едва не разбивая красное лицо об эту проклятую парту, хотя мне так хотелось. Это было бы куда проще, чем откровенничать с Арсением, который от меня теперь точно не отстанет. Его руки тянутся к моим, а я боязливо прячу их под парту. Мне не нужно это. Я должна взять себя в руки и уйти отсюда. И чем раньше, тем лучше. Не знаю как буду смотреть ему в глаза, что он обо мне подумает и что вообще будет между нами дальше. Мне все это совершенно неважно. Я не хочу сейчас задумываться о каком-то будущем. Все, чего мне хотелось – сбежать. Чтобы не наговорить и не натворить глупостей. Вскакиваю из-за парты, хватая сумку. Но Арсений останавливает меня собой, затягивая в объятия. Нет! Зачем ты это делаешь? Зачем я тебе? Отпусти меня, подумав, что я чокнутая и больше никогда не трогай меня! Несмотря на мои внутренние протесты, внешне я никак не отбивалась от него и больше не пыталась убежать. — Послушай. Я правда хочу тебе помочь. Мне не хотелось доводить тебя до слез. Я искренне сочувствую, что никто никогда тебя не успокаивал и не задавал вопросов о твоих чувствах. Я вслушивалась в быстрое биение его сердца и крепко прижималась к нему, не в силах оторваться или перестать рыдать. Арсений успокаивающе гладил по моим волосам и плечам. Мне это нравилось. Нравилось до невозможности. Я чувствовала заботу и нежность, которую никогда не видела от самых близких людей. Все это нанесло неизгладимый отпечаток на мою чувствительность. Я привыкла разделять радость и спасаться от боли и страха в одиночку. Привыкла к тому, что всем плевать на мои чувства и мысли. Ко мне не прислушивались, меня игнорировали, гнобили и издевались. — Арсений Сергеевич, простите меня за все. Я ужасная… я вела себя как конченая идиотка. Пожалуйста простите меня и забудьте обо всем, что сейчас произошло. — Отрываюсь от него, глядя ему в лицо. Его глаза покраснели, а подбородок очень незаметно дрожал. — Боже, простите. Я… я наверное пойду. Мне не стоило. Простите. Он отпускает меня, не сводя глаз, наполненных жалостью. Чем дольше я смотрела на него, тем тяжелее мне становилось. — Я могу отвезти тебя домой. Если ты хочешь.