покажи, как правильно любить

— Арсений Сергеевич, я не готова. — Встаю с места, заявляя об отсутствии выполненного домашнего здания. — Васильева. — Его удивлению не было предела, он даже снял очки и вскочил со своего места, медленными шагами приближаясь ко мне. — Мы вчера пересекались в этой же самой аудитории, в которой я напомнил вам о том, что вы должны будете ответить мне свою домашнюю работу, чтобы закрыть полученную на контрольной двойку. И сейчас вы мне заявляете, что вообще не готовы? Что ж, выходите к доске. Будем разбираться с вашими ошибками прямо здесь и сейчас, раз у вас нет времени на выполнение домашнего задания дома. Да блять! Лучше бы я вообще сегодня прогуляла пары, все равно ничего интересного. Последнее, что я вижу перед тем, как выйти к доске – налитые искренней грустью глаза Маринки, что неустанно ругала меня про себя. Останавливаюсь перед чистой доской, беря холодными пальчиками кусочек мела. Арсений берет в руки учебник, листая его и разглядывая задания, с которым мне придется справляться. Ожидая его, вожу равнодушным взглядом по аудитории, любуясь смешками и пустыми взглядами одногруппников. Серега, дурак, шлет мне воздушные поцелуи и рисует сердечки в воздухе. Усмехаюсь, едва не смеясь громко вслух. Кажется, я совсем забыла, что стою у доски, ибо недовольный голос препода прервал все наше невербальное общение с парнем. Опускаю глаза на рассерженного мужчину, который ещё чуть-чуть и начнет в меня молниями пулять. — Записывайте, Маргарита. — Аллилуйя, первое обращение по имени! Вернусь домой, отпраздную бутылкой пива. — Simon is looking for job in publishing. Вам нужно вставить здесь артикль, если он требуется. — Я впервые вслушивалась в то, как он читает по-английски. И стоит отдать должное – от каждого произнесенного слова по моим обнаженным плечам пробежались мурашки. — Ну что стоите? Рассуждайте. Вспоминайте при каких условиях мы ставим артикль a и the. Арсений Сергеевич стоит рядом с кафедрой, скрестив руки на груди. Сегодня на нём темно-синяя рубашка и вчерашние узкие джинсы, а на руках сияет два серебряных кольца. Мне впервые доводилось стоять у доски и видеть его так близко. Обычно хватало каких-то пару не особо внятных слов с места, и пятерка в кармане. Лучше бы я не рисковала и накалякала бы что-то дома вместо проведенных пару часов за рисованием плаката какой-то рок группы семидесятых. Препод стоит и терпеливо ждет моих нерешительных действий, не обращая никакого внимания на шум за спиной среди студентов, которые буквально стояли на головах. Хотя раньше тот самый шум всегда бесил его и отвлекал. Ему было важно, чтобы пока кто-то отвечал в аудитории стояла идеальная тишина. — Ну же, Маргарита, время не резиновое. Я жду хотя бы ваших предположений. — На каких успокоительных он сидит? Я бы давно разбила себе башку на его месте за тупость и молчание. Но скажу в свое оправдание, что я не знала ни одного правила. — Хорошо, давайте рассуждать вместе. Три твердых уверенных шага, и Арсений Сергеевич останавливается в паре метров от меня. Я чувствую как вибрирует воздух от его бархатного низкого голоса. Он просит у меня мелок, который от волнений успел вспотеть в моих пальцах вместе со мной. Протягиваю и отхожу от доски, упираясь бедром в стол. Мужчина опустил взгляд и усмехнулся, слегка прищурившись. Я сглатываю, наблюдая за тем как тонкая рука выводит с боку на чистом пространстве доски примеры употребления этих чертовых артиклей, которые мне довелось проклянуть уже несколько десятков раз. Делая интонационные усиления, внимательно объясняет именно мне каждое правило, ожидая моих кивков или вопросов. Честно говоря, я забыла, что надо вникать в эти правила. Мой взгляд так резко обострился, что я не сводила его с взволнованного и одновременно сосредоточенного лица препода, дыша через раз и закусывая губу, что несомненно было доступно и его взору тоже. Все слова, уточнения и мелкие вопросы прошли мимо моих ушей, застывая и растворяясь где-то в воздухе, что сотрясался между нами. Когда все объяснения были закончены, а мелок вернулся в моё законное владение на праве отвечающей студентки, я вернулась к нагретому месту у доски, сопоставляя приведенные примеры и предложение, что написала под быструю диктовку Арсения размашистым почерком. Меня одолели смятения, от которых было невозможно отделаться. Я была ошарашена самой собой, своей реакцией на близкое присутствие препода рядом. Раньше бы меня это не коснулось и вообще никак бы не зацепило, а что сейчас? Почему я вдруг так резко реагирую на него? Почему задумываюсь об этом и присматриваюсь к деталям его внешности? — Наверное, нужно вставить артикль a? — Растеряно спрашиваю у него, чертя букву перед словом job. — Так, хорошо. Теперь прочитайте предложение и переведите мне его. — Арсений стоял на том самом месте, когда объяснял правила. И так получилось, что когда я вернулась, то между нами было совсем мало пространства. Буквально два шага, и мысы нашей обуви соприкоснутся. — Маргарита, смелее. Я не отстану, пока вы мне не выполните два упражнения с объяснением. А все, что мы не успеем сегодня на паре, пойдёт вам всем в качестве домашнего задания. Замершие студенты снова загалдели, прыская в меня различного рода проклятья за дарованную меру домашнего задания. Я слышала их очень глухо, словно нас отделяла невидимая стена, устремляя все свое внимание на строгого препода, что выжидающе рассматривал моё лицо. Собираю растекшийся до состояния желе мозг, пытаясь коряво прочитать предложение и перевести его. Нет, я не настолько тупая, что не могу прочитать и перевести слова, которые знала с класса шестого. Просто меня очень тронула собственная реакция на близкое присутствие Арсения рядом. Я не понимала этой реакции, даже побаивалась, а ещё больше побаивалась заподозрить в себе некоторое… удовольствие от сложившейся ситуации? По мне плачет клиника. Весь мой позор растянулся на целую пару и закончился вместе с трелью звонка, под которую аудитория тут же пустеет, пользуясь безоружностью Арсения Сергеевича. Остались Серега, Маринка и наша отличница – Даша. Оставляю разгоряченный мелок и бегу к своему месту за вещами, пока препод проверяет последнее предложение и решает какую оценку мне за все это влепить. Сгребаю тетради, ручки и прочий мусор в сумку, не желая сталкиваться ни с одним взглядом присутствующих здесь. Иду быстрыми шагами к двери, но остаюсь остановленной голосом препода, звучащем почти над моим ухом. Заправляю прядь, поднимая глаза на него. Он снова стоит в паре шагов от меня с радостной улыбкой. Сегодня просто какой-то невыносимый день открытий, когда я сначала услышала его английский, а теперь ещё и увидела улыбку. Она была по-настоящему искренней, и что-то… что-то тронула в глубине моей заблудшей души. Боже, застрелите меня, не хочу все это ощущать и чувствовать. — Ну что, Васильева, согласитесь ведь, что английский на самом деле интересный язык? — Трет ладони друг о друга, все ещё лучезарно улыбаясь мне в лицо. — Наверное. — Сухо бросаю, снова пытаясь сбежать отсюда, но его непоколебимый голос вновь останавливает меня на пороге. Маринка врезается в плечо лбом из-за моего резкого торможения. — Неужели вам неинтересна оценка, на которую вы сегодня работали, Васильева? — Наверное, интересна. — Поставлю вам три, а ещё дам рекомендацию. Готовьтесь, пожалуйста, к моим занятиям, чтобы не ставить своих одногруппников в неудобное положение, а заодно и себя. Следующая пара начнется с проверки домашнего задания, и я настоятельно рекомендую вам его выполнить. Оставляю ему на прощание полуулыбку и с треском вылетаю в холодный коридор, чувствуя как пылают мои щеки. Что за хуйня со мной творилась? Я шла словно находясь под гипнозом в раздевалку, застегивала на себе до шеи кнопки куртки, озаряясь в коридор, ведущий к его аудитории. Выйдя на морозную улицу, прикуриваю сигарету и быстрым шагом марширую в сторону метро, игнорируя жизнь извне. Внутри меня словно все перевернулось, а в голове что-то щелкнуло. Я прокручивала эту ситуацию в своей голове, пытаясь понять какая ещё блять бешеная псина укусила меня за зад. — Какой парадокс! Вчера ты меня словила здесь, а теперь я тебя. — Странно хохотала Маринка, дергая меня за капюшон куртки. Резко торможу, проехавшись подошвой ботинок по заснеженному льду и падаю. Приземление на лёд правым бедром удачным не назовешь, а ещё на меня сверху упала подружка, заливисто смеясь. Мне почему-то было не до смеха. Ударившееся бедро неприятно заныло. Раздраженно отпинываю брюнетку, вскакивая вновь на ноги и отряхиваясь от прилипшего снега. — Эй, ты че? Че с тобой? Рита! — Я не знаю. — Бросаю ей, перескакивая ступеньки, ведущие в метро. — А ну-ка колись че с тобой случилось. Ты как к доске вышла, тебя словно подменили. Рита, не пугай меня. — Я не знаю, что со мной, блять, понимаешь ты или нет? Не знаю! Меня уже затрахал этот твой Арсений Сергеевич и ты со своими ебучими вопросами! Грубо плююсь в подругу словами, что неспешно идет чуть поодаль от меня, пока я быстро и твердо шагаю в подземном переходе до станции метро. Брюнетка остановилась в толпе, глядя на меня обидчивым взглядом. Смотрю в её черные глаза сквозь проходящих мимо людей и начинаю чувствовать как сердце горит от обидевшейся на меня подруги. Марина стояла и не шевелилась, вместе с ней замерла и я. Мы простояли так какое-то время, пока все люди не прошли мимо нас, поливая матом за то, что «стояли на дороге». Наплевав на свою излишнюю сегодняшнюю чувствительность, оставляю её одну и дохожу до станции в гордом одиночестве. Вставляю наушники в уши и настрочив эсэмэску номеру, который знала чересчур хорошо, захожу в двери вагона.

***

Мы сидели на заснеженной крыше рыжих ржавых гаражей и курили сигареты. В моей руке леденело с каждой секундой пиво, которое любезно принесла Изольда, во время спохватившись после присланной эсэмэски. Мы молча следили за тем, как темнеет горизонт, а в рядом стоящих домах загорался свет. — Ри, ты так и не объяснила, что случилось. — Неохота начала говорить кузина, выкидывая свою скуренную сигарету. — Я сегодня отвечала у доски на английском. Всю пару как дура простояла. — И что? Он поставил тебе два? — Лучше бы я отхватила двойку и свалила домой. Девушка без слов схватила меня в крепкие объятия. Я кладу голову на её плечо, с горьким сожалением выдыхая. Мне было безумно стыдно перед Маринкой. Но я была под таким ярким впечатлением от сегодняшнего дня и себя в частности, что мне требовалась лошадиная доля никотина и алкоголя, чтобы остыть и начать более менее соображать. Неожиданно пустой воздух с кружащими в нем снежинками разрезал мой рассказ об Арсении.