Певерелл - это не просто фамилия, это состояние души

Лань Сичень всю свою жизнь прожил, подчиняясь правилам ордена. Был порядочным, честным, добрым и открытым. И от того несчастным. Правильно говорят, имея не храним, а потерявши плачем. Сначала его покинула матушка, потом отец, старший названный брат Не, предательство и смерть младшего названного брата А-Яо, а потом, когда, казалось, все наконец-таки наладилось, все счастливы, его покинул глава ордена Цзян. Лань Сичень был глупцом. Лань Сичень был слепцом. После всех невзгод, что устроила ему судьба, мужчина так погрузился в свое несчастье, что не смог увидеть того, кто бы мог подарить ему то, чего он так жадно желал глубоко в душе. Задумываясь сейчас о прошлом, глава Лань видел намеки и попытки сблизиться от великого и гордого Саньду Шеншоу, но тогда это было проигнорировано… и, как же он себя за это ненавидел, в какой-то степени осмеянности. Цзянь Ваньинь проявлял к нему интерес, хоть и показывал это в сдержанной манере. Был честен с собой, даже если натыкался на холодную стену. Наткнувшись раз, два и три, мужчина перестал налаживать отношения, оставив чисто деловые встречи глав орденов. И так закрытый человек закрылся окончательно, так что не удивительно… Саньду Шеншоу держал людей на расстоянии, никому не доверял (устал доверять и обжигаться) поэтому неудивительно, что на той судьбоносной ночной охоте ему пришлось встретиться с сильной тварью в одиночку. Лань Сичень желал рядом с собой иметь верного и честного партнера на пути совершенствования. И он видел, что Цзянь Ванинь подходит как никто другой, но предпочитал игнорировать. За что ненавидел себя, проклиная свою глупость. Из-за чего до сих пор сожалел, даже будучи теперь Ксенофилиусом Лавгудом. После долгой жизни заклинателя и тихой смерти от старости, Лань Сичень осознал себя младенцем в семье Лавгуд, познав новый мир. Новые правила, новые обычаи. И свобода вперемешку с сожалениями прошлого. Пандора напоминала своим крутым нравом и маленькими слабостями его. Она знала, что Ксенофилиус видит вместо нее кого-то другого, но была достаточно умной женщиной, чтобы принять это и поблагодарить за то, что спас ее от политического брака с родом Эсли, отказавшегося отречься от родственника, получившего печать предателя крови. Воспитанникам благородных домов известны последствия такого поступка, поэтому неудивительно, что сейчас никто не помнит про аристократическую семью с таким названием. Лань Сичень и Пандора достаточно хорошо ладили и уважали друг друга, чтобы у них появилась общая дочь, Луна. Светлый ангелочек не от мира сего. Видящая. Не такая как все. Пандора боялась, что Ксенофилиус откажется от нее, как это делают другие аристократы, которым сложно воспитывать подобных детей, но он не отказался. Малышка была его кровью, продолжением его рода. Он с первого взгляда полюбил девочку и воспитывал несмотря на все невзгоды, которые пришлось пройти из-за ее дара. Даже если Пандора, верный друг и советник, покинула их, омрачив дальнейшее существование, жизнь была весьма светлой и счастливой. Да, было трудно, но не настолько, как в прошлой жизни. Многие правила, которые Вэй Усянь называл глупыми и ненужными, были отброшены, потому что, да, темный заклинатель оказался в очередной раз прав. Жизнь шла своим чередом, пока устоявшуюся повседневность не разрушил неожиданный гость, учтиво постучавшийся в дверь его дома. Это лицо сбивало с толку, так как на девяносто девять и девять процентов соответствовало воспоминаниям. Собственные движения были дерганными от волнения и, кажется, он, Сичень, оставил после себя плохое впечатление… но нет, Ваньинь оправдывал себя, не обращал внимание на мелочи и смотрел на саму суть, неожиданно прекрасными ярко-фиолетовыми глазами, кричащими о том, что чистокровный маг полностью принял свое наследие. Ох, простите, не Ваньинь. Незнакомый знакомец представился как Кадм Певерелл, тот самый второй брат Певерелл из сказки Барда Бидля. Даже продемонстрировал силу второго дара Смерти, призвав душу Пандоры. Женщина успела пожелать ему счастья, уверяя его взглядом, что Кадм тот самый, кого он так долго вспоминал (ждал?). Дочь тоже в стороне не осталась, ведь она все видела. Видела, что они были связаны в прошлой жизни и теперь встретились в этой, по ее скромному мнению, чтобы их вновь связала судьба. Она прямым текстом так и заявила: «Папа, я хочу новую маму, как сэр Кадм Певерелл». Тогда господин Певерелл невероятно мило покраснел и… смолчал, ничего не возразив против. А ведь этот невероятно сильный, честный и верный человек даже не подозревал, кто прятался за именем Ксенофилиуса Лавгуд. — Кадм, я хочу тебе кое-что отдать, — произнес блондин, протягивая собеседнику маленький футляр из-под ювелирных изделий. — Что это? — мужчина заинтересованно взял вещицу, крутя ее в руках, но не открывая. — Этот предмет я пообещал сам себе отдать только одному человеку… И только нужный мне человек поймет смысл предмета, лежащего в коробочке. Кадм заинтересованно сверкнул фиолетовой радужкой глаз, и наконец с легким щелчком открыл футляр, замерев от неожиданности. На красном бархате лежала тонкая полоска белого шелка, расшитая голубыми облаками… Ксенофилиусу пришлось сильно постараться, чтобы найти достойного мастера, способного искусно сделать эту вещь. — Это же… — в серых глазах проскользнуло узнавание. Ксенофилиус выдохнул, осознавая тот факт, что незаметно даже для себя задержал дыхание. Это была последняя проверка. Последняя стена пала. Только человек из того мира, откуда пришел Лань Сичень, знает, что это за повязка, и что она может означать. — Ты… — прошептал Ваньинь, да, именно Цзян Ваньинь. — То есть… Да. Согласие получено. Налобная лента клана Лань, принадлежащая Сиченю, досталась Ваньиню. — Наденешь ее на меня? — Конечно. Ксенофилиус достал ленту и трепетно, очень аккуратно обвязал ею запястье Певерелла, после чего невесомо поцеловал тыльную часть ладони. Не верится. Эта жизнь, этот шанс, даровал ему так много, включая возможность вновь встретить его и присвоить наконец себе. — Кадм, ты самый честный, верный и благородный человек, которого я когда-либо встречал за все две жизни, что успел прожить. Я был глупцом раньше, но сейчас не прощу себя, если не скажу этого: Цзян Чэн, я без ума от тебя. — Лань… Лань Сичень, я и представить не мог, что судьба сделает такой дрифт, и я смогу второй раз в тебя влюбиться. Черт, я действительно сказал это… Кадм покраснел до кончиков ушей, при этом он мило старался прикрыть лицо рукой, вторая же, с лентой, была в цепких пальцах довольного и невероятно счастливого Лавгуда.