Певерелл - это не просто фамилия, это состояние души

Эван устало вдохнул прохладный воздух подземелья, бросив беглый взгляд на свое наконец-таки завершенное творение, над которым корпел целый месяц. Сложная пентаграмма с целой серией взаимосвязанной между собой вязью символов и рун слегка гудела от переизбытка его, Эвана, и жены, Доры, магии. Готовое произведение искусства (не иначе) от активации сдерживала только более мощная магия — магия рода. Именно поэтому мужчина находился в подвале поместья, около родового камня, а не где-то еще. Чтобы ритуал, который Эван с женой задумали провести, удался, потребуется не только огромное количество энергии, но и благословение предков. Как заключительный рубеж, их мотивы и поступки будут взвешены покровительницей рода, Госпожой Смерти и ее сестрами — именно они являются теми, кто мог бы разрешить их печаль и страх. Без всего этого не видать им результата. Певерелл — одна из самых уважаемых семей на Туманном Альбионе, а также самая загадочная. Ей приписывают много великих, но темных дел. И не зря. Все-таки не каждая семья может похвастаться тем, что берет свое начало от самой Смерти. Некромантия — дар, который никогда не давал усомниться в этом. Певерелл — очень древняя семья с противоречивой историей существования. Несомненно, маги этой семьи являются, если можно так высказаться, «темными» — некромантия всегда у людей ассоциировалась с чем-то черным и мрачным, запрещенным и аморальным. Темнее Певерелл нет ни одного рода. Но при всем при этом в их кодексе каждая строчка пропитана благородством, здравым смыслом и непреложными истинами. Например, именно поэтому Певерелл должен жениться или выйти замуж только по любви. Никто не может Певерелла окольцевать насильно или заставить сделать это по расчету. Условие было вписано самой вечной Госпожой, и на это имеется много объяснений, которые знают только те, кто носит фамилию Певерелл. Эван на своем жизненном пути выбрал Дору, влюбившись в ее светлый образ, мудрое мышление и нежную улыбку. И ни разу не пожалел об этом. Их брак был крепок и счастлив. Вот только, прожив вместе уже около десяти лет, пара так и не обзавелась наследником, а точнее наследниками. Не меньше трех детей — негласное правило, которого придерживались уже несколько поколений Лорды Певерелл. Хоть Эван предполагал, что будет сложно, учитывая происхождение его жены, в семье которой уже какое поколение стали вырождаться маги, являя на свет сквибов, но не мог предположить, что все окажется настолько серьезно. Ничего не помогало! К тому же, точно определить, почему Дора не может забеременеть, не получалось. Возможно, потому что она сквиб и просто не может стабилизировать в себе свою магию и магию мужа, но для этого у нее есть сам Эван. Он готов денно и нощно находиться подле жены, самостоятельно регулируя магию в теле возлюбленной, только лишь бы появилось дитя. В какой-то момент супруги отчаялись. И вот, как последняя надежда, Эван Певерелл и его жена, Дора Певерелл, готовились провести ритуал, который сложно описать в двух словах. На самом деле он не редкий и не сложен в исполнении. Многие маги пользуются им по праздникам, возводя почести с подношениями тем, кто даровал им жизнь и магию, и вопрошая у них удачу и счастливую судьбу. Но не в таких колоссальных масштабах. Вся сложность заключается в том, что Лорд Певерелл поместил в пентаграмму огромное количество своей магии и магии Леди Певерелл, рассчитывая не просто на благословение богинь, которое при обычном проведении ритуала не смогло помочь, а их частичное присутствие и способность исполнить просьбу, ради которой они трудились не покладая рук все это время. Дети. Они хотели детей. И вот, когда настало благоприятное время для проведения ритуала, в подземелье медленно зашла Леди Певерелл, цокая каблучками своих небольших туфелек. На женщине было светлое простенькое платьице, которое дарило женщине свободу в движениях. Лишь тоненький ремешок очерчивал ее осиную талию. Разувшись около дверей, Дора подошла к мужу, что тоже был непривычно одет только в простецкую рубаху и штаны. — Дорогой, пора. Все готово? — женщина взволнованно осмотрелась, взяв мужа под локоть. Было видно, что она волнуется куда больше, чем Эван, все-таки ей очень давно хотелось обзавестись ребенком от любимого мужчины, и скоро это могло воплотиться в реальность. — Да, начинаем. Эван аккуратно подвел жену к нужному месту, около родового камня, на котором лежало три семейных артефакта в качестве проводников, дара смерти, и сам встал напротив, начав читать молитвы, которые взывали к Богам с просьбой о помощи. Необъятный запас энергии закружился по помещению, бурля неистовым зверем, поднимая вихрь, в центре которого неподвижно стояли Певереллы. Весь особняк содрогнулся.

***

Пока Наруто болтал со стариком Шести путей, Тобирама осматривал окружающую местность. Ничего нового, только в куда больших размерах, чем привык видеть ниндзя. Земля не раз вспаханная и перемолотая, воронки — последствия мощных техник, трупы и кровь, кровь, кровь. Немногие выжившие. Ах да, еще и воскрешенные, но их всего несколько человек, и им уже пора отправляться в забытье, где нет ничего. По крайней мере такова смерть для него — Тобирамы. Что тогда, когда он отправился на верную смерть ради того, чтобы спасти своих учеников, что после воскрешения Орочимару, Второй Хокаге ничего не чувствовал и не видел после того, как отправлялся за грань, а «воскрешение» ощущалось странным образом. Вся ситуация больше походила на процесс сна: заснул — проснулся. Проснулся от очень долгого для окружающих сна. Сейчас, обдумывая все происходящее и свойства своей техники, Тобирама пришел к необычному заключению, но, если учесть всю ту дичь, что творилась на протяжении не одного столетия, это могло оказаться правдой. В том, что он и его напарники по «воскрешению» до сих пор по-настоящему не умирали, их души просто ждали в отдельном месте своего часа, чтобы появиться здесь и сейчас и довести историю до конца. Именно сейчас, когда Эдо Тенсей развеется, они по-настоящему отправятся в объятья смерти. Что же их ожидает ТАМ? Непроверенную теорию он скоро подтвердит опытным путем, но странный блеск в глазах-шаринганах старика Шести путей уже о многом говорил. У всего есть конец, и эта история подошла к концу. Возможно, после даже с его техникой воскрешения ни у кого не получится поднять вновь хокаге скрытого листа. Потому что судьба закончила свои дела, и теперь Смерть окончательно догонит их. Хмыкнув себе под нос, Тобирама привычно пропустил бессмысленные слова старшего брата мимо ушей и расслабился, позволяя телу распасться и освободить душу из заключения воскрешенного тела. Не удивительно, что он быстрее всех растворился в забытье, ощущая привычную опустошенность, которая преследовала его еще при жизни. Когда она появилась? Наверное, когда умерла мать, лицо которой сейчас он даже не вспомнит. Именно тогда разбились вдребезги розовые очки. Смерть Итамы и Каварамы заставили пустоту увеличиваться и пожирать все то светлое, что было в нем. Обиженный из-за Мадары Хаширама не улучшал ситуацию. Война и смерть. В конце концов пустота поглотила все настолько, что он не боялся умереть. Раньше он тоже отдал бы жизнь за клан, но тогда он понимал и знал, что у него есть ради кого жить, что смерть стоит разумно опасаться и по возможности избегать. И вот все, что от него осталось: душа, что по привычке старается мыслить рационально, сделать правильное решение и идти дальше, зная все свои грехи и неся всю их тяжесть с гордо расправленными плечами… — Мое несчастное дитя, хочешь ли ты шанс на новую жизнь? Послышалось где-то в пустоте, заставляя угасающее мышление взбудоражиться. Он просто хотел забыться. Забыть все то, что делало его опустошенным. Он просто хотел чувствовать, найти что-то, что заставило бы его улыбаться. Он… хотел жить?

***

Цзян Чэн прерывисто дышал, стараясь не опускать голову, ведь если он это сделает, кровь перекроет путь воздуху, и последние крупицы жизни мужчины истают за считанные секунды. Животинка на очередной безобидной ночной охоте попалась очень сильной и свирепой. Рана была смертельна, он умрет в любом случае, но почему-то хотелось с этим немного повременить и внимательно рассмотреть пасмурное небо с грязными облаками. Пейзаж не самый красивый в его жизни, но сейчас и этого было достаточно, чтобы задуматься о смысле его неспокойной жизни, которую он не мог назвать счастливой или хотя бы удовлетворительной. Жалеет ли Цзян Чэн о чем-либо? Жалеет. О многом. Еще как. Каждому человеку свойственно ошибаться, и Саньду Шеншоу сделал достаточно ошибок, чтобы оказаться в самом расцвете сил здесь со смертельной раной. Жгучая ненависть к самому себе и беспомощное понимание того, что ничего уже не исправишь, болью отзывались в сердце, которое у него все-таки было, что бы ни шептали злые языки за спиной. — А-Чэн! — раздался незнакомый-знакомый голос, что принадлежал Мо Сюаньюю, в теле которого находился Вэй Усянь. Как он здесь оказался? В самом начале ночной охоты голубки отправились в противоположную сторону от той, что выбрал глава ордена Цзян Мужчина не ошибся, через секунду перед затуманенным взором мелькнули немного вьющиеся волосы на макушке и показался обеспокоенный взгляд серых глаз. Рваную рану на животе защипало — поганец что-то пытался сделать с раной, но это бесполезно, в нем в буквальном смысле зияла настоящая дыра, которая если не заменила собой, то повредила жизненно важные органы. Даже сил нет отмахнуться от этого идиота, что даже сейчас не затыкался, что-то бормоча о том, чтобы он, Цзян Чэн, не закрывал глаза и оставался в сознании. Из последних сил переведя взгляд в сторону, как и ожидал, глава ордена Цзян увидел второго нефрита ордена Лань. После всего, что произошло, этот обрезанный рукав ни на шаг не отходит от своего мужа. — Ты… — Саньду Шеншоу пришлось прерваться, чтобы вытолкнуть изо рта излишки крови, что перепугало Вэй Усяня еще сильнее, тот, полностью осознавая сложившуюся ситуацию, уже чуть ли не рыдал навзрыд. А ведь несколько часов назад высокомерно воротил нос и держался на расстоянии. Если подумать, после того случая, они так и не поговорили толком… — Позаботь… ся о… нем… Из него получился отвратительный брат. Отвратительный сын. Отвратительный человек. Отвратительный глава ордена Цзян. Отвратительный товарищ и друг. Под крики брата, которые больше не было сил разобрать на слова и понять их смысл, Цзян Чэн закрыл свинцовые веки и спокойно опустил подбородок, добровольно и покорно отдавая себя в объятья смерти. Но перед тем, как окончательно погрузиться во тьму и забытье, мужчина неожиданно расслышал тихий женский голос, словно чья-то мать звала своего любимого ребенка: — Мое несчастное дитя, хочешь ли ты шанс на новую жизнь? Хочет ли он опять сожалеть? Снова чувствовать всю ту боль и отчаянье? Он не тот человек, что мог бы быть достоин такого дара. Он устал. Он просто… где-то глубоко в душе просто хотел быть счастливым.

***

Тсунаеши чувствовал, интуиция подсказывала, что вот-вот настанет его момент, и он обретет вечный покой, который будучи Дечимо Вонголой ему никогда не получалось заполучить в свои объятья. Савада прожил долгую жизнь, здесь он дал маху даже дону Тимотео, проводил всех своих хранителей и теперь собрался отправиться вслед за ними. Но… он не может сказать, что рад тому, как прожил ее. Становление боссом Вонголы — неизбежность, которая настигла его в юном возрасте, когда даже молоко на губах не обсохло, а потом приходилось поступать так, как надо. Надо было защищать семью и друзей. Надо было быть сильным и быть путеводной звездой для других. Ответственность и сила воли. Политический брак без любви. Дети. Внуки. Тсунаеши рад тому, что повстречал в своей жизни друзей и знакомых, но бремя босса королевской семьи сильно угнетало, отнимая много времени и сил, не позволяя толком насладиться всем тем прекрасным, что было вокруг. На протяжении всей жизни он кому-то что-то был должен. Постоянно приходилось чем-то жертвовать, чтобы получить что-то взамен. Раннее осознание того, что ты часть системы и обречен судьбою, не имея возможности уйти, не улучшало ситуацию. Да, было много прекрасных моментов с друзьями, и он ни за что не променял бы это на что-то еще, но всегда хотелось чего-то большего. Хотелось вдохнуть свежий воздух полной грудью, расправить плечи и скинуть тяжелое бремя, тянущее вниз. Друзья иногда, во время редких беззаботных часов, по секрету шептали ему на ухо, словно боялись, что их кто-то услышит, о том, что хотят чего-то похожего, поэтому неудивительно, что когда приходило их время, они уходили с улыбкой на губах. Не желая подводить друзей, ждущих его в забытье, Тсунаеши закрыл глаза и растянул губы в скупой, но искренней улыбке… — Мое несчастное дитя, хочешь ли ты шанс на новую жизнь? Да, ему бы хотелось быть свободным.

***

Эван и Дора даже с закрытыми глазами ощущали присутствие сестер, слышали их голоса, но не могли разобрать слов. Вечные обсуждали ситуацию и вершили их судьбу. Буря в помещении разыгралась не на шутку и продолжалась… возможно, несколько минут, а, возможно, несколько часов. Но в какой-то момент все прекратилось. Никаких знаков или сигналов. Просто ветер утих, а присутствие чего-то могущественного и необъятного исчезло. Супруги Певерелл так и остались на своих местах с закрытыми глазами, боясь их открыть и понять, что все было напрасно. — Д-дорогой? — Дора решила позвать мужа, чтобы найти в нем поддержку. Взяв себя в руки, Эван открыл их, осматривая помещение. Все то же подземелье, каменные стены, пентаграмма на полу, красавица жена напротив и родовой камень… на котором лежало три тела. — Дорогая, открой глаза! Воскликнул Лорд Певерелл, подбегая к родовому камню. Важная часть каждой семьи с титулом «лорд» имела форму большого алтаря с красивой резьбой, на него часто кладут подношения и при необходимости хозяева сами ложатся на него при определенных ритуалах, поэтому не удивительно, что там кто-то мог разместиться. — Мерлин! — воскликнула Дора, подбегая к правой стороне алтаря, где лежал молодой парень с белыми короткими волосами и бледной кожей. Женщина взволнованно прикоснулась к теплой коже щеки и утвердительно кивнула — все мальчики были живы, просто спят. — Дорогой, это… — Леди Певерелл, провела рукой по груди незнакомца, где лежала побелевшая бузинная палочка. Присмотревшись, супруги заметили, что на груди других парней лежат воскрешающий камень и мантия невидимка. Каждому достался свой артефакт. Еще раз окинув спящих взглядом, Эван подметил, что они были примерно одного возраста, от девятнадцати до двадцати двух лет, и подошел к «изголовью» алтаря, где заметил три свитка, что покоились над головами парней. — Открывай, — произнесла Дора, желая знать, что в конце концов у них получилось. Первый свиток, что лежал над головой альбиноса, гласил: Имя: Тобирама (Антиох) Эван Певерелл Статус: чистокровный Возраст: 22 года Благословение трех сестер Дар: бузинная палочка бессмертие (скрытый текст может прочитать только тот, чье имя в свитке) Отец: Эван Тарон Певерелл (чистокровный) 49 лет Мать: Дора Сесилия Певерелл, в девичестве Азкабан (сквиб, чистокровная) 37 лет Право наследования: Наследник Певерелл Родовые дары: — некромантия — ритуалистика — артефакторика — зельеделие — магическое зрение — стихийная магия воды Наследие: ледяной эльф (87%) Особое примечание: имеется альбинизм. — Д-дальше! — Дора взволнованно подпрыгнула, совершенно позабыв о правилах поведения и этикете, ведь она поняла, что Госпожа Смерть и ее сестры подарили ей детей, сразу троих! Эван тоже поспешил, ведомый приливом счастья. Второй свиток, что принадлежал юноше с прекрасными длинными волосами цвета вороньего крыла, гласил: Имя: Ваньинь (Кадм) Эван Певерелл Статус: чистокровный Возраст: 20 лет Благословение трех сестер Дар: воскрешающий камень бессмертие (скрытый текст может прочитать только тот, чье имя в свитке) Отец: Эван Тарон Певерелл (чистокровный) 49 лет Мать: Дора Сесилия Певерелл, в девичестве Азкабан (сквиб, чистокровная) 37 лет Право наследования: второй в очереди Родовые дары: — некромантия — зрение души — кровная магия — рунология — стихийная магия молнии Наследие: вервольф (21%) Особое примечание: имеются осложнения с контролем гнева из-за наследия. Третий свиток, что принадлежал шатену с растрепанными даже сейчас волосами, гласил: Имя: Тсунаеши (Игнотус) Эван Певерелл Возраст: 19 лет Благословение трех сестер Дар: мантия невидимка бессмертие (скрытый текст может прочитать только тот, чье имя в свитке) Отец: Эван Тарон Певерелл (чистокровный) 49 лет Мать: Дора Сесилия Певерелл, в девичестве Азкабан (сквиб, чистокровная) 37 лет Право наследования: третий в очереди Родовые дары: — некромантия — эмпатия — интуит — окклюменция/легилименция — стихийная магия огня Наследие: элементаль огня (91%) Особое примечание: есть потенциал пробуждения дара прорицания (42%). — Они такие удивительные! — воскликнула Дора, погладив Тсунаеши по голове и постаравшись пригладить непослушные прядки, но ничего не вышло, что заставило ее счастливо рассмеяться. Смех жены вывел Эвана из прострации и заставил все взять в свои руки. На зов хозяина тут же появились домовики. — Приберитесь тут, детей по комнатам. Когда очнутся, сообщить сразу же нам. Ну а мы — отдыхать. Дорогая, — голос тут же заметно смягчился, когда Эван обратился к жене и перестал отдавать команды. — Пойдем, нам надо отдохнуть и придти в себя после столь сложного ритуала. — Сейчас-сейчас, дай полюбоваться НАШИМИ детьми, — прошептала еле слышно женщина, не в силах оторвать взгляда от юношей, что заставило сердце Лорда Певерелл дрогнуть. Так бывало всегда, когда дело доходило до его возлюбленной, но теперь в его жизни появились еще трое человек, что смогут так на него влиять. Растеряв всю свою твердость, Эван подошел и дотронулся до груди Тобирамы, позволив себе почувствовать, как мерно бьется в грудной клетке чужое сердце. Они живые. Настоящие. Его сыновья. Дарованные ему свыше самой Госпожой. Когда женщина заплакала от переизбытка чувств, Эван позволил ей поцеловать каждого юношу в лоб и отвел в спальню, обещая ей, что она еще успеет насмотреться на детей, когда те очнутся. Ведь их еще ожидает первое знакомство с ними. Но видя поведение жены, Лорд Певерелл понимал, что он и она уже безмерно любят их, какими бы они ни были.