Сильнее

Как у него получилось отбрехаться - один бог ведает. Чимин то радовался, то давал подзатыльники, то обнимал, а Чонгук озирался по сторонам несколько ошалело. Больничные стены всегда его напрягали, а были они именно в больнице. Родильный дом ответственно перевел его мужа и детей на реабилитацию в больницу. Тут они проведут ближайшие несколько дней, пока их не выпишут. – К Тэ-Тэ пока нельзя, он отдыхает, – говорил Чимин, поглаживая его по плечу и смотря внимательными, немного грустными, глазами. Судя по его осунувшемуся лицу, он и сам едва спал за последние сутки - сказывалось переживание и за Тэхëна, и за внезапно пропавшего Чонгука. – Я был с ним, и... В общем, ему наложили много швов. Это было ужасно. Смотря на бледного, осунувшегося Чимина, Чонгук ощущал лишь... Странную пустоту, разлившуюся внутри. Он пропустил столько важного и нужного, не оказался в нужный момент рядом со своим мужем, пока он так мучался, рожая его детей, и совесть слабо скреблась в груди Чона, но постепенно затихала, успокоенная его мыслями. "Он жив и пойдёт на поправку" "Уже всё сделано, и я не могу это переиграть" "Я не жалею, что мне было хорошо, когда это происходило" И последняя мысль показалась ему откровенно поганой. Чонгук облизнул губы. Несмотря на то, как долго он мылся, стирая с себя запахи омег, его губы и язык будто всё ещё ощущали сладкий вкус их смазки, и это фантомное ощущение его размеренно баюкало. Как кот, вдоволь наевшийся сметаны, он был готов к отдыху. – Я хочу на них посмотреть, – внезапно сказал он и накинул халат, который ещё с полчаса назад ему вручили медсестры. Чимин немного оживился, покивал и повёл его в палату, куда им было и нужно. Вряд ли сюда ещё кого-то пустят, кроме самых ближайших родственников и друзей, тех, кто сможет взять малышей на обеспечение, если... – Омега, – принюхавшись, Чонгук немного удивлённо поморгал. В палате было пустовато. Обычные капсулы для детей на реабилитации, кислород, тепло, чистота и стерильные простынки. Пеленальный столик, простенькая кушетка для роженика или кормилицы, и на этом всё. Табурет меж капсул. – И девочка, – вновь подметил Чонгук, будто крадучись подбираясь к младенцам и заглядывая в их пухлые, как у хомяков, лица. Крохотные, с подушечку его пальца, носики сопели, а прищуренные, немного отекшие глаза, были плотно сомкнуты. Дети спали и в целом выглядели неплохо, и внутри Чонгука внезапно разлилось нежное, сладкое тепло, одновременно с ним удивление, а затем - нарастающая ярость. Заметив крупный лиловый кровоподтëк на голове девочки, Чонгук слабо оскалил зубы и глухо прорычал: – А это ещё что такое? – Альфы иногда такие глупые, я с вас не могу, – Чимин присел на кушетку, наблюдая за своим другом немного ироничным взглядом, скривив свои пухлые губехи. – Малышка первой вышла, а синяки почти у всех деток есть. Думаешь, жопа тянется, как резинка? Не переживай, у маленьких черепа очень эластичные, травмировать трудно. С ними всё хорошо, а синячки скоро сойдут. Чонгук слушал его с удивлением, не отрываясь разглядывая своих детей. Оба до жути были похожи на Тэхëна, и это было очевидно с первого взгляда. Только девочка сохранила в себе черты отца-альфы. Даже сейчас её брови были тёмными, а пушок на голове - густым и волнистым. Это было... Очаровательно. _______ – Явился, – с койки послышался не совсем окрепший, хрипловатый голос. Чонгук едва смог выделить на фоне белых простыней кипельно-белое лицо Тэхëна, улыбающегося ему самой нежной и самой мучительной на свете улыбкой. Он протянул руку, и следом за ним с койки свесился целый ворох трубок и проводов, и Чонгук сам не заметил, как сделал резкий шаг, чтобы всё это подхватить и, сев на стул рядом с койкой Тэхëна, сжать его руку. – Очень больно? – выдавил Чонгук, поглаживая большим пальцем пальцы Тэхëна. Он улыбнулся и пошевелил плечом, неопределённо хмыкая. – Думал, на куски развалюсь, – ответил он, с нежностью проводя пальцами по ладони своего мужа, и Чонгук не выдержал тянущего чувства внутри, наклонился и чмокнул его бледное запястье. – Но сейчас гораздо лучше. Мне можно ходить и даже брать малышей на руки, но только чтобы покормить. Нужно... Отлежаться. "Потерял много крови?" Чонгук молчал. Внутри него всё ещё мерно плескалась пустота, будто все эмоции и ощущения в нём были растрачены за последние дни. Единственное, что он ощущал особенно ярко - жестокий, почти кровавый инстинкт. Защищать потомство и зализывать своей омеге её раны, как делают звери, успокаивая своих партнёров. Нежность все ещё не разродилась в его теле, как и сладкое чувство любви, которое всегда сопровождало их с Тэхëном. Возможно, дело в шоке, а может в том, насколько виноватым на самом деле он себя почувствовал, увидев все эти пропущенные звонки и сообщения. – Как мы их назовём? – собравшись с мыслями, спросил Чонгук, поднимая взгляд на своего мужа, и Тэхëн мечтательно и ласково улыбнулся, поднимая руку, чтобы погладить его по щеке. Касание отозвалось в теле неосязаемой эмоцией. Страх? Вина? – Мальчика я уже назвал, и не хочу слышать возражений. Джонки ему вполне подойдёт, – важно и довольно мурлыкнул он. – Имя девочки я решил оставить за тобой. – Дохëн, – не задумываясь, ответил Чонгук. Странно. Это имя напомнило ему ещё чьë-то имя, но он никак не мог понять, какое именно... _______ "Где ты был, милый?" "Я расскажу потом". И никакого "потом" так и не состоялось. Готовясь к выписке, Чонгук улетел на всех парах домой, затем в тысячу магазинов, и снова домой. Их малышам нужна была мебель, и хорошая комната, и за один день бригада поклеила хорошие обои, уложила плитку, перетащила тяжёлые кроватки, ковры и шкафчики. Чонгук едва успевал давать указания, и его пальцы отваливались от того, как часто он нажимал на рычаг пульверизатора, всюду разбрызгивая моющее средство и приводя в порядок комнату. Все вещи, что они с Тэхëном купили перед родами, были перестираны, а потом отматерены самим Тэхëном, ведь Чонгук не догадался использовать специальный порошок для стирки детских вещей. Потом пелёнки, клеенки, подгузники, смеси, прочая шелуха. За день до выписки Тэхëна Чонгук спал, как барсук, лёжа лицом в подушку, и совершенно не чувствовал себя человеком. Зато эмоции к нему возвращались. Выписка прошла отлично. К ним пришли все друзья. Намджун, обнимающий своего гогочущего Сокджина, Юнги, которому пришлось встать на цыпочки, чтобы влепить Чонгуку тяжёлый подзатыльник, и Хосок, который принёс второй по величине букет для Тэхëна. Самый большой был в руках Чонгука, закрывая добрую половину его тела. Зато в момент, когда Тэхëн появился на пороге больницы, его улыбка сияла даже ярче, чем тёплое, пригревающее солнышко на небе. – Эй, а кто тут такой шладкий? – Хосок моментально обменял букет на ребёнка и теперь трогательно над ним щебетал, целуя нахмуренный лоб Дохëн. И уже через секунду воздух прорезал пронзительный, возмущённый крик, а за ним и второй, потому что, видимо, Джонки крайне не понравились цветы, которые Чонгук теперь держал на одном честном слове. Благо, подскочивший Сокджин ему подсобил, и держать сына стало легче. Всë как-то смешалось. Их небольшое домашнее застолье в честь рождения детей то и дело обрывалось, потому что Тэхëну нужно было кормить детей и баюкать их, хотя нянек собралось в их компании целых семь из семи. Даже суровый Юнги, ворчащий почти без остановки в ответ на шум в доме, в какой-то момент аккуратно забрал Дохëн из рук Тэхëна и начал крайне умело качать, так что малышка отрубилась быстро. Кто-то выпил соджу, потом решали, кто будет за рулём. Ели мясо, Тэхëн почти с головой зарылся в свою порцию, наедая свои растраченные силы обратно, а Чонгук смотрел на своих друзей, вновь держа Джонки в руках, и его сердце наконец растаяло. Комочек пелёнок и пухлых щёк в его руках оказался самым бесценным существом во всей этой комнате. За исключением Дохëн, конечно. Она стояла рядом со своим братцем на одной линии.