Цвет твоих волос

      Услышав звонок с урока, я пулей вылетаю из кабинета, сопровождаемая удивлённым взглядом. Кажется, она даже сказала что-то мне вслед, однако из-за выброса адреналина, который был спровоцирован произошедшим ранее, я не обратила на это внимание.       Она мой соулмейт?       Навязчивые мысли я старалась подавлять, опасаясь их же.       С рюкзаком в руках я неслась на третий этаж, намереваясь найти там Лёшу. Застав его как раз выходящим из кабинета физики, хватаю его за руку и тащу на четвёртый этаж, – самое немноголюдное место, – чтобы поговорить.       Остановившись у кабинета химички, которая сейчас по счастливому стечению обстоятельств была не в нём, я смогла перевести дух. Лёша, остановившись напротив, выжидающе смотрел на меня. Поначалу он расплылся в довольной улыбке, но затем, когда он увидел мою нервозность, она исчезла с его лица.       Немного придя в себя и едва открыв рот, я наконец осознала всё произошедшее, так и замерев на месте. Пазлы в голове сложились ещё давно, однако осознание дошло лишь сейчас.       Она мой соулмейт. Девушка, в которую я влюблена уже три года, оказалась моей родственной душой. И эта девушка к тому же была моей классной.       Прислонившись к стене, сбрасываю рюкзак на пол и кладу руки себе на колени, поднимая глаза на Лёшу. Который в ответ смотрит на меня, ничего не понимая. Впрочем, как и я сама.       Собравшись с мыслями я вдруг поняла, что не хочу рассказывать ему о произошедшем. Не потому что не доверяю и опасаюсь, что он может кому-то рассказать, просто... я не имела права?       Не имела права рассказывать, ведь это касалось не только меня, но и Жени. И выходит, что если об этом узнает Лёша, то я неким образом предам её.       Чувствуя вину за свои действия, я выпрямляюсь. Положив руки себе на бёдра, я вдруг замечаю странность. Прошарив все карманы, внезапно обнаруживаю, что телефона-то и нет. И тут же я понимаю, что оставила его лежать на учебнике по биологии, с которого срисовывала те самые папоротники. Со скоростью света вылетев из кабинета, я успела схватить только рюкзак, наивно полагая, что все мои вещи были в нём.       Первый порыв бежать в наш кабинет тут же исчезает, заслоняясь мыслью о том, что мне предстоит встретиться с ней. Во мне редко когда могли бороться несколько желаний и чувств; чаще я просто без оглядки принимала решение, стараясь не задумываться, лишь бы не начать сомневаться. Но сейчас, стоя посреди безлюдного коридора под непонимающим взглядом Лёши я осознала, что не знаю, как будет лучше.       Пересилить себя, пойти в класс и забрать телефон, или же продолжать бояться любого контакта с ней. Выходит, что я боялась своего соулмейта? Или же боялась потерять себя в её присутствии?       Казалось, что мысли в голове превратились в один бесформенный шар, от которого мозг в любой момент готов был взорваться. Передо мной был самый простой в мире выбор: идти или не идти. Стоило забрать телефон, чтобы потом не бегать за Евгенией Викторовной. Кто знает, где мне придётся искать её после этого урока.       — Прости, я сейчас, — бросив эти слова Лёше, я ринулась вниз по лестнице, едва ли не спотыкаясь на каждой ступеньке.       И стоило мне наступить на последнюю, как прозвенел звонок на урок. Этот долбанный звонок, который не раз спасал меня, сегодня делал всё лишь назло. Проклянув здание школы на чём только свет стоит, я изменила свой маршрут, теперь уже двигаясь в сторону кабинеты истории. Пропускать этот урок было сродни самоубийству, и от такого меня не могла бы спасти даже классная. Оставалось надеяться, что мне удастся выловить её после пятого урока.

***

      — Евгения Викторовна, можно вас? — после случившегося на четвёртом уроке я теперь всюду вижу скрытый подтекст. Даже в своих собственных словах.       Оторвавшись от беседы с информатичкой, она берёт в руки журнал нашего класса, жестом показывая мне на выход из учительской. Выловить её мне удалось лишь после седьмого, то есть последнего урока. Очутившись в коридоре, я уже было на радостях хотела начать свою речь, но успела заметить, что это никого не интересует.       — Пошли, зайдём в кабинет, — я готова была поклясться, что она едва не засмеялась. По-видимому, из-за моего выражения лица.       Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Попытки успокоиться оказались тщетными, и по итогу я накрутила себя лишь сильнее. Даже мысль о том, что мы идём туда лишь для того, чтобы она отдала мне телефон, не успокаивала.       Остановившись за её спиной, наблюдаю, как она открывает кабинет. Замок на двери издаёт привычный звук, после которого, к удивлению, не следует характерного скрипа.       Замерев в дверном проходе, бегаю глазами по её спине, ощущая, как быстро в груди бьётся сердце. Солнце, что уже успело изменить своё местоположение, теперь светило чётко в окно класса; не помогали даже плотно задёрнутые шторы.       Почему-то именно в такие неподходящие моменты начинаешь обращать внимание на мелочи: на деревья, листья которых уже теряют свой зелёный окрас; на характерные этому периоду последние знойные деньки, когда солнце, будто издеваясь, ни с того ни с сего начинает препекать как в конце августа. Обращаешь внимание на ход жизни, на первоклашек, что каждый год приходят в стены школы, на старшеклассников, выпуск которых приближается с каждым днём. И в этом году к их числу относилась и я.       Отчего-то именно сейчас мне захотелось заплакать от щемящего чувства в груди. Тоска, смешанная с ностальгией. Моя история в этих стенах закончится уже скоро, в то время как они будут и дальше принимать детей. И когда-то, непременно, на моём месте будет стоять такой же одиннадцатиклассник, с тоской вспоминающий свою жизнь.       Хлопнув ящиком, Женя концентрирует всё своё внимание на мне. Оперевшись руками на стол, она закусывает губу; знаю, что это лишь попытка скрыть улыбку.       — Так что ты хотела?       — Телефон, я его тут оставила, перед тем как... — от волнения слова не хотят сливаться в единое предложение.       — Перед тем как убежать? — теперь она уже не скрывала своей издёвки.       — Нет, — резко выпалив это, через секунду я ещё пуще смущаюсь под её взглядом.       — Эх, забывчивая ты моя, — я молчу, хотя от слова «моя» накатывает волна радости и трепета.       Достав из сумки телефон, она прокручивает его в руках, после показывая мне.       — Этот? — шутливый тон не предвещает ничего хорошего.       Кивнув, я несмело прохожу вперёд, намереваясь забрать утерянную вещь. Однако Евгения Викторовна, тут же заметив это, отводит его в сторону, от меня подальше.       — Чем докажешь? — приподнятая в издёвке бровь привлекает моё внимание. Теперь уж точно становится ясно, что это всего лишь шутка.       Не отвечая, я лишь сверлю её взглядом, тщетно пытаясь выглядеть раздражённой. Надеюсь, что таким образом смогу разжалобить.       Получив прекрасную возможность полюбоваться её глазами, я так и делаю. Сейчас они казались мне какими-то тёмно-карими, словно зрачок полностью затмил радужку. Чуть приподнятые брови и улыбка на одну сторону делают её лицо лишь милее, так что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться в ответ.       — А я-то думала ты станешь посмелее, — протягивая телефон, она чуть наклоняет голову набок, запуская руку в волосы.       Специально приподнимая их на затылке, она слегка почёсывает его, будто над чем-то размышляя. На деле я сразу же понимаю, что это был лишь обманный манёвр для того, чтобы сделать мне намёк.       Потянувшись за телефоном, чуть касаюсь её пальцев, ощущая контрастирующий холод. Слегка удивившись этому, я тут же подавляю в себе желание согреть её ладони.       Выхватив телефон, я ещё на пару секунд зависаю, рассматривая девушку передо мной. А после, резко развернувшись на месте и едва не упав, вылетаю из кабинета даже не попрощавшись. Знала бы я, какая довольная улыбка была адресована мне вслед.

***

Евгения Романова (11:47): «Не хочешь посмотреть фильм со своим соулмейтом?)»       Последние двадцать минут я то и делала, что смотрела на свой телефон, ощущая, как от испуга пальцы рук похолодели. Она флиртовала? Или просто издевалась, потому что видела моё состояние? Это стоит расценивать как свидание?       Мне было страшно зайти в само приложение и ответить хотя бы что-то. Поэтому я, как ненормальная, глазела на это уведомление и удивлялась, что не заметила его раньше.       Может, дело было в сильном испуге. Ведь когда я забрала телефон, пулей вылетев из кабинета, далее скорости тоже не сбавила. Выхватив рюкзак из рук Лёши и не сказав даже обычного «пока», я точно так же выбежала из школы, попав под проливной дождь. Зонтик с собой, конечно же, никто не брал. И этот же самые никто не смотрел прогноз погоды.       В итоге, по приходе домой я сбросила с себя всю мокрую одежду и направилась в душ, желая согреться.       Из-за погоды интернет работал плохо, но когда наконец удалось поймать его, меня ждал вот такой вот сюрприз. Сейчас самым простым решением было просто не заходить в сеть. Возможно, увидев, что я не прочитала сообщение, она удалит его. Я не хотела признавать, что сейчас собственноручно порчу всё, хотя ещё два дня назад и мечтать о таком не могла.       Но, с другой стороны, что ещё можно было делать? Соглашаться на встречу было бы очень опрометчиво, хотя бы потому, что субординацию она никогда не нарушит. Но внутри я всё же надеялась на это.       Часы показывали уже половину седьмого вечера, скоро должны были вернуться родители, а я всё так и не сдвинулась с места. Включила какой-то ролик из ютуба на фоне, но и он не помогал: всё, что там говорилось, я пропускала мимо ушей.       Всё же, сопровождаемая мыслью о том, что это всего лишь шутка, я зашла в ВК. Значок мессенджера показывал одно непрочитанное сообщение; не трудно было догадаться, от кого оно.       Окончательно удостоверившись в том, что мне не причудилось, я собрала всю свою волю в кулак и открыла переписку. Последний диалог был за тринадцатое сентября, когда она предупреждала о том, что нужно прийти нарядными. И тогда, увидев это, пускай и рабочее, сообщение от нее, я была на седьмом небе от счастья. А сейчас инициатива с её стороны ставила меня в тупик. Трудно было поверить, что прошло всего десять дней. Лера Шостакова (19:54): «Ваши слова всё ещё в силе?»       Изображая уверенность в сообщении, на самом же деле я целых три минуты заставляла себя отправить его. А следом зарылась с головой под одеялом, умирая от стыда и странного ощущения счастья.       Игнорировать звук пришедшего уведомление долго не получилось, интерес всё же пересилил. Вслепую нащупав телефон на краю кровати, сразу же вижу пришедшее уведомление: Евгения Романова (19:56): «Кто это у нас проснулся?)»       На лице появляется улыбка, однако от надписи «Печатает...» сердце никак не приходило в обычный ритм. Евгения Романова (19:57): «Если бы ответила хотя бы на час раньше...»       От этого многоточия я невольно закусываю губу. Евгения Романова (19:57): «А так завтра приходишь ко мне домой. Плакат-то кое-кто не дорисовал!»       Шумно выдохнув, подавляю желание выкинуть телефон в окно. И сама ведь виновата, могла же ответить раньше. Лера Шостакова (19:59): «К вам?» Евгения Романова (20:00): «А что, боишься?»       Так и хочется ответить «Да» и просмотреть на её реакцию. Вместо этого печатаю: Лера Шостакова (20:00): «Адреса не знаю»       Кажется, мне удалось показать своё спокойствие. Которого, впрочем, не было и в помине.       Следом я получила сообщение с адресом и временем встречи: десять утра. Только тут я понимаю, что завтра суббота. Хорошо, что не села за уроки.

***

      Подъезд, словно назло, оказался закрыт. Набирать номер квартиры я не решилась – воспоминания из детства не отпускали до сих пор, – поэтому скинула ей короткую смс, после которой почти сразу же дверь подъезда открылась.       Словно во сне, я поднялась на седьмой этаж, очутившись напротив двери её квартиры – «206». Забавно, убери ноль и выйдет её возраст.       Уже после того, как постучала в дверь, сбоку заметила звонок. Захотелось стукнуть себя по лбу, да как можно сильнее.       — До десяти ещё двадцать минут, — вид у неё был таким же серьёзным, как в школе, но с одним отличием – её тёмные волосы были собраны в хвост. — Заходи.       Пропустив меня внутрь, она замкнула дверь, тем самым заставив меня нервно сглотнуть.       — Думаете, я убегу? — разглядывая её байковую рубашку в красно-чёрную клетку, задаю вопрос, стараясь разрядить обстановку, а вместе с тем узнать её намерения.       — Один раз уже убегала, — парирует, приподнимая левую бровь.       — Мне просто нужно было на урок! — слова выходят слишком резкими.       — Разве? А мне казалось, что ты убежала в самом начале перемены, — подойдя на пару шагов, она смотрит вперёд, будто бы сквозь меня.       Ничего не отвечая, я лишь смотрю на неё с широко раскрытыми глазами, пытаясь понять, издевательство это или же райское наслаждение. Раньше я всегда боялась перейти грань в общении, а сейчас же, когда это было считай дозволено, не могла сказать и слова.       — Ты боишься меня? — положив руку мне на затылок, она пропускает окрашенные пряди сквозь пальцы. После заданного вопроса в её взгляде появляется нотка грусти.       — Нет, — кажется, я не дышала уже целую вечность. — Просто это тяжело. Вы... вы ведь мой соулмейт, я всё ещё не могу этого принять. Конечно, это не обязательно романтика и отношения, можно просто дружить, но... боже, а ведь ещё неделю назад я и не надеялась на это, — выпалив всё на одном дыхании, чувствую, как с души спадает груз.       — Не надеялась? — ей удалось выделить самое важное из моих слов. — А с чего ты должна была надеяться на это?       Я замираю на месте одновременно с её рукой в моих волосах. Едва касаясь подушечками пальцев затылка, она медленно массирует его.       Смотреть ей в глаза я больше не могла, а потому бегала ими по всей прихожей в попытке найти, за что бы зацепиться. К счастью, она решила сжалиться надо мной.       — Мы же хотели дорисовать плакат, — поняв, что я не собираюсь отвечать, она идёт в сторону двери, что была справа от входа, скрываясь за ней. Расценив этот жест за приглашение, я иду следом.       Оказавшись в её спальне, первым делом я обращаю внимание на кровать – двуспальную. Возможно куплена она была лишь для удобства, но во мне всё равно появляется толика ревности, смешанной с непонятной тоской. В то время как часть здравого рассудка говорит, что она бы так не общалась со мной, будь у неё кто-то.       — А вы верите в соулмейтов? — остановившись около рабочего стола, я разглядываю плакат, сразу же отмечая, что именно нужно доделать.       — Странный вопрос, — достав из стола акварель, она заставляет меня поджать губы. Не люблю я её, лучше уж гуашь или акрил. — Я ведь нашла своего, — улыбнувшись одними глазами, она прямо смотрит на меня, — как я могу не верить?       — Ну, я не в том смысле. Вы верите, что все соулмейты должны стать парой? Или, может, считаете, что эти люди вообще могут не сойтись и не стоит никого искать? — сама удивляюсь своей смелости.       — Я не думаю, что соулмейты должны встречаться или хотя бы дружить. Не все могут сойтись характерами, просто так выходит, что люди связаны самой судьбой, — специально выделяет это слово. — Но мне всегда было интересно найти его, узнать, что же это за человек, — она замолкает на какое-то время, заставляя меня задуматься. Наши мотивы удивительно точно совпадали, ведь поначалу мною тоже двигал интерес. — И, честно говоря, результат мне нравится.       Невольно улыбнувшись, чувствую, как в груди разливается приятное тепло.       — Правда я думала, что он будет более смелым, — от очередного подкола я не выдерживаю.       Обиженно надувшись, начинаю доставать из рюкзака принадлежности для рисования, которых, впрочем, было не много, так что уже через минуту я оказалась свободна.       За это время Евгения Викторовна успела принести стакан с водой, – на этот раз вместо бумажного был стеклянный, из кухни, – а после снова где-то исчезнуть.       Мне казалось, что прошёл уже как минимум час, хотя на деле она вышла всего две минуты назад. Думаю, дело было в усилившемся чувстве вины.       По истечению ещё пары долгих минут она так и не вернулась, оставляя меня со своими мыслями наедине. Не решаясь сесть на стул, я принялась рисовать стоя.       От внезапного появления ноутбука на столе я чуть не опрокидываю стакан с водой. Кисточка с набранной краской так и замерла у меня в руке.       — Я ведь звала тебя на фильм, — её добрая улыбка забирает всё моё внимание.       Невольно дёргаюсь, ощущая мягкие прикосновения к плечам. Собрав рассыпавшиеся по ним пряди волос, она начала заплетать их в косу. От столь трепетного момента я сама не замечаю, как слегка подаюсь назад, прижимаясь к ней спиной. Она останавливает свои руки, что были уже на полпути к моей талии, и вновь кладёт их на плечи. С кончика кисточки капает краска, сильно разбавленная водой. По белому ватману, как и в прошлый раз, расплывается клякса. Однако всё внимание занято руками, медленно разминающими мои плечи.