От грязных рук твоих

      Корабль скрипел, качался на волнах, а паруса развевал свежий ветер, неся судно всё дальше. Величественный галеон, под именем Изморозь, шëл прямо навстречу рассветному солнцу — туда и держали курс пираты. Штурман стоял с кормчим на полуюте, следя за тем, как команда постепенно просыпается, вылезая из трюма. На палубе началось движение: всё становилось гораздо оживлённее, стоило разговорам поползти меж толп моряков, а ведь скоро они и вовсе запоют. Что только люди не придумают — лишь бы не скучать на работе! Их, впрочем, можно понять: пение успокаивает и заставляет забыть о том, что где-то там, за горизонтом, их поджидают всё новые и новые опасности, а в трюме — сгнивший и превратившийся в сухари хлеб с личинками, а ещё крысы и мерзкий запах сырости и пота.       Быть пиратом — опасно, ведь подписавшись под Кодексом, ты обрекаешь себя на верную смерть. Но есть ли выбор у тех, кто тут собрался? Конечно же нет, ведь большинство морских разбойников здесь — люди, которым из нужды пришлось выбрать этот нелёгкий путь.       — Утро сегодня просто очаровательное, не находите? — пропел капитан Кэйа, поднявшись к штурману и кормчему на полуют. В его руках мурлыкала многопалая кошка*, ластясь о грубую руку. Штурман вздрогнул, ибо будучи погруженным в свои мысли он совершенно не заметил подошедшего к ним Альбериха.       — Вы правы, капитан, — ответил тот, совладав с собой.       — Как обстановка? — решив не медлить более, задал вопрос капитан, тут же посерьёзнев. Стоило ему спросить, как из-за его спины показался запыхавшийся квартирмейстер.       — Спешу сообщить, что мы практически добрались до порта. Вернее, сегодня к вечеру мы сможем пришвартоваться, — отчеканил штурман, а потом посмотрел на прибывшего. Квартирмейстер отряхнул рубаху для вида и прокашлялся в руку, собираясь с мыслями и вместе с этим стараясь скрыть неловкость внезапной молчаливой паузы. Кэйа всё это время внимательно наблюдал за ним. Кошка же, доселе спокойно дремлющая в чужих руках, решила спрыгнуть: лишь пушистый хвост мелькнул напоследок, а потом след его простыл.       — Прошу прощения, что, верно, отвлек тебя, но я бы хотел поговорить. И хотелось бы наедине, — он многозначительно кивнул в сторону борта корабля, приглашая пройти туда.       — Хорошо. Не переживайте, господа, скоро вернусь. Важные переговоры ждать не могут, — протянул лениво Кэйа, а после отправился за квартирмейстером. Стоило им подойти к фальшборту, как квартирмейстер тут же побледнел и закусил губу, не желая раскрывать рта. — Так…что же такого срочного ты мне желал сообщить?       — Пожалуй, начну с простого: припасы на нуле. Воды осталось на донышке, да и ту давно уже не отличить от воды в грязной луже. Ромом её не разбавишь. Да и порох, свечи, снаряды… К тому же, стоило бы подлатать Изморозь, чтобы не случилось чего, когда мы снова пустимся в плавание, — все это мужчина сказал почти на одном дыхании. — Хорошо было бы надолго остановиться в том порту, если ты против не будешь.       — Хорошо, отличная идея, — кивнул его словам капитан. — Ну а теперь скажи то, ради чего ты отвел меня сюда.       — Ответь. Ты и вправду, спустя три года… — квартирмейстер замялся на мгновение, но потом всё же выпалил. — Мы взаправду плывем к тому самому порту?       Кэйа, услышав наконец тот вопрос, который ждал от своего помощника, улыбнулся. Долго же тот держался, чтобы не спросить: не хотел потревожить старые раны капитана       — Да. В тот самый порт, — проговорил спокойным голосом капитан, заставив своего помощника расслабиться. — Я хочу увидеть его. Даже если он того не жаждет… Хотя бы краем глаза. Я должен его увидеть вновь. В последний раз.       Кэйа оперся о фальшборт, наблюдая, как лениво волны ласкают борт корабля. Квартирмейстер кивнул ему и ответил коротко:       — Понадеемся на Судьбу, что он еще там, в том самом порту.

***

      Штурман не соврал: корабль подошел к рейду вечером того же дня. Квартирмейстер почти сразу же по прибытии отправился с частью команды пополнять припасы еды и свечей, ведь сейчас это важнее, нежели какие-то снаряды. Плотник и его помощники пошли закупаться досками, а оставшиеся пираты либо же отсыпались, либо же отдавали свои гроши за бутылку рома и вкусную еду, чтобы насладиться прелестями жизни на суше. Время же близилось к закату, так что капитан решил тоже не сидеть в своей тёмной каюте и отправиться на поиски одного местечка. Стоило бы добавить, что для такого случая Кэйа надел свою самую дорогую одежду, которой он красовался разве что перед дамами, прежде чем обокрасть их. Пальцы с кольцами он им, конечно, не отрубал, но заполучить какое-нибудь дорогущее украшение даром, согласитесь, не каждый бы отказался.       Зайдя в пределы портового городка, Альберих улыбнулся и вдохнул полной грудью, поневоле прикрыв глаз. Вот Кэйа и здесь, стоит на той же земле, что и он. «Ждет ли он?» — спросила надоедливая надежда, в очередной раз нагоняя глупую тоску. «Навряд ли», — ответил разум, и капитан медленно покачал головой, отгоняя пустые мысли про него.       Портовый город встретил его тишиной и влажным морским ветерком, подгоняющим двигаться дальше, вглубь эти узких улочек; мягким светом из маленьких домишек и старинной некоторых зданий, стены которых кое-где потрескались; красотой алых крыш и так красиво отражающихся от них медовых лучей предзакатного солнца. Где-то над головой прокричала стая чаек, а перед носом проскочил маленький котёнок, напоследок взмахнув пушистым хвостом и громко мяукнув, прежде чем исчезнуть в переулке. Нельзя было сказать, что пристанище пиратов было велико и насыщено привычной городской жизнью, как та же Тортуга, но от него веяло каким-никаким уютом: Кэйа поневоле ощутил прилив необъяснимого тепла от вида знакомых ему прилавок, таверн и лавочек. Не будь он капитаном пиратов с верной командой и отличным кораблем, то, верно, остался бы здесь. Это место не ощущалось домом, но, признаться, здесь было гораздо спокойнее чем в бесконечном океане, где смерть ждёт тебя на его дне. Ступая по мокрым дорожкам из камня, которые от влажности покрылись кое-где мхом и плесенью, он слушал цоканье своих сапог и думал о всяком, пока вокруг стояла давящая тишина. Лишь изредка из некоторых домишек разносились пьяные выкрики или же чьи-то громкие завывания.       Этот порт был одним из пристанищ морских разбойников, так что Изморозь могла спокойно стоять на рейде, не вызывая подозрений у местных. Здесь, в портовом городке, обитали как торговцы, желающие нажиться на пиратах — что после долгого плавания были обязаны пополнить запасы — так и бывалые морские волки, что смогли дожить до преклонного возраста, будучи каждый день подвержены опасностями. Тут они и встречали спокойно свою смерть — на суше, вблизи родимого океана. Немногие могли бы похвастаться долгой жизнью, ведь болезни, сражения, штормы и эшафот постоянно жаждали отведать новой крови.       От очередной мысли о нём Кэйа вновь ощутил прилив каких-то сил, а одновременно с этим и мандраж во всём теле. Отделённый от одного человека столько времени, он так и не смог совладать с волнением внутри него, несмотря на то что снаружи он выглядел как обычно — холодным и спокойным. (Умение держаться на людях так помогало в эту самую минуту.)       — А здесь тише, чем мне помнится… — прошептал капитан, утыкаясь носом в воротник и оглядывая пустующие улочки. Этот костюм он не надевал так давно, что мех ощущался странно и непривычно, а еще щекотал шею.       Впрочем, помнится ему не так и много, ибо в последний раз, когда он тут был, одного пьяного бродягу выпнули прямо из таверны, пока там, средь столиков, завязалась нешуточная драка. Столько шуму устроили те посетители, а на утро кто-то проснулся со сломанным носом, тяжелой головой и ужасным головокружением.       Из размышлений Кэйу вывела яркая табличка, которую он тут же узнал. Таверна «Доля ангелов» встретила его приятной музыкой и ангельским пением, доносящимся откуда-то изнутри, что капитан задумался на мгновение, точно ли эта та развалюха, которую он когда-то видел здесь, на этом самом месте. Дверь со скрипом отворилась, стоило её лишь слегка подтолкнуть. В помещении было тепло, да и никакой драки, верно, пока что не намечалось. Те самые чудесные звуки издавал какой-то маленький бард, играя на своей лире и вместе с этим вторя ей своим пением. Посетители сидели за столиками или около стойки, где сейчас стоял тот, ради кого капитан сюда и пришел. Застыв на месте, Альберих был не в силах пошевелить ногами, но и глаз оторвать не смел, продолжая смотреть.       Огненные волосы, завязанные в высокий хвост, всё же изредка лезли в лицо — рука в черной перчатке совершенно спокойно поправляла надоедливые пряди. Протирая очередную кружку, а после наливая туда пойло, он всё делал изящно и с отточенным мастерством, будто единственное, что делал в своей жизни — заведовал таверной, смешивая напитки посетителям. Он стоял спиной к двери и не мог видеть того, кто сейчас так пристально за ним наблюдает. Красив и статен, думал Кэйа и начал подозревать причину, почему здесь так тепло, а может, и жарко.       Альберих не мог ошибаться: эту шевелюру, цвета яркого пламени, он узнает из тысячи. Такой же не существует в этом проклятом мире, он уверен.       Он не смог отвести взор даже тогда, когда шёл к стойке, ведомый непослушными ногами, что сами несли его ближе к нему. Когда садился за пошатывающийся стул. Когда не мог выговорить ни слова, не зная, как и начать разговор. Вздор, конечно, что Кэйа не знал, что и сказать, но, верно, сейчас он не был самим собой, раз так сложно было даже отпустить какую-нибудь шутку. Впрочем, он пришел даже не за разговором: ему хватит, может, лишь взгляда. А если он так и не заговорит, не найдёт нужных слов, то просто уйдёт. Уйдёт, так и не…       — Что изволите выпить? — не успел тот продолжить свои мысли, как к нему обратился он. Мужчина не глядел на капитана, продолжая заниматься своими делами, но, право, это было как раз на руку.       Кэйа сглотнул застрявший в горле ком и улыбнулся, сложив руки в замок и уронив на них свою голову. Сделав голос ниже, он спустя пару мгновений ответил:       — Одну Полуденную Смерть, пожалуйста, — на его выбор мужчина за стойкой зацокал и покачал головой.       — Прошу прощения, но такого напитка давно уже не делают здесь, — он махнул рукой на какую-то деревянную табличку, на которой, верно, были написаны все напитки, что подавались в этом заведении.       — Совсем? Какое огорчение, — проговорил Кэйа, а после нарочно заговорил громче, не стараясь более скрыть своего настоящего голоса. — А если хорошенько подумать? Может, господин сделает одну Полуденную Смерть для такого гостя, как я. Не хотелось бы уходить, так и не ощутив вновь этого чудесного вкуса…       Мужчина за стойкой резко обернулся и ошарашенно уставился на посетителя, тут же признавая в нём того, кого он так желал забыть. Альберих же даже засмотрелся, примечая для себя каждую изменившуюся черту лица. Морщинки, шрамы — многое изменилось, и лишь ярко-алые глаза горели пылающим огнём, который ничто не сможет потушить. Столько времени прошло, и сейчас он просто не мог заставить себя прекратить так нагло пялиться на них, ощущая на себе прожигающий ненавистью ответный взгляд.       — Ты… Ты!..       — И тебе не хворать, Дилюк. Так что там насчёт Полуденной Смерти?