Я хочу увидеть свет!

Канада, провинция Альберт, 13 февраля 2008 года...

      Лес. Вокруг лишь чёртов один лес, который, кажется, никогда не закончится...       Бледное февральское солнце давно укатилось за горизонт, оставив значительно почерневшее небо на попечении мерцавших звёзд. Однако высоченные деревья продолжали «царапать» поднебесье в поисках иссякнувшего солнечного света, раскачивая оголившимися ветвями. Тишину нарушало лишь тихое потрескивание задубевшей коры, с трудом выдерживающей тридцатиградусный мороз — стоит ли говорить, что безмолвный покой леса уже давно не нарушал ни хохот филина, ни вой стаи волков, ни даже удовлетворённое попискивание белки, взгрызшейся в аппетитную шишку?       Всё, всё вокруг темно и мертво! Это — одичавший край, наполненный чувством безысходности, отчаяния, страдания, страха и полной обречённости. Можно мнить себя сколь угодно сильным и непоколебимым, но лес не оставит от тебя ничего, кроме заметённых вьюгой следов на снегу. Лес обступит тебя со всех сторон, деморализует и только потом начнёт убивать — долго и упорно, мучительно и медленно, но всё-таки добьётся твоей смерти. Лес сожрёт тебя. Лес уничтожит любого чужака, какого посчитает недостойным находиться здесь.       И не факт, что он не сделает этого чужими руками...       Лавируя между деревьев, по абсолютно вымершей чаще бежал одинокий паренёк. С каждым шагом он постепенно замедлялся — ноги проваливались в глубокие сугробы, колючий холодный воздух царапал лёгкие, перенапряжённые мышцы дрожали словно натянутая тетива, — однако он даже и не думал останавливаться. В крови кипел адреналин, а инстинкт самосохранения вцепился в «пульт управления» организмом словно обезумевший мехвод, который ведёт танк в бой, несмотря на то, что машина буквально разваливается на ходу! Действительно, в сложившейся ситуации лучше бежать, бежать, бежать, пока не кончатся силы...       Исчерпав последние крохи энергии, парень хлопнулся лицом в снег и скатился в небольшой овражек. Потянула ли его к земле невероятная усталость или «помогла» появившаяся из ниоткуда коряга — неизвестно, но, беспомощно пошуршав едва шевелящимися конечностями, горе-бегун больше не предпринял попыток встать и обессиленно распластался на снегу, привалившись спиной к дереву. Состояние было ужасным: во рту стоял отвратительный вкус высохшей слюны, горло раздирал морозный воздух, а в боку нещадно кололо... и не только из-за продолжительного бега!       Парень согнулся и зашипел, когда по нему прокатилась волна обжигающей боли, источник которой спрятался под одеждой. Дрожащей рукой он медленно, осторожно прислонился к ране и тут же отдёрнул её, захрипев от невыносимой рези. Посмотрев на ладонь, юноша увидел кровь, много крови — красно-бордовая, поблёскивающая в призрачном свете звёзд, она срывалась с его пальцев жирными каплями и отпечатывалась на снегу в виде больших тёмных клякс. Рана обширная, но не глубокая, жить можно — это вселяло некоторую надежду, которой ему так сильно не хватало.       Как же ему всё-таки повезло, что пуля прошла по касательной, иначе бы всё закончилось намного раньше!       С трудом превозмогая боль, парень испуганно заозирался. В каждой причудливо вывернувшейся коряге он видел силуэт убийцы, в грохоте собственного сердца слышал шаги преследователя. Неприветливая тьма погибшего зимнего леса обступила его со всех сторон, выдавливая последние крохи тепла и веры в лучшее не только за счёт мороза — обострявшееся чувство безысходности и паники грозилось потушить его внутренний «огонёк», грозилось ослабить его волю к жизни. Лес мягко намекал, что сокрушит любую силу, которая будет противостоять ему.       Лес требовал справедливого наказания нарушителей.       Лес был судьёй, смотрителем и палачом одновременно.       Лес убивал. Опять.       Но парень не собирался просто вот так ложиться и помирать! Отпускать призрачные надежды на спасение было ещё слишком рано, поэтому он начал лихорадочно рыться в карманах своей куртки, пока не выудил оттуда телефон — самый обыкновенный, беспонтовый Nokia 6300, — и принялся яростно тыкать во все кнопки подряд. Попытка не удалась, замёрзший гаджет не проявлял никаких признаков активности и смог лишь жалобно просигналить, что ему нужна подзарядка.       — Давай, давай, давай!.. Сука! — парень грязно выругался, продолжая «насиловать» средство связи. — Хотя бы не сейчас, только не сейчас...       Наконец, гаджет смилостливился над хозяином и включился, озарив бледным светом его лицо — напряжённое, перепуганное, потное, с сузившимися от страха зрачками. Немного воодушевившись, юноша дрожащими от перевозбуждения и холода пальцами принялся набирать нужный номер и приставил телефон к уху, молясь, чтобы ему ответили.       Из трубки долго раздавались гудки — монотонные, долгие и растягивающиеся словно похоронный марш, заставляя парня дрожать от страха. Наконец, предельно вымотавшийся и немножко грубый голос шерифа ворвался в напрягающее молчание, сонно спросив:       — Полиция города Пэйпер Таун на связи. Что случилось?       Парень чуть не потерял сознания от счастья, но смог взять себя в руки. То, что в участке откликнулись на его вызов, не решит проблему даже наполовину.       — Алло... Да, помогите мне!!! За мной какой-то отморозок гонится и убить хочет! — взмолился юноша, едва ли не срываясь на крик.       — Так, без паники. Где вы сейчас?       — Ну, я в лесу...       — Где-где?       — Да в лесу я, блять!!! Меня подстрелили и гоняют по оврагам часа три... Ай, жжётся!              Парень вновь согнулся от невыносимой боли в боку, чувствуя, как ещё тёплая кровушка просачивается под рубашку, как голова медленно наливается свинцом, как становится труднее дышать... да, стоит торопиться!       — Назовите своё имя.       — Робби...       — Можете описать преследователя?       — Знаете, темно было...       — Внешность опишите! И пол!       — Так... — парень крепко задумался. Действительно, как составить «портрет» маньяка, если даже силуэт толком не разглядел? — Ну, наверняка девушка, для парня слишком хрупкая... высокая... жуть какая быстрая, а ещё...       Довести своё повествование до конца он не успел: оглушительный, эхом заметавшийся между деревьев выстрел разорвал не только тишину безжизненного леса и телефон, но и руку парня. В прямом смысле — с отвратительным хрустом на месте его ладони образовался кровавый «фонтан» вперемешку с разлетающимися осколками костей и хрящей, пальцы отлетели куда-то в сторону, а чудом уцелевший мизинец повис на полуразорванной мышце словно на ниточке. Парень завалился на бок и взвыл от непереносимой боли, в конвульсиях сотрясая рукой и периодически макая её в холодный колючий снег, что добавляло его агонии ещё больше остроты. Тёмная кровь хлестала из раздробленной кисти, обильно пятная землю.       Лес вновь проголодался. Лес вновь хочет чужой крови.       Подняв голову, Робби помутневшими от слёз глазами и с затаившимся в груди ужасом всматривался в глубину тёмной чащи. Дезориентированный, обезумевший от боли и медленно теряющий сознание, он уже не мог точно понять, что происходит вокруг — объекты теряли контуры, смазывались и многократно троились, из-за чего окружающий мир превратился в монохромную цветастую мазню, этакую пёструю «абстракцию», порождённую кисточкой психанувшего художника.       Грубо говоря, парень ослеп, поэтому за «пульт управления» сел обострившийся до невозможности слух — и лишь благодаря этому чувству он в отчаянии прижался спиной к древесному стволу, бережно прижал к себе повреждённую конечность и весь затрясся в ожидании неминуемого, как только вдали послышались чьи-то осторожные шаги...       Хруп...       Хруп...       Хруп...       Ему не оставалось ничего более, кроме как окаменеть от ужаса и начать вспоминать все сберегающие молитвы. В конце концов, он смертельно ранен и смертельно устал от долгой погони, так что лишние трепыхания бесполезны. Надо принять это как должное...       Всё-таки, лес умеет профессионально умеет сокрушать волю к сопротивлению. Естественно, чтобы на последок оставить самое вкусненькое...       Хруп!       Хруп!!!       Глаза парня магическим образом прочистились и он вновь увидел «белый свет» со всем присущим ему буйством немногочисленных красок. В паре десятков метров от юноши стояла она — высокая, худая, загадочная и какая-то... не такая, словно не от мира сего. В правой руке покоилась охотничья двустволка, опущенная «носом» вниз: здоровенное ружьё весило, наверно, килограмм под пять-шесть, но она держала огнестрел настолько легко, словно он ничего не весил.       Робби попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь задыхающийся хрип — обширное кровотечение медленно, по капельке выдавливало из него жизнь, последние три часа которой превратились в настоящий Ад из-за неё.       Тем временем таинственная преследовательница стояла словно статуя, не шевелясь и даже не дыша, лишь буравя умирающего паренька взглядом — стеклянным, неподвижным и в некоторой степени печальным. Затем она вытащила из кармана два патрона и, всё также не отрывая глаз от «дичи», произвела перезарядку оружия — открыть, вставить в отверстие, протолкнуть пальцами до подствольного магазина, закрыть, навести на цель, — её рука двигалась автоматически, с пугающей точностью.       Видимо, ей уже не впервые так делать...       — Н-н-нет-т!!! — всхлипнул юноша, но было уже поздно. Палец нажал на курок.       Раздался выстрел, и две маленькие металлические «смерти» на скорости 200 м/с молниеносно ввинтились в его череп, превратив голову в кровавый замес — затрещали ломающиеся кости, тело вздрогнуло и окончательно распласталось на снегу, а мозги вылетели с противоположенной стороны и начали медленно стекать по дереву словно полупрозрачные сопли розоватого цвета. Кровь была всюду — она ручейками сочилась из рта, глаз, многочисленных ран, крапая на землю зловещим багровым дождём. Лес заполонил тошнотворный, вьедающийся в нос металлический запах крови и ванильный привкус, который истончали разлетевшиеся по округе мозги.       Лес своего добился. Робби был мёртв.       Убийца неторопливо подошла к остывающему трупу, от которого ещё исходил тёпленький пар. В её взгляде не читалось ни триумфа, ни чувства превосходства, ни даже удовлетворения от убийства, всё было в точности наоборот — очи выражали болезненное бесчувствие, сломленность и лёгкий испуг, словно она сожалела о содеянном.       Но тогда зачем?..       Она опустилась на одно колено, внимательно разглядывая безжизненное тело, после чего макнула пальчик в раздробленную голову и облизнула его. «Образец для дегустации» оказался не самым приятным на вкус — солоноватый, немножечко вязкий, холодный... а этот ещё блевотный, омерзительный привкус, который она будет ненавидеть до конца жизни. Или до того, как очистит местность от всей проклятой нечисти...       Она подняла голову. Сквозь беспорядочную «паутину» древесных веток проглядывали ослепительно мерцающие звёзды, а на её лицо приземлялись маленькие снежинки и сразу таяли, становясь похожими на слёзы, которые почти сразу же замерзали и больно царапали бледную кожу.       Пора домой. Завтра будет новый день.       На прощание она тяжело вздохнула и произнесла на ломанном английском:       — Это было слишком просто, — тихо проговорила девушка, растягивая слова. — С остальными явно будет труднее...