Радости и трудности

«Ты напоминаешь мне его…» После той неосторожно брошенной фразы, неосторожно брошенного взгляда и неосторожно-мечтательного вздоха вообще много чего произошло. Какаши и его таинственный возлюбленный стали главной темой обсуждения в кругах младшего поколения и не только. Какаши это не то чтоб досаждало. Просто было немного… больно. Впрочем, не намного больнее, чем обычно. Девушки таинственно улыбались и перешёптывались при виде Какаши, парни же усмехались. Потом до него дошли слухи, что особо любопытные, например, такие как Рок Ли, даже сопоставляли характеры коллег Какаши по штабу с характером Наруто. Только до истины, понятное дело, не дошли. Несмотря на временно изменившееся поведение его окружения, никто к нему хуже или вообще как-то по-другому относиться не стал. Это не могло не радовать. Однако, как и любая новость, которая не получает развития, вскоре шумиха с возлюбленным Какаши сошла на нет. Правда, не со всеми это сработало. Точнее, не сработало это только с Гаем. После той миссии Какаши не дали как следует отдохнуть. Гай ворвался к нему в дом — видимо, сразу после того как Рок принёс ему красочный рассказ о той-самой-фразе Какаши. — И ты молчал?! — вместо приветствия закричал Гай. — Ты о чём?.. На самом деле Хатаке уже догадывался, о чём он. И об этом совсем не хотелось говорить. Но Какаши знал, что Гай не отстанет. — Как ты мог?! Я думал, мы друзья!.. Хотелось отдохнуть от миссии, отгородившись от реальности за перечитыванием романа Джирайи. — Да о чем ты?.. Хотелось хотя бы побыстрее от обыкновенной манеры Гая перейти к конструктивному диалогу. Но даже за столько лет общения Какаши не понял, как делать это быстро. — Ну и кто он?! — Кто? — Твой возлюбленный, конечно! Как ты мог не рассказать мне?! Почему я вообще узнаю это последним?! — Ах, вот оно что, — Какаши кое-как изобразил удивление. Получилось безэмоционально. Впрочем, как всегда. — Гай, дети просто всё не так поняли. Я говорил про Обито и… — А я сразу заметил, что между вами что-то есть! Не подвела меня чуйка! — Что?! Нет! Вовсе нет. Погоди, я всё объясню… — оправдывался Какаши, невесело думая: «И Гай туда же. Неужели я так сильно себя выдал…» А потом Хатаке вспоминал эмоциональность Рока, поведавшего своему сенсею всю эту историю, и немного успокаивался. Хотя, это могло объяснить лишь реакцию Гая, но не всех остальных. Н-да… Значит, всё-таки выдал. — Не надо оправдываться, мой друг! — сказал Гай, как всегда слушая лишь какой-то свой внутренний голос, а не слова окружающих. — Это часть цветущей юности. Не надо её стыдиться! Хотя Гай совсем не внимал тому, что говорил ему Какаши, эти слова были всё равно очень приятны. Только вот радостнее от этого не становилось. Осознание, что он и Обито (если бы тот, конечно, полюбил Какаши в ответ), были бы также радушно приняты, делало ещё больнее. В тот вечер Хатаке всё-таки рассказал Майто правду о своих давних чувствах к Обито, которые виделись теперь уже точно тупиковыми и навсегда обречёнными на безответность. Какаши знал, что его друг точно сохранит этот секрет, несмотря на всю свою болтливость. После войны, когда всё кое-как утряслось, когда Какаши и Гай смогли наконец просто по-дружески выпить, Хатаке сам поднял тему, которую по понятным причинам боялся затронуть Майто. «Я знаю, о чём ты думаешь. И мой ответ: нет, в моих чувствах к Обито ничего не изменилось. Только не говори… — и тут Какаши вдруг едко захотелось добавить о «вечном неоправданном оптимизме», но он сдержался, — мол, теперь у меня все шансы и всё такое. Давай вообще об этом не говорить больше, хорошо?.. Если что, я тебе всё первым сообщу». Гай лишь коротко и серьезно кивнул. Пускай все знали о каком-то там полумифическом возлюбленном вечно одинокого Какаши, почти никто не думал на Обито. Об этом вообще почти никто уже не думал. Слишком много всего произошло. Да и мало кто знал, кем являлся Обито на самом деле. Мало кто знал, что до всех событий они вообще были знакомы с Какаши. Да ещё как знакомы… Для многих переезд Какаши к Обито действительно выглядел только лишь как вынужденное исполнение приказа свыше. Примерно так же, как беспрестанная слежка за Орочимару, которую осуществлял Ямато. В деревне Обито и Какаши видели всё реже и реже. А если и видели, старались отвести взгляд и ускорить шаг. Почти ни у кого не было ни времени, ни тем более желания замечать, какими были их настоящие отношения. Когда Какаши и Обито вынужденно появлялись на улицах Конохи, они слышали себе в спины злой шёпот. «Как его вообще простили?» «Он заслуживает лишь смерти!» «Предатель! Преступник! Убийца!» Это, как и многое другое, за почти что два года стало для Обито уже привычным. А вот Какаши… Какаши ненавидел подобное. Никак не мог смириться и научиться просто пропускать мимо ушей. Единственным, что удерживало его от исполнения желания высказать недовольному всё, что Какаши думает, был успокаивающий его Обито. Он клал свою тяжёлую ладонь на шею Хатаке, заставлял повернуться и смотреть лишь на него. А затем шептал: «Всё хорошо…» «Они того не стоят». «Я действительно заслужил всё это». «Не заслужил», — каждый раз твёрдо отвечал Какаши и перед тем, как пройти мимо, пару мгновений гневно смотрел на недовольного — и в это мгновение часто встречался с осуждающим, разочарованным взглядом кого-то из старых знакомых, таких далёких от него сейчас. Это касалось боевых товарищей Какаши, их с Обито одноклассников, коллег из АНБУ, а также большинства из младшего поколения. Исключения составляли лишь Гай, Наруто, Саске, Сакура и Рок Ли. Правда, кроме Гая в гостях у Какаши и Обито ещё никто не бывал. Но Сакура однажды решила воспользоваться давним предложением своего сенсея — тогда, когда дерево рядом с их уединённым домиком уже давно отцвело, а с того разговора о чувствах Обито прошло около недели. Переживания об их отношениях не давали покоя Сакуре. Правильно ли она поступила, дав такой решительный совет? В этом она хотела убедиться, посмотрев на то, как они живут. Также своим визитом девушка хотела подтолкнуть Обито на активные действия, если это ещё, конечно, было нужно. Теперь ведь и она мучилась от неозвученных чувств Обито к Какаши — теперь и ей очень хотелось, чтобы они нашли выход. Тем более, Сакура была более чем уверена, что эти чувства не являются безответными. Вместе с ней пошли Наруто, Саске и Сай. Во-первых, вместе было спокойнее. Во-вторых, их всех когда-то приглашали, и это было очень удачным шансом, чтобы наконец ответить на приглашение. Для полного состава седьмой команды не хватало лишь Ямато. Только вот отношения у обладателей древесной стихии были несколько натянутые. И дел у Ямато было по горло. Слежка — занятие не пыльное, убивать там направо и налево никого не надо, только вот всё время занимает. Так что, пошли без Ямато. Да оно и к лучшему, может. Идти к Обито было не так страшно, как ждать его у себя. Тем более, никто не знал, куда Сакура шла, и это не давило на неё. На очередной пленер с Саем? На пикник? На тренировку? А, может, всё сразу. Уединённый лесной домик уже ждал гостей. Во время этого визита Обито больше всех суетился, больше всех говорил и больше всех двигался, норовя зацепить что-нибудь своим тёмно-синим парадным кимоно, купленным ему Какаши для особых случаев — которое Обито до этого и не надевал. Наруто думал, что это от радости. Остальные думали, что от волнения. Прав был скорее не Наруто, но истинную причину этой неловкости знала только Сакура, на которую Обито изредка бросал неуверенные взгляды, как будто ища её поддержки. Все для себя объяснили это желанием получить её одобрение — одобрение хозяйки и некоего образца гостеприимства, каким она являлась для всех присутствующих мужчин. Все знали, с каким упорством Сакура готовит обеды для Сая, пускай это у неё не всегда получается, и, невзирая на непогоду, приносит их своему парню, даже если Сай со своим мольбертом расположился в самом труднодоступном месте. Так уж получилось, что о тонкостях отношений Какаши и Обито больше всех знала Сакура, поэтому она даже не удивлялась тому, как ладно они устроились. Их дом напоминал семейное гнёздышко изнутри даже больше, чем снаружи — даже больше, чем на картине Сая. Жители этого места выглядели контрастно, хотя цвет волос Какаши и Обито был теперь почти одинаковым. Всё дело заключалось в разнице телосложения и одежде: в противовес тёмно-синему кимоно Обито, кимоно Какаши было светло-серым, с салатовым поясом и такого же цвета накидкой. Первой мыслью Сакуры о таком контрасте было сравнение этих одеяний с традиционными свадебными нарядами. Второй — мысль о собственной зацикленности на представлении отношений Какаши и Обито как романтических. Третьей — о том, что это ну просто невозможно не делать. Сакура уже не удивлялась тому, как Какаши мгновенно подбирал слова, когда Обито, волнуясь, запутывался в них; как, не глядя, подавал нужный столовый прибор, который Обито хотел поставить на стол; как они обменивались мимолётными улыбками, взглядами и прикосновениями. Все остальные тоже замечали это. И если Сай списал всё на проявление глубокой дружеской симпатии, то Наруто и Саске подумали о Какаши и Обито в том же ключе, что и Сакура. На самом деле, это было совсем не удивительно. Только вот у Саске хватило тактичности никак не выдать свои догадки. В отличие от Наруто. — Я за вас очень рад, — вдруг сказал он, обращаясь к Какаши и Обито. — В смысле? — изогнув бровь, спросил Обито, припоминая недавние слова и догадки Сакуры. Наруто охотно, но всё-таки с некоторой неловкостью пояснил: — Ну, что вы наконец вместе. Что у Какаши-сенсея наконец появился любимый человек, и что вы больше не одиноки. Саске и Сай никак не отреагировали на это, Сакура пнула под столом своего нетактичного друга, Какаши молча смутился, отведя взгляд в свою тарелку — вспомнив ситуацию с «Ты так похож на него» и Гаем. А Обито, в отличие от других, решил не оставлять без внимания слова Наруто: — А с чего вообще можно было взять, что мы пара? — удивлённо, взволнованно и несколько обескуражено спросил Обито, но потом спохватился и добавил. — Если что, мне не неприятно… Короче, всё в порядке, просто интересно. Оглядев остальных, которые с виду вроде бы молча соглашались с недоумением Обито, Наруто начал перечислять множество веских причин и маленьких, почти незаметных деталей, дополняющих общую картину. В том числе он опирался на их историю — на то, как он её видел. Сначала Наруто ссылался только на слова и поведение Какаши и Обито во время и после войны, а потом с их согласия рассказал обо всем том, что он узнал за всё время общения с сенсеем, а также из воспоминаний Обито. Обито и Какаши на все слова Наруто кивали. Когда он закончил свою долгую и экспрессивную речь, а потом перевёл дух, Обито сказал: — Это, конечно, всё так. Но почему ты всё-таки решил, что мы вместе? Почти всё то же самое можно сказать про вас с Саске! Но вы же не пара! Реакция Узумаки и Учихи была немного неожиданной. Вместо недоумения они замялись, переглянулись, молча кивнули друг другу. Все смотрели на них. После нескольких секунд неловкого молчания Наруто выдал: — Вообще-то, теперь пара. Мы встречаемся. Все были этим взволнованны, но вовсе не удивлены. А меньше всех — Сакура. В этот раз к вопросу отношений Какаши и Обито больше не возвращались. Так обыкновенная, без особого повода встреча перетекла в вечер поздравления Наруто и Саске… Когда уже было довольно поздно, и все гости давно ушли, Какаши и Обито, как обычно, сидели на веранде и негромко переговаривались. Уже в обычной домашней одежде, они пили чай, развалившись на стульях, и держались за руки. Обито неспешно и задумчиво поглаживал ладонь Какаши большим пальцем. Это было обыденностью. Это было совершенно нормально. Такие частые касания были им очень, очень нужны. Сказывался многолетний тактильный голод. Как же остро им не хватало прикосновений. Вот таких тёплых, безопасных и нежных. Пускай Обито часто был очень неловким, обнимал иногда довольно грубо, но все эти неудачные от своей новизны попытки показать свою нежность раскрывали искренность этой нежности яснее, чем самая деликатная ласка. Для Какаши всё это тоже было в новинку. Нет, острую потребность в человеческом тепле он чувствовал почти всю свою жизнь. Непривычно было осознавать другое. То, что самый дорогой человек рядом-рядом: стоит буквально руку протянуть, и он охотно переплетёт свои пальцы с твоими. Но Какаши нечасто протягивал эту руку — всё боялся, не будет ли слишком навязчив, не вызовет ли подозрений… Ещё боялся обратной крайности — спугнуть Обито своей нерешительностью, упустить такие желанные и такие необходимые им обоим прикосновения. Но ни тот, ни другой страх Какаши не сбывался: Обито всё устраивало, он продолжал проявлять инициативу: приобнимал за плечи, брал за руку, притягивал к себе в крепкие объятия, смешливо трепал по и без того растрёпанным волосам или задумчиво гладил их, клал свою голову на плечо или колени Какаши, подставляясь его нерешительным рукам. В такие моменты Какаши не хватало лишь одного: полностью расслабиться и прошептать слова, которые хотелось сказать уже больше двадцати лет. Но Какаши не расслаблялся, боясь, что тогда забудется от собственного счастья и всё потеряет. Многое, что они делали, выходило за рамки дружбы в обыкновенном её понимании. Но это были не просто друзья. Это были Какаши и Обито со своей пятнадцатилетней разлукой, преодолённой каждым из них идеологической пропастью, бессчётными неудачными попытками Какаши убить Обито в качестве злейшего врага человечества и двумя удачными попытками Обито спасти жизнь Какаши в качестве лучшего друга. Именно поэтому, сейчас почти не имея личных границ и секретов друг от друга, деля кров, быт и даже постель, они уверенно называли свои отношения дружбой. И были в этом правы. Правда, постель они начали делить не сразу. У Какаши ещё с момента попадания Обито под завал начались проблемы со сном, которые только усугубились после убийства Рин — и которые явно не желали проходить. Поэтому он давно принимал сильнодействующее снотворное. Обито об этом знал. Да и проблемы эти были ему хорошо знакомы. Правда, у Обито было лёгкое средство избавления от них. Он мог просто не спать — одно из преимуществ его наполовину растительного тела. И все эти пятнадцать с лишним лет он пользовался этим преимуществом. Раньше Обито был уверен: если бы заснул, окончательно сошёл бы с ума. Да и просыпаться с криком, дрожа в холодном поту, ему явно не хотелось. А избавить от этого Какаши, наоборот, хотелось очень сильно. Только вот способ Учиха знал лишь один — только называл его глупым и наивно-детским. Но всё равно предложил. Правда, Какаши отказался. И Обито с пониманием принял этот отказ. Но теперь всё, что ему оставалось, это бессильно смотреть на мучения Какаши и ругать себя на чём свет стоит. Однажды это прекратилось. Однажды Какаши вновь проснулся среди ночи — проснулся, всхлипывая, шумно и тяжело дыша. Обито, отложив книгу, сидел в гостиной на диване и напряженно вслушивался в происходящее. Какаши ходил, искал по ящикам таблетки. Но, очевидно, не найдя их, с еле слышимым вздохом опустился на кровать и тоже взял в руки роман. Свет в комнате Хатаке не выключал. Было всего два часа ночи, а завтра, как назло, Какаши поставили одну из немногих миссий, во время которых за Обито следила пара каких-нибудь перепуганных и совершенно незнакомых ему шиноби. Обито подошёл к двери, и стал несмело уговаривать Какаши впустить его. — Если не сработает, ведь ничего не будет… Можно же просто попробовать, — тогда Обито даже не догадывался, почему на самом деле Какаши отказывался от его способа. — Ну, а если ты совсем не хочешь, так давай просто вместе посидим… — после этих слов Обито немного замешкался. — Ну, Наруто же говорил, делить с друзьями и боль, и радость… Какаши молчал, но слушал — страницы книги не шелестели. Но рациональные доводы Обито кончились, и он просто стал выливать то, что накопилось у него на душе — бессилие и желание помочь самому дорогому человеку. — Какаши. Я боюсь за тебя. Какаши, пусти меня, пожалуйста. Какаши-Какаши-Какаши… — Обито повторял его имя, еле слышно ударяясь лбом о стену незапертой двери. — Хорошо, — выдохнул Какаши, — заходи. Он понимал искренность слов Обито. И сам очень-очень хотел попробовать то, что тот предлагал. Даже не для практического результата, который обязательно будет. А если случится то, что случится… Хатаке как-нибудь да придумает объяснение. У них в гостиной целый шкаф этих объяснений стоит. Почти сразу после своих слов Какаши оказался в тёплых объятиях Обито, которые и были его идеей по спасению от бессонницы. Обито крепко и бережно обнял сзади, прикрыв глаза, уткнувшись носом в волосы Какаши, ладони которого оказались поверх ладоней Обито. Было тепло и безопасно, и никакие плохие мысли не могли пробиться сквозь такую надёжную защиту. Вообще, пробиться не могли никакие… Кроме мыслей об этой самой защите. И зря Обито говорил, что это глупая идея. Сам же наверняка знал, что нет… Оправдывался просто. Оно и понятно, почему. Какаши и Обито проснулись, запутавшись в ногах и руках друг друга. Выспавшиеся, бодрые, счастливые. Проснулись оба. — Сработало, — удивлённо протянул Обито, который и подумать не мог, что тоже заснёт, который уже и забыл, каково это — спать. А спать оказалось очень даже здорово. Точнее, оказалось здорово спать вместе с Какаши. — Сработало, — твёрдо сказал Какаши, обнимая своего в-очередной-раз-спасителя за шею. И смотрел так открыто, так заспанно и так счастливо, что Обито наконец понял: он давно влюблён. А сначала ведь ему просто было любопытно… Этим Обито объяснял то, как внимательно ему хотелось смотреть на Какаши. Конечно, столько лет прошло. А лица до этого и вовсе не видел. Поэтому Обито хотел уловить каждую, даже самую мимолётную эмоцию. И как ему легко становилось на душе, когда он видел, что движения Какаши, когда он находился дома, с течением времени всё меньше и меньше отдавали отточенностью битв, стали более плавными, ленивыми и расслабленными. А на лице, всё казавшемся Обито недостаточно изученном, чаще и чаще мелькала улыбка. И в такие моменты с детским упорством хотелось поймать её взглядом и запечатлеть в памяти. Тогда Обито понял, что любуется Какаши. Понял и совсем этому не удивился: для человека вполне естественно — желание наблюдать красоту. Учитывая, что до этого Обито видел почти одно лишь ужасное. Но сколько бы Обито ни смотрел, во взгляде Какаши всё равно была какая-то загадка, которую невозможно было разгадать, несмотря на множество попыток. А помощи Обито спросить упрямо не хотел. Какаши, конечно, замечал и даже поощрял всё это. Было приятно получать столько внимания от любимого человека. Пусть и безответно любимого. И вот, когда на лице Какаши была такая домашняя и счастливая сонная улыбка, которой любовался Учиха, сам Обито понял, что ему хочется схватить эту улыбку не только взглядом, но и губами. Не только увидеть, но почувствовать больше, гораздо больше. И своим поцелуем не украсть эту улыбку, а, наоборот, оставить, продлить, удержать. Он и так украл у Какаши слишком много улыбок… Но несмотря на это открытие, с тех пор оба мужчины стали засыпать в обнимку всё чаще — и всё чаще просыпаться так же. Конечно, если бы об этом узнали другие, то гораздо раньше решили бы, что Обито и Какаши — пара. Но это было их секретом. Одним из многих. Опасения Какаши касательно себя иногда подтверждались. И он легко находил им объяснение через эротические сны, вызванные прочитанным в романах. На удивление, то же самое частенько стало происходить с Обито. И в его случае Какаши действительно верил влиянию книг, которое, тем более, было для того в новинку — эротическими романами он увлёкся, когда Какаши однажды застукал его ночью с активированным шаринганом и кучей бумажек на столе. Обито дни и, как оказалось, ночи напролёт занимался расшифровкой старых документов Учих, которая была ему поручена. Какаши тогда устроил скандал своему горе-трудоголику и вручил чтиво совершенно иного характера. Противиться своему Какаши Обито ни за что бы не стал. Потом он быстро понял правильность слов Хатаке: как говорилось в больничных плакатах, которых он успел начитаться в своё время, нормализация режима работы и отдыха положительно сказалась на дневной продуктивности. А в итоге и такие книги пришлись Обито по вкусу. «Два извращенца», — частенько по утрам думал Какаши, ожидая, когда Обито выйдет из ванной. Или же наоборот. Смотря кто первым просыпался. Им бы вместо этого прилежного ожидания за дверью просто по-дружески подрочить бы друг другу уже, да вслушаться повнимательнее, какие кто стоны в это время сдерживает. И это уже точно станет последней каплей для названия их отношений дружбой. Даже если это дружба Какаши и Обито. «Да, тогда Какаши точно всё поймёт. Хотя… Тьфу ты, ну и ерунда! Да мне просто напиться ещё разок вместе будет достаточно», — думал Обито, отбрасывая более привлекательные для него мысли о взаимной дрочке, которые, учтивая всё, творящееся между ними, были не такими уж нелепыми. Нет. Он определённо не хочет, чтоб до такого дошло. Точнее, наоборот, хочет. Но совсем не по-дружески. Иначе он обманет Какаши, если согласится. «Хотя, с чего я взял, что он предложит вообще?.. А спать нам ведь совсем скоро…» Когда они наконец допили чай, Обито вдруг отпустил руку Какаши и повернулся к нему, встречаясь с несколько удивлённым взглядом. Сам же смотрел взволнованно, серьезно и как-то обречённо: — Насчёт слов Наруто… Ну, о том, что мы выглядим как пара. — Да?.. — Какаши спросил несколько устало, заинтересованно и без тени волнения, но внутренне весь присобрался, не зная, чего ожидать. Свои чувства он вряд ли выдал, а на любовь Наруто и Саске Обито отреагировал с искренней радостью. Так что же?.. — В общем… — выдохнул Обито. — Какаши. Я люблю тебя. Романтически, в плане. Ну, как мужчину, — он опять начал запутываться в словах. — Нет, не в плане, что я из-за Наруто это понял и вообще… — Я тоже люблю тебя, — твёрдо сказал Какаши. И тут же запутался в крепких объятиях.