Сражаться нельзя, любить

      Дар Басри посвятил всего себя войне. От того ли, что в их стране войны переходили одна в другую, не имея конца. Или его суровый нрав просто не был создан для мирной жизни. Но с самого своего юношества Дар привык к запахам крови и пороха, и к звукам пальбы. Он успел вырасти и жениться, построить свой дом и забыть к нему дорогу, а война была, есть и будет константой в его жизни.       Возможно, всё дело в том, что война — это отличное прикрытие. За войной можно спрятаться от проблем в семье, от собственной неудовлетворенности и даже от чувств. Навязчивые мысли, что вечно лезут в голову на гражданке, боятся войны и тихо сидят в углу, не давая о себе знать.       Но война лишь ненадолго отступает, даёт передышку, чтобы затем наброситься снова. В этот момент приходится мириться с реальностью. С реальностью, в которой он не только уважаемый капитан Иракской республиканской гвардии, но и ужасный муж, и несостоявшийся отец.       Дар женился на Самире по настоянию родителей. Они не виделись и не знали друг друга до свадьбы, но в этом нет ничего необычного. Матушка так хотела для своего сына лучшей жены, что нашла прекраснейший цветок, чудом выросший в пустынных землях их страны. Красивая, умная, хозяйственная и, как подобает истинной мусульманке, скромная. Самира была сбывшейся мечтой.       Вот только брак — это союз двоих, пара сердец, призванных биться вместе. И пара Самиры подкачала.       Нет, Дар, безусловно, старался соответствовать своей чудесной жене, но вспыльчивый характер и привычка рубить сплеча давали о себе знать. Всё бы ничего - добрейшая Самира стерпела б любой нрав ради семьи, ради детей. Но детей у них никогда не было.       За два десятилетия совместной жизни им так и не удалось зачать ребёнка. И если в первые годы они объясняли всё неопытностью, девственной неумелостью, то после, по настоянию соседей и родственников, объездили всех местных врачей. Шли годы, но медицина их страны не могла даровать решения их проблемы, не могла даровать им столь желанного ребёнка. Последний посещённый ими доктор с сожалением развёл руками и посоветовал усердней молиться.       Самира и молилась. Она никогда не пропускала утренний фаджр, полуденный зухр, послеполуденный аср, вечерний магриб и ночную ишу. Совершала не только такие обязательные намазы как фард и ваджиб, но и суннат с нафлем. Но, увы, ничего не помогло.       В бесконечных попытках зачатия супруги теряли свою нежность и страсть, превращая акт любви и наслаждения в вынужденную необходимость. После каждой неудачной попытки они охладевали друг к другу, отчаивались и злились. Каждый в тайне винил другого в совместном горе.       Окружающие всё меньше сочувствовали и всё больше злословили. Но как бы паре не было тяжело в браке, никто не хотел брать на себя грех развода.       Дар, ведомый любовью к родине и войне, всё больше погружался в службу, пока не стал капитаном. Самира же посвятила себя дому и хозяйству. Слава о её вкуснейшей пахлаве облетела весь город, благодаря чему выпечка из любимого хобби со временем превратилась в полноценный источник дохода. Всю же материнскую любовь, что жила в сердце женщины, она отдавала соседским детишкам, уличным сиротам и всякому мимо пробегающему мальчишке.       Они неумолимо отдалялись друг от друга, и со временем потеряли всё, что связывало их. Он перестал возвращаться домой после сражений. Она перестала его ждать. И пусть они оба хранили совместные фотографии, как последнее напоминание о былом, но ничего, в сущности, это уже не меняло. Даже если слово «талак» не прозвучало трижды, они уже давно не были одним целым, не были парой, не были семьёй.       Единственной постоянной спутницей капитана Басри была война. Она научила его рассчитывать только на себя, не задавать лишних вопросов и не привязываться. Потому даже с теми сослуживцами, с которыми он воевал не один год бок о бок, сохранял дистанцию. Они подчинённые, но никак не друзья. Даже если вместе с ними он втайне от Аллаха пил арак после особо тяжкой миссии.       Дар не боялся ответственности. Он привык быть главным, брать всё на себя. Его с детства растили достойным сыном, сильным мужчиной и верным мусульманином. Его учили не сдаваться перед трудностями и бороться до конца, быть храбрым и мужественным. Это помогало в бою не терять над собой контроль, не давать солдатам спуска и быть безжалостным к врагу.       Но вот быть нежным и слабым его не учили, не учили чуткости, не учили сострадать. Это всё бабское. Мужику не пристало. Потому Басри всегда отвечал укусом на укус и давал сдачи. Даже если его не кусали. Даже если никто и не думал о том, чтобы его укусить.       Просить помощи его тоже не учили. Ему и не надо. Он справится со всем сам. Даже утопая и захлёбываясь, он не попросит подать себе руку. Он выплывет сам или утонет. Таковы были принципы Дара. Но в забытых богом пещерах, полных отвратительных тварей прямиком из преисподней, он готов был объединиться даже с ненавистными американцами, чтобы выжить.