3. Caring is Everything and Love is Key | Забота – это всё, а любовь – это ключ

Чжан Чэнлин бросился прочь от кухни, широко размахивая руками и чувствуя, как на глаза наворачиваются злые слёзы. Он был в ярости. Сбит с толку. Убит горем. Он шёл, не разбирая дороги, но зная, что не мог вернуться в класс. Он не мог – не в том состоянии, в котором сейчас находился, даже если это грозило тем, что позже шифу отправится искать его, чтобы сурово наказать. Чжан Чэнлин был первым учеником шестого поколения поместья Четырёх Сезонов. Он был обязан подавать другим хороший пример. Он знал это. Делал всё возможное, дабы несмотря ни на что оправдать ожидания каждого. Никогда не уклонялся от своих обязанностей. Бывали утра, когда он просыпался под монотонные звуки дождя и больше всего на свете хотел уютно свернуться калачиком под одеялом, чтобы продолжить спать, но вместо этого он вставал и убеждался, что другие сделали то же самое. Бывали дни, когда его икры болели так сильно, что он не мог сделать ни шагу, и ему хотелось умолять Е-цяньбэя… У Чжан Чэнлина сдавило в груди. Он даже не мог закончить эту мысль. Вдалеке прогремел гром, и он взглянул на небо; тяжёлые чёрные тучи в точности отражали его настроение. Чжан Чэнлин сам чувствовал себя тёмным и грозным облаком, клубящимся и искрящимся, с вздымающейся грудью и горящими глазами. Он ненавидел, когда хитрят. Когда скрывают правду. Когда действуют за спиной. Он ненавидел это, ненавидел это, ненавидел это! Во время той стычки на утёсе Белого Оленя Чжан Чэнлину не понравилось играть свою роль, обманывая Чжао Цзина и заставляя его думать, что он убил шишу, выстрелив в него «отравленными» иглами. Он хотел, чтобы шишу не скрывал от шифу свои планы, пусть у него и были благие намерения. Но это! Это было гораздо более гнусно, более подло, чем инсценировать собственную смерть! Чжан Чэнлин брёл, спотыкаясь и прижимая руку ко рту, чтобы подавить всхлипы. Он поклялся бы своей жизнью, что шишу боготворит землю, по которой ступает шифу. Шишу даже сжёг свои меридианы, превратив своё тело в печь, чтобы исцелить его. Чжоу Цзышу – хозяин поместья Четырёх Сезонов. Он умный, опытный, сильный, щедрый и добросердечный. Ещё он красивый – зачем шишу даже смотреть на кого-то другого? И этим кем-то являлся Е Байи, нетерпеливый и раздражительный бывший бессмертный – в этом же не было никакого смысла! Не то чтобы Е-цяньбэй был уродлив, горбат или стар… ну, на самом деле, он был едва ли не древним, но по его виду этого нельзя было сказать. Однако шифу был совершенством, о чём шишу любил объявлять по десять раз на дню. Так почему? Чжан Чэнлин не мог решить, на кого он злился больше – на шишу или на Е-цяньбэя, который помог спасти его жизнь на том мосту в Шу. Старший мужчина также отказался от своей техники Шести Слияний ради спасения шифу, и с тех пор был с ними. Они стали семьёй. Так почему? Его глаза слепили слёзы, так что падение было лишь вопросом времени. Споткнувшись, Чжан Чэнлин приземлился на четвереньки. Тут же встав, он отряхнулся, едва ощущая жжение в своих поцарапанных ладонях и ушибленных коленях. Вытерев глаза рукавом, Чжан Чэнлин огляделся. Ветер усилился, раскачивая деревья вокруг, срывая листья с веток и кружа их в воздухе. Он стоял на каменной дорожке, ведущей к тому заднему участку сада, где они выращивали собственные продукты. С другой стороны находился одинокий павильон, который занял Е-цяньбэй, когда они переехали в поместье, сославшись на свою потребность в тишине и покое. А навстречу ему с улыбкой на лице шагал сам бывший бессмертный. У Чжан Чэнлина так сильно стиснуло грудь, что он чуть не задохнулся. Не дав себе возможности передумать, он шагнул вперёд, не имея ни малейшего представления, что именно собирался сказать, только то, что в его голове перемешались тысячи вопросов. – Е-цяньбэй! Старший мужчина остановился; улыбка на его лице сменилась хмуростью. – Где ты был, маленький дурачок? Твой шишу… ты плачешь, что ли? – Это неважно! – Чжан Чэнлин изо всех сил пытался сдержать свой гнев. – Как вы могли? Е Байи немедленно раздулся, словно павлин-альбинос. – Как я мог что? Я даже не браню тебя. Твой шифу ищет… – Не говорите о нём! – закричал Чжан Чэнлин. – Как ты смеешь повышать голос на… – Я видел вас двоих раньше! Вас и шишу! Е Байи сделал паузу, а затем фыркнул, скрестив руки на груди. – Ты видел нас. Где? – На кухне. Е-цяньбэй побледнел, а затем его лицо залилось румянцем. Чжан Чэнлин знал, что это значит. Вина. – Вы спите с шишу, – дрожащим голосом обличил он. Е Байи открыл рот и вновь закрыл его. Его лицо выглядело застывшим, как у механической куклы Драконьей Бездны, за исключением того, что оно было красным, а не коричневым. – Скажите что-нибудь! – вскричал Чжан Чэнлин. – Скажите мне, что я ошибаюсь! Он хотел ошибаться. Ему было бы всё равно, если бы бывший бессмертный ударил его по лицу или приказал сделать тысячу отжиманий. Он мечтал, чтобы та сцена на кухне ему просто почудилась. – Ты… – Е Байи сглотнул. – Ты не ошибаешься, но… – Как вы могли?! – закричал на него Чжан Чэнлин, почувствовав, как его сердце разбилось вновь. – Шифу принял вас в своём доме! Вы прожили здесь больше двух лет! Как вы могли? Е-цяньбэй вновь побледнел. – Вот как вы решили отплатить шифу? Соблазнив его мужа? – голос Чжан Чэнлина сорвался, а по его щекам потекли слёзы. Он вновь провёл рукавом по лицу. – Нет, я бы никогда… Я даже не умею этого! Маленький дурачок, ты не… – Не называйте меня так! Я знаю, что я видел! – Чжан Чэнлин хотел кричать ещё больше, но его горло сдавило так туго, что он едва мог выговаривать слова. – Скажите мне, что я ошибаюсь! Скажите, что вы не спите с ш-шишу! Е Байи открыл рот и вновь закрыл его; весь его вид вопил об уязвимости. – Скажите мне! Пожалуйста! – умолял Чжан Чэнлин. Старший мужчина вновь сглотнул. – Я не могу. – Потому что так и есть, да? – прошептал Чжан Чэнлин. – …да, но, маленький дурачок, ты не… – Не называйте меня так! Как вам вообще удалось соблазнить шишу? И вновь Е Байи из болезненно-белого стал багровым; он покраснел настолько сильно, что румянец покрыл его лицо, шею и уши. – Я не делал этого! Чжан Чэнлин недоверчиво фыркнул, жалея о том, что не знал каких-нибудь ругательств, которые мог бы сейчас использовать. – Хотите сказать, что шишу соблазнил вас? Зачем ему это, если у него есть шифу?! – Он не делал этого! Младший издал почти истерический смешок. – Так значит, это всё-таки вы соблазнили шишу! Как вы могли? Как вы могли! Если шифу узнает, это разобьёт ему сердце! Он потеряет лицо. Над ним будут смеяться в городе! Вы можете представить… – Чэнлин. Остановись, – Е-цяньбэй протянул к нему руку, но замер и отдёрнул её обратно. Чжан Чэнлину пришлось остановиться, но только потому, что ему нужно было дышать. Казалось, он не мог набрать достаточно воздуха в лёгкие, а слёзы мешали ему хорошо видеть. Часть него задавалась вопросом, не зашёл ли он слишком далеко. Возможно, так и было. Его голова казалась такой горячей, будто вот-вот собиралась взорваться. Сердце стучало у него в ушах. Но он отказывался брать свои слова обратно. Е Байи признал свою вину. – Уходите. Сейчас же! Не делайте этого с шифу, с шишу. Не разрушайте их жизни. Пожалуйста, Е-цяньбэй. Они так сильно любят друг друга. Вы знаете это. – Знаю. Ты прав, малень… ты прав, – голос бывшего бессмертного был едва громче шёпота, а уголки его губ опустились от горечи. Что-то мокрое блестело на его щеке. На обеих щеках. Чжан Чэнлин прищурился, но Е Байи уже прошёл мимо него; развевающийся рукав белых одежд коснулся его руки, словно в знак прощания. Возник дикий всплеск ци, и Чжан Чэнлин обернулся, увидев, как старший мужчина поднялся в воздух, широко раскинув руки и паря над крышами дорожек и зданий. Всхлипывая, он вновь вытер мокрое лицо уже напитавшимся влагой рукавом. Он мог бы поклясться, что был не единственным, кто плакал. И хотя Чжан Чэнлин был уверен, что поступил правильно, он не чувствовал этого. На самом деле, он чувствовал себя хуже, чем когда-либо.

– о –

Спустя пару часов… Пришло время ужина. Голодные ученики, искупавшись после занятий, с нетерпением толпились в обеденной в ожидании вкусной еды. Вскоре дежурные начали приносить подносы с дымящимися блюдами. Вместо того, чтобы занять своё место, Вэнь Кэсин стоял прямо за дверью. – Ты нашёл его? – порывисто подавшись вперёд, спросил он, как только Чжоу Цзышу подошёл к нему. – Нет. Его нет ни в спальне, ни в купальне, ни в травяной, ни в библиотеке, ни в сарае. Ни где-либо ещё. – И я позвонил в колокол к ужину дважды, – сказал Вэнь Кэсин. – Обычно это он напоминает мне, что пора звонить. Не думаю, что он когда-либо опаздывал к началу трапезы. Чжоу Цзышу в ответ лишь вскинул изящную бровь. – Как много начинки для юэбинов ты дал ему попробовать? – Недостаточно, чтобы пропустить ужин, поверь мне, – без тени сомнений ответил Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу нахмурился и склонился набок, заглядывая в трапезную. – Начинайте есть. Не ждите нас, – велел он достаточно громко, чтобы его услышали. Когда ученики приступили к ужину, он окинул взглядом столы и выпрямился. – Где Чэнлин? – Синмин сказал, что он не захотел ужинать. Я загляну к нему позже. Бровь Чжоу Цзышу вновь взлетела вверх. – А сколько попробовал он? Вэнь Кэсин удивлённо взглянул на него. – Нисколько. Он не заходил на кухню. Я был там всё время после обеда. – Шифу, шишу, – к ним подошёл Би Синмин. – Что-нибудь случилось? Вэнь Кэсин улыбнулся и похлопал его по плечу. – Всё в порядке. Я пойду проверю Чэнлина. – Я собирался принести ему немного еды, – сказал Би Синмин, но Вэнь Кэсин покачал головой. – Я сделаю это. Иди ужинай, пока твою порцию не слопал кто-нибудь другой. После того, как Би Синмин вернулся на своё место, двое мужчин обменялись взглядами. – Я пойду с тобой, – решил Чжоу Цзышу. – Хочу знать, почему он ушёл посреди занятия и не вернулся.