3. Caring is Everything and Love is Key | Забота – это всё, а любовь – это ключ

Е Байи шагал по крытым дорожкам в сторону библиотеки поместья Четырёх Сезонов. Послеполуденное солнце падало на него, превращая его тень в длинную и узкую фигуру, неотрывно следующую за бывшим бессмертным, но он не обращал на это внимания. Несмотря на яркость, солнечный свет дарил мало тепла. Стояла осень, и дни становились всё холоднее, а ближе к вечеру, когда солнце клонилось к закату, температура воздуха снижалась ещё больше. До Фестиваля середины осени оставалась всего неделя. В честь праздника Чжоу Цзышу предложил устроить ужин под открытым небом. В этот день из обеденной будут вынесены три длинных стола и расставлены во внутреннем дворе. Узнав об этом, их двадцать учеников пришли в восторг, который только усилился, когда Вэнь Кэсин вернулся из города с целым мешком разноцветных бумажных фонариков, которыми они смогут украсить место будущего празднования. Также Вэнь Кэсин предложил – тайно – после пира, прихватив вино, отправиться на одну из крыш, чтобы полюбоваться полной луной. Затем они улизнут, чтобы совершить свой ежемесячный ритуал передачи ци, который, несомненно, приведёт к… Е Байи неловко кашлянул, хотя вокруг никого не было, и подавил улыбку, грозившую расколоть его лицо пополам. Никакого недостатка в интимной жизни он более не испытывал. Как минимум раз в месяц – обычно чаще – у него был великолепный секс, с таким количеством объятий и поцелуев, какое он только мог пожелать. Даже в дневное время, когда рядом не было учеников, они позволяли себе лёгкие прикосновения к плечу, мимолётную ласку кончиками пальцев и вторжение в когда-то неприкосновенное личное пространство. Обменивались тёплыми взглядами и ещё более тёплыми улыбками. Даже его пикировки с Вэнь Кэсином смягчались настолько, что становились… игривыми. Е Байи осознал, что, вопреки всем усилиям, всё равно начал улыбаться, как дурак, и попытался сжать губы, хоть рядом и не было никого, кто мог бы стать свидетелем его эмоций. Ради всего святого, он должен был уже привыкнуть к этому! В большинстве дней так и было. Ему нравилось думать о том, как плавно он перешёл от роли замкнутого бывшего бессмертного с горы Чанмин и их старшего к коллеге-наставнику поместья Четырёх Сезонов и любовнику. Бывали утра, когда Е Байи просыпался в огромной постели младших и ни о чём не думал, обнаруживая их конечности, тесно переплетённые с его собственными, или их волосы на его лице, или как кто-то из них пускает слюни ему на грудь. Он просто спихивал этого паршивца, кем бы тот ни был, нащупывал зад седовласого бедствия и дарил ему лёгкий шлепок, требуя завтрака. Но в другие дни, когда Е Байи просыпался и обнаруживал, как на одном его плече покоится тёмная голова, а на другом – светлая, абсолютная невероятность этого лишала его дара речи, вынуждая замирать в благоговении. Это было похоже на мечту, ставшую реальностью, в которой, несмотря на то, что эти двое мальчишек были родственными душами и супругами, несмотря на то, что они были друг у друга, они всё равно хотели его. В те ранние часы, когда было ещё темно, когда ещё не наступило время прокрадываться обратно в свою комнату, когда единственными звуками, которые он слышал, было их тихое дыхание, Е Байи становился сентиментальным. Он воображал всякие глупости – например, как это выглядело бы, если бы кто-то нарисовал их прямо сейчас. То, как его волосы, чёрные с проседью, выглядели бы сочетанием их обоих, так что казалось бы вполне логичным, что он лежал посередине, зажатый своими младшими. По крайней мере, это помогло бы ему убедить самого себя, что его место здесь. С ними.

– о –

Некоторое время спустя… Все трое наставников сидели за большим столом в библиотеке со своими старшими учениками – Чжан Чэнлином, Би Синмином и Чэн Цзычэнем. Они только что завершили составлять расписание, в котором распределили, кто и когда будет проводить разминку перед утренними и вечерними упражнениями, а также заниматься наставничеством над тремя юными учениками, собирающимися присоединиться к поместью Четырёх Сезонов в следующем месяце. Если всё пойдёт хорошо, они также смогут привлечь других учеников к обучению будущих новичков. Затем Би Синмин и Чэн Цзычэнь извинились и ушли, чтобы заняться домашними делами, но Чжан Чэнлин остался сидеть, настаивая на том, что соскучился по возможности просто провести время со своими старшими. Е Байи был уверен, что причина его настойчивости отчасти заключалась в подносе с чаем, орехами и жареными семенами дыни, который только что принесли. – Наконец-то мне не придётся вставать так рано по утрам, – шутливо сказал Чжоу Цзышу, взяв несколько дынных семечек. Он расслабился, прекратив поддерживать суровый образ хозяина поместья, когда они остались лишь вчетвером. – А-Сюй просто ленивый, – фыркнув, заметил Вэнь Кэсин. – Тебе повезло, что ты господин поместья, а не переутомляющийся целитель и повар, как бедный я. – Ну, это ты настаиваешь на приготовлении ужина, хотя у нас есть помощники на кухне, – с улыбкой возразил Чжоу Цзышу. Вэнь Кэсин отбросил назад свои великолепные волосы. – Я не говорю, что они не умеют готовить, но благодаря именно моим рукам разница между блюдами становится очевидной. Чжоу Цзышу стрельнул в остальных шкодливой улыбкой, но ничего не сказал. Е Байи пожал плечами и тоже никак не прокомментировал слова Вэнь Кэсина, зная, что это только ещё больше раззадорит его. Он не подозревал о мягкой улыбке, возникшей на его собственном лице, вместо которой ещё полгода назад было бы терпеливое раздражение, а ещё раньше – нетерпеливое раздражение. Он также не подозревал, что за ним наблюдает Чжан Чэнлин, весь вид которого выражал озадаченность. – Это мои руки превращают пищу из просто сносной в абсолютно восхитительную! Верно, А-Сюй? Вторая попытка Вэнь Кэсина удостоилась лишь медленного моргания и раскалывания очередного дынного семечка. Мужчина недовольно хмыкнул и повернулся к Е Байи. – Верно, А-Йи? Поскольку бывший бессмертный считал себя великодушным человеком, а также знал, как сильно Вэнь Кэсин обожает похвалу, и хотел продолжать наслаждаться восхитительными блюдами вместо просто сносных, он кивнул. – Верно. Вэнь Кэсин лучезарно улыбнулся ему, после чего бросил надменный взгляд на Чжоу Цзышу, который в ответ лишь усмехнулся и продолжил щёлкать семечки своими белыми зубами. Никто из них не заметил, как Чжан Чэнлин одними губами произнёс: «А-Йи?!» с потрясённым выражением лица.

– о –

Чжан Чэнлин знал, что не относится к излишне наблюдательным людям. Но, услышав, как шишу назвал Е-цяньбэя «А-Йи», он начал замечать разное. Например, на следующее утро, когда шишу проходил через двор по пути на кухню. Он остановился, чтобы понаблюдать за их утренней тренировкой, и встал достаточно близко к Е-цяньбэю, чтобы их плечи соприкасались. Ни для кого не было тайной, что шишу льнул к шифу при любой возможности, но Чжан Чэнлин никогда не видел, чтобы он таким же образом трогал Е-цяньбэя, чьё личное пространство по непроницаемости можно было сравнить с каменной стеной. Это было… необычно. Или в другой день, когда шифу опоздал на обед из-за того, что расплачивался с рабочими за доставку продуктов. Шишу не начинал есть, пока не пришёл шифу, и всю трапезу подкладывал в его тарелку лучшие кусочки, но он также обслуживал и Е-цяньбэя – прежде единственным, кто удостаивался такой привилегии, был шифу. И вместо едких замечаний о том, что он не настолько дряхлый, чтобы не видеть тарелок перед собой, старший мужчина лишь с улыбкой кивал в знак благодарности. С той же мягкой улыбкой, которую он подарил шишу в тот день в библиотеке. Это было… странно. Затем, два дня спустя, накануне Фестиваля середины осени, Чжан Чэнлин стал свидетелем того, что окончательно укрепило его подозрения. Хмурые тучи, весь день покрывавшие небо, обещали грозовую ночь. Несмотря на это, все находились в приподнятом настроении и с нетерпением ждали празднества. Шифу даже отменил завтрашние занятия, чтобы они смогли повесить бумажные фонарики и помочь с подготовкой застолья. Во время урока во второй половине дня Чжан Чэнлин попросил разрешения отлучиться, чтобы попить воды. Шифу поднял бровь, но кивнул. Они оба знали, что прямо сейчас шишу готовил юэбины и что младший был сладкоежкой. Чжан Чэнлин воспользовался коротким путём, который привёл его прямо к тому местечку за кухней, где после приёма пищи дежурные мыли посуду. Прямо сейчас там находились два помощника, занятые чисткой кастрюль. Даже с расстояния в дюжину шагов он смог уловить сладкий, аппетитный аромат семян лотоса, кунжута и красной фасоли. Задняя дверь была открыта, и он увидел шишу у большого деревянного стола, заставленного подносами. Похоже, тот считал: один из длинных пальцев парил над подносами, в то время как губы мужчины беззвучно шевелились. Чжан Чэнлин ускорил шаг, однако тут же нырнул за дверь, едва услышав знакомый глубокий голос: – Хочу попробовать пасту из красной фасоли. – Начинки, которую ты уже «попробовал», хватило бы на три лунных пряника. – Но среди неё не было красной фасоли. – Честное слово, А-Йи, как так вышло, что ты до сих пор не растолстел? – Это то, чего ты хочешь? Толстенького меня? – Могло бы быть забавно. Уверен, что даже тогда я всё равно смог бы держать тебя. Чжан Чэнлин поморщился от того, как странно звучал этот разговор. Он выглянул из-за двери и увидел белые одеяния рядом с любимым бирюзовым ханьфу шишу. – Да ладно тебе, я лишь немного попробую, пока урок не закончился и твой муж не пришёл сюда, – Е-цяньбэй протянул руку, которую немедленно отбили прочь. – Хорошо. Клянусь, я балую тебя даже больше, чем А-Сюя. От необычайно снисходительного тона шишу по спине Чжан Чэнлина пробежала дрожь беспокойства. Шишу взял что-то с ближайшего подноса, откусил половину и поднёс остальное к губам Е-цяньбэя. Затем он издал тихий звук, – нечто среднее между визгом и писком, – от которого Чжан Чэнлин покрылся мурашками. – А-Йи! Сейчас не время облизывать мои пальцы! – Ты всегда такой сладкий на вкус. – Тише! Два моих помощника снаружи. – Вода шумит, они ничего не услышат. Но Чжан Чэнлин услышал каждое слово. Он попятился от двери, ощущая, как горит его лицо и кружится голова, напрочь позабыв о дегустации юэбинов. Сердце колотилось в его ушах, а в том месте в груди, где оно раньше было, застрял камень. У шишу был роман с Е-цяньбэем за спиной шифу!