Терновый венец

      Душа немая, у неё нет голоса, она не может кричать. Она должна терпеть, терпеть и терпеть…

      Хеймитч       День на Арене стоит жаркий. От ярких солнечных лучей почти невозможно укрыться, и все трибуты, кроме профи, в полной мере ощущают острую нехватку воды. Китнисс опирается на длинную толстую палку и медленно бредет вперед. Первые два дня сильно ее истощили, ее лицо осунулось, руки начали дрожать. Шаг, еще один, и она падает на землю, не находя в себе сил двигаться дальше. — Я отправлю ей воду, — слышу я голос Эны. Она порывается сделать это уже не впервые. — Это глупая трата денег, — решительно возражаю я. Как и много раз до этого. — Она найдет ее сама. К тому же, что подумают спонсоры, если увидят, что ей отправляют даже воду? Последний аргумент заставляет Эну замереть и нахмурится, но, думаю, она уже приняла решение. Она и сама выглядит болезненной, ставшая полупрозрачной кожа плотно облегает выступающие кости, щеки впали, а под глазами залегли темные круги. Она почти не спит, много курит, и я не могу вспомнить, чтобы она что-то ела за последние дни. — Пусть думают, что хотят, — наконец отвечает Эна и нажимает на несколько кнопок. Я вздыхаю, но не пытаюсь вмешаться. Через несколько минут на Арене появляется серебристый парашют и, опустившись, путается в ветках ближайшего тернового куста. Несколько мгновений Китнисс неподвижно лежит на земле, потом с трудом ползет вперед и, приложив усилие, дотягивается до веток. Острые шипы царапают ее ладони, и она морщится, но все-таки достает парашют и открывает капсулу. Быстро и нетерпеливо откручивает крышку и останавливается, делает несколько маленьких и медленных глотков, закрывает фляжку. Словно осознав что-то, она вдруг переводит взгляд на свои руки и замечает грязь. Ее лицо озаряется надеждой, и она продолжает свой путь, передвигаясь медленно, но верно. Когда она доходит до маленького ручья, Эна откидывается на спинку стула и накрывает лицо руками. Желание сказать что-нибудь по поводу неразумной траты средств борется с жалостью к ней. Последнее побеждает. Поэтому я только произношу как бы невзначай: — У них уже скоро стемнеет. Она наверняка останется у воды, а нам стоит поесть. — Нет, я не голодная, — возражает Эна и тянется за новой сигаретой, но я ловко хватаю пачку и убираю в карман своих брюк. От искреннего возмущения и негодования, появившихся на ее лице, хочется смеяться, но я сохраняю серьезное выражение. Многозначительно подняв брови, я медленно и спокойно говорю: — Как скажешь, но я все равно настаиваю. Я не хочу, чтобы твоя подружка, вернувшись с Арены, убила меня за то, что я позволил тебе умереть от нервного истощения. И рака легких. Эна фыркает и наклоняет голову набок, прищуривается. — Вот оно что… Суровый ментор боится шестнадцатилетнюю девочку, — тянет она как-то по-кошачьи. — Ты про ту девочку, что чуть не застрелила Сенеку за то, что он не уделил ей внимания? Да я в ужасе! Ее смех заполняет пространство и теплом отзывается в моей груди. Я не могу сдержать улыбку, наши взгляды пересекаются. Ее глаза весело блестят и имеют сейчас такой ярко-зеленый оттенок, что я невольно вспоминаю высокую изумрудную траву, растущую у озера в Двенадцатом. Отворачиваюсь и прочищаю горло. — Так… кхм, одну секунду, — говорю я и отправляюсь на поиски безгласых. Уже через десять минут на нашем столе появляется скромный, по меркам Капитолия, ужин, состоящий из маковых булочек, запеченной курицы с пюре и овощного салата. Вишневое варенье, налитое в хрустальную креманку, стоит возле стеклянного чайника с зеленым чаем, там же расположился фарфоровый сливочник. Эффи где-то пропадает, поэтому ужинаем мы вдвоем. Китнисс, расположившаяся на дереве, тоже достает из рюкзака свои скромные запасы. Большинство трибутов прячутся недалеко от Рога, рыжая девушка из Пятого Дистрикта забралась в лисью нору и укрылась листьями, чтобы защититься от холода. Очень умно. Пит сидит вместе с профи у костра и старается казаться беспечным, но я легко угадываю фальш, скрывающую страх и тоску. Остальные едва обращают на него внимание, для них он ничего не значит и нужен будет лишь до тех пор, пока они не доберутся до Китнисс. Но, пусть его альянс и не самый приятный, сейчас он по крайней мере в безопасности и в тепле. — Ты успел проникнуться к нему симпатией, — замечает Эна. Она сидит, подперев подбородок рукой, и изо всех сил старается держать глаза открытыми. — Как и ты, — хмыкаю я. — Ты за него переживаешь. — Вот и нет, мне все равно, — досадливо цокает она. — Я смирилась с неизбежностью его смерти и не переживаю о том, чего не изменить. — Я слишком хорошо тебя знаю. — Ничего ты не знаешь! — резко отвечает она. Эна отворачивается и нервно заправляет выбившуюся прядь за ухо. Некоторое время мы сидим в тишине, нарушаемой лишь приглушенными звуками ночной жизни Арены. Где-то тихо шуршит в кустах мышь, где-то ухает сова. — Прошу тебя, иди спать. — Нет, я останусь, — упрямо возражает Эна и выпрямляет спину. — Что меняется от того, что ты торчишь перед экраном? Завтра нам нужно заключить новые контракты со спонсорами, а для этого нам необходимы твои ослепительная красота и невероятное обаяние и мои острый ум и прекрасное чувство юмора. — Ах, вот оно что. Даже не знаю, посчитать это за комплимент или за оскорбление, — хмыкает Эна. — Подумаешь на свежую голову, — отвечаю я. Мы вместе уходим из столовой и идем по коридору. На секунду останавливаемся, но потом молча расходимся по комнатам. И все же я чувствую, что дышать стало намного проще, и стараюсь отмахнуться от разгорающейся надежды. Чем меньше ожиданий, тем меньше горьких разочарований. Я небрежно бросаю рубашку на пол и только потом вспоминаю о пачке сигарет в моем кармане. Вытаскиваю ее и кладу на прикроватную тумбочку, не позволяя себе использовать это как повод, чтобы снова увидеть Эну. Простыни прохладные и пахнут лавандой. Я стараюсь придумать речь, чтобы завлечь новых спонсоров, но мысли становятся вязкими и путанными, а потом я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.       Когда я выхожу из комнаты, за окном еще темно. Эна уже сидит за столом и водит пальцем по ободку маленькой чашки с кофе. Она надела твидовую черную юбку и белую шелковую блузку, волосы заколола серебристым крабиком. И я ни капли не сомневаюсь, что капитолийцы, увидев ее, захотят стать спонсорами. — Отлично выглядишь, — замечаю я, занимая свободный стул и хватая еще горячий тост с яйцом. — Ты тоже ничего, — отвечает она, скользнув по мне быстрым взглядом и тут же отвернувшись. Мы сидим в тишине, и мне даже как будто не хватает бессмысленной болтовни Эффи. Кадры на экране медленно сменяются, показывая сонных трибутов. Но в какой-то момент изображение становится смазанным, словно на землю опустился плотный туман. Или дым. — Они устроили пожар! — восклицает Эна, вскакивая на ноги и подходя ближе к экрану. Заламывая пальцы, она отчаянно вглядывается в изображение, надеясь увидеть Китнисс. Та и правда вскоре появляется. Она стремительно бежит за уносящимися прочь от огня тонконогими оленями, перепрыгивает через упавшие деревья и уворачивается от горящих ветвей. Но распорядителям этого мало. Огненный шар вылетает откуда-то слева и летит прямо в нее. — Падай! — напряженным шепотом просит Эна. Словно услышав эту мольбу, Китнисс валится на землю, но все равно вскрикивает от боли. Уклоняется от еще одного шара, затем отползает за камень и закусывает губу, чтобы сдержать скулеж. — Уходи, прошу, — шепчет Эна и прижимает ладонь к груди. Сам я смотрю на экран требовательно, будто силой мысли могу потушить пожар или заставить Китнисс подняться с места. Наконец она встает, превозмогая боль, и бежит прочь, поскальзывается на пожухлых листьях и летит вниз, в воду. Я задумываюсь на секунду, что распорядители слишком уж долго показывают злоключения одного трибута. Но потом все встает на свои места, и на горизонте появляются профи. Китнисс затихает и старается отплыть подальше, но Марвел громко кричит: — Смотрите, вот она! Их смех напоминает лай гиен, они переходят на бег, радуясь неожиданной встрече. — Хорошо поплавала? — ухмыляется Диадема. — Она моя! Китнисс быстро выбирается на берег и мчится вперед, не оглядываясь. Мокрая одежда и раненая нога значительно замедляют ее и дают профи преимущество. Остановившись, чтобы выбрать направление, она не придумывает ничего лучше, чем забраться на дерево, и делает это с проворностью белки, останавливается на тонких верхних ветках. Профи окружают ее, как голодные шакалы. Пит нервно переступает с ноги на ногу. — Как дела, ребята? — интересуется Китнисс, вызывая у меня уважительную усмешку. — Нормально, спускайся к нам, — предлагает Катон. — Сейчас я ее достану! — злобно обещает Диадема и вскидывает лук. Эна делает судорожный вдох, и я неосознанно беру ее за руку. Ее пальцы холодные и застывшие, как у ледяной статуи. Она хватается за меня, как утопающий за брошенную палку. Стрелок из Диадемы никудышный, стрела уходит далеко вбок. Это оружие было предназначено для той, что может попасть прямо в яблочко, а не для глупой девицы из Первого Дистрикта. — Ножом попробуйте! — кричит Китнисс, явно расслабившись и развеселившись. Эна недовольно цокает. Мирта в самом деле решает не пренебрегать ее советом, но ножи не долетают, пусть и совсем чуть-чуть. — Уйдите! — Катон подбегает к дереву с мечом в руках и начинает взбираться. Но его вес в данном случае вовсе не преимущество. Сук под его ногой с треском ломается, и профи камнем падает на землю. Шею при этом, к сожалению, не сворачивает. — Не проще переждать? У нее закончится еда, и ей придется спуститься, — неожиданно говорит Пит прежде, чем остальные успевают придумать новый способ добраться до Китнисс. Он смотрит на дерево, и я легко узнаю этот взгляд. В этом мы с ним похожи. — Ну давайте подождем, — недовольно бормочет Катон. Китнисс устраивается поудобнее и рассматривает ожог. Выглядит кошмарно. Ткань брюк приклеилась к красной, покрытой волдырями коже. Я морщусь от этого зрелища, а Эна выдыхает сквозь зубы. — Надо идти, — говорю я, отпуская ее руку. — Завоюем новых спонсоров и отправим ей мазь, хорошо? Эна на автомате поворачивается к дверям и делает несколько шагов, беспрестанно оглядываясь. Так что я осторожно подталкиваю ее к выходу. Но она вдруг замирает и протягивает дрожащие пальцы. — Верни мне сигареты, Хеймитч.       Сегодняшние наши встречи проходят не в общем зале, а в небольшом баре, в неформальной обстановке. Капитолийцы, преимущественно мужчины, сидят, развалившись на красных бархатных диванах. Безгласые смешивают коктейли, розовые лохматые собаки путаются под ногами. Здесь нет окон и часов, чтобы посетители забывали о времени. У стены стоит длинный овальный стол для покера, и несколько мужчин и одна капитолийка ждут крупье. Эна дергает уголком губ, что-то задумав, и подходит к столу, мягко касается руки одного из капитолийцев и опускается на свободный стул, пожимает плечом в ответ на мой изумленный взгляд. — Все так плохо, что она пошла в ва-банк? — слышу я насмешливый голос Джоанны. — Мне нравится. Все или ничего… — Финник (конечно, он тоже здесь) театрально разводит руками. — Уверена, золотой девочке не составит труда блефовать, — продолжает Джоанна и кривит губы. — Что она поставила на кон? Эна откидывается на спинку стула, выражение ее лица абсолютно непроницаемое. Я задерживаю дыхание, гадая, выпала ей отличная комбинация или все очень плохо. Джоанна с Финником негромко обсуждают игроков, споря, кто выиграет. Я же подхожу к пожилой капитолийке в розовом платье. Кажется, она просит окружающих звать ее мадам Розен. — Вы договаривались об этом? — сразу спрашивает она. — О чем? — Об игре! Неслыханно! Ментор играет на ставки! Эти отлично играют, а она новичок. Я молчу. Уверен, за ее проигрыш будет платить мужчина, к которому она подошла в начале. И я легко могу догадаться, чего он ждет взамен. От этого меня бросает одновременно в жар и в холод, в голове начинает шуметь кровь. — А как Вам Игры? — спрашиваю я. — Пока что менее захватывающие, чем эта игра. Ты хочешь, чтобы я поставила на твоих ребят. Мальчик примкнул к профи, чтобы поймать свою «возлюбленную», а та никак себя не проявляет. Только скачет по деревьям, как белка. Любопытно, за что ей поставили столько баллов? — О, это забавная история. — Но подробности ты не раскроешь. Хм… А вот история на Арене кажется мне весьма примитивной. Я вижу, как Эна прикрывает рот рукой, скрывая улыбку, и предлагает повысить ставки. Затем снова и снова. Она не разыгрывает скуку и не кажется слишком уж уверенной в победе. И все же ее спокойствие и небрежные комментарии, которые я не могу разобрать, явно подтачивают уверенность сидящих за столом. — У самых простых сюжетов обычно бывают самые неожиданные развязки, — отвечаю я. Девушка вдруг громко вскрикивает, когда все сбрасывают карты, отказываясь повышать ставки еще больше, а мужчины досадливо смеются и подзывают официанта со стаканами виски. — Этот дешевый трюк сработал! Как мы могли купиться! — возмущается капитолийка, вскакивая. — Они идиоты, — отмахивается мадам Розен. — А девчонка из Дистрикта выиграла кучу денег, вот это и правда примитивно. Так насколько неожиданной будет развязка в вашей истории? — Чтобы это узнать, нужно помочь ей случиться, — усмехаюсь я. — Что ж, давай сюда. Признаться, я не собиралась становиться вашим спонсором, я больше поверю в победу варваров из Второго. Или того громилы из Одиннадцатого. Но я сегодня в хорошем настроении, и ко мне подошел ты, а не она. Уверена, мой муж спускает кучу денег на то, чтобы провести с ней время, — она презрительно кривит губы и брезгливо встряхивает рукой. — Такие, как она, часто бывают заразными. Год-два, и она больше не сможет выигрывать так просто, ведь ее красота увянет. Я коротко благодарю ее и ухожу, скрывая раздражение. Эна подходит ко мне, и мы направляемся в сторону выхода. — Ты выиграла кучу денег, — говорю я, когда мы оказываемся в лифте. — Только половину. Я внимательно смотрю на нее, и она улыбается. Проходя мимо меня в открывшиеся двери, Эна тихо поясняет: — У меня был помощник. Когда он сбросил карты, все поверили в мой блеф. Я пораженно качаю головой. Сговор, грязная игра. Двое победивших, когда победитель должен быть только один. И, к моему удивлению, выигранная сумма распределена между Китнисс и Питом. Поровну. Эна никак это не комментирует, а я решаю не выспрашивать у нее, но все же отмечаю, что был прав. Я все еще хорошо ее знаю. Спрятав улыбку, я отправляю Китнисс мазь, и серебристый парашют опускается совсем рядом с ней.       В этот раз мы проводим ночь в столовой, пьем кофе. Я подбираю темы для разговора, но ничего не приходит на ум. Ничего путного. Поэтому за несколько часов мы так и не произносим ни слова. С рассветом к нам приходит Эффи, одетая в лимонно-желтое платье с перьями и стразами. Она без конца рассказывает о том, как много она сделала, чтобы привлечь спонсоров, ее трескотня быстро приедается. Потом она долго возмущается «этими мерзкими, подлыми профи» и вздыхает, вздыхает, вздыхает. На Арене становится светло, и Китнисс открывает глаза, смотрит на почти заживший ожог и благодарно кивает. Какой-то звук привлекает ее внимание, и она поднимает глаза. На соседнем дереве стоит маленькая девочка из Одиннадцатого и указывает куда-то вверх. На экране появляется гнездо ос-убийц, а Цезарь и Клавдий сразу поясняют, что это очень опасные насекомые, выведенные в лаборатории. Их укус приводит к тошноте, головокружению, галлюцинациям и, зачастую, к смерти. — Она ведь не собирается… — Эна качает головой. Именно это Китнисс и делает. Она подбирается к гнезду и начинает осторожно пилить ветку. Эффи передергивает плечами от громкого жужжания ос, а я слышу, как сердце стучит у меня в ушах. Одна оса впивается Китнисс в руку, и она вскрикивает от боли. Еще одна жалит в шею. Эна вздрагивает, прижимает пальцы ко рту, смотрит через силу. Еще немного, и доза яда может оказаться смертельной. Третья оса жалит ее в предплечье как раз в тот момент, когда ветка отламывается и летит вниз. Гнездо разбивается о землю, и злые осы налетают на профи. Жужжащих насекомых сотни, тысячи. Профи вскакивают и с криками бросаются прочь, к озеру. Диадема спотыкается о корень и падает. Ее мольбы о помощи никого не волнуют, ее крики вскоре затихают, гремит пушка. Китнисс ждет несколько минут и спускается на землю. Точнее валится. С трудом встает. Ее ужасно шатает, она выставляет руки в стороны, как канатоходец и делает шаги к мертвой Диадеме. Тело девушки изуродовано. Кожа вспухла и приобрела сине-зеленый оттенок, Эффи резко отворачивается от экрана. Китнисс с трудом вырывает лук из мертвой руки, вытаскивает из-под тела колчан со стрелами, неспешно их пересчитывает. Она движется медленно и неуклюже. Пит буквально впрыгивает в кадр и встряхивает ее за плечи. — Беги, Китнисс! Беги! БЕГИ! — кричит он. Сперва она смотрит, едва соображая, затем повинуется и медленно бежит вперед. Катон выскакивает из кустов и валит Пита на землю, бьет мечом и попадает ему по ноге, а потом теряет сознание. Пит стонет от боли и тоже вырубается. — Если Катон очнется первым… — Он увидит его труп, потому что Пит умрет от потери крови, — отвечаю я. Китнисс уходит не слишком далеко. Поскользнувшись, она съезжает в овраг и больше не поднимается. Рута, появившаяся словно из ниоткуда, опускается на корточки рядом с ней и осторожно убирает с ее лица выбившиеся из косы пряди.