Терновый венец

Боже, ужас какой. Над этим нельзя смеяться. Но я буду.

      Эна       В небольшой комнате прохладно. Холодный белый свет заливает помещение и неприятно режет глаза. Вокруг меня порхают трое. Ливиния с бледно-розовой кожей и синими волосами, зеленый Карсон с лысым татуированным черепом и белокожая Каника с мелкими черными косичками. У них длиннющие пушистые желтые ресницы и надутые перекачанные губы. Откровенно говоря, помощники стилиста выглядят страшнее смерти на Арене, но им я этого не говорю, разумеется. Они болтают о всякой ерунде, механически делая свою работу и почти не обращая на меня внимание. Кто с кем встречается, кто где будет смотреть Игры, кто что ел на прошлой вечеринке. От этого меня тошнит. Им все равно, что человек, с которым они сейчас работают, возможно скоро умрет на их глазах. Напротив, они с радостью посмотрят на это. Я чувствую себя ужасно. Мне хочется оттолкнуть их, все внутри скручивает от отвращения. Я чувствую, как растет моя ненависть к капитолийцам, но ничего не могу сделать. Приходится терпеть, стиснув зубы. Закончив приводить меня в порядок, они отходят и вертят головами, любуясь своей работой. — А ты ничего, — говорит Каника своим странным утробным голосом. — Спасибо, — бурчу я. Кожа все еще неприятно горит, после того как они убрали волосы по всему телу, и я скребу ее короткими ногтями, делая еще хуже. Помощники снова теряют ко мне интерес и уходят, оставляя меня в одиночестве. Впрочем, ненадолго. Дверь в скором времени открывается, и в комнату входит высокая женщина с торчащими во все стороны рыжими волосами, сероватой кожей и золотыми татуировками на лице и руках. Ее наряд максимально открытый и ужасный на мой вкус. Я смотрю на нее во все глаза, и она усмехается. — Я твой стилист. Джента Каффи, — она взмахивает рукой и обходит меня по кругу. — Хм, ничего. Можно работать. Обычно из твоего Дистрикта приезжают не очень симпатичные девицы. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Уверена, в сравнении с капитолийцами они очень даже ничего. А вообще, не так уж и легко быть сногсшибательной красоткой, когда носишь лохмотья и весишь в два раза меньше нормы. — Приведем тебя в порядок, — говорит Джента. — Может, личиком привлечешь спонсоров. Шансы-то есть. Она усаживает меня на стул и принимается за работу. Джента продолжает говорить, дергая меня за волосы и проходя пушистой, пахнущей фиалками кистью по лицу. — Я видела некоторых других трибутов. Хотела бы я работать во Втором. Ой, какая там девочка… — мечтательно тянет Джента. — Бист. Ты видела ее? Я отрицательно качаю головой, и она разочарованно вздыхает. Нет, может, я и видела ее во время повтора Жатвы, но не помню ее. — Истинная победительница. С такой работать в радость! Ну спасибо. Я хмыкаю, но Джента не замечает этого, заканчивая работать с волосами. — Знаешь, я предпочитаю делать все сама. Я ведь профессионал. А эти, — она машет рукой в строну двери. — Дилетанты. Но я сделаю из тебя конфетку. Ваш Дистрикт славится только шахтами и углем. Это вгоняет в рамки. Джента отступает на шаг и рассматривает меня. Потом идет в другой конец комнаты, шуршит тканями и возвращается с черным платьем. Она задевает меня своими ледяными пальцами, пока помогает одеться, и я невольно дергаюсь. Наконец она хлопает в ладоши и поворачивает меня к зеркалу. Мое сердце замирает, когда я вижу собственное отражение. Если до этого у меня были маленькие шансы обаять спонсоров «своим личиком», то теперь они рассеялись. Черное платье облегает мое тело, подол неровный, ободранный, словно обожженный. Ткань по виду напоминает бархат, но когда я касаюсь ее, то понимаю, что это не он. На плечи мне Джента накидывает полупрозрачный блестящий плащ с такими же кривыми краями. Глаза густо подведены черным карандашом, на губах черная помада, которая совершенно мне не идет. Волосы заплетены в мелкие косички, в которые вплетены колечки, и собраны в высокий хвост. Я выгляжу кошмарно. Как… — Уголь и угольная пыль. Я знаю, это гениально. Я натянуто улыбаюсь. Да, гениально. Совсем не похоже на все, что было в прошлые годы. Что ж, впереди еще много шансов показать себя и привлечь спонсоров.       Шон гладит черного коня по блестящему боку. Заслышав мои шаги, он оборачивается и окидывает меня насмешливым взглядом. На нем «обожженные» штаны и рубашка, глаза подведены черным карандашом, на губах темная помада. Что ж, я хотя бы выгляжу не хуже всех. — Мы всех сразим. Особенно я, — заявляет Шон. — Точно, все увидят нас и упадут, сраженные нашей убийственной красотой, — фыркаю я. Шон вскидывает брови и расплывается в улыбке. — Может, Игры отменят в таком случае? Вот в чем на самом деле задумка стилистов… Я закатываю глаза и думаю, что мечтам детей из Дистриктов несвойственно сбываться. Я оглядываюсь вокруг и вижу других трибутов. Некоторые из них выглядят так же плохо, как и мы. Но профи… Профи бесподобны. Мое внимание привлекает девушка, вокруг которой столпились другие трибуты. У нее длинные блестящие черные волосы, гладкая белая кожа, острый нос и хищные желто-зеленые глаза. При взгляде на нее меня бросает в холод. От девушки несет опасностью. Она двигается плавно и быстро, улыбается и смеется, но ее глаза остаются пугающе холодными. Она смотрит на трибутов и видит тех, кого скоро убьет. На миг девушка поворачивает голову и пронзает меня презрительным взглядом, а потом направляется к колеснице Второго Дистрикта. Бист, вспоминаю я. Ее имя ей подходит.       Мы взбираемся в колесницу и трогаемся с места. Лошади быстро перебирают ногами, и я судорожно цепляюсь за перекладину, едва удерживая равновесие. Разжимаю пальцы только перед самым въездом на длинную светлую дорожку. Люди на трибунах вопят и не скупятся на аплодисменты, Шон подмигивает мне и начинает махать им, я решаю последовать его примеру. На экранах замечаю наши лица и едва сдерживаю отвращение. Какое же уродство! Меня начинает тошнить от потряхиваний колесницы, когда мы, наконец, останавливаемся в центре. Я вижу президента Сноу, разглядывающего нас с полным безразличием. Он поднимается на ноги, и мой взгляд цепляется за белую розу у него на груди. Его змеиные глаза на долю секунды встречаются с моими, и этого достаточно, чтобы сердце начало биться быстре, подгоняемое острой ненавистью. Сноу поздравляет нас с началом Игр и желает, чтобы удача всегда была на нашей стороне, а мне хочется уронить спичку рядом с залитыми лаком волосами одной из капитолиек, чтобы это место сгорело к чертям. Мы едем обратно, и Шон незаметно сжимает мои пальцы. То ли ища поддержки, то ли поддерживая меня. Сойдя с колесницы, я слышу голос Бист, полный насмешки: — Я знаю, кто умрет первым. Ее взгляд направлен на нас.       Нас селят на двенадцатом этаже. Мне трудно дышать. То ли от высоты, то ли от осознания всей тяжести нашего положения. Я едва могу есть. Вообще едва могу смотреть на еду. Шон же кажется спокойным и даже веселым, словно ему вдруг все стало нипочем. Он говорит с Эффи, хотя вряд ли придает разговору большое значение, Хеймитч изредка включается в беседу. Безгласые наполняют наши бокалы и передвигаются бесшумно, будто тени. Или просто я ничего не слышу. Мир стал каким-то ватным, в ушах стучит кровь, и все расплывается. Я сталкиваюсь с внимательным взглядом Хеймитча, он слегка хмурится, а мне хочется сбежать. Я не понимаю, что происходит. Такого со мной никогда не случалось. Наконец, нам разрешают пойти спать, и я вскакиваю с места, но идти стараюсь не слишком быстро. Не знаю, насколько это удается. Зайдя в комнату, я закрываю дверь и сползаю по ней на пол. Прижимаю руку к груди и судорожно глотаю воздух, как рыба, выброшенная на берег. Перед глазами темнеет. Комната просторная, но мне все равно не хватает кислорода. Сердце под моей ладонью стучит со скоростью миллион ударов в минуту, все тело дрожит. Я закрываю глаза и представляю лес. Пытаюсь вспомнить шум листьев и пение птиц, хруст веток под ногами, звук свиста стрелы, выпущенной Лукасом. Мысленно напеваю: «Придешь ли ты к дереву, где они повесили мужчину, убившего троих?» Постепенно обретаю возможность дышать и бессильно роняю руки. Мне требуется вечность, чтобы встать с пола и пойти умываться. Холодная вода окончательно приводит меня в чувства. Я поднимаю голову и смотрю на свое мокрое чистое лицо, на покрасневшие глаза. Ничего не хочу сильнее, чем ощутить прикосновение мамы. От этой мысли хочется плакать, и я сжимаю кулаки. Представляю, как швыряю что-то в зеркало и оно разлетается на кусочки. А потом слабость и страх отходят, словно волны во время отлива, и я вновь чувствую пустое спокойствие.       Я знаю, что вряд ли смогу уснуть сегодня, поэтому выхожу из комнаты и бреду по тускло освещенному коридору. В самом конце его вижу открытую дверь и с интересом заглядываю туда. Моему взору предстает лестница, ведущая, очевидно, на крышу. Я переступаю с ноги на ногу. Можно ли мне туда? Я представляю ветер, касающийся кожи и треплющий волосы… А если и нельзя, то что с того? Я решительно начинаю подъем.       Здесь и правда прохладно. Я делаю глубокий вдох и морщусь, слыша музыку и громкий смех, доносящийся с улиц Капитолия. Что они празднуют? Начало Игр или что-то другое? Впрочем, нет разницы. Капитолий красив, как бы ни хотелось утверждать обратное. Яркий, огромный, светящийся, роскошный. И от этого еще более мерзкий. Краем глаза я замечаю силуэт и вздрагиваю. Приглядевшись, понимаю, что это Хеймитч. Как я могла не заметить его присутствие сразу? Если на Арене буду столь же невнимательна, то умру в первые же секунды! Я медленно приближаюсь к нему. Он сидит на самом краю и смотрит на город. На нем темные спортивные штаны и светлая футболка, обуви нет. Темные волосы растрепались от ветра. Я замираю в полуметре от Хеймитча и скрещиваю руки на груди. — Не спится, золотце? — спрашивает он и поворачивается ко мне, разглядывая мое лицо. — Так лучше. — Всех спонсоров отпугнули? — хмыкаю я. — Наш стилист умеет подать своих подопечных. Хеймитч тихо фыркает. — Это Капитолий. У них свои понятия о красоте. Он взглядом предлагает сесть, я опускаюсь рядом с ним. Хеймитч снова смотрит на город, и я не нарушаю тишины, пока он сам не начинает говорить. — Завтра у вас первая тренировка. Я киваю. Это пугает. С каждым днем Арена все ближе, а я так и не поняла, что мне делать, чтобы выжить. — Не выделяйтесь. Я уже говорил об этом за ужином, но не уверен, что ты слышала. Я вскидываю бровь. Он прав. Я ничего не слышала и ничего не запомнила. Как можно быть такой безмозглой? — Что ты умеешь, золотце? — спрашивает Хеймитч, внимательно глядя мне в глаза. Я пожимаю плечами. — Не знаю. Охотиться? Я много времени проводила в лесу, — отвечаю я, чувствуя мимолетную тоску. Хеймитч кивает, хоть и не выглядит слишком воодушевленным. — И как нам выжить? — вдруг спрашиваю я. «Постарайтесь выжить»… Единственный его совет. Очень бесполезный. Такой я и сама себе могу дать. Хеймитч задумчиво смотрит на меня, в его темно-серых глазах отражаются огни Капитолия, тонкие губы едва заметно шевелятся. — Шон спросил, как вам выиграть, — неожиданно говорит он. Я хмыкаю. — Ты чувствуешь себя победителем или выжившим? Его лицо на долю секунды искажается, словно я ударила его. Я сразу начинаю жалеть о своем вопросе, но уже поздно. Спустя мгновение Хеймитч берет себя в руки и ухмыляется. — Завтра мы постараемся придумать стратегию, — обещает он и встает на ноги, а потом протягивает мне руку. Его пальцы сухие и теплые.       Тренировочный центр огромен. Все мы одеты в одинаковую спортивную форму и стоим в шеренге, пока высокая чернокожая женщина с выбритым черепом ходит туда-сюда, рассматривая нас. Наконец, она останавливается и расправляет плечи. — Меня зовут Вория Грейв. Я буду вашим наставником на тренировках. Слушайте внимательно и следуйте моим советам, тогда ваши шансы на выживание повысятся. Любой из вас может умереть или выиграть. Итак. Правила. Соблюдаем дисциплину. Не деремся друг с другом, терпите до Арены! Вам запрещено упражняться друг с другом, для этого здесь есть специалисты. Не пытайтесь убить меня или кого-то из работников. Ясно? Ответом ей становится нестройное «да». — Отлично. Приступайте к тренировке, — рявкает Вория. Мы с Шоном оглядываемся, рассматривая различные секции. А потом я тяну его к наименее популярной. Тренер с веревками в руках расплывается в довольной улыбке и принимается показывать нам разные виды узлов. Что ж, Хеймитч сказал не высовываться, а умение вязать узлы лишним на Арене не будет.