Если страшный суд наступит сегодня, готов ли ты?

1986       Если верить надписи на табличке, то столь большое трёхэтажное здание, куда по воле судьбы забрели Арсений и Антон, являлось психиатрической лечебницей. Всегда казалось, что подобного рода заведения выглядят устрашающе. В фильмах ужасов это одно из самых страшных мест, от которых мурашки бегут по коже. Но в данной психиатрической лечебнице всё иначе. Мужчин окружали белоснежные стены и яркий свет от лампочек. И как много тут было людей… Врачи спешили к больным, как только им что-то понадобилось, держа в руках различные документы. Бывали и случаи, когда в эти стены попадали особо агрессивные пациенты. По началу им не давали контактировать с окружающими — они виделись лишь с лечащим врачом.       В этой больнице никогда не было тихо: даже с приходом ночи раздавались чьи-то крики, завывания или бормотания. Страшнее всего был звук бегающих ног по коридору, вслед за которым обязательно происходили поимка беглеца и его проведение в палату. Все это сопровождалось характерными криками работников медучреждения и визгом пациента. Арсению показалось, что лечебница на время притихла, но это было далеко не так: просто он успел ко всему привыкнуть, ведь не в первый раз появился здесь.       Путь мужчинам перегородила решётка, а именно за ней находился кабинет психотерапевта Утяшевой. В коридоре мелькал силуэт, и по одним очертаниям трудно было понять, кому он принадлежит: мужчине или женщине. Виднелись средней длины волосы, но плечи казались слишком сутулыми. Низкий рост, склоненная на грудь голова, прикрепленная на шею, формой напоминающую букву Г.       — Добрый день, — поздоровался Попов. — Не могли ли бы Вы открыть? Мы к Утяшевой.       — А я вас ждала, касатики, — голос зазвучал неестественно ласково. — Ну что же, давайте вкратце. — существо, отнесшее себя к женскому полу, засекло время на невидимых часах на цепочке. — Советский человек дремучий — он закомплексован в постели. А ведь сколько форм агрессии можно скорректировать благодаря сексуальным проблемам…       От узорчатых стен отразился звон каблучков. Из-за поворота вынырнула стройная фигура. Плеч едва касались ухоженные русые на концах вьющиеся волосы. На ощупь они казались безумно нежными и мягкими. Глаза, обрамленные светлыми ресницами, смотрели из-под фиолетовых линз солнечных очков.       — А ну-ка, осади, касатик! — Утяшева потрепала рядом стоящее существо по голове и сорвала парик.       Свет от моргающих ламп отразился от гладкой лысины. Уголок тонких губ с содранной кожей нервно вздернулся и тут же опустился. Призрачные глаза заблестели. За решёткой стоял никто иной как обыкновенный псих. И как только Арсений и Антон умудрились спутать его с работником лечебницы? Как этот мужчина обманывал их и несколько минут держался достойно? В чём секрет?       — Осади, осади, касатик… — затараторил мужчина, ладонями пытаясь пробить стену. От когда-то ласковых и любезных нот в голосе не осталось ни следа. — Осади, касатик…       Кабинет Утяшевой представлял собой просторное светлое помещение с большими окнами и высоким потолком. На карнизах висели тяжелые бархатные портьеры. Между окон расположились напольные часы с позолоченным циферблатом и стеклянной дверцей, за которой качался помутневший маятник.       — Всё закономерно: преступники отражают мир, в котором мы живём. Новые реалии, новые методы преступлений… — сама психотерапевт присела на кресло-качалку с накинутым на спинку клетчатым пледом, а посетителям предоставила обыкновенные стулья.       — И что же такого происходит в наших реалиях? — буркнул Арсений, продолжая изучать каждый миллиметр кабинета.       Стены были окрашены кремовым цветом. По центру расположился массивный, двухтумбовый, лакированный стол вишневого цвета с окрашенными под золото краями. На нём стояла закрытая чернильница и лежала бумага с набросками текста, на которых красовались чернильные кляксы.       — Обесценивание жизни, системная жестокость, серийные убийцы, — пожала плечами Утяшева.       — «Серийные»? Это что, термин такой? — переспросил Антон. Его поражало количество бус, разместившихся на груди женщины. И как только её шея до сих пор не склонилась под тяжестью бижутерии?       — Пожалуй. Таких убийц сложно связать с жертвами: у них отсутствует мотив, кроме, конечно, желания убивать. И они почти не уловимы.       — Почти, — усмехнувшись, эхом отозвался Арсений.       Утяшева выудила из ящичка пудреницу и сняла очки, под которыми она прятала огромный лиловый синяк — напоминание о её непростой профессии. Его оставил на прошлой неделе кто-то из самых буйных пациентов.       — Есть один метод, мой личный, — ярко-малиновые губы женщины расплылись в улыбке. — Можно составить перспективный портрет убийцы по его убийствам и использовать как лекало против его подозреваемых.       — Давайте попробуем.       — Как связан тот буйный с этими новыми реалиями? — спросил Антон, насупившись.       — Дмитрий… — в женском голосе проглядывались нотки гордости за этого пациента. И чем он только смог её зацепить? — Мы не знаем его настоящей сути, но это выдающийся пациент! У него отсутствует своя личность, и он все время находится в поиске себя. Дмитрий находит жертву, знакомится с ней поближе и, если она ему интересна, проникается её образом, а после становится ею. Он попал к нам из больницы, где работал в карете Скорой помощи. Не будучи врачом, он успешно реанимировал людей. Позов убил соседа по комнате и забрал его «Я». А для укоренения личности окружил себя его вещами и прочитал учебники по медицине. Его разоблачила родная сестра покойного: стала бить, сломала Дмитрию руку. А тот от болевого шока вышел из образа. Это же потрясающе! Полгода человек проработал в карете Скорой помощи, и никто из коллег не заметил подмены. Вот вам наши новые реалии!

***

      Попов занялся созданием нового ведомства для серийных убийц, аналогов которому еще не было в СССР, на что в последствии получил резкий отказ. А его аргументы о новом виде убийств «сверху» не восприняли всерьез. Ему посоветовали лишь упростить версии и не поднимать излишнюю шумиху. На тот момент Арсения за спиной страховал только Шастун, чтобы в очередном порыве гнева тот не выдрал себе волосы и не перестрелял всех в отделе. Ведь кому, как не Антону, знать, как главный следователь переживает моменты разочарования в себе и в работе.       — У нас новый труп в лесополосе, — в кабинет, который от избытка негативной энергетики чуть ли не светился красным, заглянул Шастун. — Собираем следственную группу, нас машина ждёт.       В последнее время у Арсения кипит мозг от работы, поэтому рука каждый раз непроизвольно тянется к стопке. Подставив её край к губам, он вдохнул дубовый аромат коньяка и в последующую секунду опрокинул в себя содержимое. По всем мышцами пробежалась дрожь, и Попов недовольно поморщился.       — Правосудие — вопрос технический и зависит от повестки, — почти не размыкая губ, пробубнил он.       — И что у нас на повестке?       — Гомосексуалист и душевнобольной… А ты знаешь, поезжай. Действуйте!       — А как же Вы? — вскинул брови Антон. — Как же первое впечатление от места драмы?       — В этом деле с меня достаточно впечатлений.       На этот раз к губам мужчины примкнуло горлышко бутылки. Тёмные капли текли по небритым щекам и подбородку, падали на галстук и расстегнутую на половину рубашку. Напиток так хорошо шёл в горло и уже не обжигал.       — Системе убийца не нужен, — фыркнул Арсений, — им виновного подавай.       — Вы же сами говорили, что мы должны всем этим семьям. Что же, забыли?       Голубые глаза, полные отвращения к когда-то любимому делу, из-под ресниц взглянули вперёд. Антон в последний миг успел пригнуться, когда стопка со звоном разлетелась стеклянным дождём, врезавшись об стену.       — Иди долбись, дятел! — Попов буквально вытолкнул подопечного из кабинета.       Он шумно задышал, раздувая ноздри. Сорвавшись на громкий вопль, мужчина нанёс удар кулаком по зеркалу, разбив его вдребезги. Осколки больно впились в кожу, костяшки защипало. Весь мир вдруг стал противен.       — Значит, убийца вам не нужен. Вам виновного подавай…       Кабинет будто бы перевернули вверх дном. Небольшой диванчик возле окна оказался всклоченным, растерзанным. Подушки, вывернутые наизнанку, валялись на полу. Все папки с документами и прочими бумагами, до этого преспокойно лежащими на столе и в ящичках, были хаотично разбросаны по всей комнате. Ступая по залитому коньяку ковру, Попов то и дело натыкался на осколки. Поднимал пропитанный влагой листок, где синей кляксой расплылась печать, комкал и бросал в открытое настежь окно с сорванными жалюзи. Удивительно, как только стекло уцелело.       Арсений вцепился в волосы и упал на колени. Предательские, не свойственные ему слезы стекали по щекам и беззвучно разбивались об пол.