Если страшный суд наступит сегодня, готов ли ты?

1984       Арсений нервно вздохнул, осматриваясь. И так дел по горло: вот-вот всплывёт новый труп, а его по всяким пустякам отвлекают. Кто-то однажды сказал, что Попов ещё со школы такой — серьёзный и целеустремленный, будто родился сразу взрослым. Всё контролирует: от собственных слов до работы младшего персонала. Иногда это даже бесило. Арсений на пару с Антоном приехал в ресторан, где пару минут назад один его пьяный подопечный завязал потасовку.       — Полюбуйтесь, — официант подтолкнул Попова, привлекая к себе внимание, — Ваш сотрудник дебош устроил.       Об этом местечке не по-доброму высказывались: постоянные скандалы, периодические кражи и изнасилования. Зато внешний вид ресторана удивлял. Во-первых, поражала его площадь. Возможно, благодаря скромному интерьеру: похожие друг на друга круглые столики, скатерти, запачканные красными брызгами, и стулья с белой обивкой — помещения выглядело просторнее. Господин Жущин, хозяин этого местечка, не видел смысла в том, чтобы превращать свой ресторан в новогоднюю ёлку. Во-вторых, витраж, протянувшийся через все окна, не оставлял равнодушным. Из синих, жёлтых и красных кусочков получилась девушка с развивающимися волосами. Свет в помещении был приглушен: горела лишь огромная люстра с лампочками в виде свечей, а солнечный свет едва пробирался через разноцветные стекла.       Прищурившись, Арсений разглядел женский силуэт примерно в центре зала, откуда донесся едва слышный щелчок зажигалки. Огонёк подсветил снизу круглое нежное личико девушки. Невысокая — даже на каблуках не более метра шестидесяти пяти. Волосы цвета тёмного шоколада подвивала и закалывала с боков, чтобы пряди не падали на глаза. Её совершенное лицо озаряла надменная улыбка. Худа, сколько ей лет, определить трудно. Нервна, грубовата, но с особым обаянием, которым она обязана своей неистребимой энергии. Арсений не обратил внимания, что на ней надето, но был уверен, что одежда такая же поразительная, как и сама девушка.       — Алёна Дмитриевна, кем работаете? — Попов расположился напротив девушки.       — Искусствоведом. Училась в Москве, теперь работаю тут, в музее.       — Не знал, что здесь есть музей… Почему переехали из Москвы сюда?       — Статья за тунеядство, — фыркнула Алёна. Короткая затяжка, за ней последовал выдох. И вот всё пространство вокруг столика заполнилось дымом. Сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами, придавала девушке пафоса. Казалось, для человека, столь уверенно подносящего огонь к губам, нет ничего невозможного. Лёгкая ухмылка появилась на её лице, после того как столбик пепла упал на рукав платья. Арсений опустил взгляд на её руки. До чего они были удивительны! Он вдруг понял, что самая красивая часть женского тела не лицо, не глаза и не волосы, опьяняющие своим запахом. И даже не грудь или ягодицы. Все это второстепенно, и ничто из этого так не может передать любовь женщины, как её руки. Высшее наслаждение — это ощущать всю нежность этих хрупких мраморных запястий, этих тонких изящных пальцев. И все тело вдруг наполнилось дрожью и тишиной одновременно. Вот с этим ничто не сравнится. И остывают руки всегда первыми.       — По-моему, Вы не до конца встали на путь исправления. В этом ресторане трудовых доходов из музея не хватит.       — Меня просто пригласили культурно провести время.       — Дыра господина Жущина — культурно?       — Я вела себя культурно, — в ответ промычала Алёна, не отводя сигареты от губ.       — А что же тогда произошло?       — Я люблю говорить правду, — поддавшись вперёд, совсем шёпотом проговорила девушка. — Не все мужчины ведут себя достойно, когда слышат правду. Ваш коллега за меня заступился. — она опустила на стол соединенные в запястьях руки. — Вы меня арестуете?       — Может, это и неплохая идея… — Арсений скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула.       Его глаза бессовестно скакали по лицу напротив. Будь они одушевленным существом, Алёна бы почувствовала нескромные прикосновения к щекам и губам.       Воздух ощущался кристально чистым, несмотря на недавно выкуренную на пару пачку сигарет. От одной улыбки и взгляда чистых глаз по коже волна за волной начинали бегать мурашки. Попов изо всех сил старался подавить это чувство, но все попытки оказывались тщетными. Он и сам не заметил, как уголки его губ приподнялись, нарисовав на лице застенчивую и доброжелательную улыбку. Арсений зачарованным взглядом повторно оглядел девушку и тяжело выдохнул. Он был уверен, что Алёна вскоре станет причиной сладких грез.

***

      Попов вернулся с работы довольно-таки рано — на часах было всего полдесятого. В такое время Ира по обыкновению укладывает детей спать. Пытаясь не мешать этому процессу, Арсений тихонько притворил за собой дверь. Попутно выругавшись, наткнулся на разбросанные по всему коридору машинки и велосипед и присел на пуфик, ютившийся в углу под горой пальто, курток и пиджаков.       — Есть такое место, — из детской послышался женский голос, — где находятся детки, у которых родителей нет. Когда у твоего папы погибла мама, он туда и попал. И я там была: у меня тоже родителей не было.       — А что потом? — пискнул мальчишка.       — Тихо! — зашипела Ира, боясь своими рассказами потревожить сон младшего. — Потом мы крепко подружились. Были одни на всем белом свете. А позже за ним дед приехал. Тогда мы дали клятву, что бы ни случилось, всегда быть вместе.       — Папа рассказывал. Вы ножом ладони резали!       Арсений разжал пальцы и взглянул на еле заметный шрам. Ему с детства было интересно, что же случится с человеком, который нарушит клятву. Вот скоро и узнает.       — Давай спи, — по голосу было понятно, что губы Иры расплылись в улыбке.       — Мам, папа держит клятву?       — Ну, а как ты думаешь?       Выйдя из комнаты, Попова невольно вздрогнула. Видимо, не ожидала увидеть мужа дома в такое время. Обычно тот вламывался в квартиру за полночь, весь измученный и нервный. Он будто бы излучал враждебную вибрацию, от которой супруге становилось не по себе. Ей иногда приходилось спать до утра на угловом кухонном диванчике.       — Ой, ты что тут сидишь? Раздевайся, я сейчас тебе всё разогрею, — улыбнувшись, Ира затянула потуже бантик на фартуке и, лавируя между игрушками, прошла на кухню.       Арсению вдруг стало противно и обидно. Мерзко от самого себя. В голове крутилась сотня вопросов. Сначала он не мог поверить в происходящее, искал оправдания. Да, он любил свою жену. Когда-то. Разве может любящий человек перечить прежде всего своим чувствам?       Наспех сбросив пиджак, он прошёл на кухню вслед за Ирой. Женщина невольно вскрикнула, когда мужская рука грубо прижала её животом к стене. Крепко сжав запястья, Арсений прижался пахом к её заду.       — Ты что? Арс, ты что? — на глазах навернулись слёзы. — Прекрати!       Злость пробиралась сквозь всё тело, не давая другим чувствам завладеть разумом. Попов принялся грубо двигать корпус в сторону жены, с каждым толчком ускоряя темп. У Иры вмиг заболело всё: и физически, и морально.       — Ты болен, Арс, — сквозь слезы промычала она.       — Все мы чем-то больны…       Оттолкнувшись ногами от стены, Ирина повернулась лицом к мужу. Обезумевшие глаза горели, волосы растрепались и встали дыбом, пальцы крепко сжимали пряжку ремня. Лёгкий взмах рукой, после которого внутри Арсения что-то треснуло, пролило ему свет на истину. Буйным ручьём боль разлилась по лицу. Теперь лишь алый след от ладони красовался на щеке. Глупая улыбка тут же сползла с искусанных в кровь губ.       —Жалкое подобие человека… — до этого всегда приветливое лицо искривилось. Щеки то поднимались в омерзительной улыбке, то опускались. Всегда смотрящие с нежностью и лаской глаза нервно забегали из стороны в сторону. Ирина, небрежно толкнув мужа плечом, вышла из кухни.

***

      Алёна услышала за углом шуршание шин, а жёлтый свет фар подсветил сзади её стройную фигуру, облаченную в белое длинное пальто. Она сворачивала направо уже в третий раз, но машина, так назойливо едущая следом, не оторвалась ни на метр. Девушке не стоило оборачиваться, чтобы узнать человека, сидящего за рулём. В одном Алёне повезло: она была уверена, что водитель ей не навредит.       Арсений не в первый раз таким образом провожал её до дома. Это занятие казалось ему опасным, очень опасным. Но мужчина всё равно из раза в раз закрывал глаза на осторожность. Он неоднократно заглядывал в её окна, но плотные шторы не позволяли разглядеть интерьер. Ему очень хотелось посмотреть на её комнату, на её вещи… Они, наверное, невероятно приятно пахнут ванильными духами. Это так неправильно и гадко, но ведь никто же не страдает. Кроме нервных клеток Арсения, конечно. Он так любил Алёну и желал, чтобы она тоже любила его в ответ.       — Я вижу Вас здесь уже не первый раз, — Алёна заглянула в окно машины, припарковавшейся за массивной колонной.       — Хотел посмотреть на Вас… — сознался Попов, потупив взгляд на колени. Кажется, никогда в жизни он не попадал в такие нелепые ситуации.       — Это плохо кончится. Всегда так. Вам будет стыдно, мне — пусто.       Но всё же Алёна не могла отказаться от предложения подвезти её до дома. Поэтому буквально через мгновение машина вновь тронулась. Арсений старался сильно не разгоняться: предоставился шанс подольше полюбоваться девушкой. Он периодически переводил взгляд на зеркальце заднего вида и встречался со взглядом дразнящих глаз.       А за окном лишь ночь и тишина. Свет домов напротив притягивал взгляд: маленькие огоньки горящих окон показывали, куда переместилась жизнь большого суетливого города с наступлением темноты. В каждом из них своя жизнь, своя романтика, свой маленький мирок… И все такие разные, у каждого своя история, свой сценарий жизни, свой сюжет кино. Фонари освещали лишь небольшие участки дороги, большинство поглотила темнота. Есть в ней что-то интимное, она сохранит твои тайны и не расскажет чужие.       Арсений невольно вздрогнул, вырвавшись из омута собственных мыслей, когда женский ремешок со звоном упал, а на лице Алёны расползлась похотливая ухмылка. Она почувствовала, как мужчина весь напрягся, а потому стала действовать быстрее и решительнее: настойчивым жестом принудила Попова смочить слюной её пальцы и, приподняв юбку чуть выше, приставила их к половым губам. Рот приоткрылся, обнажив верхний ряд ровных зубов. Девушка вошла сразу двумя пальцами в манящую теплоту, начав размеренно ими двигать, с каждым разом входя под новым углом. На каждое движение Алёна реагировала несдержанным стоном.       Попов стиснул баранку, отчего его костяшки побелели. Треск электрического тока под кожей стучал в ушах — когда-то в детстве Арсений имел честь быть ударенным настоящим током. И даже те добротные двести двадцать вольт не стояли и рядом. Он старался игнорировать всё, что сейчас происходит сзади. Но глаза очередной раз косились в сторону зеркала заднего вида: удушливый звук застрял в горле, и Алёна не смогла вытолкнуть стон наружу, только изогнулась. Её лицо и вагина стали соревноваться за внимание Арсения, а тот в свою очередь не хотел никого обижать.       Машина резко затормозила. Попов сглотнул ком в горле, переступив через собственные принципы, и, перемахнув на задние сиденья, схватился за воротник девушки. Потянув Алёну на себя, бесстыдно впечатался губами в её шею. Она прикрыла глаза и толкнула язык в раскрытые уста напротив, преодолев чужой напор. Отстранившись через пару мгновений, она прикусила нижнюю губу в попытках сдержать рвущиеся на волю стоны, ведь каждое прикосновение тёплых пальцев вынуждало тело слишком бурно реагировать. Арсений одним рывком сбросил на водительское сиденье белое пальто, следом за ним полетели его куртка и прочие мешающие вещи. Он сделал первый пробный толчок, и шатенка зацепилась за его широкие плечи, не зная, куда себя деть. Чувство наполненности вынудило возбуждение скопиться где-то внизу живота приятными иголочками. Алёна, почувствовав учащенное сердцебиение и тяжелое дыхание в районе шеи, сжала в себе разгоряченный орган, услышав восхищенный вздох.

***

      За окном начало светлеть: небо на горизонте становилось алым, а затем появлялось солнце, и белые пушистые облачка превращались в вату персикового цвета. Арсений бережно уложил девушку под боком, заключив в трепетные объятия, и оставил смазанный ленивый поцелуй на её шее. Он набросил на обоих плед и зарылся ладонью в шелковистые пряди волос. Надоедливые лучи светили Алёне прямо в глаза. Странно, что ночью она по обыкновению не задернула шторы. Видимо, было не до этого. Недолго думая, она уткнулась носом в шею мужчины, чтобы хоть как-то спрятаться от белых пальцев солнца.       — Что за девочка с тобой на фотографии? — Арсений, разомкнув глаза, потянулся к тумбочке и взял с неё неприметную пачку сигарет и зажигалку. Пальцы быстро достали скруток, подожгли его и мгновенно поднесли к губам. — Сестра?       — Угу, она у меня умная — в мед поступила, — Алёна выхватила из рук мужчины сигарету и втянула никотин по самые лёгкие. Она лежала на кремовых простынях, бледная и худенькая. В полутоне мягкими штрихами подчеркивались её выступающие ребра. Когда девушка покашливала, стеклянные глаза источали трепетный холод. — Будущий хирург. Будет спасать людей и нормально жить, не то что я.       — И мы будем жить нормально. Вот поймаем его, брошу все, и уедем. Поедешь?       — Вряд ли, — смежила веки Алёна. — Ты не сможешь бросить: это лестница. И по этой лестнице тебе либо вверх, либо вниз…       — Сказал брошу, значит брошу. Так поедешь?       Алёна тяжело вздохнула и опустилась на грудь Попова. Бросать всё и уезжать куда-то с мужчиной, которого она знает чуть больше месяца? Слишком рискованно. Но с другой стороны что она теряет? Ни успешной карьеры, ни семьи у неё нет. Может, там она и сможет обрести свое счастье.       Рука Арсения аккуратно поправила спутанные темно–русые волосы и легла на одеяло поодаль от головы девушки. Взгляд стеклянных женских глаз соскользнул по его ладони и заострил свое внимание на безымянном пальце, на котором поблескивало обручальное кольцо.