Если страшный суд наступит сегодня, готов ли ты?

1981       Дело уже который год стоит на месте, и следователи ничего с этим не могут сделать. Больше трупов — меньше шансов напасть на след серийного убийцы. В помощь расследованию «сверху» направили Арсения Попова, чем ввели в замешательство Ивана Савельевича, ранее ответственного за это дело.       — В уликах бардак, — Арсений с порога дал понять, кто отныне здесь главенствует. — Часть важных вещественных доказательств потеряна. Версии на грани фантастики: сатанисты-импотенты, которые лечатся, поедая женские матки, подпольные хирурги-трансполтологи…       Комната с изображением Владимира Ильича во всю стену, как всегда, забилась следователями. Перед каждым лежат зачитанные до дыр папки с делами погибших девушек.       Первым от изучения документов оторвался Иван Савельевич:       — А Вы трупы видели? — сквозь зубы процедил он. — Это нормальные люди делали?       — Человек один, — поправил Попов. — И он вменяемый настолько, чтобы не попасться.       — Но и люди работали как проклятые без сна и выходных! И наработки кое-какие имеются… не только фантастические. Так что, товарищ важняк, иди-ка ты на хуй!       Следователь нервно скрипнул зубами, чувствуя, что гнев вот-вот выльется наружу. По взгляду его чёрных глаз было ясно, что он находится на грани. Одно неверное движение — и весь словесный поток, как крепкий кофе, выплеснется через край. Нет, уж он-то точно не собирался мириться с тем фактом, что теперь в это и так запутанное до безобразия дело вмешали блатную выскочку.       Арсений не ходил, а шествовал. Не смотрел, а созерцал. Не разговаривал, а выстреливал суждения, беспощадно поражая любую мишень. Он изрекал и вещал, никого никогда не хвалил и всех поливал презрением.       — Это Вас послали, — покачав головой, через силу улыбнулся Попов. — И знаете почему? Три года у вас под носом находятся убийства, а вам духу не хватает, чтобы объединить их в одно производство.       — В работе следока самое страшное — это рутина. Так что копай, важняк! — всё же не сумев совладать с эмоциями, Иван Савельевич с пренебрежением плюнул в ноги следователю, чем вызвал волну смешков у сидящих полукругом мужчин. Арсений, пожав плечами, лишь тихо усмехнулся. Не в первый раз встречается лицом к лицу с «истеричками».

***

      У Попова были свои методы расследования. В первую очередь он погружал себя в атмосферу преступлений. К сожалению, пришлось на время расстаться с портретами Ленина и прочих политических деятелей и на их место вывесить фотографии жертв и документы, касающиеся убийств.       — Компромат нашёл? — усмехнулся Арсений, когда в дверях появился силуэт светловолосого мужчины с камерой. Он уже успел познакомиться с видеооператором и фотографом мест преступлений.       — Скорее редкие кадры, — улыбнувшись, ответил Шастун и прошёл вглубь кабинета, к столу, усыпанному огромными стопками бумаг и бобинами с пленкой.       Если посмотреть со стороны, можно подумать, что его светлая душа вышла из детских сказок. И зовут его идентично — Антошкой. Это был мужчина с забавными кудряшками на макушке, не особо утруждающий себя занятиями. По свежести его худого бритого лица ему можно было дать не более сорока лет. Только светлые глаза смотрели с сухой грустью. И говорил, и держался Антон как человек, переживший много испытаний.       — А это что за расчистка?       — Место освобождаю для дела, — подбоченившись, Попов взглянул на стену, где сквозь пожелтевшие листы проглядывались разноцветные кусочки мозаики в виде бюста Ленина. — Теперь мы будем ходить на похороны каждой жертвы, чтобы помнить, что это не папка в деле, а человек. Недостаточно просто раз за разом изучать материалы по убийствам.       Антон перевернул доску, которая обычно имеется в каждом кабинете гимназии, белой стороной наружу и включил проектор. На однотонную поверхность упал световой луч. Арсению и его подопечному представились кадры мини-фильма, снятого Шастуном несколько лет назад: милиционер присел на корточки возле тела жертвы и, сняв фуражку, растерянно почесал затылок.       — Я тогда был стажёром, видел, как всё было, — объяснил Антон. — Её нашли в первых числах ноября 78 года. Журова Дарья.       — Почему считаешь, что это наша?       — Всё просто: рот забит грязью. Сначала думали, что это ил. Её же из реки достали. Но эксперты сказали, что на ил не похоже.       Кадр сменился. Милиционер представил ветку в виде оружия и выстрелил по невидимой мишени. Антон, видимо, решил внести некий юмористический оттенок в этот мрачный фильм.       Арсений, усмехнувшись, потер переносицу. Всё-таки стоит иногда хотя бы на пару часов откладывать дела, связанные с работой. Но сейчас необходимо мыслить оперативно, чтобы не дать списку жертв пополниться.       — Действовать будем по нескольким направлениям, — резюмировал Арсений. — Необходимо отработать всех входящих на учёт сексуально-озабоченных пациентов. Свидетели говорили про белый «Москвич». Поставим ГАИ по основным трассам. Нам понадобятся сотрудницы, переодетые в проституток. Необходимо патрулировать автобусные остановки. Операция будет носить название «Заслон».       После просмотра ещё парочки фильмов Антон, облегчённо выдохнув, убрал все кассеты в стол. Каждый раз его органы намеревались вывернуться на изнанку при одном только виде окровавленного тела с несколькими ножевыми ранениями. Мужчину поражали хладнокровие и безразличие, с которыми Арсений наблюдает за всем этим зрелищем.       — Шахматист оставлял на мёртвых детях обувь. Я всё думал, зачем? — проговорил Попов. — Висит в лесу голый пацан, одежды на нем нет, а обувь имеется. Оказалось, дело в воспоминаниях из детства. У него на глазах сбило пионера. Тело затянуло под машину и сорвало с него одежду. — Арсений достал из небольшого портфеля термос, любезно заброшенный женой утром, и налил в крышку чай. Хотя, конечно, хотелось чего-нибудь покрепче. — А ботинки остались на ногах. Вот этот образ его возбуждал. Мне кажется, и в нашем случае замешаны детские воспоминания.       Арсений сделал небольшой глоток, почувствовав, как жидкость, обжигая, обволакивает гортань. Когда он в очередной раз поднёс импровизированную кружку к губам, Антон обратил внимание на руку мужчины. А точнее на красноватые пятна на коже.       — А эта цена за успех, — заметив вопросительный взгляд, сказал Попов. — За всё своя цена.

Flashback

Несколько лет назад

      Час смерти — время расплаты. В это роковое мгновение люди чувствуют всю тяжесть лежащей на них ответственности. То, что постигаешь в минуту кончины, похоже на то, что видишь при вспышке молнии: сначала всё, затем ничего. После смерти глаза опять откроются, и то, что было молнией, станет солнцем.       Окровавленные мясистые пальцы стиснули щеки Арсения, заставив взглянуть смерти прямо в глаза. А глаза-то красивые. Такие чёрные и бездонные. Попов чувствовал, как постепенно тонет в их пучине.       Когда Шахматист нанёс очередной удар чуть выше скулы, Арсений даже не почувствовал боли. В тот момент его лицо походило на одно большое кровавое месиво. Нос определённо сломан, а пара зубов шатается. От металлического привкуса во рту начинало тошнить.       Попов обессиленно повернул в сторону голову, когда над ухом свистнуло. Шахматист, сидя на груди жертвы, уже сам бил безразборно: в глазах начинало двоиться, а вывихнутые пальцы на руках болезненно пульсировали.       — Нельзя оставлять тебя в живых, — сплюнув сгусток крови, прохрипел он и потянулся за балкой, преспокойно стоящей возле электрощита. Этот человек давно потерял власть над своим воображением, которое ему едва удавалось держать в узде.       Арсений лишь спустя несколько секунд, издав какое-то мычание, среагировал на его слова и через силу открыл глаза. Он вдруг ощутил непонятную ему звенящую пустоту, что скручивает и сдавливает органы, пугает до жути и заставляет давиться ледяным воздухом. С сухих губ снова сорвался протяжный и мучительно-истошный стон.       Вдруг следователь заметил, что в нескольких десятках сантиметрах от него лежит колба. Просто протяни руку и возьми. Арсений в последнюю секунду, когда Шахматист уже занёс балку над его головой, схватился за этот «спасательный круг». Он не успел понять, что произошло в следующее мгновение. Раздался сдавленный стон и ужасный звук, будто кто-то стал захлебываться кровью. Распростёртые руки содрогнулись в конвульсиях. Колба, врезавшись в лицо напротив, тут же разбилась. Её содержимое беспощадно стало выедать кожу, а вместо щеки образовалась темно-бордовая каша, через которую просвечивала нижняя челюсть.       На память о той схватке на руке Арсения остались красно-белые ожоги. Всё же кислота не оставила его без внимания и добралась до кожи, когда мужчина прикрывал свободной ладонью лицо.

Flashback

      — Как вы его нашли? — спросил поражённый рассказом Антон.       — Блефовал. Я напечатал в местной газете, что мы поймали Шахматиста, и он оказался с диагнозом. Его это задело. Он отправил в управление гневное письмо. В лаборатории выявили присутствие специфического химиката — такой используется на химзаводах в производстве кислот. Ну, а остальное просто.

***

      Арсений замечал, что в последнее время здоровье стало частенько его подводить. В больнице он начал появляться чаще, чем дома. Ире ничего не оставалось, кроме как в очередной раз начинать читать нотации и просить мужа о том, чтобы он снисходительнее стал относиться к работе. По её словам, его «мертвяки» в скором времени и в могилу без труда загонят.       Антон легонько постучал указательным пальцем об дверной косяк и застал Арсения в объятиях жены.       — Тихий час сейчас, — возмущённо фыркнула женщина. — Позже приди. Ему выспаться нужно.       — Цыц, Ир! — недовольно закатил глаза Арсений. — Нашлась медсестра.       — Что же ты за осел такой! Никуда не денутся твои мертвяки.       Как оказалась, больница — не самое лучшее место для обсуждения очередной жертвы. Каждый, кто проходил рядом, обязательно мельком поглядывал в папку с документами, пытаясь разобрать, о чем мужчины так возбужденно разговаривают уже полчаса.       Пришлось перебраться в туалет — здесь гораздо тише и в добавок можно фотографии по всем стенам развесить. Так Антон и поступил. Фиолетовая плитка стала похожа на фотообои (только такими на вряд ли кто-нибудь захочет обклеить стены у себя дома).       — Тело нашли на лесополосе, — сказал он. — Расчленным. Но эксперты утверждают, что наш. Трупу месяц, неплохо сохранился благодаря погоде.       В то время когда Арсений изучал документы, касающиеся новой жертвы, упаковка сигаретной пачки Шастуна робко зашуршала. Затем чиркнула зажигалка, и вскоре по уборной поплыл сизый табачный дым. Мужчина вновь сделал тягу: сигарета уже начала горчить, и он потушил ее об сливной бачок.       Арсений перевернул страницу и невольно улыбнулся, заметив прикрепленный к листу позолоченный зажим для галстука — редкость по тем временам — с небольшим гербом его организации посередине.       — Отделом скинулись, — пояснил Антон, заметив замешательство в глазах следователя. — С днюхой!       — Не стоило, но спасибо, — улыбнулся Арсений с несвойственной ему робкостью.       Слегка подбодрив коллегу, Антон решил перейти и к менее радостному известию:       — Операцию «Заслон» сворачивают: нет результатов.       Арсений, тяжело вздохнув, захлопнул папку и потер переносицу.       — Нельзя сворачиваться. Надо же хотя бы попытаться! Результат есть. Нет свежих трупов, значит он нас заметил.       Антон лишь растерянно пожал плечами, мол, приказ есть приказ. А против начальства идти себе дороже.

***

      Периодические поездки в лес превратились в традицию. Пока главный следователь преспокойно отсиживался в машине, Антон скакал с фотоаппаратом возле тела очередной жертвы, пытаясь не затоптать незамеченных улик и сделать удачные кадры. Но коллеги, будто сговорившись, принялись дружно мешать процессу: то под руку толкнут, то что-то спросят, то мазок для экспертизы им понадобится взять. А тут ещё женщина раньше времени на опознание пришла.       — Товарищ следователь, требую разрешение на опознание тела.       — Сейчас это невозможно, — устало вздохнул Шастун, — проводится следственное мероприятие.       Женщина поднялась на цыпочки — так гораздо лучше было видно тело. И ей внезапно стало холодно, несмотря на то, что на улице стоял апрель. В горле образовался болезненный ком, который так и надавил на связки, а на глазах выступили слезы.       Боже, да у неё были глаза такие же, как и у матери: глубокие голубые и до жути прелестные. Да, генетика постаралась на славу и передала девушке от родителей всю красоту. Выступающая острая линия челюсти, тёмные дуги бровей, делавшие взгляд более суровым. Пышные аккуратные губы, ровный ряд белоснежных зубов. Кожа, на которой проглядывались бледные синяки под нижними веками, обычно скрывающиеся за слоем тонального средства. Жаль, что сейчас под слоем земли, перемешанной с грязью и травой, эту красоту не разглядеть.       — Родственница?       — Можно и так сказать. Мать.       — Ну, вот и обождите, — вздохнув, Антон сделал ещё один снимок.       Погода была таким же дерьмом, как и все в душе этой бедной женщины. Моросил дождь, а небо намеревалось разверзнуться громом. Сердце отчаянно начало отбивать быстрые удары, дыхание полностью сбилось. Вокруг столпились зеваки и милиция, но ни один человек не спешил прийти на помощь и успокоить. Конечно, ведь помимо дочери у неё никого из близких и не было. Вокруг одни лжецы и лицемеры, и лишь она — лучик надежды в пучине безысходности — помогала матери побороть тоску.       — Моя девочка мёртвая лежит, а он говорит, мол, обождите! — женщина набросилась на Антона и принялась отчаянно брыкаться и ударять того в грудь. — Чего обождать? Думаете, воскреснет?       Рядом стоящие мужчины кое-как сумели высвободить Шастуна из её цепких сильных рук. Убитая горем женщина смогла даже сорвать с его куртки несколько пуговиц и повредить молнию нагрудного кармашка.       — Ползаете тут, щелкаете… Лучше бы ловили его!       — Офонарела… — Антон присел на пассажирское сидение машины, где его ждал следователь.       — Почему ты тут работаешь?       — Детективы всегда любил, — пожал плечами Шастун, не понимая, куда клонит Арсений. — Потом решил с другом за компанию в ментуру поступать. Так и остался. Даже сначала не понимал зачем. А Вы?       За то время, пока Антон делал снимки трупа, на Попова успела напасть тоска. Вся эта развернувшаяся картина напомнила ему один момент из его жизни.       — Мама моя пела в филармонии, — тяжело вздохнув, заговорил он. — Однажды мы с ней поссорились: застала меня с сигаретой. Орала, что я слабовольный, не мужчина. А я разозлился и прожег дырку сигаретой в её концертном платье. Красном. Красивом… Потом украл велосипед у соседа. Хотел разбиться насмерть, чтобы она горевала. И вот несусь. И вижу что-то красное в воде. Сразу понял, что это что-то страшное. Остановился, подошёл к берегу и стою. Это была она. В платье красном. Концертном.       Столько лет прошло с того момента, но в голове Арсения до сих пор мелькают кадры того вечера. И ничто: ни время, ни потеря памяти — не поможет забыть эту ужасную картину. Неглубокая речка. Выпирающие из воды камни. А на них тело женщины. В платье. Красном.       — Не помню, как её доставали. Вроде столько лет прошло, а я все у того берега стою. Теперь мы и ей, — Арсений кивнул в сторону женщины, склонившейся над телом своей дочери, — и всем семьям должны, чтобы вот так больше никто не стоял.       — Нашли убийцу?       — Нет. Но если бы нашли, решал бы все по-своему, без закона. Ты знаешь что такое этрусская казнь?       Антон отрицательно закачал головой.       — Тела убийцы и погибшей жертвы привязывали друг к другу и оставляли гнить заживо. Лишь только когда они оба чернели, их освобождали. Теперь они одно целое. Получается, преступника наказывало его же деяние.

***

      Арсений неоднократно бывал в тюрьмах, и видом решёток, обшарпанных стен и измученных лиц его не удивить. Но к Шахматисту он нечасто наведывался. А точнее никогда вовсе и не был у него.       Его место заключения не было похоже на обыкновенную комнатку с решёткой вместо двери. Довольно просторное помещение находилось ниже уровня земли. И несмотря на немалую площадь, мебели здесь почти не было: одна длинная скамейка посередине, а в правом углу койка, чьи ножки были прикручены к полу. Заместо потолка решётка с широкими прутьями. Мужчина любил, развалившись на полу, наблюдать за звёздами, встречать рассветы и провожать закаты. Иногда обзор ему закрывала дежурящая наверху охрана, чьи винтовки устремлялись точно в небо.       — Веду одно дело, — начал следователь. — Много эпизодов. У убийцы фантазия получше твоей. Нам хотелось бы понять его. И ты нам в этом поможешь.       — Ты себе не льсти, — прошепелявил Шахматист. — Никого ты понять не сможешь, даже себя. А я тебе помогать не буду.       — Будешь. Я понимаю, чего ты хочешь. Есть врач, лучший челюстно-лицевой хирург СССР. Готов провести операцию.       — Зачем? — усмехнулся мужчина. — У меня вышка скоро…       — Нескоро. Может, через год. А может, и через три. Ты себя любишь, я знаю. Так ты хоть на человека будешь похож. — Арсений протянул ему фотографию, сделанную задолго до той стычки на химзаводе.       Сейчас же на Шахматиста страшно взглянуть. Персонажами с такой внешностью только непослушных детей пугать ночью. Сразу вспоминается фильм про зомби, где безжалостные чудовища, зубами сгрызают человеческую плоть, добираясь до мозгов. У многих происходит именно эта ассоциация: будто мужчина — свидетель апокалипсиса. Он прожигал холодным взглядом каждого, кто хоть раз смотрел в его сторону. Левая часть лица казалась грубой и какой-то дряблой: разъела кислота, превратив кожу в бесформенную массу. Выцветший, когда‑то карий глаз с красными веками глядел, точно глаз невиданной зловещей птицы. Нос пострадал больше всего. И теперь казалось, будто он и вовсе сломан. Несмотря на это, лицо Шахматиста сохраняло спокойное выражение с лёгкой ухмылкой на губах, какое бывает у блаженных дурачков. Гладковыбритая щека, втянутая внутрь, теперь уже не скрывала зубы. Его больше никто не просил улыбаться. Но он, усмехаясь, всем на зло лишь улыбался.       — Я читал в газетах… — мужчина смахнул в фотографии ещё не впитавшиеся в бумагу слезы. — Мясник? Ты его ищешь? Но ты ошибаешься: вы ищите монстра, а он заурядный.       Арсений вопросительно вскинул брови.       — Не прячется, не заметает следы. Даже думает, что ему это не нужно. Вашему убийце просто везёт, а тебе нет.