Доппельгангер

      Полицейский участок гудел как растревоженный улей. Шипел в своем кабинете Мастерс, высказывая провалившим операцию свое о них мнение, носились из угла в угол рядовые, судорожно составляя отчёты, сдавали экипировку спецы. Уилсон ловит взгляд бывшего напарника и не может сдержать довольной улыбки. Чхать на придурков упустивших серийного поджигателя, равно как и на него самого. Козла подвесили в соседнем проулке, облили горючим и подожгли. И все знают, что заслужил. Однако его поймали не полицейские. Поэтому злился шеф. Немезида восстала из мертвых, а они прохлопали этот момент.       Детектив поднимает со стола чашку с кофе, скрывая довольную ухмылку от глаз взбешенного начальника, пронесшегося на выход из участка с такой скоростью, что на столах зашевелились документы. И гадать не надо, чтоб осознать: вызвали на ковер. И не только его. Сейчас на ушах должен стоять весь город. Точнее, та его часть, которой сообщили кто опять открыл сезон. Явно собирают большое совещание и по итогу переведут отделения едва ли не на осадное положение. Идиоты. На нем подобные финты не работают.       Уилсон накидывает на плечи форменную куртку и на ходу демонстративно выуживает из пачки сигарету. Знает, что Мердок сейчас морщится и принимается за работу. Знает, что никто не пойдет следом. Другие сотрудники, так как он среди своих считается кем-то вроде бешеной бойцовской псины, чей поводок крепко держит как раз свалившее начальство. А бывший напарник… Наверное это было тем, что Мэтт ненавидел в их совместной работе больше всего. Запах сигаретного дыма вызывал у заместителя Мастерса тошноту и ярость. Учитывая, что на его боевых качествах это не особенно сказывалось, риск получить по морде возрастал по экспоненте. Именно тогда в кармане оперативника прописалась упаковка ядреной мятной жвачки, а в бардачке машины пахучие химозные ёлочки.       Дверь участка хлопает за спиной и мужчина, зажав сигарету в зубах, прячет пачку, похлопывая себя по карманам, в происках зажигалки. Как назло, вместо вожделенной огнеопасной игрушки попадается пресловутая жвачка, успевшая осточертеть. Зажигалки нет и Уилсон тяжело выдыхает сквозь зубы, прислоняясь к стене и запрокидывая голову. Идти обратно нет ни малейшего желания, равно как и выходить из тускло освещённого далёким фонарем переулка, на более оживлённое пространство. Да и какой смысл? Прохожих в три часа ночи тут не найдешь, а коллеги… С ними общаться хотелось ещё меньше, чем с гипотетическими незнакомцами.       Сигарета перекатывается в левый уголок рта и полицейский устало прикрывает глаза. Вот ведь. А только что было такое замечательное настроение. Нет, разумеется «Немезиду» он поймать хотел, как и любой другой опер. Вот только то, что этот псих казнит серийников определенно делало его в глазах Уилсона чуточку лучше. И ещё в прошлые сезоны полицейский осознал, что у этого должна быть какая-то причина. С обычными людьми ведь проще и намного. Так почему же он кошмарит «коллег по цеху»? Какая у него цель? В чем желание? О нем не знали практически ничего. Да что там. Даже внятного прозвища или самоназвания не было. «Немезида» — всего лишь видение самого Уэйда. «Серийный убийца серийников» — так было написано в деле. Тавтологичная хрень и не только Уилсон так считал.       Характерный щелчок и резко распахнувшиеся глаза видят прямо перед собой огонёк. Мужчина чуть клонится вперёд, прикуривая, затягивается и чуть не давится сигаретным дымом в осознании: он знает эту зажигалку. Два десятка точно таких же находили ранее при пожарах. Приметные вещицы. Массивные, металлические, со схематичным изображением птицы. «Феникс», услужливо всплывает в памяти. Выполненные в золотом цвете они ярким бликом выделялись у пожарищ и пепелищ. Сегодня «визитку» не нашли. Сейчас она горит в полумраке переулка. Единственный кто мог взять ее оттуда и подобраться так близко незамеченным — Немезида.       Вторая затяжка возвращает толику самообладания. Уже нет такого непреодолимого желания подтянуться к кобуре, перехватить чужую руку или, на худой конец, хотя бы повернуть голову, чтобы увидеть своего… «благодетеля». Палец ложится на крышку и медленно давит, прежде чем с лязгом захлопнуть ее и вернуть полумрак. По прежнему четко видимая рука медленно убирается из поля зрения. Детектив не двигается с места. Он прекрасно понимает, что его сейчас провоцируют на яркую реакцию. На действия. Именно поэтому и сохраняет видимое спокойствие, хотя так и хочется рвануться влево и схватить. Нет, нельзя.       Во первых потому, что сейчас отвертеться будет проще простого. Мало ли таких зажигалок, пусть даже те и заказные? В мастерской, на которую они вышли в ходе расследования, сказали что им дали внушительный гонорар за партию в сто штук, которая отбыла куда-то за океан. А потом случился первый поджог и дизайн было решено задвинуть в дальний ящик и не использовать. Чтобы не стать следующими. Да и неизвестный может сказать что случайно нашел эту вещицу в районе места поджога. Поди докажи, что это не так. А во-вторых… Уилсон отчего-то сомневался, что схватить Немезиду будет просто. В такой ситуации куда более полезным будет усыпить бдительность и побудить интерес. Сделать это правда тоже та ещё задачка.       Третья затяжка внезапно становится последней, так как сигарету из расслабленных пальцев попросту выдергивают. Политика игнорирования определенно принесла свои плоды. Вот только слева по-прежнему тихо. Может в этом его секрет? В незаметности? В памяти всплывает дело трехлетней давности и Уэйд не сдерживает усмешки: уж точно не только в этом. Рядом слышится тихий выдох и в поле зрения попадает облачко сигаретного дыма. Мозг детектива четко прописывает в мысленном досье: курильщик. Не факт, что заядлый, но тройку с непривычки… Маловероятно. Тихий, чуть хрипловатый смешок звучит естественно и приятно для слуха. Будто они сейчас с коллегой перетирают за жизнь, а не с преступником меряются упертостью. И все же детектив отчётливо понимает: в этой игре он всегда будет проигрывать. Во всяком случае этому человеку.        — Ты пришел поговорить со мной? Потому что на потенциальную жертву я, уж прости, не похож. — Оппонент смеётся громче. Голос довольно молодой, но с хрипотцой. То ли сорвал, то ли для него это в порядке вещей. И все же сознание делает новую пометку: не старше тридцати.        — Посмотреть… Ты мне интересен. В этом городе не так уж и много тех, чью необычность я готов признать. Ваше отделение своеобразно выделяется. Шеф Мастерс, помощник Мёрдок… И ты, Пёсик.        — Неоригинальное прозвище.        — Ну так ведь и не я придумывал. — Усмешка оппонента буквально сквозит в каждом слове и интонации. — Быть может позже, когда узнаем друг друга поближе…       Уилсону и правда требуется вся выдержка, чтобы так же спокойно как и прежде затянуться от возникшей в поле зрения сигареты. Курит медленно, в долгий затяг. В груди лёгкая боль и удовлетворение он того, что собеседник вновь нарушил личные границы. К левой руке плотно прижимаются, в попытке отобрать никотиновую палочку, и Уэйд мысленно дописывает примерный рост наглеца: около метра семидесяти. Сигарета вновь исчезает, слышится тихий вздох и фильтр по высокой дуге летит в темноту. Уилсон знает что где-то там есть урна, но даже если преступник промахнулся, в чем детектив, отчего-то, сомневается, найти его в той мешанине других будет той ещё задачкой.        — Ты так и не сказал почему именно я. Не шеф или Мердок.        — Это ведь очевидно. — Теперь в голосе слышится откровенное недоумение. — Твой босс скован рамками, а бывший напарник и вовсе ярый поборник устава. В них нет свободы, нет азарта… Ты другой. И тебе ведь понравилось то что сегодня произошло, верно? То что один из этих ублюдков исчез.        — Ты ведь и сам такой же. — Расслабленно роняет Уилсон, внутренне замирая, как гончая, почуявшая добычу. Делает стойку. Вот только хозяина рядом нет, приказать некому, а потому уже псу решать загонять ли добычу.        — Нет-нет-нет. Ты ведь знаешь, что это не так, верно? Они устраняют мирных, я охочусь на них самих. Волки грызут овец, охотники убивают волков, псы сторожат стадо. Но иногда… Иногда добыча оказывается не по зубам. Потому что хищник совершает ошибку. Нападает на другого хищника. А дикому зверю, что впервые ощутил вкус крови, может и понравиться. Тебе знакомо понятие крысиный лев? Он уничтожает себе подобных. Натренирован делать только это.        — Хочешь сказать, это твоя жизненная необходимость?        — Не совсем. Благо питаться ими я не собираюсь. Схожесть в другом. Я самая сильная, хитрая и проворная особь в этой бочке. Они это знают. И они боятся. Кроме того, в отличие от них, я приношу пользу: устраняю убийц.        — Но ты сам убийца.        — Верно~. Но ты упускаешь крохотную деталь: Убийцей я стал уже после первого раза, а их устранил… Немало. Соответственно динамика довольно позитивная. И…       Словоизлияния ему приходится все же прервать на полуслове, так как детектив наконец отлепляется от стенки и делает несколько шагов вперёд, к противоположной.        — Чего ты хочешь?        — О, немного. Всего-навсего пару-тройку полуночных свиданий.        Это не вопрос, не просьба и они оба это знают. Он в любом случае придет. А если и нет, то работа Уэйда их столкнет. Потому что убивать серийников он точно не перестанет. Это детектив знает так же четко, как и то, что его личная Немезида грохнул сегодняшнего кадра. Потому что у него тоже был почерк. Каждая из его целей, чувствовала на себе все то, что совершала со своими жертвами. Невольно вспомнился первый такой инцидент. Точнее, первый в расследовании которого он участвовал. Как раз около года назад, когда дело отдали в их участок. Кажется того незадачливого серийника звали Скульптором. Потому что тот топил жертв в расстворе, а после высушивал и оставлял на всеобщее обозрение. Его Немезида точно так же утопил, вот только вывернутые под непонятным углом пальцы и руки наглядно демонстрировали, что каждую из двенадцати жертв ублюдку припомнили ещё до этого. Этот серийник, что все ещё где-то за спиной… Был другим. Мстил за каждую жертву как за себя. Он хотел, чтобы твари казнившие невинных мучались, а значит у тех сразу не было выбора. С той самой секунды, как привлекали внимание своего Ужаса. Поэтому сейчас решается только объем обоюдного кредита доверия. И Уилсон ничуть не кривит душой, думая об этом. У Немезиды есть свое понятие чести и свои правила, которые он не нарушает. И если их понять, общение может вылиться в чистую выгоду.        — Почему нет? Всегда приятно поговорить с умным человеком. — Смешок доносится ему в спину, когда он уходит ко входу в участок, махнув рукой на прощание. Ответная ухмылка заставляет стажёра вжаться в дверь и замереть, ожидая пока он пройдет мимо. И разумеется взгляд Мэтта обещает допрос при первом попавшемся случае. Потому что сейчас он действительно чувствует себя настолько живым и довольным, что скрыть просто не в силах. Адреналин в крови и азарт глушат любые доводы здравого смысла и профессионализма. Ему интересно.