Красный глиняный горшок

      Следующий аттракцион, который был выбран Джотаро для посещения, казался просто огромным. Не только огромным, но вдобавок еще и пугающим, как подумалось Нориаки при первом взгляде на это чудовище современной механики. Художник был вообще не уверен, что им стоит сюда идти.       — Джотаро, тебе не кажется… что он как-то… страшноват? — медленно проговорил юноша, проводя взглядом очередное колебание пугающей махины туда-сюда. Это и в самом деле был огромный маятник.       — Какёин, — озадаченно отозвался Куджо, закуривая. — Это аттракцион. Для детей. Сюда дети ходят.       — Я понимаю, но у меня почему-то не лучшие предчувствия. И к высоте я не очень хорошо отношусь, — Какёин неловко отвел взгляд, сминая в руках игрушку. — Может, все-таки не стоит?       — Я обожал его в детстве. И он кажется страшным только в первый раз, — морской биолог слабо улыбнулся, заметив замешательство спутника. — На самом деле, он не особо способен напугать. Просто хорошо стимулирует выработку адреналина. Тебе понравится.       — Надеюсь, ты прав, — Нориаки вздохнул. — Иначе отвечать за остановку моего сердца будет Джотаро Куджо собственной персоной.       Еж вместе с фуражкой вновь были оставлены на скамейке.       — Как тут пристегнуться? — Какёин немного паниковал. Паника началась, как только они переступили порог развлечения. — Крепления точно надежные? Джотаро, ты уверен, что они нас выдержат?       — Если бы они не могли выдержать, нас бы предупредили, — лаконично произнес Куджо, опуская ограничители. — Сядь, опусти это как я и пристегни ремень между ног. Никаких сложных систем, — он внимательно наблюдал за движениями Нориаки.       — Я… Все, вроде все. Надеюсь, я сделал все правильно. Джотаро, мне немного некомфортно, — художник заерзал, ухватившись за прутья креплений. — Я не могу успокоиться.       — Это нормально. Ты будешь испытывать что-то новое, — раздражающе-спокойный студент усмехнулся, поправляя завернувшийся ворот куртки. — Все в порядке. Постарайся расслабиться и просто наслаждаться.       Парень, проверяющий, пристегнуты ли все, дошел до них и улыбнулся, взглянув на студентов. Проверять прочность креплений у взрослых ребят он не посчитал нужным, к тому же для этого нужно было протиснуться в середину ряда через несколько сидящих людей.       Через пару мгновений аттракцион тронулся.       Какёин судорожно вцепился в ручки ограничителя.       Маятник еще только начинал совершать легкие колебания, раскачиваясь, но этого было достаточно, чтобы лицо Нориаки сравнялось по цвету с мелом.       — Джотаро, кажется, это было плохой идеей.       Устрашающая карусель набирала скорость.       — Не думаю.       Первый взлет.       Джотаро улыбнулся, услышав сквозь шум ветра вопль по правую руку. Весь маятник превратился в одну сплошную ревущую массу: пищащие голоса девушек, точно визг тормозов; кричащие скорее от веселья, чем от страха детишки и подростки; временами улюлюканье мужчин, что сидели рядом со своими спутницами и служили им опорой в такой волнующий момент. На максимальной высоте громкость криков становилась невозможной, однако почти стремилась к нулю при приближении к земле.       Но чистый тенор справа не следовал этой тенденции.       Морской биолог повернулся к соседу.       И понял природу его исключительного крика.       Крепления Какёина подозрительно легко колыхались туда-сюда, а ремень между ног валялся не застегнутым. Взгляд художника был устремлен куда-то в пространство перед собой, а его руки сжимали металлические опоры до побеления костяшек. Крик не утихал.       — К-Какёин! — Джотаро молниеносно протянул руку перпендикулярно ограничителям, удерживая их в наиболее стабильном положении. — Я ведь сказал пристегнуться!       Куджо свободной рукой попытался застегнуть ремень Нориаки, что, несомненно, было сложно: ввиду своих габаритов морской биолог вообще с трудом мог поворачиваться в кресле, а идиотский ремень никак не хотел застегиваться до щелка. Вообще.       Джотаро осознал: он неисправен.       И теперь пришло время морского биолога бледнеть.       — Нориаки?..       Красноволосый студент замолчал, повернулся и уставился на друга. За долю секунды его лицо успевало сменить цвет на багровый, зеленый и цвет чистейшего белого полотна. Оно пугающе выделялось на фоне общих сумерек. Серьги-вишни беспокойно подпрыгивали при каждом колебании. Глаза огромные и блестящие, но без очевидных слез; губы ниточкой, нижняя сильно прикушена. Неисчезающая морщинка между бровями.       Джотаро чувствовал себя… крайне неприятно.       — Нориаки, я удержу, — не дрогнувшим голосом произнес Куджо, сильнее перехватывая ограничитель и глядя в смотрящие куда-то мимо него глаза художника. — Я удержу, — повторился он.       Тот ничего не ответил. Удерживаясь за металлическую ручку сбоку одной рукой, второй он крепко перехватил руку Джотаро. Снова вперил отсутствующий взгляд в пространство перед собой. Он уже не кричал.       Куджо внимательно следил за выражением лица спутника, за его движениями. И где-то глубоко внутри непростительно паниковал по всем причинам.       Джотаро подумал, что последние четыре года он ходил в спортзал ради этого момента.       Нориаки вообще ни о чем не думал.       Это были четыре минуты персонального ада Какёина. Он просто беззвучно молил всех богов о том, чтобы это все оказалось дурным сном, однако постоянно окликающий его Джотаро разрушал возможность реализации этой мечты. Парень, кажется, вообще не чувствовал своего тела. Только в одной руке ощущался холод металла, во второй — ткань шершавого рукава чужой куртки. Нориаки забывал дышать.       При каждом взлете вверх тяжесть всего тела Нориаки давила на руку Джотаро, и последний боролся с нарастающей усталостью и дрожью в конечности, но хватки не ослаблял. Возможно, такая импровизированная защита была причиной, почему Какёин находился сейчас в предобморочном состоянии, а не в обмороке. Куджо это понимал.       Они оба начинали считать количество колебаний аттракциона.       Когда маятник начал останавливаться, художник уже даже не реагировал на свое имя.       — Нориаки, пойдем, все закончилось, — голос Джотаро звучал как-то слишком неуверенно. Он осторожно тронул абстрагировавшегося спутника за плечо, и тот поднял взгляд. Глаза на мокром месте, нижняя губа искусана в кровь.       Так стыдно в последний раз Джотаро было, наверное, еще в глубоком детстве.       — И-идем, — кое-как промямлил Нориаки срывающимся голосом, безуспешно пытаясь поднять вверх ограничители. Куджо поспешил помочь ему, а затем подал руку.       Какёину удалось угодить своей правой ладонью в ладонь Джотаро, и он постарался изо всех сил встать. Покачнулся. Ухватился второй рукой за плечо друга. Шумно выдохнул, стремясь избавиться от кома в горле. Подумал о том, как бы не запутаться в собственных ногах.       Спускающиеся с других рядов люди странно косились.       — Осторожно, лестница, — предупредил морской биолог, бережно придерживая Нориаки за талию на пути к выходу.       Художник кивнул, глядя на лестницу так, будто это препятствие пострашнее только что покинутого аттракциона. В глазах периодически темнело.       На спуске он почувствовал, что, в принципе, практически не касается ногами земли. Джотаро просто его приподнял.       «Интересно, он использует все имеющиеся блины для гантелей в зале?» — медленно проплыл вопрос в голове художника, заставляя отрешенное выражение лица смениться на озадаченное. Все-таки Какёин был ростом практически шесть футов и весил немало.       — Ты в порядке? — спросил Джотаро, замечая изменение в лице юноши.       — Да… Да. Просто задумался, — отозвался Какёин, ощущая, будто бы находится в какой-то комедии. Шок постепенно проходил. Нориаки снова ощутил землю под ногами. — Спасибо. Не думаю, что сам бы справился с этой чудовищной лестницей. Ноги никак не хотят перестать путаться, — он кисловато улыбнулся.       Джотаро улыбнулся в ответ.       — Думаю, нам стоит присесть, — он указал на ближайшую пустую лавочку. — Тебе нужно прийти в себя.       — Ты прав. Не помешает.       Куджо продолжал осторожно вести спутника. Какёин чувствовал себя неловко от такого внимания, но отказываться, в принципе, не хотелось.       — Это моя вина. Нам не стоило туда идти, — заговорил морской биолог после того, как они просидели в тишине несколько минут. — Мне жаль.       Художник оглянулся вокруг: парк заметно опустел. Некоторые аттракционы уже не светились неоновыми лучами, как пару часов до этого, детей сновало все меньше. По дорожкам прогуливались пожилые пары, парочки на свидании, а кто-то просто спешил через аллеи парка домой после рутинных дел. В этой обстановке Нориаки ощущал себя намного комфортнее, чем в той, где они оказались час назад. В голове играла какая-то дурацкая песня. В самом парке больше не играла раздражающая музыка. Изредка доносились крики с немногочисленных поздних аттракционов; в основном звучала мелодия разливающегося где-то совсем рядом фонтана. Важно крякали почти что не различимые в темноте утки.       Какёин взглянул на свои колени.       На них лежала ладонь Джотаро, а в ней — ладонь самого Нориаки.       Думать, почему так, не хотелось. Художник устал.       — Ты не знал, что так случится. Тут нет твоей вины, — он чуть сжал ладонь спутника и ощутил, как тот слегка напрягся. — Пойдем лучше домой. Думаю, мы оба устали, — парень взглянул на Куджо. Морской биолог выглядел неожиданно серьезным.       — Да, уже достаточно поздно. Нам пора, — Какёину на мгновение показалось, что Джотаро отвел взгляд. Но этого художник не успел понять, потому как черноволосый студент быстро отвернулся, поднимаясь со скамейки.       Джотаро закурил.       Нориаки поднялся вслед за ним.       Неловко поправил ворот рубашки и уставился на спину курящего, заламывая руки.       Словно чего-то ожидая.       Вздохнул.       — А мне… голова кружится? — будто бы спрашивая, негромко произнес художник.       Куджо молча перехватил сигарету левой рукой и отставил локоть. Нориаки, пустив тихий смешок в кулак, тут же ухватился за опору. Он не собирался лишний раз отказывать себе в том, что ему нравилось.       Дорогу до дома они проходили молча. Джотаро, по мнению Какёина, выкурил рекордное количество сигарет за день.       Морской биолог думал о том, что испортил свидание.       Художник думал о том, какая странная это была прогулка.       Лифт слишком долго спускался с пятнадцатого этажа.       — Спасибо за вечер, — заговорил Нориаки, чтобы как-то разбавить тишину. - Я давно так хорошо не проводил время.       — Излишняя вежливость ни к чему, я понимаю, что тебе пришлось пережить. Но, тем не менее, я тоже рад, что ты составил мне сегодня компанию, — Джотаро фыркнул.       Диалог снова прервался. В лифте Куджо пропустил Какёина ближе к двери, потому как ему было раньше выходить, а сам стал чуть поодаль.       Сережки-вишни смешно подпрыгивали, ударяясь о бледную шею и поблескивая в тусклом свете лифта.       — Спокойной ночи, — вежливо произнес Нориаки, приготовившись к выходу.       И точно в этот же момент ощутил невесомое прикосновение губ стоящего сзади к своему виску.       Он вышел из лифта. А затем осознал.       Обернулся.       По причине того, что фуражка была забыта где-то с мягким ежом в парке, Джотаро в закрывающемся лифте был вынужден закурить.