magic island

По выходным до самого полудня на улицах ни звука. Если пойти в сторону побережья, рано или поздно в ушах зашипит морская пена, но Юхён идёт в сторону противоположную и слышит только свои мысли. Ей кажется, что город насмехается над ней, намеренно хранит молчание, чтобы она не могла отвлечься даже на шелест листьев в кронах деревьев. В груди мечется волнение. Над Юхён высятся многоэтажки. Этот район как кусок какого-то мегаполиса, вырезанный и искусственно помещенный в приземлённый пейзаж их города, до того неподходящий и нелепый. Воздух спёртый, сухой и тяжёлый; дома перекрывают небо, длинные и высокие, а рядом с ними всё крошечное и слабое; и ощущение, будто там, за ними, скрывается шумная, задымленная и забитая улица, на которой вечные пробки и мельтешащая масса людей. Или Юхён это надумывает, потому что не любит этот район. Отсюда у неё нет даже хороших знакомых, чтобы сбить неприязнь. Кроме Минджи. Юхён не нравится, что Минджи из всех районов живёт именно тут. Но иначе быть не могло. Конечно, нет. Она тоже — искусственно помещённая сюда частичка другой жизни. Той, к которой стремятся все, но не Юхён. У подъезда, где они с Минджи расстались две недели назад, Юхён зачем-то задирает голову, словно, стоит ей так сделать, как Минджи покажется из какого-нибудь окна, сверкая на солнце неоном, помашет ей рукой и пригласит подняться. Ничего подобного не происходит. Юхён достаёт телефон и открывает переписку с Минджи. Нужно написать что-то… Крутое, но забавное и немного смущающее. Чтобы Минджи посмеялась, но не послала её к чёрту. Что-то… В стиле Шиён? Юхён на миг ужасается, понимая, что катится по наклонной. Дверь открывается, кто-то выходит. Юхён, не отрываясь от телефона, делает шаг в сторону, чтобы не мешаться. Ничего крутого, но забавного к ней в голову не приходит, и она останавливается на простой классике — «привет». Гахён права: всё начинается с этого. Набирает, отправляет. И слышит парой секунд после: — Ага. Привет. С перепугу Юхён почти отправляет телефон навстречу асфальту. Минджи стоит буквально в полутора шагах и смотрит на неё смеющимися глазами, наматывая на запястье поводок. У Юхён отключаются все функции организма, кроме зрения, и она только и может, что беспомощно моргать. И смотреть. Волосы Минджи неряшливо заколоты на затылке, и несколько выбившихся прядей спадают ей на лицо. На ней большие, болтающиеся штаны и несколько слоев из футболки и кофт, в которых она буквально тонет. И лицо у неё расслабленное, ещё сонливое, совсем не такое, как обычно. Юхён не понимает, в чём дело, но это всё кажется ей таким до одури привлекательным и милым, что она хочет опуститься перед Минджи на землю, как её собака, и так же предано вилять воображаемым хвостом. Юхён наконец отводит от Минджи взгляд, когда Черри вдруг срывается с места, подбегает к ней маленьким пушистым облаком и задирает мордочку с блестящими дружелюбными глазами. — Да вы одинаковые, — говорит Юхён, улыбаясь. — Можно погладить? Минджи кивает и подходит тоже, опускаясь на корточки рядом с Черри, которая от восторга волчком крутится на месте. Юхён осторожно подносит руку, позволяет пару раз лизнуть свою ладонь и погружает её в мягкую белую шерсть. — Я ей нравлюсь, да? — довольно интересуется Юхён. Минджи поднимает на неё взгляд. Лицо светится улыбкой и нежностью. — Ей все нравятся. Она добрая. Минджи тоже принимается гладить Черри и задевает руку Юхён. Касание мимолётно вспыхивает, бьёт, как зарядом тока, и оседает теплом. Юхён опять перестает функционировать, пока не слышит чужой голос: — Что ты здесь делаешь? Минджи как будто и плевать. Она увлеченно тискает Черри, то и дело срываясь на улыбку, на Юхён даже не смотрит, но той отчего-то чудится, что на самом деле ждёт ответа. — Хотела погулять с тобой перед тем, как пойти к Боре. — Ты меня не звала. — Так вот — зову. Минджи поворачивается к Юхён с немым вопросом в глазах. — Что? — спрашивает Юхён. — То есть ты сначала пришла, а потом написала… — Если бы ты жила в нормальном доме, я бы просто покричала в окна. — И перебудила бы всех? — Да кто спит, уже почти десять! Минджи одаривает Юхён осуждающим взглядом и встаёт на ноги. Юхён делает то же. Черри задирает мордочку, блестя на них своими глазами. — Не помню, говорила ли… Но ты — странная. Я могла бы сдать тебя как сталкера или типа того. — Сталкера?! — почти вскрикивает Юхён. Тон у Минджи до того серьёзный, что уже непонятно, шутит она или нет. — Ага. Усыпила мою бдительность рамёном, теперь преследуешь, поджидаешь у подъезда, пытаешься втереться в доверие, гладя мою собаку. — Это называется дружелюбие. Юхён получает длительный, странный взгляд. Минджи слегка натягивает поводок, привлекая внимание Черри. У Юхён совершенно непроизвольно на губах расползается улыбка, и она прикусывает нижнюю, чтобы Минджи снова не назвала её странной. (Хотя Юхён не понимает, что тут странного. Видела бы Минджи сейчас себя стороны — уютную, очаровательную, излучающую нежность — не задавала бы вопросов.) — Пойдём, — говорит Минджи. Разглядывает то ли свои кроссовки, то ли Черри, и Юхён кажется, что она упускает что-то важное, не видя чужого лица. — Погуляешь с нами. Раз уж пришла.       

***

              Юхён любит слушать город, и по выходным она пропускает свой утренний ритуал, потому что слушать нечего. Сегодня иначе. Они с Минджи молчат, но Юхён впервые это ни капли не тяготит. Она слушает то, как резво перебирает по брусчатке лапками Черри и как Минджи время от времени обращается к ней с ласковыми просьбами не тыкаться во всё, что попадется под нос. Слушает и погружается в полутранс, как во время растянутых походов в школу, впервые испытывает это, когда не одна, и ощущения такие, будто она делится с Минджи чем-то сокровенно личным. Юхён думает, что то, как они гуляют сейчас — нерасторопно, в умиротворённой тишине, с собакой, напоминает прогулку десяток лет женатой пары. Но тогда бы они точно держались за руки. Она невзначай косится на Минджи, потирая пальцы. Одна её рука занята поводком, другая спрятана в карман. Юхён «самую малость» интересно, каковы руки Минджи на ощупь. У неё самой пальцы на левой руке шершавые от гитарных струн и иногда могут царапаться стертыми подушечками. У Минджи, наверное, руки гладкие и мягкие. И холодные. Юхён готова поклясться, что они холодные. — Я вдруг поняла, — неожиданно заговаривает Минджи, и Юхён обращается в слух. — Что? — Я не делала так… примерно никогда. — Что не делала? Минджи очень сосредоточенно глядит себе под ноги и молчит. Задумчивая тишина заставляет Юхён подобраться в ожидании чего-то важного, что готовится сказать Минджи. А она говорит: — Не гуляла с Черри без наушников. — А. — Юхён зависает на пару секунд, медленно осознавая. — Это хорошо, что ты познаешь новое. Минджи молча кивает и чуть спустя добавляет доверительным тоном: — Честно говоря, я даже в туалет не хожу без наушников. — Держи в курсе, — фыркает Юхён. В уголках губ Минджи прячется улыбка. Она слегка поворачивает к Юхён голову и так внимательно принимается изучать её лицо, что, можно подумать, до этого на Юхён была маска. — Что ты… Смотришь так? Юхён не против этого. Даже за. Просто… Это Минджи. А Юхён… Просто — Юхён. Которая ничего не знает, а понимает ещё меньше. — Да так, — Минджи улыбается чуть шире, — всё ещё думаю о том, что ты пришла к моему дому в девять утра. В субботу. Без предупреждения. — Это настолько странно?.. — Очень странно. Но… Тут вообще всё странное. Поэтому, наверное, это нормально… — «Тут», — повторяет Юхён. — Это самый обыкновенный город. Обыкновеннее просто некуда. Почему «тут»? Ты всё-таки с другой планеты? Признавайся. Минджи глядит с иронией. — Я так сразу и подумала, — говорит Юхён. — Когда увидела тебя на школьном дворе. — Может быть. Вдруг я не знаю чего-то о себе. Минджи посмеивается, поправляя и так ровно сидящие на носу очки. — Иногда кажется, что я из параллельной вселенной. Или что вокруг — параллельная вселенная. Как посмотреть. — В первое верю. Юхён собирается продолжить, но Минджи вдруг машет перед ней ладонью и демонстративно отворачивается: — Молчи. Я знаю, что ты скажешь. — Правда? — Да. — Точно уверена? — Абсолютно. От улыбки побаливают щёки. Минджи усердно изображает интерес к чему-то в противоположной от Юхён стороне, и так её лицо не видно совсем, даже щёк. Юхён засчитывает это себе за маленькую победу. — Хорошо. Я всё равно скажу. Юхён в пару длинных шагов обходит Минджи, заглядывая в её перепуганно-удивлённые глаза. Они замирают. Черри начинает крутиться маленьким облаком в их ногах. В груди вдруг щемит, срывая дыхание. — Люди не бывают такими красивыми. Юхён говорит это и чувствует, как внутри лопается что-то горячее. Становится легко и головокружительно. Минджи как-то обреченно вздыхает, снова наматывая поводок на запястье. Её голова чуть опущена, но она вдруг вскидывает взгляд, смотрит поверх очков. Спирает дыхание. — Да? А ты кем себя идентифицируешь? Только не это. Юхён кажется, что её ударили под дых и окунули лицом в лаву. Колени слабые. Она слабая. Не знающая, что делать с лицом, руками, всем своим длинным, неуклюжим телом, захваченная врасплох и будто опрокинутая навзничь одной этой фразой. Так небрежно брошенной, что есть сомнения. Не послышалось? — Да, я тоже так умею, — хмыкает Минджи. Тоже? Вот прямо — так? На Минджи смотреть становится — панически страшно. Юхён задирает голову и глубоко, протяжно вздыхает. Это что получается? Минджи назвала её красивой? Она так считает? Или это все просто шутка, чтобы посмотреть на её глупое лицо? — Я пошла, — кое-как выговаривает Юхён. — Куда? — Мне надо подумать о жизни. Юхён чувствует, что Минджи улыбается. — По поводу? Это провокация? Попытка избавиться от неё? Убить? Судя по тому, как колотится сердце, Юхён осталось немного. Но с чего она паникует? С Минджи, которая легко и открыто улыбается, глядя на неё ласковыми глазами? С Минджи, к которой Юхён сама безустанно лезет, добиваясь внимания и… Не этого ли?.. Наверное, она плохо рассчитывает свои силы. — Знаешь, что? — Что? — Избавляйся от наушников, — серьёзно советует Юхён. Брови Минджи комично взлетают. — Чего?! Юхён прыскает, но тут же прокашливается и снова придаёт своему тону внушительности. — В туалет можешь ходить с ними, так и быть. Столько негодования и шока, как на лице Минджи после этих слов, Юхён не видела за всю свою жизнь. Минджи опасливо делает шажок назад, как будто на неё вот-вот кинутся отнимать самое дорогое. — Это для твоего же блага, — назидательно произносит Юхён. — Только за сегодня такой прогресс. — Какой прогресс? — Ты здесь, а не в своей параллельной вселенной. Минджи усмехается, закатывая глаза. Юхён это читает как очередное: «Ты странная». А может, уже и как: «Ты ненормальная». Но взгляд у Минджи становится задумчивым, она снова уносится куда-то далеко от Юхён, и эти слова едва-едва получается разобрать. Они срываются как бы случайно: — Звучит слишком сложно. — Нормально. Ты уже продвинулась. Минджи хмурится. Юхён так и слышит: «Это другое». — У тебя есть мой номер. — Есть. Юхён улыбается до ушей. — Ну вот. Пиши, звони. Я же, как ты говоришь, «странная», значит, со мной не должно быть скучно. — Да уж, — выдыхает Минджи. И затем прибавляет тихо-тихо, как шелест листвы или шипение моря: — Спасибо. Наверное.

***

Ноябрь странный месяц. Всегда таким был. Месяц, когда улицы тускнеют, как выцветшие фотографии, пропитываясь нескончаемой серостью. В кофейне прибавляется работы. Школа давит на плечи страшным словом на букву «э», которое до зимы приличные люди вслух не произносят. И всё это сверху посыпает до странности всеобщее рождественское настроение. Юхён тоже чувствует витающий в воздухе праздник и, по ощущениям, парит над стулом, как гелиевый шарик, переполненная невесомым счастьем. У них математика и поводов для радости здесь не много, но она периодически забывает о том, где находится и зачем. Юхён попросту ничего вокруг не замечает, потому что всё её внимание, каждое мгновение, сосредоточено в одной точке. И на одном человеке. минджи 13:20 почему шиён в мишуре?

you 13:20

рождество

гахен рядом со мной сидит в колпаке

минджи 13:21 вы празднуете в ноябре?

you 13:21

наслаждаемся ощущением праздника

потом будут экзы

на мишуре захочется только повеситься

ещё все к концерту готовятся

минджи 13:22 и вы?

you 13:25

мы? нет

наверное…

ну я ничего не делаю

насчет юбин с шиен не знаю

минджи 13:26 я кстати не спрашивала?.. ты поёшь или

you 13:26

на гитаре играю

минджи 13:27 …

you 13:27

что?........

минджи 13:28 да так хочу посмотреть

you 13:30

зачем?..

минджи 13:30 ?

you 13:32

я налажаю

минджи 13:32 ? я вообще не умею играть если ты налажаешь я даже не пойму

you 13:33

ты поймешь

я буду материться и плакать

минджи 13:33 ладно

you 13:34

ЛАДНО?

минджи 13:34 на это я бы тоже посмотрела

you 13:36

я давно жду когда ты признаешься

ЧТО ТЕБЕ НРАВИТСЯ СМОТРЕТЬ КАК Я СТРАДАЮ

минджи 13:36 мне? я всего лишь защищаюсь Защищается. Юхён отрывает взгляд от телефона и глядит в окно, прикусывая губу. Она ведь пожалеет, если напишет что-то вроде: «ОТ ЧЕГО ТЫ ЗАЩИЩАЕШЬСЯ»? Точно пожалеет. Минджи ведёт себя нетипично. Опасно. Она пожелала Юхён доброго утра. Первая. И добавила к этому сердечки. Розовые. И вот они переписываются который урок подряд. Что происходит? Юхён даже в мыслях задаётся этим вопросом очень осторожно, чтоб не спугнуть. А не задаваться не может. Крохотное семя сомнения прорастает и пускает корни, тихо, но вкрадчиво нашёптывая о том, что это всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но если так рассуждать… Сама Минджи тоже слишком хороша, чтобы быть правдой. минджи 13:40 что у тебя следующим? можешь прогулять?

you 13:41

могу…

а зачем?

минджи 13:41 встретимся? Юхён едва не скидывает телефон с парты. Минджи предложила что? Юхён охватывает такое волнение, что хочется вскочить на ноги и что-нибудь сделать. Да хотя бы начать наматывать круги в конце класса и крутить в голове до помутнения — Минджи хочет её увидеть. И она сжимает ладони в кулаки, чтобы удержать этот порыв, потом тычет дрожащим пальцем в экран, пытаясь написать простое «да», и поворачивается к Гахён. И видит её, в дурацком колпаке, склонившейся над… Двойным листочком. Эйфория притухает. Юхён холодеет. Оглядывает класс и понимает, что всё склонились над этими проклятыми двойными листочками, у всех напряженные лица и все что-то пишут. Она слегка задевает плечо Гахён. — А что мы… делаем? Гахён бросает на неё рассеянный взгляд, который тут же перетекает в недоуменный. Её брови ползут вверх. — Ты нормальная? В ответ Юхён только моргает. — У нас самостоятельная… — Да? — Пизда, блин. Шуршит бумага. Кто-то встает. Гахён, перед тем как вернуться к своему листку, выпучивает глаза и крутит пальцем у виска.

you 13:47

минджи ты должна мне обнимашки

я проебала из-за тебя СР ПО МАТАНУ

      

***

В полупустом коридоре третьего этажа Минджи встречает её широкой насмешливой улыбкой. У Юхён горят уши. Она, чувствуя себя самой огромной неудачницей на планете, упирается лбом в стену. Минджи заливается смехом. — Ты выкрутилась? — Нет, — бурчит Юхён. — Попробую сделать вид, что меня не было. Она слегка поворачивает голову. Минджи стоит в полушаге, большим пальцем поддев лямку рюкзака, и не сводит с Юхён искрящихся глаз. Умудряется смотреть очень пристально, но совсем не навязчиво, хотя Юхён всё равно обливает кипятком. Точно, Минджи же её позвала. Она резко выпрямляется, поправляет волосы, расправляет плечи, держит спину прямо-прямо, чтобы выжать максимум из их разницы в росте. Так у неё есть преимущество в… В чём? — Ч-что ты хотела, кстати? — спрашивает Юхён, невольно запнувшись и смутившись ещё больше. Минджи тягуче улыбается. — А ты как думаешь? Сердце в ужасе лупит по ребрам. Что это вообще за вопрос такой? И чего Минджи смотрит на неё так… странно? Юхён не понимает, что это за взгляд такой, потому что не думает. Минджи непонятная. С ней не думать спокойнее. И хотя то внимание, которое она внезапно обрушила на Юхён — приятно, обманываться несбыточными надеждами — страшно. Юхён чувствует это и всё равно обманывается. — Пригласить меня на свидание? Минджи усмехается. — Поесть.

***

Они поднимаются на четвёртый этаж. Для обедов на улице ноябрь слишком сер и промозгл, а ошиваться в коридоре или идти в столовую — плохая затея. К счастью, в студии никого не оказывается, когда они приходят. — У тебя есть идеальная возможность сыграть мне, — говорит Минджи, кивая на гитару. — Нет, — Юхён мотает головой. — Ни за что. — Да что тебе, сложно побренчать что-нибудь? — Вот именно! — восклицает Юхён. — Я смогу только побренчать. А ты ожидаешь, что я сыграю что-то крутое. Крутое я не смогу! Минджи укладывает свой рюкзак на колени. Нащупывает застёжку, одаривая Юхён ироничным взглядом. — С чего ты взяла, что я ожидаю что-то крутое? — Ну… Там… — лепечет Юхён, пялясь на свои руки, сцепленные в замок. — Я типа в группе играю… И… Жужжит молния. — Так я сказала, что хочу посмотреть. — В смысле?.. — В прямом. Когда Юхён поднимает на Минджи глаза, та добавляет: — У всех свои фетиши, знаешь ли. И солнечно улыбается. Из груди Юхён рвется писк. Она резко отворачивается всем корпусом, даром что не выбегает в коридор. Утыкается лицом в ладони и хнычет со всем отчаянием, на которое способна, ощущая биение сердца и жар своих щёк. Внутри смущения — чересчур. Ей даже не стыдно за эти жалкие звуки, что она издала, и за свои красные-красные уши, не спрятанные руками. В ней бурлящая масса чувств, доводящая до эйфории и беспомощности. Юхён говорит, не отнимая рук: — Я же говорила, что тебе нравится смотреть, как я страдаю. — Это ты страдаешь? Голос Минджи такой сладкий и нежный, как зефир — со вкусом ехидства. — Да. — Ладно. Тогда ты права. Юхён жмурится, крепче прижимая ладони к щекам. За что ей такие испытания? Всё же было под её контролем, в какой момент Минджи решила поменяться ролями? Юхён-то только за, но ей не нравится краснеть и паниковать каждую минуту. А вот за то, чтобы увидеть, как это делает Минджи, она бы продала душу. Юхён задерживает дыхание на пару секунд, шумно выдыхает и наскребает сил развернуться обратно. У Минджи преступно довольное лицо. На стуле между ними уже разложена принесённая ею еда. Сэндвичи из столовой и апельсиновый сок. — Спасибо, — смущённо бормочет Юхён, потянувшись к соку. Ей жизненно необходимо смочить горло. Минджи безмятежно кивает, скрипит упаковкой. Её лицо словно светится умиротворением, пока она любовно выскребает сэндвич из пластика. Юхён отпивает сок. В мыслях мелькают картинки того их обеда на детской площадке. Тогда было по-другому. Минджи не была такой светлой, Юхён не чувствовала себя так легко (хотя в груди у неё как будто камень, но это совсем иное) и главное — не Минджи её позвала. И… Боже. Минджи её позвала. Эта мысль никак не желает улечься у Юхён в голове. Стоит прокрутить её, и внутри что-то раздувается, грозясь разорвать её на куски — какое-то безумно глупое смущение и невообразимая радость. Это же получается, что… Ну, правда же? У Юхён есть шанс на… На. Так. Забегать слишком далеко — нельзя. Юхён медленно вдыхает и выдыхает. И вспоминает, что она хотела сделать, когда шла к Минджи. — Кстати, — начинает Юхён, медленно закручивая крышку бутылки. На Минджи не смотрит. Если взглянет — духу не хватит сказать. А если хватит, но получит отказ — точно расплачется. — Ты всё ещё должна мне обнимашки. Вкручивает крышку до жжения в ладони. Юхён видит только, как руки Минджи с сэндвичем застывают в воздухе. И бесконечные несколько мгновений царит абсолютная тишина, в которой Юхён постепенно плавится под, чувствуя, что Минджи на неё внимательно смотрит. Наконец, Минджи говорит: — А так ты не будешь страдать? — Это другое! — восклицает Юхён, метнув на неё взгляд. И почему она… Такая довольная? Юхён боится и надеется, что дело не в сэндвиче, который Минджи собиралась съесть. А его она аккуратно кладет обратно в коробку и откладывает за спину. Туда же отправляет свой сок и сэндвич Юхён. Стул между ними становится пустым, и эти несколько десятков сантиметров — единственное, что удерживает психику Юхён от краха. Минджи принимает расслабленную позу, но её взгляд ощущается слишком пристальным. На плечи опускается тяжёлая тишина, и воздух вокруг будто сгущается, и Юхён в нём вязнет, с трудом проталкивает в лёгкие и не может шевельнуться, хотя чувствует нестерпимую тягу. К Минджи. От неё ускользает то мгновение, в которое они оказываются совсем рядом. Когда она делает вдох и чувствует нотки чего-то цветочного, а потом поворачивает голову и видит лицо Минджи так близко, что глаза режет, как от солнца. На таком расстоянии Юхён слишком хорошо может рассмотреть всё, даже родинку на верхней губе. И она смотрит. Теряется. Забывается. Без смущения, волнения. Её вдруг опутывает безмятежность, совершенное спокойствие, потому что время застывает в этом моменте, где Юхён бесконечно любуется, а Минджи, прекрасная и непроницаемая, просто глядит в ответ. В мозгу бьётся — Минджи такая красивая. И когда Минджи вдруг облизывает губы — Момент трескается. Время оживает. Сердце срывается. Одна определённая мысль настойчиво просится в голову. Юхён холодеет. Она уверена: стоит ей подумать это, как Минджи сразу всё поймёт. И та неожиданно смеётся, уводя в сторону взгляд. Сидит так, будто о чём-то глубоко задумавшись, и это вызывает лёгкий укол тревоги. — Ч-чего ты? — давит Юхён. — А ты? — Минджи смотрит искоса, полуулыбаясь поджатыми губами. — Я? Юхён слышит, как она тяжело вздыхает. И. Чувствует её ладонь на своей. Она ошиблась — у Минджи тёплые руки. Что-то взрывается. Юхён чувствует это своим телом. Даже слышит в ушах. Возможно, это её сердце. Она не знает и не успевает ни о чём подумать. Промедли она хоть на долю секунды — неизвестно, что бы произошло. Было ли бы так хорошо. Юхён, как будто сорвавшись с невидимой цепи, тянется к Минджи и обвивает её руками, жмурит глаза и чуть ли не задерживает дыхание. Она укладывает подбородок Минджи на плечо, пусть до безумия хочет уткнуться носом ей в шею. Тепло и цветочный аромат накрывают её с головой. Она чувствует то ли как идёт ко дну, то ли как воспаряет в небеса. Ладони Минджи аккуратно опускаются на её спину, такие ласковые и невесомые, что Юхён их прикосновения кажутся призрачными, как сон. — Минджи, — зовёт Юхён вполголоса. — Что ты делаешь после уроков? — А что? Чуть помолчав, Минджи усмехается: — Хочешь пригласить меня на свидание? Высокий, мягкий голос Минджи вечно звучит на грани меж шуткой и чем-то реальным, и Юхён безнадёжно теряется в его оттенках. Вот как ей это понимать? А Минджи вообще догадывается, чего добивается Юхён? (Если — да, то пускай поделится, потому что Юхён едва ли понимает это сама.) — Читаешь мысли, — бубнит Юхён, пытаясь приглушить смущение. — Можно я тебя до дома провожу? — Всё-таки не свидание? Жаль. Юхён ушам не верит. — Так… — неуверенно давит она. — Можно?.. Минджи выпутывается из её рук, и Юхён ещё не успевает испытать разочарования по этому поводу, как она смотрит очень лучисто и кивает: — Можно-можно. У Юхён аж перехватывает дыхание, и она закашливается, когда слышит следом: — А теперь дай мне поесть. Минджи выуживает из-за спины сэндвич и полностью переключает своё внимание на него. И это дарит Юхён возможность перевести дух и немного подумать. Хотя думать оказывается опрометчивым решением. Только её мозг начинает обдумывать слова Минджи, как эта мысль обрушивается на Юхён и размазывает её по стулу тонким слоем паники, перемешанной с восторгом. Она застывшим взглядом пялится на жующую сэндвич Минджи, и у неё никак не укладывается — Минджи что… Была бы не против?.. Если бы Юхён её пригласила на… Свидание?

***

— Мне кажется, скоро пойдёт снег. — Думаешь? Рановато. Первый обычно в декабре. Минджи пожимает плечами, задирает голову, как будто прямо сейчас с унылого неба должны посыпаться снежинки. — Пахнет так, будто пойдёт снег. — У тебя в носу метеостанция? Минджи закатывает глаза, и Юхён смеётся. Сердце невероятно тяжёлое в груди. Они медленно шагают по жёлто-рыжим, наполненным шелестом улицам в сторону дома Минджи. Вокруг всё по-ноябрьски пропитано серостью и тускло, ветер неприятно подвывает и бьёт в лицо хлёсткими холодными порывами. Юхён косится на Минджи, чей взгляд скользит по фасадам домов, вывескам, лицам прохожих, не просто — изучает. Юхён пытается считать с её лица хотя бы тень каких-нибудь эмоций, потому что ей почему-то это важно, почти ревностно: чтобы Минджи поняла и полюбила этот город. Хотя прямо сейчас Юхён как никогда ненавидит то, насколько их город крошечный и как близко тут всё расположено. До дома Минджи остается жалких пять минут их прогулочного шага (и боже, Минджи впервые её не обгоняет, это ли не победа?), и Юхён чувствует нестерпимую потребность что-нибудь сделать, чтобы этот день закончился не банальным и бессмысленным «Пока». После того, что было, Юхён обязана… Хотя бы попытаться… — Я тут подумала… — начинает она. — Насчёт гитары… Минджи быстро поворачивает к ней голову. Её глаза почти круглые от какого-то детского энтузиазма. — Ты созрела? — интересуется она и довольно улыбается. — Довольно быстро сдалась. — Я не сдалась! Ну то есть… Да, я не против. Но… — Но? Юхён медлит. В ней включается внутренний тормоз, удерживающий её необоснованным страхом. Но что в этом такого?.. Ничего. И страшного ничего в этом нет. Так? (Нет.) — Тебе придётся прийти ко мне в гости. Слова вылетают из её рта, и Юхён чувствует, что несмотря на холодную погоду, ей становится жутко жарко. Она косится на Минджи в ожидании чего угодно, и та вдруг ловит её взгляд. — Чего ты так смотришь? Мне стоит взять с собой перцовый балончик? — Минджи!.. Минджи заливается смехом. — Ладно-ладно. Когда? — В воскресенье?.. Минджи молча кивает. Юхён медленно выдыхает, но изнутри — её раздувает радость. Даже если она опозорится с гитарой в руках — по крайней мере она сможет провести время с Минджи наедине. Ещё и у себя дома. Это… Весь этот день слишком невероятен, чтобы оказаться реальностью. Они заходят к Минджи во двор и останавливаются возле её подъезда. Юхён ужасно не хочет прощаться, но погода ухудшается и при виде Минджи, кутающейся в пальто и прячущей в карманы покрасневшие от холода руки, у неё есть желание только поскорее отправить её в тепло отогреваться горячим чаем. Прежде, чем Юхён успевает открыть рот, Минджи вдруг поднимает взгляд куда-то вверх: — Я же говорила, — произносит она. — Что? Минджи молчит. В её глазах сверкает отражение неба. Юхён засматривается. И видит. Как начинает, слово жемчугом, блестеть её фиолетовая макушка, потом пальто, очки. Минджи снимает их, и её ресницы тоже начинают сверкать. Минджи серебрится всё больше, ярче и прекраснее — по мере того, как всё вокруг вдруг белеет. Минджи глядит на Юхён, щурясь. — Снег пошёл. Она широко улыбается. Юхён чувствует, как опускаются бесчисленные снежинки, и тоже улыбается. Они стоят так бесконечно долго. Минджи ослепительно красивая, и у неё ослепительно алые губы, и с них не сходит такая же ослепительно прекрасная улыбка. Юхён не понимает, почему от неё не тает снег так же верно, как тает сердце Юхён, и у неё нет никаких сил оторвать от Минджи глаз. И Юхён так долго смотрит на неё, что начинает сомневаться в том, что всё это — правда. Как это возможно? Чтобы у кого-то была такая улыбка? Юхён ничего не понимает. Она только думает — если всё это сон, она не хочет просыпаться. Ни за что и никогда. По её щекам ползут ручейки, и Юхён не может сказать точно, что это — Слёзы или первый снег.