Ничто по сравнению с вечностью

      По кухне прокатился вздох, полный ужаса. Мама сдавленно вскрикнула и залилась слезами. Майку показалось, будто в его желудок скользнул огромный кусок льда: никогда раньше мама так горько не плакала, а если и давала волю чувствам, то не позволяла себе расклеиваться при детях — но сейчас, скованная чужой волей, не могла даже прикрыть рукой покрасневшие глаза. Со второго этажа вновь послышался приглушенный детский плач. Отец, дезориентированный ударом и падением, негромко мычал, явно силясь что-то сказать, но губы его оставались плотно сомкнутыми. Крик взбешенного вампира не был пустой руганью — это был прямой приказ.       Теодор совершенно по-человечески шмыгнул носом, раздраженно смахнул слезы с ресниц тыльной стороной ладони — будь он и в самом деле обычным человеком, подобным ударом он вполне мог бы выбить себе глаз — и неторопливо обошел длинный стол, остановившись на противоположном его конце.       — Дивное зрелище, — тихо произнес он, глядя сверху вниз на распростертого на полу отца.       Голос только что оравшего во всю глотку вампира стал странно бесцветным, да и на лице больше не отражалось ни злобы, ни садистского удовольствия — Майк вообще не мог уловить на нем никакого выражения.       — А я уж было испугался, что ты сломал себе шею. Было бы очень некстати. Я ведь обещал тебе грандиозное представление — не слишком-то удобно наблюдать за действием из-под сцены. Встань.       Отец завозился, пытаясь выполнить приказ, но едва смог перекатиться на четвереньки — должно быть, от удара у него сильно кружилась голова. На лице вампира вновь появилось брезгливое выражение. Он схватил отца за ворот рубашки и рывком поставил на ноги, развернув лицом к столу.       — Так гораздо лучше, правда? — прежде, чем разжать пальцы, Теодор вплотную приблизился к отцу со спины, бесцеремонно положил голову на его плечо и обвел взглядом кухню, словно пытаясь оценить, как выглядит «сцена» его глазами. — По-моему, отлично. Великолепный угол обзора. Лично я бы еще немного поиграл с освещением, но…       Издевательскую речь вампира прервал громкий стук: пустая бутылка из-под бренди выскользнула из пальцев Маргарет и покатилась по полу. Сама кузина, казалось, этого даже не заметила — её затуманенный взор бессмысленно блуждал по помещению, ни на чем не фокусируясь, тело заметно покачивалось из стороны в сторону, а недавно пылавшее румянцем лицо побледнело и уже стремительно приобретало зеленоватый оттенок.       Губы Теодора вновь изогнулись в жутковатой улыбке.       — Вот незадача, — посетовал он, похлопав отца по плечу. — Боюсь, вступительная часть нашего представления подошла к концу. Но не расстраивайся, Мартин — сейчас начнется все самое интересное. Надеюсь, ты будешь смотреть внимательно и не упустишь ни малейшей детали.       Вдоволь полюбовавшись искаженным профилем отца, вампир отцепился от его плеча и растворился в темной дымке, чтобы в следующий миг появиться прямо у Маргарет за спиной. Комната вновь наполнилась громкими рыданиями, угрозами и мольбами — молчал лишь скованный приказом вампира отец, и Майк почему-то был не в силах выдавить из себя ни слова.       — Ты готова, милая?.. — неожиданно ласковый голос Теодора с легкостью перекрыл всеобщий гам. Вампир склонился над Маргарет и осторожно приподнял за подбородок ее заплаканное лицо. — Ну же, улыбнись! Ты, должно быть, волнуешься — но в моей импровизированной пьесе тебе досталась самая легкая и самая яркая роль. И знаешь — думаю, тебе следует поблагодарить своего дядюшку: если бы не его долгая и упорная работа, премьера бы и вовсе не состоялась!       Майк сомневался, что сестра поняла хоть слово из сказанного вампиром, но уголки ее побелевших губ вдруг приподнялись в подобии улыбки, и она медленно повернула голову к застывшему будто каменное изваяние отцу.       — Спасибо, дядя Мартин, — едва слышно проговорила Маргарет заплетающимся языком.       Из груди тетушки Августы вырвался душераздирающий стон, но Майк не мог отвести взгляда от отца. Безвольно висящие вдоль тела руки Мартина Петерсона страшно дрожали, а по мертвенно-бледному лицу катились слезы.       — Умница, — с мягкой улыбкой шепнул Теодор, погладив девушку по волосам, и бережно отбросил с ее лица и плеч светлые пряди. Маргарет так же медленно отвернулась от отца и подняла на Теодора умоляющий взгляд.       В следующий миг острые клыки вампира впились в ее обнаженную шею.       На лице Маргарет застыло изумленное выражение, но с приоткрытых губ не сорвалось ни звука — а быть может, ее слабый возглас попросту утонул в отчаянном многоголосом вопле, наполнившем помещение. Майку казалось, будто крики и плач родных доносятся до него откуда-то издалека, да и все происходящее виделось нечетко, словно во сне. До ужаса отчетливо и реально выглядели лишь закатившиеся глаза сестры и тонкая струйка крови, постепенно окрашивавшая алым её любимую футболку.       Майк не сразу понял, что и сам закричал и заплакал вместе с остальными.       «Это еще не конец», — думал он с призрачной надеждой, когда Теодор принялся пить медленнее, все чаще отстраняясь, чтобы передохнуть.       «Это еще не конец», — повторял он про себя, когда кузина обмякла без чувств в руках вампира.       «Многие выживали после укуса», — убеждал он себя, когда Теодор наконец отцепился от своей жертвы, с трудом переводя дыхание и непристойно облизываясь.       Но тут вампир вновь сомкнул на шее Маргарет острые зубы — и вдруг резко дернул головой в сторону, мгновенно превратив пару аккуратных проколов в огромную зияющую рану. Недопитая кровь хлынула из разорванной артерии, забрызгав его длинные волосы и одежду. Теодор выругался и поспешно отскочил в сторону. Светлые локоны, за которые он удерживал бесчувственную девушку в вертикальном положении, скользнули сквозь его пальцы — и Маргарет, ударившись лицом о столешницу, с глухим стуком свалилась со стула на пол.                     Майк не заметил, в какой момент на кухне повисла мертвая тишина.       Все взгляды, до странного пустые и спокойные, соединились в одной точке стола: родные словно смотрели сквозь толстое дерево прямо на лежавшее на полу тело девушки. Майк и сам бездумно переводил взгляд с членов семьи на бурую лужицу смешанного с кровью бренди и обратно, хотя сидел совсем рядом. Пока он не видел Маргарет мертвой, она могла оставаться живой — и, как бы Майку ни хотелось в этом убедиться, слишком страшно было опустить взгляд и случайно убедиться в обратном.       — Какая жалость, — раздался в гробовой тишине чуть слышный голос вампира. Скосив глаза, Майк увидел, что тот с огорченным видом осматривал слипшиеся бурые лохмотья, в которые превратился лиловый мех на его рукаве. — Ну ничего. Лестеру все равно никогда не нравилась эта куртка…       Задумчивый шепот Теодора потонул в мучительном стоне, тут же сменившемся истерическими рыданиями: тетушка Августа первой из собравшихся за столом в полной мере осознала, что сейчас произошло. Майк не мог заставить себя посмотреть ей в лицо, как недавно был не в силах опустить взгляд на пол, где лежала Маргарет — хотя сейчас едва ли сумел бы хоть что-то разглядеть сквозь пелену жгучих слез, навернувшихся ему на глаза. Когда за спиной Теодора мелькнула темная тень, он поначалу подумал, что ему привиделось, но тут на кухне раздался незнакомый голос:       — Опять ты, Тео?.. Не обижайся, но это уже начинает надоедать.       Майк встрепенулся. На короткое мгновение в его душе вновь вспыхнула отчаянная надежда: он не понимал, почему родители все еще молчат, и уже набрал воздуха в грудь, сам собираясь крикнуть неизвестно как оказавшемуся в доме человеку, чтобы тот бежал и звонил в полицию — но в следующий миг, когда он сморгнул застилавшие глаза слезы и присмотрелся к незнакомцу, слова застряли в его горле, а волосы на голове зашевелились от ужаса.       Ему, никогда не присутствовавшему при чьей-либо кончине, всегда казалось, что мрачный жнец с косой и в черном балахоне, о котором когда-то рассказывала им с братом бабушка и о котором они не раз читали в книгах — не более, чем устрашающая метафора. И все-таки Смерть была здесь: она дружелюбно пожимала вампиру руку, с угадывавшимся в движениях любопытством осматривала кухню и, судя по голосу, являлась совсем молодым мужчиной — но под скрывающим его лицо капюшоном Майк не мог разглядеть ничего, кроме зияющей пустоты.       — Извини, дружище, — улыбнулся Теодор, — но сегодня будет много работы. Надеюсь, ты не торопишься?       Жнец душ насмешливо фыркнул.       — Вообще-то я собирался в Оазис Спрингс, к одной престарелой даме — но вряд ли она будет сильно огорчена моим опозданием.       — Точно, – рассмеялся Теодор. – Совсем забыл, что на свидание с тобой люди обычно не слишком торопятся. Эй, потише там! — прикрикнул он на захлебывавшуюся рыданиями тетю Августу, но та лишь заплакала еще громче.       Вампир нахмурился.       — Может, пока отдохнешь в гостиной? Я позову, как закончу — перепишешь всех мертвецов сразу.       — Ты что, собрался убить их всех? — удивился Жнец.       — Ну да, — подтвердил Теодор так буднично, словно речь шла о том, чтобы перепробовать все сорта чая на городском фестивале. — Кроме детей, разумеется — но остальные умрут непременно.       Жнец обернулся к столу и быстро пересчитал членов семьи, пропустив при этом Майка — и, вздохнув, хлопнул вампира по плечу.       — Как знаешь, дело твое. Только давай побыстрее, ладно? Терпеть не могу сидеть без дела и ждать.       И Жнец, перехватив поудобнее свою косу, развернулся и вышел из кухни.       «Меня не убьют», — одновременно радостная и ужасающая мысль билась в голове Майка подстреленной птицей.       «Я буду жить», — он успел повторить эти слова про себя так много раз, что они почти утратили свой смысл. Майк уже не мог понять, хорошо это или плохо.       Он будет жить — но вся его семья вот-вот погибнет на его глазах.       По другую сторону стола вдруг раздалось сдавленное мычание. Не успев даже задуматься о том, что произошло, Майк поднял глаза и встретился взглядом с Теодором: вампир возвышался над тетей Августой и грубо зажимал ее рот ладонью, перепачканной в крови ее дочери.       Обе навязчивые мысли, закрутившись напоследок бурным водоворотом, покинули Майка так стремительно, будто вампир вынул какую-то неведомую пробку в его голове.       — Я же просил: потише! — прошипел Теодор, отвернувшись от мальчика и склонившись над рыдающей женщиной. На лице его было написано крайнее омерзение: слезы струились из опухших глаз тетушки нескончаемым потоком, размывая подсыхающую на его бледной кисти кровь. Должно быть, тетушка и вовсе не слышала его приказов — она плакала так же громко, как и прежде.       — Ну, как хочешь, — пожал плечами Теодор, отнимая ладонь от ее рта.       Раздался страшный хруст. Вампир, казалось, не шевельнул и пальцем — но плач тетушки тотчас оборвался, сменившись леденящим душу воплем мамы.       — Согласен, жуткое зрелище, — рассмеялся Теодор, уже обтиравший мокрую руку о мамино плечо. — Просто мороз по коже!       Все произошло так внезапно, что Майку потребовалось несколько секунд, чтобы осознать представшую его глазам картину. Тетушка Августа лежала, уронив голову на скрещенные на столе руки, будто ее неожиданно сморил сон — но глаза ее оставались открытыми. Погасшие и безжизненные, они равнодушно смотрели в потолок.       Голова тетушки была вывернута в обратную сторону.       Майк не заметил, как закричал вслед за мамой — и кричал до тех пор, пока вновь оказавшийся за его спиной вампир не отвесил ему подзатыльник. Удар такой силы он испытывал лишь однажды, когда носился с друзьями по школьной игровой площадке после каникул и, позабыв о том, что сильно подрос за лето, попытался на полной скорости привычно проскочить под низеньким турником: как и сейчас, в глазах тотчас потемнело, а голова будто превратилась в огромный гудящий колокол. Должно быть, на какое-то время он потерял сознание: когда тьма рассеялась, гулкое эхо в ушах отступило, и Майк, наконец, осознал, где находится и что недавно произошло, он лежал, привалившись к столу, а за его спиной происходил разговор на повышенных тонах:       — Какого хрена, приятель? — возмущался Теодор, нервно вышагивая вдоль стола взад и вперед. — Кто просил тебя вмешиваться?! У меня были на бабку такие грандиозные планы!       — Это какие же? — саркастично поинтересовался Жнец душ. — Не моя вина, что слабое сердце старушки прикончило ее раньше, чем успел это сделать ты.       — Мог бы и потерпеть пару минут — все равно она в итоге досталась бы тебе! Ну, пожалуйста…       — Нет, Тео, я ведь уже сказал. Я не стану возвращать ее к жизни только для того, чтобы ты убил ее снова, да еще с особой жестокостью. Старушка заслужила милосердную Смерть.       — Ладно… Ладно, черт с вами обоими, — раздался глухой удар, будто вампир пнул что-то мягкое, но тяжелое, и мама вновь залилась слезами. — А теперь будь добр, свали и не путайся под ногами — остальные только мои, понял?       — Как скажешь, — фыркнул Жнец. — Вот и помогай после этого людям…       Майк не слышал, чтобы кто-то уходил с кухни, но последняя реплика Смерти прозвучала уже не за его спиной, а где-то вдалеке — а следом из гостиной донесся негромкий звук включенного телевизора.       — О, уже очнулся? — елейный голос вампира раздался у самого уха, а в следующий миг ледяные пальцы дернули Майка за волосы, вернув его в прежнее сидячее положение. — Обидно, должно быть: отключился всего на пару минут, а столько всего пропустил! Вот, полюбуйся…       Теодор пару раз легонько шлепнул его по щеке, заставив повернуть голову в сторону. На полу, рядом с опрокинутым стулом, лежало распростертое тело бабушки. Глаза ее были закрыты, лицо казалось белее снега, а губы приобрели синеватый оттенок. На боку ее бежевого кардигана Майк с отвращением заметил отпечаток измазанной в крови подошвы.       — Сердце у нее, видите ли, прихватило, — проворчал Теодор с обидой в голосе. — Кто бы мог подумать, что вы такие хилые… Пожалуй, лучше действительно прикончить вас поскорее, пока еще у кого-нибудь не оторвался тромб или не лопнул аппендикс. Ну что, кто будет следующим?       Майк с трудом отвел глаза от тела бабушки и обвел взглядом то, что осталось от его семьи. Джек, с зеленовато-бледным и блестящим от слез лицом, едва слышно всхлипывал, уткнувшись взглядом в собственные ладони. Мама по-прежнему плакала и старалась не смотреть в сторону, где так и полулежала за столом тетя Августа. При виде тетушкиного тела голова Майка вновь закружилась, а к горлу подкатила тошнота, и он поспешно перевел взгляд на отца. Лучше бы он этого не делал: отец больше не плакал, лишь молча смотрел куда-то перед собой, чуть приоткрыв рот — но выглядел так, словно в одночасье постарел лет на двадцать, не меньше.       — Вижу, добровольцев нет, — фыркнул Теодор. — Что ж, придется выбрать самому… Джеки! — воскликнул он вдруг, и брат, вздрогнув, поднял на него затравленный взгляд.       Вампир звонко расхохотался.       — До чего же ты жалок… Не дергайся, твоя очередь еще не пришла, — вампир неспешно обошел стол, порылся в ящиках с кухонной утварью и столовыми приборами и, восторженно ахнув, извлек на свет зубчатый молоток для отбивания мяса. — Какая очаровательная вещица!       Он взвесил молоток в руке, удовлетворенно хмыкнул и, положив его на стол перед Джеком, уселся на свое прежнее место во главе стола.       — Возьми его, — приказал он Джеку, расслабленно откинувшись на спинку стула.       Брат медленно потянулся к молотку и взялся за деревянную рукоять.       — Умница, — похвалил его вампир. — А теперь убей свою мать.       Глаза брата расширились от ужаса, а с бледных губ сорвался жалобный стон — но, повинуясь воле вампира, Джек на дрожащих ногах поднялся из-за стола и сделал неловкий шаг в сторону мамы. Та с судорожным всхлипом подняла на сына полный отчаяния взгляд и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать — но пару мгновений спустя лишь медленно выдохнула и закрыла глаза.       — Нет! Джек, не делай этого! — завопил Майк, когда брат отвел трясущуюся руку с зажатым в ней увесистым инструментом в сторону — но тело Джека не слушало ничьих приказов, кроме приказов Теодора.       В следующий миг молоток с крупными зубьями обрушился маме чуть ниже виска, оставив наливающиеся кровью вмятины. Мама, вскрикнув от боли, качнулась в сторону, и задетое ею тело тети Августы с глухим стуком упало на пол — а Джек уже вновь заносил свое оружие над маминой головой.       — Джек, перестань! — продолжал выкрикивать Майк, захлебываясь рыданиями, но брат, по лицу которого так же безудержно струились слезы, его не слушал.       Второй удар пришелся маме в центр черепа, и из-под волос по лицу потекла тонкая струйка крови. Джек размахнулся еще раз — и на этот раз с жутким треском ударил ее прямо в висок.       Мама, издав тихий стон, упала на пол — а Джек, опустившись следом, все продолжал наносить все новые и новые удары. Молоток, взлетавший над скрывавшей происходящее от Майка столешницей, окрасился в тошнотворно красный цвет, на зубья налипли пряди светлых волос — но мама, чуть слышно всхлипывавшая от боли, все еще оставалась в сознании.       — Хватит, — равнодушно приказал Теодор, поднимаясь на ноги.       Занесенный молоток с громким стуком выпал из окровавленной руки брата на пол.       — Слабак, — презрительно выплюнул вампир, приблизившись к Джеку, и поднял брошенный им молоток. — Я дал тебе шанс подарить ей быструю, почти безболезненную смерть — а ты вместо этого превратил свою матушку в отбивную, но так и не прикончил? Твоему папаше сейчас, должно быть, очень стыдно за такого сына… — Теодор бросил взгляд на застывшего будто каменное изваяние отца. — Ну ничего, я избавлю ее от страданий. Не только Смерть бывает милосердной…       Вампир исчез из поля зрения Майка, склонившись над лежавшей на полу мамой. На мгновение над столом блеснул взметнувшийся молоток — и молниеносно опустился вновь с таким омерзительным хрустом и чавканьем, что желудок Майка сделал сальто в его животе и выплеснул свое содержимое ему на колени. Судя по звукам, брата тоже вырвало — один лишь отец не шевельнулся и не издал ни звука, глядя на разворачивавшейся перед его глазами ночной кошмар с застывшей гримасой ужаса на лице.       — Вот и все, — спокойно сообщил Теодор, поднявшись на ноги, и бросил перемазанный по самую рукоять молоток в кухонную мойку. Левая часть лица вампира, не скрытая длинной челкой, была забрызгана кровью.       Истерические рыдания брата доносились до Майка будто сквозь плотную толщу воды — но сам он больше не плакал. Он вообще перестал понимать, где он и что происходит: окружающий мир будто распался на мелкие составляющие, не имеющие никакого смысла, как детали разных паззлов без коробок с готовым изображением, перемешанные вместе и кучей вываленные на пол. Когда Теодор приказал Джеку встать и впился в его горло острыми зубами, Майк не издал ни звука: теперь происходящее казалось ему не более, чем картинкой на телеэкране, перед которым он сидел в полудреме за просмотром нового фильма ужасов, с трудом удерживая открытыми слипающиеся глаза.       Теодор не стал разрывать Джеку горло, как сделал с Маргарет — но, когда он отбросил тело брата в сторону, словно пустую бутылку лимонада, Майк понял, что история еще одного персонажа этого кровавого ужастика подошла к логическому завершению.       Теодор обтер губы тыльной стороной ладони, размазав покрывавшую его лицо кровь еще сильнее, с ухмылкой покосился на Майка и неспешно приблизился к его отцу.       — Ну, как вам мое представление — еще не свихнулись?.. Эй, Мартин, я к тебе обращаюсь! — прикрикнул он, и отец медленно поднял прикованные к лежавшим на полу телам глаза на вампира. Теодор, хмыкнув, издевательски приобнял его за плечи. — Ты, наверное, уже устал прохлаждаться в зрительном зале в ожидании своей очереди? Потерпи еще чуть-чуть: для тебя мне хотелось бы подготовить нечто особенное…       Хлопнув отца по спине, вампир обвел кухню внимательным взглядом.       — Какую смерть ты бы предпочел: долгую, мучительную, зато без лишних спецэффектов — или быструю, но красочную? Лично мне хотелось бы испробовать все возможные варианты — но, раз уж мой загробный приятель так несговорчив, придется остановиться на чем-то одном. Ну же, отвечай!       Отец прожег вампира полным ненависти взглядом и что-то почти беззвучно прохрипел ему в лицо. Глаза Теодора удивленно расширились — и он, откинув голову, злобно расхохотался.       — «Достойную», Мартин? Достойную?! Ты утратил право на достойную смерть в тот самый миг, когда отправил Лестеру письмо с просьбой о встрече — а быть может, и того раньше. Вот скажи мне, чего тебе не хватало? У тебя была приличная работа, дорогой и красивый дом, большая дружная семья… Неужели этого мало? Неужели жизнь твоя была настолько серой и бессмысленной, что ты не нашел занятия интереснее, чем следить через забор за соседями, будто свихнувшаяся от скуки и одиночества старая грымза? Неужели твоя игра в великого детектива стоила того, чтобы вся твоя семья поплатилась за участие в ней либо жизнью, либо искалеченной психикой? Не я убил всех этих людей, Мартин — это сделал ты. Но знаешь, я, пожалуй, выполню твою просьбу и выберу более быстрый вариант: ведь все, чего ты действительно достоин — быть раздавленным, будто вредное и отвратительное насекомое.       Вампир схватил отца за шиворот, подтащив к кухонной тумбе, сбросил крышку с металлической соковыжималки и воткнул шнур в розетку.       Мигом сообразив, что сейчас произойдет, Майк крепко зажмурил глаза — но, когда оглушительный крик боли ударил в его барабанные перепонки, невольно распахнул их вновь. Теодор удерживал глазницу отца на вращавшемся с влажным чавканьем механизме — а подставленный под носик соковыжималки стакан медленно наполнялся красной жидкостью.       К горлу Майка вновь подступила тошнота, а кухня качнулась и поплыла перед глазами. Не удержавшись на стуле, он рухнул на пол и тут же почувствовал, что лежит на чем-то холодном и мерзком: с трудом сфокусировав взгляд, он понял, что упал в успевшую свернуться лужу крови, вытекшую из разорванной артерии двоюродной сестры. Его вырвало снова — но ни желанное забытье, ни спасительное чувство иллюзорности всего окружающего мира на помощь ему больше не спешили. Лежа на полу в окружении мертвых тел своих родных и слушая душераздирающие вопли отца, он ужасающе четко осознавал, что происходит.       Крики постепенно затихали, превращаясь в жалобный монотонный вой — но жужжание соковыжималки вдруг оборвалось.       — До чего же живучий — настоящий таракан, — с отвращением выплюнул Теодор.       Майк услышал хлюпающий звук: должно быть, вампир залпом выпил содержимое стакана. Желудок снова сдавил болезненный спазм, но мальчик изо всех сил сдерживал рвоту, чтобы не привлечь к себе внимание вампира: меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Теодор выволок его из-под стола и приказал внимательно следить за расправой.       — Должно быть, твой мозг настолько жалкий и ссохшийся, что так просто до него не добраться, — продолжал глумиться вампир, хотя задыхающийся от боли отец едва ли его слышал. — Попробуем-ка по-другому…       Соковыжималка надрывно взвизгнула, раздался жуткий хруст и скрежет — а следом такой звук, словно по столешнице над головой Майка вдруг забарабанил град. На пол брызнула кровь, за спиной что-то громко лязгнуло, где-то послышался звон разбитого стекла, а в плечо Майку больно впилось что-то острое. Он был не в силах шевельнуться, чтобы ощупать место ранения — но, скосив глаза, сумел разглядеть окровавленный металлический осколок.       Тело отца рухнуло следом: на месте его правого глаза зияла аккуратная дыра с почти ровными краями, а там, где раньше было его левое ухо и часть затылка, чернел, сочась темной кровью, глубокий провал.       — Боже правый! — ужаснулся Жнец, заглянув на кухню, и в этом высоком, с истерическими нотками голосе с трудом угадывался его прежний насмешливый баритон. — Тео, ты что, совсем свихнулся?! Какого дьявола ты здесь устроил?!       — Да-а, вышло немного красочнее, чем планировалось, — растерянно протянул Теодор. — Эта штука выглядела крепкой — не думал, что так легко ее раздавлю. В отличие от черепа этого старого ублюдка, — остроносый ботинок вампира с хрустом надавил на левую часть отцовской головы, разламывая ее еще сильнее.       Майк до крови прокусил себе язык, стараясь не закричать, но так и не смог сдержать вырвавшегося из груди протяжного воя.       — А, вот ты где спрятался, Майки, — добродушно усмехнулся вампир, заглянув под стол. На его грязной щеке ярко краснел свежий порез. — Не слишком уютное местечко, не находишь? Вылезай-ка оттуда поскорее. Не будем мешать Смерти делать свою работу.       Судорожно всхлипывая, Майк перекатился на четвереньки, медленно выполз из укрытия и с трудом поднялся на ноги. От открывшегося ему зрелища запросто можно было лишиться рассудка: кухня выглядела так, будто кровь по ней разбрызгивали из садового распылителя, повсюду валялись заляпанные куски разлетевшегося на части механизма и осколки костей, а по столу было разбросано что-то, подозрительно напоминавшее кусочки мозга. Майк, покачнувшись, привалился к кухонному шкафу и осел обратно на пол; мимо него, взмахнув полами окутанного темной дымкой одеяния, проплыл Жнец душ, склонился над телом отца и деловито пощупал пульс на его шее.       — То есть, того, что осталось от его башки, для констатации смерти недостаточно? — расхохотался Теодор.       — Кажется, кто-то обещал не мешать мне работать! — огрызнулся Жнец и, порывшись в складках балахона, вынул тонкий электронный планшет. На загоревшемся экране Майк успел мельком увидеть фотографию отца.       — Да ладно тебе, дружище, не кипятись, — утомленно вздохнул вампир. — Такого больше не повторится. В этот раз был особый случай…       Оглушительный хлопок входной двери заставил всех троих, включая Смерть, испуганно подскочить. Выпавшая из руки Жнеца коса, угрожающе подрагивая, воткнулась в паркет в паре сантиметров от ступни Майка.       — Тео!.. Вихрем влетевший на кухню Лестер застыл так резко, словно натолкнулся на невидимую стену — и, в точности, как и Майк минуту назад, медленно сполз по дверному косяку на пол, неверяще обводя место преступления остекленевшими от ужаса глазами.