Заметая следы. Запах корицы и карамели.

Как бы Чану не хотелось проваляться весь этот дождливый сентябрьский день в обнимку с Хенджином, пришлось покинуть уютное гнездо из подушек и одеяла: дела сами себя не сделают, а их на сегодня уйма. Джин крепко спал и будить его - настоящее кощунство, поэтому, выпив чаю, Кристофер оставил записку на прикроватной тумбочке, что уехал по делам и вернётся во второй половине дня, поцеловал воробушка в лоб и покинул дом. Только сев за руль автомобиля, он позволил себе выдохнуть и включить мобильный. Ожидаемо - более десятка пропущенных от Минджуна и в два раза больше сообщений. Чан даже читать не стал, что в них написано, ибо все сводилось к одному - выяснению отношений. Меньше чем за три дня Джуну удалось вывести Бана из себя: сколько ещё можно мусолить эту тему, если уже в прошлом отношения не получились? Особенно теперь, когда у него появился Джин, которому будет крайне неприятно все это слышать, когда Джун будет приходить в гости? Надо поговорить с ним в последний раз, ежели и сейчас Мин ничего не поймёт, то… увы. -О, какие люди! - наигранно воскликнул Мин, стоило только Чану приблизиться. -Джун, послушай, я правда не хочу с тобой ссориться и ты мне действительно дорог как друг… - он начал один из самых тяжёлых разговоров в его жизни, пытаясь аккуратно, вежливо донести до Джуна суть. -Да что ты говоришь! Если бы хоть на одну сотую процента дорожил бы мной, то выполнял бы то, о чем я тебя прошу! - ожидаемо сорвался на крик Минджун. Это бесповоротно взбесило Чана, он словно очки розовые снял и увидел истинное обличье друга. Некогда человек, вытащивший его из рамы оконной, превратился в гниль, на которую смотреть не получается без омерзения и скривившегося лица. Джун стал игнорировать мнения других людей, заботясь только о себе, извлекая выгоды только лишь для себя. Чувства окружающих, близких ему людей теперь не важны. Больше эгоцентриков Кристофер не любит разве что обманщиков. Вулкан эмоций, копившийся на протяжении последних нескольких месяцев, а то и лет (он точно не помнит, когда с Джуном произошла эта трансформация) наконец взорвался: -Я все десять лет, что мы дружим, срываюсь к тебе по малейшей просьбе. И неважно, что я пропускаю - будь то учёба, работа, важная тренировка. Меня чуть не исключили из сборной! Я начал встречаться с тобой, потому что это хотел ты, а не я. Но ты заставил меня поверить в то, что я хочу этих отношений. А когда я впервые попросил тебя не вмешиваться в мою личную жизнь, ты… ты просто не слышишь, не хочешь или даже не пытаешься услышать то, о чем я тебя прошу. -Ах, так это я виноват в том, что не оставил тебя после той аварии, как это сделали все? -сложил руки на груди Минджун, - Или я виноват в том, что не сидел рядом в той треклятой машине и не умер?! -Нет, все совсем не так, - устало провел рукой по лицу Чан, - боже, Джун, я просто хочу, чтобы ты оставил попытки превратить дружбу во что-то большее, чтобы ты не оскорблял Хенджина и спокойно принял мой выбор. Если ты этого сделать не можешь, то, к сожалению, наше общение прекратить придётся. -Мог бы просто написать или позвонить. Не обязательно было ехать ко мне, чтобы сказать, что больше не нуждаешься в моей помощи, - фыркнул тот. -Я тебя уважаю, именно поэтому решил поговорить вживую. -Если это все, что ты хотел мне сказать, то я тебя услышал, - высокомерно поднял голову Минджун и ушёл в сторону своего дома, забирая с собой набивший оскомину запах вишни ядреной. Из Чана вылетело несколько ругательств больше от принятия того факта, что Джуну было фиолетово на конец общения, чем от душевной боли. Или же он принял это за помутнение рассудка Бана? Может, не все ещё потеряно? Пребывая в раздумьях, переваривая конфликт и пытаясь смириться с потерей друга, он поехал в больницу, а затем и в магазин. Сознание впервые за долгое время не выкинуло из сна резко, а вывело плавно: над ухом не жужжит будильник и не ворчит мать. Однако голова раскалывается наверняка из-за изменчивости погоды. Но отчего-то грустно. Вторая половина кровати пуста и холодна, а в квартире стоит тишина замогильная. Джин, протирая глаза ото сна, сел на кровати и огляделся. Всё в комнате так же уютно, иначе бы это нельзя было назвать обителью Чана. На тумбочке лежала записка с мелким почерком. Хенджин пробежался по ней глазами. Что ж, бояться рано - Бан просто уехал на физиотерапию и вернётся скоро. Спустя несколько часов одиночества в попытке сделать уроки под стук дождя о наружный кондиционер, что методично бил по нервам и вводил в транс чёрный, стало хуже. В желудке пусто, мозг не соображает, смешивая слова матери и цифры математики воедино. Бессилие достигло своего апогея - из дрожащей от слабости руки выпал карандаш, медленно прокатился по учебнику и с оглушительным звуком в тишине упал на пол. Вдруг, мама ждёт его? Не может же она вот так просто отказаться от него? Не может выкинуть на улицу, словно вещь испортившуюся? Джин настолько выжат, что сил поднимать его нет. Он просто уставился в пол, разглядывая тёмные кольца жизни дерева на паркете. -Воробушек, я дома, - голос Чана только смог вывести из состояния неадекватного. Запах странный какой-то по комнате пополз, будто бы не только корица была, но и что-то цветочное. Это заставило передернуться. Кристофер стоял с букетом нежно-белых пионов, ласково улыбаясь, при этом мило щурясь. -Э-это мне? - принимая происходящее за больное воображение сонного мозга, поднял брови Хенджин. -Будем считать, что это подарок на начало наших отношений, - старший привлёк к себе Джина, поцеловал его и зарылся носом в макушке. -Господи, Чани, не стоило… спасибо большое, - первый подарок в его осознанном возрасте. От счастья пищать хочется и на цыпочки встать. Усталость и ошаление ушли на задний план. -Они такие красивые, и пахнут вкусно. Но не лучше тебя, - Хенджин провел по скуле Бана носом, чувствуя, как слезы подступают. Он без запаха пряной корицы теперь задохнется. -Есть ещё один подарок, - продолжил старший и протянул маленькую белую коробочку да ключи. Хенджин впал в ступор. Если это то, о чем он успел подумать… Однако в коробочке лежал брелок в виде карамельного сиропа. -Прежде всего стоит сказать, что я не настаиваю и не говорю о переезде. Просто хочу, чтобы у тебя был доступ ко мне в любое время суток. И на случай, если твоя мама опять вытворит что-то подобное, то пусть у тебя будет запасной комплект ключей. -С-спасибо, - Хенджин обнял Чана, ощущая, как по щекам катится роса, а рассудок почти покидает от счастья, - Я-я даже не знаю, как выразить благодарность. -Брось, Хенни, это пустяки. Ты… плачешь? - он отстранился и вытер слезы, еле касаясь кожи, а затем кончик носа поцеловал едва-едва. -Ты бледный какой-то. Хорошо себя чувствуешь? -Да, вроде, - цепляя ключи о брелок, ответил Джин. -Хенни, а ты кушал? -Нет, я не решился рыться в твоем холодильнике, - чувствуя спазмы в желудке, ответил младший. Раздался тяжёлый вздох, а Хенджина в холодный пот бросило. -Я должен был приготовить обед? Боже, прости, пожалуйста. Такой глупый, что не сообразил. Я сейчас, я быстро. Ты даже моргнуть не успеешь, - он уже было ринулся на кухню, но Чан остановил. -Эй-эй, я не ругаю тебя, - он закрыл глаза, словно коря себя, - надо было сказать тебе, - и первым вошёл на кухню, бормоча под нос что-то неразборчивое, - Можешь цветы в вазу поставить, а я пока приготовлю что-нибудь. И как Чана можно не любить после всего того, что он сделал? Да хотя бы за одно терпение стальное его стоит уважать. -Хенни, а зачем ты школьную форму надел? - доставая кастрюлю из шкафчика,нахмурился Крис. -Ну, это твоя футболка. Я не хотел портить её, - закусил губу Джин. -О, об этом можешь не беспокоиться. Эта футболка с доисторических времен, ей ничего не страшно. И тебе она идёт, - заставил младшего залиться краской. -Тогда я переоденусь? - Чан просто показал ямочки в ответ. Время после обеда пролетело со скоростью звука: Кристофер сел за работу, а Джин - за пресловутые уроки. На сытый желудок думалось гораздо лучше, однако сосредоточиться все равно получалось в крайней степени ужасно. Лампа под потолком, что отдавал тёплым светом, мерцала, за окном разразилась настоящая буря, двери закрыты. Он будто перенесся в тот день рока, что заставил в людях усомниться, закрыться на долгие годы. До абсурда стало страшно вдруг, кислород словно в воздухе иссяк - дышать нечем. Голос пропал - позвать на помощь не выйдет. Хенджин встаёт, пытается дойти до чанового кабинета, но в глазах темнеет, ноги не слушаются, что-то в голове щёлкает, заставляя на пол упасть в бессилии и содрать бинты с предплечий. Раны не зажившие, шрамы старые, белые, новые, светло-розовые, навевают плохое. Что, если закончить все прямо здесь и сейчас и никогда больше не мучиться? -Ты придурок последний. Жалкое подобие человека. Ничего не можешь и не умеешь. Единственное, что в жизни умеешь лучше всего - ныть. А сам и пальцем не готов пошевелить. Бесстыжий - весь в отца. Недоросль. -Нет, нет, нет… - схватившись за голову и подтянув колени к груди, беспорядочно шепчет Хенджин, пытаясь прогнать из головы подстрекателя, - Уйди из моей головы. Уйди. Уходи, я не хочу это слышать. Я не такой, нет. Я не такой, как он… уходи, просто уходи. Тебя не существует. Тебя нет, - от безысходности он из стороны в сторону расшатывается. -Джинни. Джинни, воробушек, открой глаза. Солнце, здесь только я. Любимый мой, не бойся, - внезапно все тёмное куда-то исчезло, а на его место пришло что-то большое, светлое, тёплое и пахнущее корицей гипнотической. Хенджин, все ещё боясь открыть глаза, намертво вцепился в тот сгусток добра, что Чаном являлся. Хван почувствовал, как лицо его ладони горячие обнимают, как Бан ко лбу его своим прикасается. -Чшш, все хорошо. Хенни, открой глаза, солнце, кошмары уйдут, - шёпот, которому верить безоговорочно хочется. И Джин поддаётся соблазну выйти из мира параллельного, потому что Чан просит, потому что он не причинит вреда. Туман спал тут же, звуки чётче стали, картинка не замыленная перед взором. Лишь лицо Криса, что с пониманием болезненным смотрит. Хенджина сердце защемило. Нельзя было Чану видеть его в таком состоянии, нельзя было вешать на него свои проблемы, нельзя было полностью душу свою открывать, ибо изуродована она и противна. Он в панике руки свои от старшего убирает, отползает от него, но в стену упирается. А Кристофер сидит на корточках, не шевелясь. -Я… прости… тебе не следовало это видеть… этого больше не повторится. Прости, - вытирая слезы со щёк розовых, бормочет Хенджин. -Джинни, - зачем смотреть так, словно пытаешься прочесть нутро человека? - расскажи - станет легче. Будешь держать в себе - ничего хорошего из этого не выйдет… - он замолк на несколько секунд, будто бы собираясь с духом, чтобы тайну великую рассказать, - Поверь. После аварии я закрылся, ни с кем не хотел разговаривать, лежал на койке больничной, тупо глядя в окно. Если бы… если бы не Джун, то я бы не сидел с тобой рядом, - после паузы небольшой продолжил, - Нужно говорить, чтобы не умереть. Нужно говорить, пока есть что-то, что тебе хочется сказать. Говорить важно, Хенни. Ещё важнее найти того человека, который будет готов тебя выслушать и помочь. Мы есть друг у друга. И я готов тебя выслушать, - Чан сел по-турецки напротив Джина и взял того за руки. Ладони его мелко подрагивали. Хенджин набрал полные лёгкие кислорода, которого теперь в помещении было предостаточно, и наконец решился Чану свою тайну поведать. О матери, об отце, его новом семействе, о школах и буллинге, о том, как грозовых полутора суток провел в подсобке запертой "совершенно случайно" одноклассниками, об издевательствах из-за веса, роста, слишком смазливого лица, старой одежды, скудных ланчей ввиду бедности, о синяках, ссадинах, гематомах и пощечинах из-за оценок плохих, поступков неожидаемых. Кристофер с каждым сказанным словом сжимал ладонь его крепче, иногда целовал её тыльную часть, слова поддерживающие, ободряющие говорил. -Как же ты жил среди вечных побоев? В голове не укладывается, - в конце удивился он, а на лице отразился мыслительный процесс. -Если я заслужил… -Проблему всегда можно решить словами, не принося вреда близким. Солнце, я хочу, чтобы ты это запомнил. Бить людей, а тем более близких - нельзя ни в коем случае. -Наверное, ты прав, - задумчиво ответил Хенджин, - Спасибо, что выслушал… Мне и правда стало легче. -Тогда я спокоен, - Кристофер поцеловал его до мурашек приятно. -Чани, мне надо с ней поговорить. Я не просто не могу поверить, что она вышвырнула меня. Необходимо её хотя бы просто увидеть, - глаза опустил, рассматривая руки старшего. -Я буду рядом, - три слова, а уверенности приносят, как речь перед финальной битвой главного героя. -Спасибо. Спасибо, Чани.