Заметая следы. Запах корицы и карамели.

День не задался с самого утра: адски болело плечо, проливной дождь мерзко долбил по подоконнику, куча пропущенных вызовов и сообщений от обидевшегося Минджуна. Он не любил пасмурную, сырую погоду - словно плачет природа, надрывается от скорби и боли невыносимой. Самому от её состояния плохо, из рук все валится да в сон клонит. Лишь смущенная улыбка губ изящных смогла вывести из транса дурного да запах тот дурманяще-сладкий. И вновь провал со скитаниями по городу в поисках… а что он искал? Просто сбежал из дому, только бы не сидеть в давящих стенах одному, только бы не вспоминать прошлую жизнь, только бы занять мозг, отвлечь его. Да хотя бы бессмысленными попытками извиниться перед Джуном за тот инцидент. И зачем он тогда сцену закатил на весь магазин? Мальчишка тот с бездонными глазами, кажется, до смерти перепугался, побледнел, взгляд в пол опустил, боясь возразить. Нет, Чану определённо не дано понять мышление друга. Соображать без пелены стал, едва порог лифта перешагнув да полные лёгкие набрав запах райский. Сахар? Быть может, карамель. Хенджину очень подходит. Он Чана с первого взгляда зацепил: разряд электричества тогда по телу пробежал от волос тёмных, глаз больших, притягательных, губ слегка полноватых. Но с ним словно не то что-то было: голова в плечи чуть втянута, как у воробушка, тело чересчур худое. Джин похож на воплощение печали и одиночества. Однако улыбка та дивная ему идёт до безумия и теперь из головы не выходит, голос тягучий в подсознание въелся. Свет заморгал, отрезвляя. Лифт остановился, включилось аварийное тусклое освещение. Диспетчер не отвечал, видимо, электричества нет во всем доме. -И что теперь? - задал вопрос Джин, хлопая длинными ресницами. -Будем ждать, пока починят, - пожал плечами Крис, морально готовясь провести несколько часов, а то и ночь в узком пространстве. Он облокотился на стену, подняв взгляд на потолок. Но тревоги обычной в замкнутом пространстве не было. В голове вместо сумбурных мыслей карамели запах. -Вы… у Вас клаустрофобия? Извините, мне не стоило спрашивать, это так невежливо, - затараторил Хенджин. Неужели волнуется? Очень глупая мысль, Чан. Он же просто сосед, не родители, не друг, не врач. Он не может волноваться о твоём состоянии. -Просто небольшой дискомфорт. Ничего серьёзного, - усмехнулся в ответ. -Вы правда хорошо себя чувствуете? - этот вопрос ему уже несколько лет никто не задавал. Сам того не осознавая, Бан улыбнулся, - если станет совсем плохо, скажите, Чан-хён? От того, как Джин произнёс имя его, ёкнуло сердце. -Обязательно, - конечно, он ему не скажет. Напугает воробушка только больше, - сложно менять школу? - отвлекая самого себя задал вопрос Чан. -В первый раз было трудно, но к четвёртому - это уже как что-то обычное. А… Вы кем работаете? -Пишу музыку. Можно сказать, что-то вроде композитора, - на лице Хенджина улыбка расплылась заинтересованная. -Дадите послушать… потом? - Хван глазами горящими смотрит, а Чану кажется, что это самое милое создание, что он встречал за свою жизнь. -Если будет время - заходи. Освещение вдруг стало ярче, лифт в который раз тряхнуло. Плечо правой руки ударилось о стену. Он еле сдержался, чтобы не сказать пару ласковых. Дверцы распахнулись на восьмом этаже. Крис пропустил Джина вперёд и невольно залип на тонкой фигуре. -Кстати, у Вас отличный парфюм, - открывая дверь произнёс Хван. -Спасибо, - на автомате ответил Чан и захлопнул за собой дверь. Тут же от боли в руке зашипел. По-хорошему, нужно ходить на физиотерапию, массаж, чтобы не ныло так сильно. Но а к чему это все, если он больше не сможет заниматься любимым делом? Ругаясь под нос, Крис побрел в ванную под горячие расслабляющие струи душа. В голове вместо пустоты все крутилась фигура утонченная, хрупкая. Вдохновение, покинувшее его не так уж и давно, вдруг вернулось, и он работал до самой поздней ночи, не обращая внимания ни на что. Отвлёкся, лишь когда глаза от напряжения заболели. Чан вышел из программы, облокотился на спинку стула да потянулся. Плечо вновь стрельнуло. -Айщ! Да сколько можно? - он с этой травмой уже как четыре года ходит, а привыкнуть к ней до сих пор не может. В узком кабинете, если его вообще можно так назвать: из мебели только стул мягкий, стол с компьютером да синтезатор, невыносимо душно стало. Пришлось открыть окно. В комнату влетел свежий осенний воздух. Давно смерклось, на улице пустота, одни собаки лают на случайных прохожих да крики женские обвиняющие, кажется, из квартиры, где Хенджин живёт, раздаются. Чану аж не по себе от них стало, от интонации ядовитой, от слов колких. Теперь ясно, почему он на воробушка затравленного похож. Окно пришлось закрыть. В спальне, что размерами едва больше, было прохладно. Он скинул одежду да лёг в постель, заложил руки под голову, готовясь уснуть. Однако провалиться в сон не получалось от чего-то. На душе камень, словно он не сделал что должен был. На языке почти физически вкус карамели сладко-солёной, в воображении лицо Хенджина полное отчаяния и печали душераздирающей. Обнять его невыносимо захотелось. -Кстати у Вас отличный парфюм. Кристофер медленно сел на кровати, переваривая предложение снова и снова. "Отличный парфюм. Парфюм", - Кристофер никогда им не пользовался. -Да быть такого не может… - он провел руками по лицу, взъерошил волосы, - просто невозможно… Вероятность встретить своего истинного или же соулмейта равна приблизительно пяти процентам. Чан застыл на кровати, понимая, что он один из немногих, кто знаком с тем, кого предназначила ему Судьба. В голове завертелась тысяча вопросов: знает ли Хенджин? Если нет - стоит ли ему об этом говорить? Как вообще говорят о таком? Может, стоит узнать друг друга лучше, убедиться в истинности? А возможно, надо переспать с этими мыслями, и ответ придёт? Решив так, Чан улегся удобнее и все уже уснул под стук капель. -Ты позоришь меня, нашу фамилию! Как мне людям в глаза смотреть, а, Хенджин? Как мне в люди выходить, зная, что все вокруг шептаться будут о том, какой мой сын балбес и разгильдяй?! -Н-но это же всего лишь полбалла, - невнятно попытался оправдаться Джин, за что получил пощёчину. -Всего лишь полбалла! Не всего лишь, а целые! Из-за этого ты в рейтинге опустился! А из-за чего? Из-за чего, Хван Хенджин?! - женщина схватила сына за затылок, выкрикивая слова в лицо. -Я… невнимательно прочёл задание. Прости пожалуйста, в следующий раз я обязательно исправлюсь… -Следующий раз? Но ты уже показал всем в новой школе, что дурак. Им теперь будет плевать на следующий раз. Они будут помнить этот и знать, что ты тупое создание, - кулак в волосах сжимался все сильнее, до слез больно. -Прости-прости-прости, пожалуйста. Я-я буду всю ночь заниматься… -Конечно, будешь, - она наконец разжала ладонь, - и если потребуется, до самого рассвета просидишь над учебниками. Но сначала приведи себя в порядок. Похож на псину облезлую, - мать пнула Хвана в сторону ванной. Душ он принял наскоро. Струи стекали болью по голове, шее, плечам, спине. Они смешивались с гулом внутренним, опустошением безграничным. Как он завидовал всем, кого родители обнимали, целовали, хвалили. Он так хотел хотя бы разочек оказаться на их месте. Может, те дети учились лучше Хенджина, и поэтому у них было всё? Он пока ещё не заслужил хорошего отношения к себе. -Йа! Ты чего так долго?! Уроки сами себя не сделают! - резкий стук в дверь вырвал из мыслей. Он хотел было что-то ответить, но ему не дали: -Идиотина ленивая. Не отвертишься у меня. Сверху ещё пару заданий выполнишь. Хенджин сильно зажмурился, так, что круги разноцветные пошли перед глазами. Он все это делает ради любви. Так надо. Он заслужил только такое отношение. Часы показывают половину четвёртого утра. Мать уже давно ушла спать, а он все прокручивает в голове решения задач. Слово одно в голове бьётся сиреной: "Сконцентрируйся". На глаза нож канцелярский попался. Можно запросто лишиться мучений. Всего пара движений. Он поднёс спасение к ещё незажившим порезам, но взгляд чей-то вдруг остановил. Завораживающий, полный доброты и ласки. Хенджин откинул нож от себя, ощущая невесомый запах корицы в воздухе. Но Чана нигде не было. Захотелось к нему в объятия, казалось, что они самые мягкие и нежные в мире, спрячут его от всех проблем. Вместо них он завернулся в одеяло.