Доля

***

       День клонился к вечеру, когда Элиф наконец добралась до дворца на Ипподроме. С постепенным закатом осеннего солнца наступали легкие заморозки, служившие напоминанием для всех живых существ от природы, что зима отчаянно пытается вернуть себе пальму первенства. Сад во дворце стал ещё тоскливей, хотя всегда являлся таким, даже в те времена, когда стены этого величественного строения видели счастье. Элиф как можно скорее вбежала внутрь дворца, ведь её легкий прогулочный плащ плохо спасал её от холода. Как только девушка немного согрелась, то решила не медлить и предстать перед Шах-Султан. Но как оказалось, госпожа не могла её сейчас принять ввиду своего отсутствия во дворце, поэтому Элиф было велено дожидаться своего часу в зале. Гречанке это было даже на руку, ведь ей не хотелось после всей тяжести сегодняшнего дня, так быстро лишаться последних сил. В качестве передышки и небольшого отвлечения, Элиф решила поиграть на арфе, что одиноко стояла поодаль от других инструментов. Девушка опустилась на подушку и собралась с мыслями. Она давно не играла на арфе, поэтому ей нужен был определённый настрой. Её маленькие ловкие пальчики пробежали по всем струнам музыкального инструмента, заставляя их воспроизвести что-нибудь лёгкое и простое, но на деле вышел гудящий грубый звук. Именно эти низкие частоты отозвались в душе Элиф и она, уловив нужный настрой, принялась грубо дёргать струны арфы, что недовольно ей откликались. Басистый звук заполнил своды залы. Гречанка играла медленно, после семи коротких щипков следовал одиночный восьмой, ставивший гулкую точку после предыдущих в этой тяжёлой мелодии. Элиф погрузилась в мысли о сегодняшних событиях, так резко омрачивших жизнь её друга. «Кюрт теперь совершенно один. У него нет никого кроме нас с Павлосом, — констатировала гречанка, в очередной раз дёргая за басистую струну. — Нет ничего ужасней, чем осиротеть в безжалостном мире». Элиф думала так какое-то время и про себя, но после воссоединения с Павлосом — единственным её родным человеком в чужой стране, — ей немного полегчало. Однако у Кюрта и впрямь больше никого не было, кроме них и пыльных базарных улиц, по которым он и дальше будет шнырять до тех пор, пока его не поймают. лучшим исходом для него было бы устройство во дворце, но он отказался. Теперь Элиф всерьёз задумалась о янычарском корпусе. С пылкостью Кюрта ему только одна дорога — в армию. там он точно станет своим, походная жизнь дисциплинирует его, да и жалованья будет достаточно, чтобы больше и мысли не допускать о воровстве. «Ах, было бы чудесно, » — воскликнула девушка и движения её рук по струнам стали плавней, избавляясь от тяготивших дум, которые наваливались на уставшее сознание одна за другой. За воодушевлённом гулом Элиф не заметила, как в залу вошла Шах-султан. Женщина в привычном чёрном платье со стоячим воротником и распущенными волосами выглядела уставшей, но по-прежнему надменной. Она замерла в одной позе и стояла так до тех пор, пока гречанка не опомнилась и не вскочила с подушки, брякнув на последок струнами. — Простите, госпожа, я вас не заметила, — рассеянно извинилась Элиф, приседая в лёгком поклоне. — Ничего. Мне хотелось насладиться твоей игрой на арфе, ведь я её так давно не слышала, — султанша величаво проплыла на излюбленное место в центре залы и уселась на диване. — Слуги передали мне, что ты хотела поговорить. — Верно, — девушка кивнула и прошла до места перед госпожой. — Вы меня попросили, чтобы я вам рассказала о результатах поездки, — заметив в глазах сестры Султана вспыхнувший искорками интерес, Элиф с расстановкой продолжила. — По Вашему приказу я проследила за Великим Визирем, — гречанке было немного неудобно произносить подобные слова, ведь она всегда считала слежку чем-то низким. Однако с недавних пор при содействии девичьего любопытства она поменяла свои взгляды. — Он задержался в Эдирне для решения кое-каких вопросов подготовки. Ещё Паша Хазрет Лери провёл экспедицию в город и немного поохотился, — Шах-султан слушала внимательно, но во всей её высокомерной позе чувствовалось лёгкое напряжение, ведь эта информация была пуста для неё. — Но в последний день вечером Великий визирь встречался в коридоре с одним из его людей, — чёрные глаза султанши вновь заискрились. — Из разговора я поняла, что Паша в ближайшее время снова покинет столицу. — И куда же Паша направится? — поинтересовалась шах-султан. — В Фындыклы, — это название Элиф выговорила с некоторым затруднением. — Визирь-а-зам поедет туда вместе со своей семьёй, — девушка на мгновение задумалась, а потом добавила. — Ещё я слышала, что туда привезли каких-то девушек. Возможно, Паша поедет на невольничий рынок.        Шах-султан без комментария Элиф догадалась о истинной причине этой поездки. Когда сестра Султана впервые задалась вопросом об устройстве своего мужа в столице, она уже слышала разные сплетни о досуге нынешнего Великого Визиря. Шах, видясь с Айясом-пашой и опираясь на слова своего супруга, сначала не верила этим разговорам, ведь считала Пашу слишком мягкотелым и ленивым, чтобы в свои годы развлекаться таким способом. Однако перешёптывания жён чиновников на благотворительном вечере, слова Рустема и язвительные замечания в адрес Великого Визиря со стороны Лютфи-паши, убедили её в обратном. А теперь, когда Элиф сказала точное местоположение того самого особняка, Шах-султан овладела всей нужной ей информацией, остаётся лишь поджечь тростинку в стоге сена и ждать, пока вся эта тлеющая груда вспыхнет и сожжёт Пашу.       После доклада султанше, гречанка вся напряглась, в ожидании приговора госпожи насчёт её дальнейшей службы у Эсмахан-султан, но женщина без единого намёка на это дело, отпустила девушку в её комнату. Элиф не стала ничего спрашивать, ведь сочла, что отдых важнее забытой проблемы, поэтому поклонилась и ушла к себе в покои, оставив сестру Султана наедине со своими мыслями. Гречанка заперлась и рухнула на постель. Девушка слишком устала за последние дни, а сегодняшняя трагедия в жизни её друга окончательно утомили гречанку. Элиф не спеша переоделась в ту сорочку, что ей «подарили» на ночь с Шехзаде, а потом улеглась под одеялом и уставилась на мерцающий свет от единственной горящей свечи. Гречанка хотела начать новый виток размышлений, которые оборвались с приходом Шах-султан, но её вдруг так сморило, что глаза налились свинцом и слиплись. Ей казалось, будто воздух стал каким-то сладковатым, как тот, что она вдыхала в доме почившей Алии-хатун, и очень терпким, усыпляющим. Девушка попыталась приподняться, но у неё было ощущение, словно она прилипла к подушке и не может отодрать своей щеки от её мягкой поверхности. В груди стала подниматься волна панического страха, от которого ещё больше перехватывало дыхание и сводило тело. Картина окружающего мира мутнела и плыла перед глазами, превращаясь в одну тусклую массу. К горлу подступила тошнота, веки сомкнулись и Элиф провалилась в дурманящий сон.