Доля

***

      Утром, когда лучи солнца еле пробивались сквозь занавески на окнах в покоях султанши, Шах-султан была уже на ногах, в своём любимом чёрном платье и тиаре, к которой крепился платок. Женщина осмотрела себя в зеркале и, отдав некоторые распоряжения калфам, спустилась в музыкальный класс. Большое помещение с десятком инструментов, среди которых сидела невысокая девушка — Элиф. Рабыня была одета в простенькое зелёное платье с небольшим пояском на талии. Это невзрачное украшение девушка нервно поправляла, равно как и свои распущенные каштановые волосы. Когда Шах-султан переступила порог комнаты, Элиф подскочила и расторопно поклонилась. — Я рада, что ты не забыла прийти сюда, — усмехнулась султанша, садясь на тахту в конце класса. — Как же я могла забыть о таком, госпожа, — дрожащим голосом ответила девушка, не поднимая головы. — Раз уж мы собрались здесь, — Шах-султан окинула взглядом комнату, — продемонстрируй мне свои способности.       Элиф села на подушку рядом с арфой, и её маленькие пальчики начали ловко перебирать струны, вынуждая их издавать приятный мелодичный звук, скоро заполнивший своды класса. Неопределённая мелодия, такая умиротворённая и неземная, словно это была песня самого Рая, которую играла девушка, мурлыча в ей такт, тронули холодное сердце Шах-султан. Если до этого она сидела ровно, прислонившись к спинке тахты, с немного надменным выражением скуластого лица, то теперь султанша подалась вперёд и слегка наклонила голову. Её тонкие губы сжались в линию, черные брови нахмурились, а в глазах заблестел интерес к этой девушке. Но вот маленькие пальчики перестали перебирать чувствительные струны арфы. Элиф подняла голову и вопросительно уставилась на госпожу. — Отлично, — слегка дрогнувшим голосом произнесла Шах, отойдя от некоторого оцепенения. — Теперь станцуй мне, — на этих словах, султанша два раза хлопнула в ладоши и в комнату зашли ещё три девушки.        Рабыни уселись каждая за свой музыкальный инструмент и, дождавшись команды от Шах-султан, наполнили класс совершенно новой мелодией. Её звучание было не такое нежное, как от трепета струн арфы, однако органично сочеталось с новой задачей Элиф — танцем. Под пока ещё медленный ритмичный дуэт кануна и уда, сопровождаемый мерными ударами дарбуки, руки гречанки ходили волнами из стороны в сторону, тело вилось, словно зачарованная факиром кобра под складками зелёного платья. Каждый мелкий шаг или поворот Элиф сопровождала лёгкой качкой бёдер вкупе с плавными вращениями кистями рук, на которых звенели сагаты. В какой-то момент музыка стала быстрее, заставляя гречанку поспевать за новым ритмом, делая более резкие движения, не нарушавшие гармонию уже сложившегося танца. Элиф скованно, но всё-таки старалась бросать на султаншу игривые взгляды, словно она сейчас танцевала перед мужчиной. Шах-султан отвечала на эти робкие попытки ухмылкой. По мере угасания звучания струн кануна и уда, движения Элиф становились медленней, пока вовсе не прекратились с последними ударами дарбуки. Девушка замерла, опустив голову. — Прекрасно, — Шах-султан улыбнулась, но в этой улыбке снова таилась какая-то загадка, выражение мысли, что созрела в голове у султанши, пока она наблюдала за танцующей рабыней. — Я рада, что вам понравилось, госпожа, — робко произнесла девушка, заполняя своими словами возникшую пустоту. — Я не перестаю удивляться, сколько талантливых девушек есть в гареме, — Шах встала с тахты и подошла вплотную к Элиф. — Жаль только, что ваша цветущая молодость проходит взаперти. Обидно, наверное, — султанша грустно вздохнула. — Я не жалуюсь, госпожа, — скромно ответила гречанка. — Моя жизнь принадлежит династии. — Это ты верно заметила, — сестра султана взяла Элиф за руку. — И раз это так, то я не допущу, чтобы такая красавица чахнула в четырёх стенах. — Что вы, госпожа, я всем довольна, особенно службой вам, — протараторила рабыня. — Это пустяки. А вот если ты и впрямь желаешь мне послужить, то, — Шах сделала паузу, внимательно вглядываясь в напряжённое лицо служанки, — ты должна будешь кое-что для меня сделать. — Всё что угодно, моя госпожа, — на вздохе пролепетала Элиф. — Что ж, тогда иди прямо сейчас в сад и жди меня на поляне с розами, я тебе сообщу, что нужно делать, — Султанша многозначительно улыбнулась и вышла из класса.       Очередное заседание Совета окончилось одобрением Султаном предложений Лютфи-паши. Супруг Шах-султан вышел из зала довольный добытым уважением в глазах Падишаха. Всё шло так, как и планировала его жена. Остановившись в небольшом помещении перед залом, Лютфи-паша завёл разговор с каким-то государственным мужем, когда к нему подошёл слуга в синем кафтане и сером тюрбане. Визирь, заметив слугу, прервал беседу и подошёл к нему. — Что такое? — своим обыкновенно хриплым голосом спросил Паша. — Меня послала к вам Шах-султан, — склонив голову, отвечал слуга. — Она просила передать, что ею найден способ решения вашей проблемы. — Отлично, но неужели нельзя было подождать до вечера, — пробурчал Лютфи. — Ещё она просила передать, чтобы вы вместе с Великим Визирем пошли в сад через дубовую аллею, — добавил слуга. — Интересно, — на лице третьего Визиря появилась ухмылка. — Ну, раз госпожа просит, не могу ей отказать.       В тот момент, когда были произнесены эти слова, из зала заседаний вышел сначала Повелитель, с которым поклоном распрощались все стоящие здесь люди, а потом и Айяс-Паша. Он фурией пролетел мимо поклонившихся ему государственных деятелей, но оклик Лютфи-паши его остановил. На лице Айяса и так застыло недовольное выражение, а теперь, услышав этот противный хриплый голос, что ему уже в кошмарах шепчет, он был близок к ярости. — Чего тебе, Лютфи-паша, — процедил Великий Визирь, обернувшись в сторону неприятного голоса. Он замер в такой позе, в которой было заметно его общее напряжение, выражавшееся в легкой сутулости. — Извините мне мою дерзость, Паша Хазрет Лери, но я хочу вам предложить развеяться после такого напряжённого заседания, — последние слова Лютфи произнёс с явной насмешкой, отчего лицо Айяса перекосило от нарастающего гнева, который он пытался всеми силами подавить. — У меня много дел, Паша, мне не до развлечений, — сухо ответил Айяс, разворачиваясь, чтобы уйти, но голос Лютфи снова его остановил. — Разумеется, вы очень занятой и ответственный человек, Визирь Хазрет Лери, — губы Лютфи опять сложились в усмешке, — однако я настаиваю на небольшой прогулке. К тому же, вас хочет видеть Шах-султан, а отказывать сестре султана будет оскорблением, — Терпеливо дослушав до места, где Лютфи упомянул свою жену, Айяс устало вздохнул. — Ну, если госпожа желает поговорить со мной, тогда не будем заставлять её ждать, — албанец развёл хмурившиеся брови. — Разумное решение, Паша Хазрет Лери, идёмте, — Лютфи протянул в сторону выхода руку, приглашая Великого Визиря выйти на улицу.       Дворцовый сад был устлан разноцветным ковром из опавших листьев, ещё сохранявших яркие оттенки и распространявших приятный аромат на прилежащие поляны и дорожки. Элиф в своём единственном и любимом голубом плаще прогуливалась между кустами роз, которые, наверное, так прекрасны в дни своего расцвета. Девушка задумалась о красоте далёкой весны и не заметила пришедшую Шах-султан, поэтому была напугала её окликом. — Простите, госпожа, я вас не заметила, — пролепетала Элиф, присев в поклоне. — Это ты меня прости, что я тебя напугала, — отмахнулась султанша. — Просто я хотела подольше насладиться этой чудесной картиной — красивой девушкой среди россыпи золота осени.       Щеки гречанки покрылись лёгким румянцем от слов сестры Султана, и коротким кивком головы она поблагодарила её за столь лестный комплимент. Постояв немного на поляне, госпожа со служанкой двинулись в сторону тенистых аллей. Прогуливаясь по продуваемым лёгким ветерком дорожкам, они вышли к длинному коридору из дубов. — Вы хотели мне о чём-то сказать, госпожа, — после долгого молчания напомнила девушка. — Ах да, — Шах-султан сделала вид, будто бы вспомнила о деле, хотя мысли о нём ни на секунду не покидали её головы. — Я совсем забылась, пока наслаждалась нашей тихой прогулкой. Жизнь во дворце сделала меня затворницей, отвыкшей от красоты нашего мира.       Шах-султан остановилась у самого большого дуба так, чтобы Элиф стояла спиной к продолжению дороги. — Элиф-хатун, ты красивая, одарённая девушка, которой непозволительно чахнуть в четырёх стенах, поэтому, я бы хотела тебя пристроить к себе, — султанша выговорила всё предложение на одном дыхании. — То есть вы хотите сказать, что, — Элиф не успела договорить. — Да, я хочу, чтобы ты переехала со мной во дворец Хатидже-султан. Здесь тебе не место, — Шах положила руку на плечо девушки. — Какой смысл жить призрачной надеждой на милость Повелителя, когда можно получить всё, что ты хочешь прямо сейчас? — Но, госпожа, я всем довольна, — Элиф не понимала, к чему клонит султанша. — Элиф-хатун, оставь эти пререкания, я сама в твоём нежном возрасте многого хотела, но не могла получить, — лицо Шах-султан на миг погрустнело. — Ты можешь получить всё, что желают молодые девушки: красивые платья, драгоценности, дом, семью. И я тебе в этом помогу, — договорив эти слова, султанша выглянула из-за головы рабыни и, заметив две приближающиеся фигуры, ухмыльнулась. — Смотри-ка, — Шах кивнула в сторону.       Элиф обернулась. К ним приближались двое мужчин и чем ближе они подходили, тем отчётливей в них узнавались два Визиря со стражей. Лютфи-паша оживлённо о чём-то говорил, в то время как Айяс-паша, хмурясь, смотрел себе под ноги, мыслями находясь далеко от того, что ему рассказывал коллега. — Видишь этих двух Пашей? — спросила Шах-султан, думая, что Элиф не увидит такие заметные высокие фигуры. — Да, госпожа, — ответила гречанка. — Знаешь же их? — Да. Тот что в чёрном кафтане ваш муж, Лютфи-паша, — сказала девушка. — А рядом? — всё не унималась Шах. — Великий Визирь, госпожа, — девушка произнесла эти слова достаточно громко, чтобы на том расстоянии, что их с султаншей отделяло от пашей, они их услышали.       Как только мужчины заметили госпожу со служанкой и подошли к ним, Элиф, склонившись, отошла назад, соблюдая дистанцию для разговора между султаншей и Визирями. — Госпожа, — Айяс-паша поклонился сестре султана. — Вы меня хотели видеть? — Да, Айяс-паша, у меня есть к тебе разговор, — Шах-султан отошла в сторону, сделав предварительно кивок своему мужу.       Лютфи-паша тут же обратил внимание на стоящую позади рабыню, склонившую голову. Ему сразу стало понятно в чём состоял план его жены. На лице третьего Визиря появилась фирменная ухмылка. Лютфи подошёл к рабыне и завёл с ней короткий разговор, совершенно бессмысленный, чтобы его оглашать. Когда же они закончили диалог, вернулась Шах-султан с Великим Визирем. — Я надеюсь, что ты меня понял, Айяс-паша, и наконец-то займёшь правильную сторону. — Я вас услышал, госпожа, — албанец наклонил голову в качестве подтверждения своих слов. — Хорошо, и да, Паша Хазрет Лери, — Шах-султан встала рядом с Элиф, которая в волнении дрожала, — раз мы пришли к пониманию, то я приглашаю Вас приехать сегодня вечером во дворец на Ипподроме. — Сочту за честь, госпожа, — у Айяса не повернулся язык отказать султанше, хоть сегодняшний день был, мягко говоря, неудачным и стрессовым для него. — Славно, — наигранно улыбнулась Шах. — Тогда жду Вас, а сейчас мы с Элиф-хатун вернёмся во дворец, — султанша намеренно упомянула о девушке, дабы привлечь внимание Великого Визиря.       Элиф поклонилась сначала Лютфи-паше, который ухмыльнулся, встретившись взглядом с женой, а потом и Айясу-паше. В тот момент, когда она распрямилась её голова поднялась слегка выше и пугливый взор на миг встретился с серо-голубыми глазами албанца, пристально наблюдавшего за движениями рабыни. Сердце Элиф болезненно ухнуло в груди, прерывая сбивчивое дыханье. Сознание разразилось тысячью молний от воспоминаний, однако они были слишком мутные, чтобы их можно было сложить в единую картину и что-то вспомнить наверняка. Элиф, ещё больше перепугавшись от того, что она имела дерзость посмотреть в глаза Великому Визирю, вся задрожала и, развернувшись, посеменила за султаншей.       Как только фигуры женщин скрылись за поворотом, Лютфи-паша еле слышно усмехнулся и перевёл взгляд на коллегу. Айяс-паша смотрел в ту точку, где в последний раз мелькнул силуэт в зелёном платье, и обычным движением, которое на этот раз вышло несколько дёрганным, запахнул свой черно-золотой кафтан. — М-да, хороши нынче рабыни в султанском гареме, — протянул Лютфи-паша, разглядывая изменившееся с гневного на растерянное выражение лица Великого Визиря.       Айяс-паша ничего не ответил. Он лишь неопределённым жестом отмахнулся и, свернув на другую аллею, направился к воротам из дворца.       Обратная дорога во дворец прошла без единого слова. По общему виду служанки Шах поняла, что её задумка осуществиться, поэтому султанша шла молча, давая рабыне возможность прийти в себя. Как только они переступили порог дворца, сестра султана отпустила Элиф-хатун, предварительно напомнив ей о переезде и сегодняшнем ужине. Рабыня рассеянно попрощалась с госпожой и, не помня себя, очутилась в своём уголке в общей комнате. Вокруг сновали девушки, собиравшиеся на урок, калфы, подгонявшие рабынь, и слуги, сопровождавшие их стройные ряды. — Элиф-хатун, — крикнула одна калфа. — Ты чего расселась? А ну-ка вставай и иди вместе со всеми на урок!       Гречанка молча поднялась с постели и пошла вслед за калфой в класс. Шурша подолами платьев, девушки расселись за столики, на середину помещения вышел дворцовый учитель и начал диктовать какой-то текст, в смысл которого Элиф не желала вникать. Она сгорбилась над листком бумаги, держа в маленьких пальчиках калам, который слегка подрагивал, как и вся её рука. Отстранённым взглядом она уставилась в одну точку и, сосредоточившись на какой-то мысли, замерла. По бокам от неё девушки скоро скрипели палочками для письма, каллиграфично выводя слова, диктуемые учителем. Ходжа, заметив бездействие гречанки, подошёл к ней, не прерывая диктовки. — Элиф-хатун, — просипел учитель. Девушка тут же подняла голову, растеряно озираясь по сторонам. — Ты почему не пишешь? — Простите, учитель, — щёки девушки запылали от стыда, — я задумалась. — То, что ты у меня на хорошем счету как лучшая ученица, не даёт тебе права бездельничать, — голос Ходжи принял строгий тон. — Спускайся с небес на землю и записывай, что я диктую.       Элиф кивнула и принялась быстро водить по бумаге каламом. Как только она сдала свои записи, их всё таким же ровным строем отправили дальше — в класс рисования. Там молоденькая женщина Зейнеп-хатун плавно скользила кисточкой по холсту, оставляя тонкие и толстые линии — будущие деревья и их ветки. Элиф старалась поспевать за учительницей, но вместо деревьев у неё выходили рукава, вместо облаков — тюрбан, вместо озера — два искрящихся серо-голубых глаза, с которыми она встретилась взглядом совсем недавно в саду. К концу урока учительница стала ходить между рядами и оценивать работы девушек. Когда дошла очередь до гречанки, лицо женщины исказила гримаса ужаса. — Элиф-хатун, что это? — прошептала учительница, прикрывая рот ладонью. На холсте рабыни чётко вырисовывались черты лица Великого Визиря, которые девушка воспроизвела машинально, даже особо их не запоминая. — Зейнеп-хатун, я… — гречанка хотела начать оправдываться, но учительница её перебила. — Немедленно уничтожь этот холст, иначе тебя ждёт суровое наказание! — строго произнесла Зейнеп-хатун. — И чтобы больше я не видела этого! Элиф, поджав губы, склонила голову и, взяв в руки холст, порвала его на множество частей.