Доля

***

      Когда солнце заходило над дворцом на Ипподроме, Шах-султан сидела в большой зале в ожидании Великого Визиря. Её холодные чёрные глаза внимательно следили за служанками, что расставляли сладости на столике. Не найдя среди них Элиф, Шах-султан с обычной холодностью и отсутствием интереса в голосе спросила у девушек, где она. — Элиф-хатун ещё не приехала, госпожа, — ответила одна из рабынь. — Надеюсь, что с ней ничего не случилось в дороге, — пробубнила себе под нос султанша. В тот момент как были произнесены эти слова, дверь в залу отворилась и зашла гречанка в дорожном плаще. — Ах, Элиф, — Шах-султан поднялась с дивана и подошла к девушке. — Я уже начала волноваться, что ты так долго отсутствуешь. — Простите, моя госпожа, я долго собирала свои вещи, вот и запоздала, — гречанка присела в поклоне. — Ничего, главное, что ты приехала. Твоя комната готова, она находится в конце коридора слева. Положи свои вещи и переоденься, — Шах натянуто улыбнулась.       Элиф ещё раз поклонилась и вышла из залы. Пройдя вместе с сопровождающими её слугами в отведённую ей комнату, которая показалась девушке слишком богатой для простой служанки, она обнаружила на кровати нарядное серо-голубое платье. Элиф положила свёртки с вещами на тахту и подошла к ложу. Шёлковое платье приятно скользило по её стройному телу, пока девушка его надевала. На голове она закрепила витую заколку с мелкими драгоценными камнями, к которой крепился тёмно-синий платок. Осмотрев себя в зеркале, Элиф улыбнулась, из-за чего на её щеке показалась небольшая ямочка. Одним движением руки девушка заправила пару прядей каштановых волос за ухо и, развернувшись, вышла из комнаты. За то время, пока она приехала и переодевалась, солнце совсем зашло, поэтому свет от свечек ярко освещал тёмный мраморный коридор. Шурша платьем, девушка медленно шла вдоль холодных стен дворца, в котором ей предстояло жить для службы султанше. Её голова вновь заполнилась потоком мыслей, от чего шаги Элиф стали ещё медленней, а взор помутился, уставившись на подол платья, скользящий по полу. В какой-то момент она совсем забылась и не заметила возникшую перед ней тёмную фигуру. Лишь голос, эхом взмывший под сводами дворца, вернул рабыню из размышлений. Гречанка рассеянно вскинула головой и… Снова они! Эти серо-голубые глаза, казавшиеся в темноте двумя угольками, смотрели на неё так же, как и в саду. — Осторожней, хатун, — тихо произнёс Айяс-паша, вглядываясь в растерянное лицо Элиф. — Простите, Паша, — пролепетала рабыня, опустив голову и присев в поклоне.       Албанец изучающе осмотрел эту робкую, испуганную девушку. При таком освещении её красивое с правильными чертами лицо казалось необыкновенно прекрасным. — Ничего, просто будь аккуратней, а то так можно ненароком запнуться и упасть, — Великий Визирь улыбнулся и одна из его бровей приподнялась в изгибе, привнося в эти слова какой-то дополнительный смысл. — Госпожа в этой зале, так? — Да, Паша Хазрет Лери, — негромко ответила Элиф. — Тогда не будем же заставлять госпожу ждать, — Айяс-паша отступил немного в сторону, пропуская вперёд себя девушку.       Когда дверь в залу открылась и они вошли внутрь, столики были заставлены яствами, а Шах-султан вместе с мужем стояли посредине, с натянутыми улыбками встречая гостя. — Великий Визирь Хазрет Лери, какая честь, — первым молвил Лютфи-паша, склоняя голову перед вторым человеком в государстве. — Я рада, что вы приняли моё приглашение и приехали, не смотря на свою занятость, — Шах-султан улыбнулась ещё больше, когда заметила, что Айяс пришёл вместе с Элиф.       Албанец наклонил голову в знак почтения султанше и прошел к столу вместе с хозяевами. Элиф-хатун не в силах больше совладать со смущенным любопытством, позволила себе вновь поднять глаза на Великого Визиря. На фоне Лютфи-паши одетого в свой привычный черный кафтан и сжавшегося рядом со своей властной женой, Айяс в светло-сером кафтане, расшитом золотом и подбитым мехом, ровно сидящий на диване, смотрелся величественно. Вся эта осанистость его позы пробудила в сознании гречанки не такое уж далёкое, но уже размытое новыми впечатлениями воспоминание. Всё больше совпадений указывали на сходства между Великим Визирем и тем статным господином из смутных картин девичьей памяти. Элиф решила повнимательней понаблюдать за мужчиной, но делать это издалека, не привлекая лишнего внимания и не переходя границы этикета. Лютфи-паша в очередной раз завел разговор о делах государства, о Рустеме, который беспокоил уже огромное количество чиновников, предвидящих его скорый карьерный рост, и об интригах Хюррем-султан. Во время беседы глаза Шах-султан смотрели то на Визирей, то на Элиф, что блуждала у дальних окон, поправляя вазы и свечи. Шах хитро улыбнулась. — Паша Хазрет Лери, — она обратилась к Айясу, который перевёл на неё взгляд, но тут же опустил глаза. — Вы наверняка устали от этих разговоров про политику, — увидев согласие в мимике Великого Визиря, султанша добавила, — может быть, стоит отвлечься? К примеру, послушать музыку. — О, это вы хорошо заметили, госпожа, — подхватил Лютфи-паша, поняв ход мыслей жены. — Думаю, среди тех рабынь, что служат вам, найдётся талантливая музыкантша. — Верно, — кивнула Шах-султан. — Элиф-хатун, — услышав своё имя, девушка вздрогнула и обернулась, — не могла бы ты сыграть нам?       Девушка сначала растерялась, но потом присела в поклоне и отошла в угол комнаты, где заранее приметила арфу, нарочно поставленную там по приказу Шах-султан как раз для подобного случая. Гречанка попросила двух слуг перенести музыкальный инструмент на центр залы. Усевшись подле арфы, Элиф откинула назад вьющиеся каштановые волосы, так что присутствовавшие могли увидеть её изящную шею, показавшуюся из-за платка. Её маленькие пальцы принялись ловко перебирать струны, отчего зал наполнился приятной мелодией. Девушка вновь стала еле слышно мурлыкать какую-то свою песню. Изредка Элиф поднимала взгляд с трепещущих струн на слушателей. Шах-султан сидела с обычным выражением наигранного интереса. Лютфи-паша же, наоборот, заинтересовано рассматривал рабыню, что станет ключом к решению его проблемы. А Айяс-паша буквально впивался взглядом в греческий профиль Элиф и довольно водил пальцами по густой мягкой бороде. Наткнувшись на искрящиеся серо-голубые глаза Великого Визиря, в сознании гречанки отчётливо вспыхнул тот взгляд, с которым она столкнулась на званном ужине, когда ещё служила у своего прежнего хозяина. Она не смела сомневаться в том, что тот статный господин — это Айяс-паша. От осознания этой истины девушка смущённо опустила голову, из-за чего пряди вьющихся волос заслонили её вспыхнувшие румянцем щеки. Её сердце заколотилось в груди, а неопределённое тепло расплылось по телу приятными накатывающими волнами. Шах-султан медленно перевела взгляд со служанки на Айяса-пашу и довольно улыбнулась, увидев его неподдельный интерес к рабыне из султанского гарема. Маленькие пальчики Элиф в последний раз пробежались по каждой струне арфы, а потом отпряли и смиренно, целой кистью улеглись на колени девушки. — Чудесно, Элиф-хатун, — воскликнула Шах-султан и посмотрела на мужа, который согласно кивнул, а потом и на Великого Визиря.       Щеки албанца порозовели и приподнялись от улыбки, что была еле заметна со стороны из-за густой бороды. Словно почувствовав на себе взгляд сестры султана, он повернулся к ней и наклоном головы выразил согласие с её словами. Оставшийся вечер был проведён за довольно нескладным и напряжённым разговором, от которого под конец трапезы у Айяса-паши уже болела голова. Он искал предлог, чтобы покинуть это общество, но каждый раз, когда он порывался откланяться, Шах-султан начинала новый разговор, не давая тишине заполнить своды этого дворца. Элиф-хатун после своего выступления ушла в отведённые ей покои и сидела на краю кровати так, что могла видеть своё отражение в зеркале. Но она не смотрела на себя со стороны, а уставилась в неопределённую точку на стене. Гречанка пыталась понять, что с ней происходит, почему вдруг она так реагирует на встречу глазами с этим Великим Визирем, которому, наверное, и дела нет до неё, ведь она никто здесь, простая рабыня. Он её, скорее всего, не помнит, ведь эта мимолётная встреча произошла давно, и даже Элиф уже её забыла, а Паша и подавно. Для него она просто красивая девушка, которая прекрасно играет на арфе. Элиф задумчиво разглаживала складки платья на коленях и, сама того не замечая, снова замурлыкала какой-то мотив. Её думы были прерваны каким-то шумом из коридора. Девушка поднялась с кровати и выглянула из комнаты. Еле освещённый мраморный тоннель был пуст, но шум продолжал сотрясать ночную тишину. Тогда Элиф решила пройти до дверей в залу, но не успела она и половину пути пройти, как двери отворились, и оттуда буквально выбежал Айяс-паша. Он суетливо стал оглядываться по сторонам, словно ища что-то важное. — Паша Хазрет Лери, это, кажется, ваше, — донёсся из-за спины Великого Визиря тихий голос Элиф-хатун. Албанец обернулся. В руках девушка держала его чёрный тюрбан. Гречанка опустила голову и протянула Паше головной убор. Айяс слегка улыбнулся и выгнул одну бровь. — Благодарю, хатун, — Великий Визирь взял из рук девушки тюрбан и надел его на голову. — Вы так скоро уходите? — Элиф, неожиданно для себя, сделала ударение на «вы» и испугалась дерзости своего вопроса. Она хотела было извиниться, но голос Паши прервал её порыв. — К сожалению, да, — Айяс-паша посмотрел на закрытые двери, из-за которых доносились недовольные голоса супругов. Албанец перевёл взгляд обратно на девушку, в этот момент смотревшую на него, но сразу же опустившую глаза. — Что ж, было приятно провести часть вечера, слушая чудесную игру прекрасной девушки.       Элиф не могла скрыть пылающие от смущения щёки даже за упавшими на лицо волосами. Айяса это безгранично умиляло, но он делал вид, будто его слова не должны были произвести такого эффекта на юную особу. — Для меня большая честь доставить вам удовольствие, Паша Хазрет Лери, — девушка присела в глубоком поклоне. — Надеюсь, что я ещё смогу насладиться волшебной мелодией, созданной твоими руками, — Великий Визирь широко улыбнулся и встал в полуобороте к выходу. — Доброй ночи и до встречи, Элиф-хатун.       Услышав своё имя, произнесённое этим мягким полушёпотом, сердце гречанки застучало еще сильнее от какого-то неясного волнения, сжимающего грудь. Она присела в поклоне, а потом подняла глаза, провожая взором высокопоставленного гостя. А тем временем за дверьми в гостиную залу Шах-султан словно бестия, кружилась по зале, осыпая мужа гневными словами. — О, Аллах, какой же он упрямый, сил моих нет, — султанша отпила остатки щербета и с грохотом поставила чарку на столик. — А ты, Паша, тоже хорош. Сидишь и молчишь. Неужели ты перехотел занять пост Великого визиря?! — Что вы, госпожа, как можно, — спокойно ответил Лютфи-паша. — Но, по-моему, это тупиковое дело. С Айясом-пашой говорить бесполезно, он уже давно думает головой Хюррем-султан. Поэтому, если мы хотим не допустить усиления Рустема, то нужно поговорить с ним лично. — Это верно, — Шах сделала короткую паузу, — но Айяса-пашу нельзя выпускать из поля зрения. Однажды ему надоест наглость Рустема, либо он почувствует его честолюбие на себе… — Да, но это произойдёт лишь тогда, когда грязные делишки этого свинопаса будут касаться лично Великого Визиря, — уточнил Лютфи-паша. — А до тех пор он будет терпеть его выходки. — Это ненадолго, Паша. Скоро я воспользуюсь слабостью Айяса-паши и покажу ему, что бывает, когда долго упрямишься, — сестра султана хитро улыбнулась, заметив в глазах мужа одобрение.