Сора

«Сражение подобно листу дерева; если лист падает, умирает ли дерево? Но когда сломана ветка — дерево ослаблено; когда повреждён ствол — дерево обречено.»

«Искусство боевой магии»

Зурин Арктус

      Кажется, что за время своего путешествия я уже настолько свыклась с этим миром, что вскоре буду готова назвать его своим домом. К моменту, когда мы добрались до Виндхельма, я уже умела сносно писать и читать на общем языке. Балур был терпеливым учителем, и из раза в раз не уставал повторять мне одно и то же, но и спуску не давал: отлынивать при нем не поучалось. Он мог силой усадить меня за учебу, и просто не оставить выбора. В любом случае, нам особо нечем было заняться во время отдыха на природе, поэтому я не сильно сопротивлялась. Как же мне не хватало такого упорства от учителей в моем родном мире!       В конце концов, я стала даже сомневаться в том, что действительно хочу вернуться домой. Этот мир мне нравился все больше и больше. Даже несмотря на то, что населен он порой не самыми дружелюбными существами. Во время путешествия мы не раз натыкались на разъяренных алитов, на группы разбойников, на гигантких насекомых. Но каждый раз мой спутник-данмер быстро разбирался с любой возникшей опасностью. Я перестала бояться каких-либо внешних врагов, потому что знала что он рядом. Красивый, быстрый, сильный. Каждое его действие, поворот, удар, отскок — всё было похоже на красивый смертельный танец с двумя тёмными изогнутыми кинжалами. И этот смертельный танец завораживал, вызывал благоговейный трепет. Этот темный эльф нравился мне все больше, но я боялась, что влюблюсь в него, и тогда не смогу вернуться домой.              В последнее время Балур будто стал чаще уходить в себя, хмуриться, о чем-то подолгу размышлять. Он не делился своими мыслями, а я перестала его допрашивать. Вот и сегодня, остановившись в таверне Виндхельма, он снова ушел в себя. Но что не так? Еще в прошлом городе я вернула ему остаток долга, и даже уговорила продолжить принимать от меня деньги в качестве благодарности за защиту. Или, может, его сильно беспокоит нелюбовь местных к его расе? Но он уже не раз высказывался мне о том, что плевать хотел на то, что думают о его расе остальные.       Как-то я уже расспрашивала его о происхождении, традициях и родине данмеров. Он охотно поделился со мной многим: когда-то его раса была больше похожа на альтмеров, высоких эльфов с золотистой кожей, и звались они кимерами. Но из-за предательства их богиня-даэдра Азура превратила их в пепельнокожих и красногразых данмеров. Эльфы живут около 200 лет, а иногда и до 300. Балуру же около 98, точную цифру он не назвал, сославшись на то, что перестал считать. То есть, можно сказать, он еще в самом расцвете сил, хотя по количеству лет я бы назвала его своим прадедушкой. Когда я начала над этим подшучивать, он лишь хмурился и молчал. Родиной темных эльфов является Морровинд, а их большинство раньше жило на острове Вварденфел, который был образован вулканом. Однако, эльф не раз сокрушался о том, что огромное множество его сородичей погибли, либо лишились дома из-за извержения Красной горы. «Если бы не падение Баар Дау! Как бы я хотел показать тебе, как прекрасен был город Вивек и его настоящее чудо — парящая над ним луна!» — Говорил он в то время. — «Но всё уничтожено, всё уничтожено…»       Это была огромная трагедия для всей его расы, и мне было ужасно сложно представить, каково это. Но Балур запрещал себя жалеть, и я могла его понять. Он не сломался, но нашел в себе силы жить дальше, и выживать в этом мире, несмотря ни на что. Я прониклась глубокой симпатией и уважением к этому данмеру, сопровождавшему меня в Винтерхолд.              С наступлением вечера, я устала развлекать гостей, и собрав свою выручку, отправилась к столику Балура. Он сидел с закрытыми глазами, сложив руки на столе и уложив на них голову как на подушку. — Эй ты спишь? — Я коснулась его плеча, и тот поднял голову. — Что? — Сонный данмер дыхнул на меня концентрированной смесью разных алкогольных напитков, которые он употребил за день. Я отшатнулась. — Да ты в стельку пьян! — Что, будешь пилить меня, а? Женушка! — Его губы скривились в ядовитой ухмылке, и сарказм так и лился громким токсичным ручьем. — Моя милая нордская женушка! — Балур, тебе надо протрезветь. — От удивления, я даже не могла злиться на него, и говорила тихо, стараясь не привлекать к нам внимания посторонних. — Пойдем спать, ты очень устал… — Конечно, конечно.       Когда я выводила слегка пошатывающегося эльфа из таверны, местные нас сопровождали удивленными, а кое-где и шокированными взглядами. Пока мы шли по улице, морозный воздух Винхельма слегка привел данмера в чувство, и он ступал уже более уверенно, не шатаясь, но и не разговаривая. Так же молча мы оплатили ночлег и разошлись по своим комнатам.       Я переоделась в свою привычную юката, которая вернула наконец свою изначальную функцию, и со вздохом решила, что поговорю с эльфом уже завтра. Казалось, что Балур сейчас должен был рухнуть у себя в комнате и уснуть, но не успела я улечься к себе в постель, как он без стука ворвался ко мне в комнату, подошел почти вплотную и сам начал разговор. — Сора, я должен знать… — Начал он. — Тебя не учили стучаться? — Я села на край постели, нервно сжав край своего легкого халатика. Я уже и отвыкла от этого чувства смущения. — Не перебивай! — Он гневно навис надо мной, впервые повысив голос. Его рука опустилась на мое плечо и больно сжало его. — Скажи, почему ты так рвешься домой? — Ты делаешь мне больно, Балур. — Простонала я. — И я уже объясняла, там мои родители, и моя кошка… — И всё? Только они? — Он недоверчиво приблизился, вглядываясь в мое лицо. — Может, ты снова лжешь мне? Скажи, у тебя там остался мужчина? «Так вот что тебя так волнует…» — наконец осенило меня. — Конечно нет! — Быстро ответила я, все еще морщась от боли в сжатом плече. — Балур, пожалуйста, отпусти. — Зачем нам идти к магам? — Не унимался он, а его прекрасное лицо искажала эмоция боли и противоречивой гордости. — Останься здесь, Сора. Он резко отпустил мое плечо, но тут же крепко сжал моё тельце в своих железных объятиях, не давая пошевелиться или вырваться, и горячо зашептал мне на ухо: — Ты же прекрасно знаешь, что нет никого лучше меня, кто защитил бы тебя. Именно я спас тебя от медленной смерти, я дал тебе одежду и кров, я забочусь о тебе как о дорогом друге… больше, чем друге… — Балур, ты… — Оставив попытки вырваться из его стальных объятий, я попыталась успокоить его. — Балур, ты тоже мой дорогой друг, но… — Но что? — В его голосе звучала такая боль, что мне стало ужасно стыдно за то, что собираюсь отправить его спать. — Чем я не хорош для тебя? — Давай поговорим об этом потом, когда ты выспишься и алкоголь перестанет мутить твой рассудок. — Ах ты срань! Он резко оттолкнул меня, и пронзил злым взглядом своих угольков. — Всё-таки ты лжешь мне! — Я впервые наблюдала за тем, как эльф почти переходил на крик. — У тебя явно кто-то есть там, просто ты хочешь избежать этого разговора, да? Хочешь, чтобы я протрезвел и забыл о нем? — Балур, пожалуйста… — Я попыталась приподняться с постели, но он не дал мне это сделать. Я давно забыла чувство страха перед этим эльфом. Он был силен, невероятно силен. И я испытала это на себе, когда он навалился сверзу и заломил мои руки кверху. Одной лишь рукой он прижимал оба моих запястья к постели, а второй держал мой подбородок, не давая отвернуться. — Ты моя, слышишь? — гневным полушепотом процедил он, глядя мне в глаза. — Только моя, и я просто так не отпущу тебя.       Его надменные губы впились в мои, в требовательном, властном поцелуе. О, как я хотела однажды почувствовать эти губы на себе, и сейчас это происходит. Я должна бы радоваться, но… Но я хотела не так… Не в этой ситуации! Я же еще не дала своего согласия…       Попытки сопротивления ни к чему не привели, кроме ужесточения мер, и все что мне оставалось, лишь подчиниться. Я понимала, что сейчас он совсем не думает головой, за него говорит похоть и алкоголь. Он стал спускаться поцелуями ниже, впившись в мою шею, отчего я не сдержала легкого стона: это было и приятно и немного больно, наверняка потом останется след. Этот звук подтолкнул его к дальнейшим действиям. Второй рукой данмер развязал пояс на моей юката и проник под тонкую ткань. Его темная ладонь скользнула по моей белой коже и нашла грудь, слегка сжав её тонкими длинными пальцами, которыми я так часто украдкой любовалась.       «Может, просто отпустить всё, и отдаться этим чувствам? Я давно любовалась его прекрасным стройным и гибким телом.» — подумалось мне. Во мне тоже закипало желание, и я уже не хотела прогонять его. «Но это… это неправильно… Вдруг протрезвев, он будет жалеть о сделанном? А позже и я…» — Балур… Это… — Сквозь стон попыталась я его остановить. — Это неправильно… — Потому что я темный эльф, а ты — норд? — Это явно вызвало в нем новую волну злости, и он сильнее сжал мою грудь. — Ай. Нет, я не об этом… — Ах, ты о своем возлюбленном в том мире? — Он укусил меня за тонкую кожу на ключице, намеренно причинив мне боль. — Думаю, что после того, как я возьму тебя здесь, ты не захочешь к нему возвращаться! — Балур, нет, я не… — Он вновь перехватил мои губы своими, не дав договорить. «Я вовсе не об этом…»       Он торопливо сорвал с меня нижнее белье и принялся расстегивать свой пояс и снимать штаны. Я похолодела от ужаса, осознавая, что всё это заходит слишком далеко, и я еще не готова отдать ему свой первый раз именно так, насильно. Я принялась брыкаться, и он быстро подавил мое сопротивление, до боли сжав запястья, заставив вскрикнуть. — Ты моя и будешь моей, если не захочешь стать любовницей, то сделаю своей рабыней. — Эти слова льдом ложились на горло, и сковывали сердце. — Ты будешь отдаваться лишь мне, играть и петь только для меня, улыбаться лишь мне… — Балур, прекрати, мне больно и ты пугаешь меня… Он придавил меня всем своим весом, и отпустил мои запястья только тогда, когда его бедра оказались между моими. Данмер положил обе ладони на мои щеки и провел большим пальцем по губам. — Ты подчинишься мне, или я убью тебя. — Спокойным, но жестким тоном, не терпящим возражений, сказал он мне, глядя в глаза. Он был абсолютно серьезен, и я это понимала. Его истинная натура, наконец, показала свое лицо: истинный данмер, высокомерный, эгоистичный, живущий лишь для себя, ценящий лишь то, что принадлежит только ему. — Положи руки на мои плечи, и чтобы без шуток. Вот так, правильно…       Он уперся набухшим членом в мою промежность, и я непроизвольно вздрогнула. — Тише, тише, детка. — Сказал он так, будто успокаивал пугливого питомца. — Да ты вся намокла. Я знал, что нравлюсь тебе. Так зачем было брыкаться? Я не ответила, боясь вновь вызвать в нем гнев, лишь сжав его плечи от страха и… предвкушения? Мне что, понравилось, как он со мной обращался? Или это отголоски того, что этот красивый мерзавец нравился мне изначально?       Резкая боль пронзила меня там, внизу, когда он попытался прорваться внутрь. Я издала болезненный стон, но он продолжал проталкиваться внутрь, как к себе домой. Остановился, слегка подался назад, но не дав передышки тут же вонзился вновь. Он продолжал врезаться в меня, снова завладел моими губами, замедлялся, гулял руками по моему телу, потом ускорялся. Я лишь от бессилия сжимала его плечи, потому как не чувствовала ничего, кроме боли. От досады на глаза навернулись слезы, но он слизал их с моего лица, словно наслаждаясь моей болью. Вскоре он грубо ускорился, приподнявшись и прижимая к себе мои бедра, и замер, содрогаясь. Его прекрасное лицо исказила гримаса наслаждения. Сжав губы, он покинул мое тело, завалившись рядом и сгробастав меня к себе под бок. — Моя и только моя… — Пробормотал он, засыпая.       Я же долго не могла уснуть, боясь пошевелиться и разбудить его. Мне все еще было больно там, внизу, но казалось, он изнасиловал не только мое тело, но и саму душу, предав мое доверие и не оставив никакого выбора. Слезы не переставали течь, пока я наконец не устала плакать и не задремала каким-то болезненным и тревожном сном.       Утром я тихонько покинула постель, с помощью фляги с водой и чистой тряпки смыла с бедер засохшую кровь, и, надевая новое белье и хакама, попыталась соблюсти привычный распорядок дня. Может, он забудет случившееся вчера, ведь был ужасно пьян? Если так, то я сделаю вид, что ничего не произошло, и просто побыстрее вернусь к себе домой. «Но девственность ты уже не вернешь, » — сознание отравило этой мыслью моё хрупкое душевное равновесие. — «И ты-то этого забыть уже не сможешь. Прекрасный эльф, на которого ты чуть ни не молилась, изнасиловал тебя, заставил подчиниться, и будет заставлять дальше…» «Нет!» — Спорила она с собой. — «Я не так уж была и против, я давно этого сама хотела. Я желала его уже давно!» «Желала, но не любила! Он взял тебя силой, а не по согласию.» — Шептала темная сторона. «Он нравился мне! Не знаю, любовь ли это, или просто…» — Светлая все пыталась оправдаться. «И что теперь? Ты вернешься домой, найдешь другого парня, и скажешь ему, что тебя изнасиловал эльф из другого мира?» «Нет же! Я просто… Может…» «Что, останешься здесь? Будешь его рабыней? Тебе нравится такой исход?» «Замолчи, замолчи, замолчи!»       Играть на укулеле в зале не получалось. Голос охрип, и пение было из рук вон плохим. Расшевелить зал не выходило, и я решила закончить попытки раньше, чем недовольные взгляды не сменились возмущенными криками или того хуже… Сегодня денег я не заработаю.       Возвращаться в комнату не хотелось, ведь там лежит он. Может, он уже проснулся? Перед новой попыткой поговорить, мне нужно было привести мысли в порядок, и я решила выйти наружу. Может, просто сбежать? Прямо сейчас, бросив остальные вещи… Укулеле со мной, а больше мне ничего и не нужно. Я смогу выжить, заработав новые деньги. Отправиться в Винтерхолд в одиночку, просто поспрашивав людей, как дойти…       Ко мне, стоящей у входа и прислонившейся спиной к ледяной стене таверны, подошли двое постояльцев, которых я уже видела внутри. Один из них был темноволосым эльфом в рабочей одежде, на пол головы выше меня, оливковая кожа и пронзительно черные огромные зрачки в раскосых глазах. «Босмер» — подсказала мне память. Второй был человеком, но я все еще путалась в местных различиях рас и не могла сказать, кто он: норд, имперец или бретон. Он был загорелым, кареглазым, имел небольшую бородку и копну грязных коротких каштановых волос. Этот был повыше и пошире, плечист, держался прямо, скрестив руки на груди. Так же одет в простую рабочую одежду из мешковины. Оба выглядели слегка побитыми жизнью, изнуренные тяжелой работой. — Мой друг хотел бы узнать, — начал худенький босмер невыносимо наглым голосом, — что здесь забыла такая красотка? Он уперся кулаком в стену прямо над моей головой, не давая сбежать. Второй встал рядом, пожирая меня глазами и облизывая губы, явно предвкушая скорое веселье. Я прижала к себе укулеле, судорожно пытаясь найти пути к отступлению. — Откуда ты такая взялась? — Продолжил эльф, не реагируя на панику в моих глазах. — Странная одежда, неизвестный инструмент. Жаль, играешь из рук вон плохо и петь не умеешь.       Он мерзко захихикал и потянулся второй рукой к моему инструменту. Я резко подняла колено, метясь в промежность, но тот отреагировал быстрее меня. Увернувшись от моего удара, он схватил одну из моих рук и, резко вывернул, больно заломав за спину. Укулеле жалобно звякнула, падая на вымощенную серым камнем землю. Я вскрикнула от боли вместе с ней. Второй мужчина присоединился к эльфу, и схватил меня за вторую руку. — Отпусти! — Воскликнула я. — Иначе пожалеешь об этом! Я пыталась храбриться, но понимала, что с ними мне не совладать. «А ведь я еще подумывала уйти в Винтерхолд в одиночку. Как же я слаба! Как отвратительно слаба…» — О, да ты боевая. — Слышу я босмера уже у себя за спиной. — Пойдем в местечко потише, дорогуша. Не хочу, чтобы нам мешали.       Но не успели они оттащить брыкающуюся меня в сторону от таверны, как я услышала глухой стук и звон стали, потом еще один, и хватка обоих резко ослабла. Падая на землю, я заметила как рядом со мной повалился сначала один обидчик, потом на него упал второй. — Сора, ты в порядке? — Услышала я знакомый голос и, упираясь дрожащими руками в ледяную мостовую, села, глядя на своего спасителя. Балур упал на колени напротив меня и обнял, крепко, но нежно, как-то бережно, будто драгоценное сокровище. — Прости меня. Сора, слышишь? Прости… — Он гладил меня по голове. Голос данмера, звучащий прямо над моим ухом, был наполнен болью и сожалением. — Я поступил не лучше, чем эти мерзкие… твари… — Так ты… — Начала я и оборвалась.       «Ты помнишь, что произошло.» — договорила я мысленно. Пребывая в полном бессилии, шоке от пережитого и чувства предательства от самого дорогого, кто был у меня здесь, я не сдержала чувства и разрыдалась. Руки не поднялись, чтобы обнять его в ответ. Мои чувства: привязанность к этому эльфу, возможная влюбленность, боль от обиды на него, страх, стыд, гнев — все это смешалось и вылилось в давно сдерживаемые рыдания.       Кто-то вышел из таверны, возможно владелец, и начал что-то громко говорить. Вокруг собрались зеваки, что-то обсуждали, кричали об убийстве, звали стражу. Эльф подхватил меня на руки, спешно отнес в конюшню, усадил на гуара и забрался сам. Прорываясь сквозь пытающихся задержать нас горожан, мы спешно двинулись из города. Я просто перестала осознавать происходящее, оно было словно не со мной. Мы бежали из Виндхельма, преследуемые стражей, куда-то вглубь гор, в сторону Винтерхолда. Одна лишь мысль вдруг возникла в моей голове: «Там же осталась моя укулеле…»