Дети Вечного Огня

Джет уже должен был привыкнуть к тому, что каждый день нахождения в этой гигантской пещере им выдавали невнятную похлёбку. Должен был привыкнуть к пренебрежению и долгому ожиданию — а всё из-за паспорта пятого класса, самого низкого и подходящего босякам и нищебродам (хорошо, что Смеллерби вообще напомнила им обзавестись паспортами). Должен был привыкнуть к дыму от сотен костров, лязгу посуды и звукам музыки, смеха, говора и плача, запахам немытых людей, к виду палаток разной степени аварийности. Но не мог. Не тогда, когда ещё в начале зимы в его власти был целый лес Гайпана. Когда он мог делать то, что считал правильным, когда он мог праздновать очередную победу над огненными тварями. Проклятый всеми Духами Аватар и его подельники с их «истинным» видением справедливости! Если бы не он, огненные твари не пришли бы по их души через несколько недель! — Ненавижу так жить, — тихо прорычал юноша, отставив миску с очередными помоями. Лонгшот, сидящий рядом, выразительно посмотрел в ответ, а Смеллерби хрипло, простуженно вздохнула: — Джет, давай смотреть на это с оптимизмом. Осталось потерпеть совсем немного, и мы сможем начать новую жизнь там, в Ба Синг Се, — Лонгшот лишь снова посмотрел, заставляя Джета криво усмехнуться: — Ну да, ну да, ты прав. Осталось всего-то дождаться своей очереди. Вот только отчего-то казалось, что он заработает себе нервный тик, пока дождëтся. Джет привык доверять своему чутью. И с недавних пор это чутьё ему подсказывало, что в бухте Полнолуния стало небезопасно. Юноша никак не мог избавиться от колющего ощущения того, что за ним — за всеми — наблюдают. Взгляды могли задержаться на его фигуре лишь на крошечную долю меры, и это уже заставляло его нервничать (нет, не паниковать). Часто ощущения исчезали, но чутьё не давало обмануться: опасность ещё здесь. И это было второй причиной, по которой Джет не мог дождаться того, чтобы поскорее попасть на паром. Уйти, увести друзей от опасности, за стены — это нужно было сделать в ближайшее время.

***

«Пятый день наблюдений», — Зуко перекатился на спину и вздохнул, мысленно чертя в небе созвездия. Время утекало, просачивалось между пальцами, а они всё ещё не попали в Ба Синг Се. «Терпение», — напомнил себе юноша. Нельзя забывать о важности терпения. Этот урок он усвоил полтора года назад во время вылазки. Тогда и ему, и Тукому крепко досталось. Тогда полковник Тошиаки буквально рычал на них, как на непослушных детёнышей, а, когда Зуко выступил в свою защиту, оборвал его сердитым шипением. «Импульсивные порывы что-то доказать только показывают вашу некомпетентность, — эти знаки юноша мог воспроизвести и сейчас. — Если вы хотите, чтобы я рисковал вашими жизнями, заработайте это право. Учитесь, наблюдайте, слушайте и ждите. Не бросайтесь вперёд, если вы не готовы, если я не даю знак, что вы готовы. Терпение многого стоит для охотника». Иногда слишком многого — как само собой разумеющееся, подытожил Зуко, всё прослеживая пальцем точки соединения звёзд. Вот Веретено — отрезок, уголок, отрезок. Пять звёздочек, а какая помощь заблудшим. Тигродилл — большое созвездие, целых пятнадцать звёзд. По кончику хвоста можно легко определить север, передняя лапа укажет дорогу пустынникам, а плечи любят использовать в своей навигации рыбаки и пловцы Якихиру. Змея и Сизая Гарпия — по восемь звёзд, помогут как высоко в горах, так и на равнине. «Как же, интересно, предки выдумывали эти созвездия?» — юноша проследил пальцем линии Змеи, её голову в форме неправильного треугольника. Соединил звёзды на хвосте Тигродилла, перешёл к задним лапам. «Племена Воды называют эту часть Гусегагаркой, как будто это отдельное созвездие. Забавные ребята», — хмыкнул Зуко, останавливаясь на кончике лапы. В следующее колебание его рука дрогнула, останавливаясь. «Подождите… а если…» — отмести в сторону переднюю часть, перевернуть, представить. «Да ладно?» — Зуко изумлённо выдохнул. Всё верно. Представить по-другому, отмахнуться от родных звёздных карт — и вот в чёрном небе не могучий хищник, а птица полюсов, длинношеяя и крикливая. А если точно так же представить на месте передней части Тигродилла созвездие Царства Земли — Катапульту? Это должно быть интересно и не слишком сложно. «В конце концов, звёзды для всех народов одни и те же».

***

Аанг проснулся, причём резко — Сокка мог это предположить по возне на нижней палубе катамарана и по растревоженному воздуху. Всё-таки ребёнок частенько не мог сдерживать свою силу. «Как не сдержал её в Южном Храме Воздуха», — тогда они с Катарой чуть не кувыркнулись с обрыва, и, если бы сестра не смогла подобраться и успокоить разбушевавшегося ребёнка, кто знает, что было бы. — Хочешь об этом поговорить? — спросил юноша, взглянув на подошедшего к фальшборту Аанга. Последний нахмурился в непонимании, но потом замотал головой: — Нет. Просто дурной сон, — голос его звучал устало. — А ты? Что тебя тревожит? — … Юэ всё ещё была больна, когда мы уехали, — и это была почти что ложь. Да, Сокка тревожился из-за Юэ, сильно тревожился, но с ней была лучшая целительница Племени, да и сама девушка выглядела несколько лучше; куда сильнее его ранил кошмар об убитом подростке-солдате. Убитом им, Соккой. Аангу не показывали мёртвые тела тех, кого вытаскивали из Халлаана. Катара не горела желанием даже прикасаться к «огненной мерзости». Зато Сокка подрядился помогать — и теперь не мог избавиться от ощущения чего-то мёртвого: ледяной кожи, присохшей крови и смёрзшейся брони. Нет жизни, нет того огня, которым так гордятся враги. И это пугало, человек не должен быть холодным. Покоритель огня не должен быть холодным. И, наверное, лучше не рассказывать пока ни сестре, ни тем более Аангу о том убийстве. «Зная, как относится к этому Аанг, — выдохнул Сокка, подперев голову кулаком, обратив взгляд на восток. — Лучше мучиться одному, чем стать объектом долгой обиды. Потому что хорошие парни не убивают».

***

Утром мастер Пакку вышел попрощаться и «кое-что передать». Сокке оставалось только задавить своё нетерпение и ждать. — Катара, — ласково, почти нараспев, начал старик, показывая нечто. — Я желаю, чтобы ты приняла это. Амулет несёт в себе воду из Оазиса Духов. Она священна и, по легендам, излечивает даже самые тяжёлые увечья. Храни её и используй лишь тогда, когда почувствуешь не только разумом и сердцем, но всем своим существом, всей собой, что это необходимо. Катара восхищённо вздохнула, пообещала и забормотала благодарности, принимая в руки тонкую треугольную колбочку на верёвочке (очень, очень красивую). Поблёскивавшая гладкими стенками, она содержала в себе что-то… светящееся — это и была вода из Оазиса Духов? Хотел бы Сокка знать наверняка. Потом Аанг получил свои свитки по покорению воды, провожëнный словами «помни, настоящего мастера ничто не заменит». Хм, пожалуй, Сокке это тоже стоит взять на заметку и пересказать папе при встрече: может, тот наконец даст ему больше уроков по владению мачете? Голос старика Пакку вернул в реальность: — А ты, Сокка, — юноша мужественно не вздрогнул (на этот раз), взглянув в проницательные синие глаза, — позаботься о них. И обрати яд прошлого в лекарство, а из боли извлеки урок, — это Пакку сказал, понизив голос так, чтобы не слышал никто, кроме Сокки; сухая, крепкая рука на плече прибавляла веса словам. И у юноши правда не получилось сдержать дрожь. Неужели догадался? — Спасибо, мастер Пакку, — смог выдавить он из себя и склонил голову. — Летите, куда вам следует, и да направит вас Туи, — махнул рукой старик, отворачиваясь. — Генерал Фонг обеспечит вас сопровождением до Омашу. Аппа взревел и, хлопнув широким хвостом, взмыл в небеса. И сразу стало спокойнее, когда ветер привычно обдул лицо, а Сокку чуть отбросило назад в седле.

***

Зуко решил не показывать, насколько его доконала очередь у билетной кассы. Беженцы были впереди, позади, сбоку и у ног, нечёсаные и немытые; очень часто от них шла вонь самых разных болезней, и некоторые из них юноша даже распознал. Дым костров подымался к потолку пещеры, смесь лязга-грохота-говора давила на обострённый слух, а горло, кажется, ещё неделю придётся полоскать и прочищать от смеси всех, каких только можно, запахов. У соседней кассы бойко переругивались трое подростков — и Зуко с лёгким напряжением оглядел их бандитскую манеру держаться, бегающие, острые взгляды, оружие. «У более крепкого шуангоу, и он не первый год ими пользуется. Где хоть эти рыболовные крючки достал, их не в каждом оружейном найдёшь, — рассуждал Зуко, продвигаясь ближе к кассе. — Если смотреть, то от любого огня они держатся на расстоянии. Пепел, значит, во многих стычках с нашими были. Плохо. Надеюсь, определяют по форме, а не по лицу, иначе это действительно станет проблемой». — Следующий! — визгливый выкрик билетёрши обозначил очередь Зуко. Юноша со вздохом достал поддельный паспорт и предъявил сухопарой женщине. Та скривилась при виде желтоватой бумаги и иероглифов социального статуса. «Ничего, потерпишь присутствие четвёртого класса, сама ведь такая же», — выдохнул Зуко, принимая протянутый брезгливой грымзой билет. Нейтральное выражение лица становилось держать всё сложнее.

***

— Как думаешь, это съедобно? — Аканэ с сомнением поболтал месиво в колотой миске, принюхался и скривился. Зуко решил повторить за старшим, а колебанием позже уже давил желание проблеваться. «Ладно, лейтенант Мизуру, ваша маринованная саранча была лучше». — Что здесь вообще такое? — задал Туком резонный вопрос. — Похоже на те помои, которые матушка нашей куросвинье давала. — Овощные очистки видно, — продолжал Аканэ, — есть что-то суповое и немного сомнительных трав. Ну что, будем есть? Туком с Шукеном синхронно фыркнули, Зуко же уставился на друга с нечитаемым выражением лица. Тот выдал беззвучный смешок и демонстративно вылил помои за борт; уселся на пол и начал копаться в вещмешке. «Всё верно, — Зуко переглянулся с товарищами и тоже скинул вещмешок. — Настало время уничтожать вяленое мясо». А консервы, как по инструкции, лучше оставить для исключительных случаев. Что действительно было важно сейчас, так это поесть достаточно для поддержания трудоспособности и попробовать вписаться в мир гражданских. «В мир Ба Синг Се», — Зуко нахмурился. Вписаться в мир, где никто не ждёт нападения каждое колебание (извините, одну трёхсотшестидесятую меры), где не услышишь спозаранку гонг, где каждый норовит задать слишком много ненужных вопросов. «Где хвастаются не шрамами и количеством отжиманий, а узором на шëлке и слугами... Ну, или украденным кошельком и перерезанным горлом, если речь о Нижнем Кольце. И за всем следят Дай Ли», — личности опасные и весьма неприятные, так что по прибытии нужно выждать, прежде чем пойти к контактному лицу. «Из этого и состоит наше задание: шнырять, не попадаться и подогревать массы. Если мы найдëм то, что ищем, всë может получиться».

***

Азула выдохнула, отложив свиток по астрономии — один из немногих, который она нашла достаточно интересным, чтобы взять его в руки. «Хотя, право слово, тактика и стратегия мне нравятся куда больше», — но нет, надо было согласиться со старухами Ло и Ли и взять с собой материалы по астрономии и навигации, по гербалистике, по географии. «Как будто я могу там заблудиться или заболеть». Девушка подпëрла голову изящной рукой, скучающе посмотрела на статуэтку на столе. Время обеда прошло уже давно, и ей не терпелось размяться на просторной палубе. Но Ло и Ли должны были поспать, чтобы иметь возможность присутствовать на тренировке и доводить еë приëмы до идеала. Чтобы тело двигалось само, в точности повторяя картинки из учебника и стойки лучшего дворцового учителя, чтобы пламя было даже сильнее отцовского, надо много тренироваться. Тогда и только тогда никто не посмеет сомневаться в еë силе — а кто окажется достаточно глуп, тот будет корчиться в агонии. «Например, те лучники Юянь, о которых недавно упоминали во дворце, — Азула откинулась на спинку стула. — Их можно даже похвалить: по сумасшествию превзошли даже Джонг Джонга». — Но глупо убегать от правосудия, — промурлыкала девушка. Сначала она, конечно же, найдëт дядю и закуëт в цепи, потом поймает Аватара. «Но в процессе, — хищный оскал искривил мягкие губы, — я найду каждого лучника Юянь и уничтожу его. Я заставлю каждого из них пожалеть о том, что посмели пойти против Хозяина Огня. Я сожгу их до чëрного мяса, а затем и до костей. Они на коленях будут умолять о быстрой смерти. Но я еë не дам». Где-то в недрах корабля прозвенел звонок, и послышался приглушëнный голос капитана: — Внимание! Тренировка Еë Высочества начинается через половину склянки! Всем покинуть палубу и освободить еë от посторонних предметов! «Наконец-то», — Азула встала из-за стола и подошла к сундуку, отперев его. Надо бы потом послать служанку в прачечную и узнать, как там еë сменная одежда. А сейчас следует подобрать комплект посвободнее и пройти на палубу. Азула очень надеялась, что у старух хватит уважения, чтобы досидеть до демонстрации молнии.

***

Джет уже долго наблюдал за этим парнем. Достаточно долго, чтобы всерьёз заинтересоваться. Спокойный и завораживающе тихий, сейчас он стоял в стороне от своих приятелей, поглядывая то на воду, то на беженцев на пароме; иногда дотрагивался пальцами до рукояти какого-то меча на поясе; смотрел при этом внимательно и с чем-то, похожим на... осторожную вежливость? Джет не был уверен, что это вежливость, но именно поэтому желание поговорить зажглось ещё сильнее. Смеллерби ворчала в стороне: — И что ты так на него уставился? Ну, стоит себе, никому не мешает, что ты в нëм нашёл? Чем он нам будет полезен? — Ты просто не видела. Он так тихо двигается, — Джет вздохнул с мимолëтным восхищением, — невероятно. Из него бы вышел прекрасный лазутчик и Борец за Свободу. Возможно, придëтся преподать пару уроков, но мы быстро сработаемся. — Ага, а ещё у него симпатичная мордашка, — девочка фыркнула, заставив Джета возмущëнно подавиться. Ладно, стоило признать, этот парень действительно имел приятную внешность, и даже мельком увиденный шрам его не портил, но Джет не был заинтересован в этом смысле. Нет, ни в коем случае, он предпочитал хорошеньких девушек-простушек, которых можно заманить красивыми словами. Однако пора побеседовать. — Недоволен своим положением? — промурлыкал Джет, добавляя в голос вкрадчивости. Это всегда действовало на ребят с оружием и цепкими взглядами: они всегда велись на обещание отомстить, на предложение новой жизни и семьи. Джет, не будь пустобрëхом, все обещания выполнял, взамен взращивая в ребятах ненависть к огненным тварям. Этого он ждал и сейчас. Чего он не ожидал, так это взгляда обернувшегося юноши: с налëтом безразличия — и вместе с тем пронзительный. Снова коснулись пальцы оружия — молчаливое предупреждение не подходить со спины. «А он непрост. Бойцом хорошим будет. И заманить сложно». — Меня зовут Джет, — с ухмылкой, полной уверенности, представился он, после широким жестом показав на товарищей, — а это мои Борцы за Свободу, Смеллерби и Лонгшот. Юноша остался недвижим, только взгляд стал изучающим, задумчивым. И отчего-то Джету показалось, что это была та самая задумчивость, от которой уносят ноги — задумчивость убийцы-тихушника. Наверное, поэтому чутьë подняло тревогу, в голове вспыхнуло «опасность», а сам Джет дëрнулся в попытке вырваться, когда крепкая рука ухватила запястье. С трудом он заставил себя сосредоточиться на иероглифах, выводимых на ладони чужими пальцами. «Мо Ли. Зачем я вам нужен?» «Ответил», — Джет заставил себя ухмыльнуться и заговорщицки понизить голос: — До меня дошли слухи, что капитан этого корабля питается, как царь, а нам, беженцам, достаются объедки. Несправедливо, не так ли? — Мо Ли по-прежнему смотрел изучающе, держал за запястье, и приходилось продираться сквозь тревогу. — Не хотел бы ты... Помочь нам разделить еду честно? Мгновение, второе... и его руку отшвырнули так, будто нанесли смертельное оскорбление. Взгляд Мо Ли почти не переменился: только проявилась помимо задумчивости какая-то странная, почти брезгливая насмешка. — Что, воняет? Или эгоист? — Джет попытался надавить. — Неужели тебе не жаль всех этих людей, вынужденных питаться объедками с капитанского стола? «Не впечатлëн», — так и говорил взгляд Мо Ли, всë такой же пронзительный. Ещё пара мгновений — странный юноша отвернулся от него, напоследок прикоснувшись пальцами к рукояти меча. И снова эта маска спокойствия. Поразительно, как обычный человек может мгновенно спрятать все свои эмоции. Ни один из его Борцов за Свободу не мог так. И это странным образом цепляло. Никогда ещё Джет не сталкивался с такой загадкой, такими запутанными следами. И это заводило, дурманило и от этого вело. Давно Джет себя не чувствовал гончей на охоте. Даже возмущённое «эй, я с кем разговариваю?» застряло в горле. Никому другому Джет не позволил бы себя вот так игнорировать, но этот тихий и опасный... «Мо Ли, кто же ты такой?» «Хочу поймать тебя».

***

«Общение с бандитами — не моë,— Зуко выдохнул, опëршись на фальшборт, — так и тянет что-нибудь им сломать. А у этого запах паскудный, как у мокрой псины». «Паскудный запах». Люди, как оказалось, тоже имели свои запахи. Например, от Касуми пахло еë любимыми локвами; от Марико — сухими цветами; от Ванады — каким-то маслом и немного кукурузой; Аканэ нëс с собой аромат травяной настойки и чего-то тëплого... — Я видел, как ты смотрел на того парня,— Туком встал рядом, посмотрел участливо. — Тоже не нравится вся эта вонь? — Хотелось отвадить сразу же, — на это собеседник понимающе кивнул. Никому не хотелось лишних связей с подозрительными личностями. «Хотя самые подозрительные тут — мы сами». Паромы плыли, и настроение было отвратное. Духи, хорошо, что он сдержался и не попытался сломать тому бандиту руку, но обжигающее раздражение всë-таки вылезло, просочилось. Дезертирство, фальшивая личность, временная смерть Туи, ожидание, очередь и ненавистные толпы, натянутое тетивой напряжение, беспокойство за остальные роты... И запах бандита — мокрая шерсть, одичавшая собака; это едва не стало последней искоркой. Кажется, только сейчас Зуко понял, что устал. «Сном это не исправить», — юноша всматривался в тëмную воду, в рябь под круглыми боками парома. Где-то там показались крупные рыбы: то ли бурый слоновий карп, то ли полнолунка. А вон там, под луной, серебрился косяк белой кумжи. «И вот не поймëшь, озëра эти водоëмы или внутренние моря? Уже пятьсот лет об этом спорят», — сам юноша, однако, склонялся к варианту «озëра». Иначе не объяснить пресную воду и наличие всякой рыбы с белым мясом; выбивались из закономерности только несколько видов да огромный подслеповатый змей, сторожащий узенький перевал. «А жители Царства Земли просто не видели настоящих морей и океанов». Они не отплëвывались солëной водой в детстве, не пробовали вытащить рачка-отшельника из красивой ракушки; их не завораживали рокочущие волны (только пугали), не завлекала охота на загадочных медуз и мелких глубинных обитателей; пожалуй, только жители побережий да островков могли их хоть как-то понять. А богачи частенько считали подобное блажью и пустотой. «Озай всегда был недоволен тем, что я много времени провожу у моря», — правда, это недовольство останавливало Зуко только до одиннадцати лет. После ухода ма... Урсы постепенно стало всë равно. И побеги в порт, в доки, на пустынные пляжи участились. Тогда мальчик и начал отдаляться от навязанных «друзей» — сыновей всяких чиновников и генералов-адмиралов; имя он запомнил только одно — Чан, и то потому, что тот был особо приставучим. «Тогда я отдалился и от дя... кхм, Айро», — когда Айро вернулся из своего путешествия, Зуко не увидел того человека, который поправлял его первые каты, объяснял правила сëги и подавал отменный травяной сбор с медовым печеньем (ну, или с моти). На смену пришла непонятная философия, жасминовый и женьшеневый чай и пай-шо. Да, Айро всегда был добродушен и увлекался пай-шо, но не так ярко и напоказ. Умиротворение и гармония, говорил Айро. Тоска и надломленность, вот что увидел Зуко тогда. Зацикленность на гармонии и мирном решении... многих вещей, вот что смог рассмотреть сейчас. «Огонь — неукротимый, буйный, не тухнет так быстро. И не всегда всё решается словами и беседой за чаем». Айро за год путешествия могли забить голову всякой пацифистской философией, в которую входила иногда и полная ерунда. Айро не мог так сильно измениться сам и за один год, он был человеком твëрдых принципов. «Люди моего народа, моей нации, не отрекаются от своих убеждений так легко». «Только если их не ломают». Зуко подпëр лицо руками, спрятался. Он слышал рассказы солдат о пыточных Царства Земли. А ещё он знал, что там могут работать и беглые покорители воды; и те предпочитают не крушить, а... сгибать. Тянуть и толкать, подчиняя себе, воздействуя на разум. Обычно покорители огня не поддавались. Противились, пока или не выбирались, или не ломались на месте сгиба. Обычно. «Карасу-тенгу растащи мою требуху».

***

В первый день весны завершились его скитания по морю. Как же приятно и здорово после массажа выпить слабенького чаю с дайфуку, сидя на веранде маленького домика в тëплом хаори. Как же приятно пообщаться непринуждённо с редкими пока отдыхающими, отведать сашими после долгого перерыва и медитировать, размышляя о дальнейших планах. Так думал Айро в довольно холодный вечер на реке Су Оку. Думал о погоде, о последнем письме от Пиандао, где сообщалось про волнение в столице, думал о давным-давно прочитанных свитках по философии... Думал о Зуко. «Я не успел, племянник», — он не успел вырвать мальчика из лап тёмного дракона. Когда Айро уезжал на войну, Зуко было восемь, и он был немного стеснительным, но улыбчивым мальчиком; он часто ходил хвостиком за леди Урсой, рассказывал про уткочерепашек и с удовольствием пил чай, сидя с Айро в одном из отдалённых дворцовых садов. Когда Айро вернулся из своего духовного путешествия, Зуко исполнилось одиннадцать. И с горечью пришло осознание, что ничего от того стеснительного мальчика не осталось. Ох, как же часто Айро приходилось бороться с этой горечью и грустью — каждый раз, когда Зуко надолго замолкал, отказывался от жасминового (или женьшеневого, когда как) чая и от пай-шо. Тогда Айро попытался просто... оставаться собой: поддерживающим и добродушным дядей; человеком, который может научить чему-то; любителем чая и пай-шо — о, он особенно сильно полюбил пай-шо за время своего путешествия. Решил, что стоит чаще медитировать и радоваться мелочам, решил поддерживать регулярный контакт с новообретёнными друзьями — у покорителей других стихий, да и обычных людей, можно было многому научиться. Айро решил чуть-чуть поменьше обращать внимание на странности в поведении Зуко. Возможно, мальчик просто проходит через некую стадию взросления, возможно, ещё не до конца утихла тоска по матери и бедному Лу Тену. «Ошибся», — всё было гораздо, гораздо хуже. И вскрылось лишь тогда, когда Айро стоял в первых рядах у арены Агни Кай. Когда Зуко очнулся в каюте «Вани», раскрыл свиток с условиями изгнания... и не произнёс ничего, только выдохнул так, словно знал, чем всё закончится. Словно очень не хотел бы верить, но произошедшее заставило. «А потом Зуко исчез», — Айро тяжело вздохнул и допил чай. Как жаль, что не успел успокоить своего племянника, усмирить его мятежную, отчаявшуюся душу; не успел аккуратно приучить его к пай-шо и пути Белого Лотоса — пути спокойствия, пути гармонии с миром и самим собой. Как же жаль, что Зуко не был ещё достаточно усидчив для философских бесед и понимания «странных» поговорок. И много-много других «жаль», которые уже ничего не исправят. Ворон-ширшу, хрипло каркнув, приземлился перед ним. Радостная улыбка расползлась по лицу старика. «Наконец-то пришёл ответ от Буми. Долго же, наверное, ворон летал, вынюхивая меня».

***

Полковник Тошиаки давно не сталкивался с тем, что придётся вырезать и склеивать части письма. Этим он занимался, ещё когда был сержантом — лет так семнадцать назад; сейчас он предпочитал оставлять это дело подчинённым. Но тут... тут требовалось соблюдать особую осторожность, учитывая личность адресата. Чтобы без потери смысла, но и без нужного куска с информацией об их передвижениях. «Ни к чему им знать, что мы делаем». Ни к чему, однако, и преждевременно знать Дракону Запада, на что способен Тошиаки, когда хочет добиться своего. Те, кто знали... либо были растоптаны, либо принадлежали клану Юянь. Когда-нибудь всё вскроется. Но это будет тогда, когда поднимется народ в Ба Синг Се, когда яростная толпа разорвёт узурпатора; и покатится, покатится волна возмущения, пока не сомнёт генералов-землероек. Когда доктор Шаин подёргает, подтянет все свои связи в Кальдере и в других городах. Когда всё, что взращивали в своём народе Хозяева Огня последние сто лет, полетит под откос. Редкая улыбка показалась на губах Тошиаки, едва был сдержан тихий рык. «Всё вскроется только тогда, когда я позволю. Когда мы позволим». А пока что ни к чему старому генералу заглядывать в мутные воды и искать на небе звёзды, которых нет.