Horizontal lines/ Горизонтальные линии

Не сказанные слова терзали его разум. Если бы исход был другой, если бы пульс не остановливался и сердца продолжали бы биться, что бы он сказал? О чем бы спросил? Как ты спросишь кого-то, кто выжил, почему они попытались уйти в первую очередь? Ты не можешь просто выжидать первый вздох и умолять их об ответах на вопросы, которые не должны были задаваться, учитывая их изначальные намерения. И даже если бы ты мог, кто сказал, что они захотят говорить об этом? Ведь они уходят не без причины. К тому же, он не выжил. Поэтому, это не так важно теперь. Но он не мог не задаваться вопросами. Может, если бы он заметил раньше, он мог бы предотвратить весь исход. Может, он должен был любить его сильнее, доказывая, что он необходим, словно кислород для жизни. Но он не заметил, и поэтому те самые необходимые вздохи остужающего воздуха исчезли. Двигаясь со скоростью ленивца, он неохотно волочил ноги по холодному, твердому песку. Они тянулись без определенного направления, капая с кончиков пальцев, образуя точки на каждом отпечатке. Ночные цвета скрывали его в волнах и ветре, оставаясь почти незамеченным, когда он истекал кровью на пляже. Вдали от дома, вдали от знакомых домов и пейзажа, он истекал кровью. Недостаточно для того, чтобы он потерял сознание и умер на месте, явный признак самоубийства, нарисованный свежими, когда-то чистыми руками, но достаточно для того, чтобы его не беспокоила боль, похороненная в его сердце. Он был одинок — любовь всей его жизни не испытывала угрызений совести, обвиняя в случившемся себя и эгоизм действий своего возлюбленного. Хотя, если бы роли поменялись местами, разве это сделало бы его эгоистом? Это был только вопрос времени, когда он покончит с собой, и он был бы вынужден подвергнуть своего любимого, друзей и семью боли, которую никто не хочет понимать — боли, которую он сам теперь понимал — и он был чертовски близок к этому — вырезать сердца на запястьях всего через несколько часов после того, как умер несколько месяцев назад, просто умоляя о воле покончить с собой со своей любовью. Может быть, они бы вместе попали на небеса, если бы он сделал это раньше, быстрее, не задумываясь. Повинуясь импульсу. Но он этого не сделал. Он не мог найти в себе силы лишить себя жизни через несколько мгновений после того, как только что потерял ее. Он не мог вынести мысли о том, что почувствовали бы другие — как бы они справились, услышав в новостях, что двое мужчин в возрасте девятнадцати и двадцати двух лет одновременно получили передозировку в ванной комнате пляжного домика в четверг днем. В новостных статьях, написанных о них, были бы подробности о том, как на шеях каждого из них были вырезаны пламя и водоворот, намазанные чернилами для пера без спешки для заметной татуировки. Тело было мертвым до того, как была сделана эта грязная резьба. Они бы рассказали миру, что умерли, держась за руки, почти так, как если бы самоубийства были запланированы. Это сказало бы их друзьям, что они были достаточно эгоистичны, чтобы покончить с собой без единого прощания или записки. Почему он не попрощался? Он ходил по дому несколько часов после того, как место происшествия убрали — искал везде, снова и снова сложенный лист бумаги, несколько стикеров, даже чертову бумажную тарелку, в надежде найти что-нибудь, хоть что-то похожее на записку. Но не было ни одной. Единственным его прощанием было то, что он зашел к умирающему в их общую ванную — звал на помощь и умолял проснуться, не уходить, открыть глаза, вернуться, сказать «я люблю тебя», обнять его, целовать его, продолжать дышать, жить. Это не было правильным прощанием. Это не было завершением, в котором он нуждался, чтобы иметь возможность двигаться дальше после того, как он стал свидетелем неожиданной смерти. Чайки кричали далеко над соленой водой, волны замедлялись. Луна почти ничего не освещала на пляже, и ему повезло, что он еще ни на что не наступил. Он понятия не имел, где находится, ведь волочился по земле не меньше часа. Он планировал вернуться домой? На самом деле, не особо. В ту ночь он разговаривал с Дримом. Он пришел в спешке, 911 уже говорили по телефону, когда он заикался, торопясь сказать то, что он видел. Сказать, что он был в беспорядоке, было бы преуменьшением. Дрим кричал на своего лучшего друга, умоляя перестать играть в игры, хотя изо рта у него шла пена, а пульс прекратился. Слезы текли ровным потоком по щекам и подбородкам, на рубашки и руки. Он так и не узнал, что Дрим сделал после той ночи. Не известно, как он сказал Джорджу после того, как позвонил ему, рыдая; слова вырывались из него сгустками бормотания и тихого хныканья. С тех пор Карл не появлялся в социальных сетях, поэтому ему стало интересно, рассказал ли Дрим миру о том, что произошло. Он задавался вопросом, рассказал ли Дрим их любящему фандому, что его лучший друг покончил с собой таблетками и ненавистью на кафельном полу, или же он пощадил их простой фразой: «Он скончался по неизвестным причинам», может быть, даже от сердечного приступа. Или, может быть, он солгал дальше: «Он решил бросить YouTube и Twitch по личным причинам», хотя его больше никогда не видели на фотографиях или в Твиттере. Хотя больше всего всем не хватало его объятий. Это всегда было похоже на объятие плюшевого мишки, хватающего за все большую и большую структуру, когда он рисует добрые круги на спине. Хотя для мальчика, который любил его, объятия стоили гораздо больше. Как он нападал исподтишка сзади, проводя руками по тонкой талии и груди, слегка цепляясь за участки кожи или дергая за шнурки спортивных штанов. Разные крутящиеся объятия — кружиться в воздухе с такой легкостью и заканчивать его любящим поцелуем, который чувствовался лучше каждый раз, когда они делили его. Конечно, он скучал по поцелуям, но ничто не могло превзойти комфорт его рук. «Привет! Извините, я не могу сейчас добраться до телефона, наверное, я надираю задницу Дриму в Майнкрафте. Я перезвоню тебе, просто подожди от одного до пяти рабочих дней, я так занят, потому что я так знаменит. Ха-ха, ладно, это все б-» Голосовая почта тихо играла в его ухе, когда его телефон был поднят трясущимися руками. Небольшой кусочек казался в некотором роде личным, поскольку его номер есть только у пятнадцати человек. Конечно, он мог бы пересмотреть видео на YouTube, но они никогда не будут такими успокаивающими. Они никогда не издавали того согревающего голоса, который он действительно имел рядом с теми, с кем он был близок — настоящий он. — Я скучаю по тебе, — сказал он вслух небу, грубые слезы стекали по мягким щекам по старому образцу. Накатила волна, и он воспринял это как ответ. Каким-то образом он оказался на пороге Дрима. Он не был уверен, сколько времени прошло и почему он оказался именно здесь, но было слишком поздно уходить после четырех стуков и того, как дверь с легкостью распахнулась. Дрим начал здороваться с ним добрым приветом, но тут же остановился, увидев появление мальчика на ступеньках. — Боже мой, Карл, — Дрим крепко обнял его, схватив за спину, чтобы Карл знал, что он с ним. Так Карл сломался. Он вцепился в спину и плечи Дрима руками с красными рисунками, просачивающимися в белые рубашки, и выплакал всё то, что держал. Он всхлипнул от ощущения, как ткань резко трется о его запястья, но не осмелился заговорить об этом или отстраниться. Прямо сейчас всё, что ему было нужно — это кто-то, кто обнял бы его и сказал, что всё в порядке, независимо от того, правда это или нет. После инцидента Дрим предлагал Карлу остаться, пока он снова не почувствует себя хорошо, но тот с легкой улыбкой и покачиванием головы отказался. Он знал, что ему нужно поддаться импульсам, и он не мог этого сделать, когда Дрим и Джордж следили бы за каждым его движением. Так что, оставшись один — один в том же доме, где умер его возлюбленный, в той же ванной, где произошла передозировка, в той же постели, которую они раньше делили, — он позволил себе разрушиться. Старые шрамы превратились в новый холст, наслаиваясь друг на друга по мере того, как они покрывали все больше кожи. Он нашел новое место, как только ему не хватило места на тонких, разорванных запястьях и руках. Так что теперь здесь, под воздействием Дрима с нарисованными повсюду картинками, у него не было другого выбора, кроме как принять разочарование и боль, заключенные в расширенных зрачках, которые просили сна. — Иди сюда, давай приведем тебя в порядок, Дрим мягко направил плечи Карла внутрь, не зная, откуда может идти кровь, и не желая причинять больше боли или дискомфорта. Сидя на нетронутой белой керамике, Карл позволил Дриму смыть никчемность в тишине. Он ни разу не поморщился. Ноги были неподвижны, как будто он потерял волю контролировать их. Темно-бордовая вода стекала в раковину с каждым полосканием коричневого полотенца, и Карл не знал, что Дрим плачет — он не поднимал глаз. — Как ты это делаешь? — Карл наконец заговорил, переводя взгляд с плитки на душ, воспоминания накатывали спиралью, вызывая ноющую боль в голове и сердце. Прикосновение Дрима на мгновение замерло на его предплечьях, полотенце легло вплотную к линиям. — Делаю что? — Не скучаешь по нему. Полотенце было брошено в раковину, и Дрим встал: — У меня есть свободная кровать для тебя, я хочу, чтобы ты остался здесь на несколько дней, — сказал он Карлу, вытирая руки о ткань своих серых спортивных штанов. В конечном счете этого вопроса удалось избежать, и ни у кого не хватило сил вернуться к этой теме. Дрим открыл ящик с лекарствами и достал маленькую коробочку, которая, как предположил Карл, была аптечкой первой помощи. Он оказался прав, когда увидел слова, написанные большими красными буквами сверху. Внутри были бинты, скотч, стерильные впитывающие прокладки, несколько пластырей и неоспорин. Сначала он обработал левую руку Карла, нанеся слой прозрачной мази, а затем подушечки ваты на меньшие, менее серьезные отметины. Когда он добрался до середины предплечья Карла, он только положил не клеящиеся прокладки и обмотал их бинтами и скотчем, так как они были слишком широки для мази. Он повторил процедуру с правой рукой. — Утром мы можем нанести вазелин на них, хорошо? — Зачем? — Я слышал, что это помогает заживать быстрее и уменьшает боль при движениях, — Дрим мягко улыбнулся, складывая все медицинские принадлежности и убирая аптечку обратно в ящик. Карл тихо прошёл в свою временную комнату, следуя по пятам за Дримом, поскольку они оба старались не разбудить Джорджа, который был всего в нескольких дверях вниз в постели Дрима. Когда они вошли, свежая пара одежды уже была сложена на краю кровати, как будто Карл должен был прийти сюда. — Поспи, пожалуйста, — Дрим улыбнулся так тепло, как только мог, положив руку Карлу на плечо. Карл кивнул в ответ, хотя и не был уверен, сделал ли он это просто мысленно. Но Дрим вышел из комнаты, тихо закрыв за собой дверь, поэтому он предположил, что это было на самом деле. Сапнап был мертв. Он оставил Карла наедине с его жестоким умом и импульсивными желаниями. Он оставил Карла с невыполненными обещаниями и безжалостным прощанием. Он оставил Карла выздоравливать самостоятельно, никто не поддержал его и не сказал, что все было в порядке. Осталось вернуться к прошлым решениям и вырезать новые узоры на некогда нетронутой, чистой коже. Поэтому, когда Карл заснул той ночью, он обязательно напомнил себе, что его время почти истекло. Грохот падающего металла раздался в его ушах, вырывая его из мирного и столь необходимого сна. У него болела голова, пульсирующее раздражение мешало зрению и движениям. Даже с таким вмешательством ему удалось подняться с кровати и, спотыкаясь, спуститься по лестнице, неловко вцепившись рукой в волосы. — Дрим? — позвал Карл, крепко зажмурив глаза, чтобы подавить пульсирующую боль, которая продолжала терзать его. — Нет? — оказалось, что голос принадлежал не Дриму, и знакомый тон заставил его головную боль мгновенно исчезнуть, мозг теперь сосредоточился на настоящем. Фигура встала, и некогда выброшенный металл нежно погладили руками, пока он не был положен на гранитную стойку. Когда Карл огляделся, он понял, что находится даже не в доме Дрима. Плитка, на которую ступали его босые ноги, была изумрудного оттенка и идеально контрастировала с бледными обоями, в отличие от дома Дрима, который представлял собой нетронутую белую плитку с голубыми стенами. Чем больше он смотрел на холодную землю, тем более призрачным становилось его тело. Он знал, где он был, и он знал, с кем он был. — Сапнап? — осторожно спросил Карл, не решаясь зайти дальше на кухню. Ничто не казалось реальным. — Хм? Ноги Карла, казалось, проигнорировали ужасное напряжение и почти рванулись вперед, вонзая свое тело в мужчину перед ним. Его руки инстинктивно обхватили плечи Сапнапа, потянув за ткань его рубашки, чтобы убедиться, что он действительно там. Его руки скользнули вверх по шее и в волосы, позволяя пальцам почувствовать реальность. — Я так сильно скучал по тебе, ты, ты даже не представляешь, — выдохнул Карл, слезы выступили на глазах, когда он крепко держался за плечи, сохраняя равновесие. — Прошло всего несколько часов, малыш, — легко рассмеялся Сапнап, легко обнимая Карла за талию. — Эй, эй, все в порядке, — успокаивал он, втирая маленькие круги большими пальцами в нежную кожу Карла. — Я думал, что потерял тебя, — слова прозвучали почти беззвучно, просто дыхание у груди Сапнапа. Сапнап не ответил, не уверенный в том, что на самом деле происходило в голове Карла, и предположив, что это, возможно, был кошмар. Вместо этого пара молча стояла в существовании друг друга, время от времени в воздух вырывались минимальные рыдания. Карл воспользовался моментом как возможностью потрогать и ухватиться за все, что мог, поскольку обходился без этого, по крайней мере, так он думал, в течение нескольких месяцев. Сапнап просто позволил этому случиться, допустив несколько неудобные прикосновения к своей коже и волосам, зная, что Карл в этом нуждается. Карл не думал, что это реально, но он был в такой эйфории, что не возражал. Его любовь снова была в его объятиях и с ним, держала его, прикасалась к нему и шептала нежные слова, совсем как раньше. — Давай вернемся в постель, прости, что разбудил тебя, — Сапнап запечатлел теплый поцелуй на виске Карла и повел их обратно наверх. — Когда ты это сделал? — спросил Сапнап, нежно держа обе руки Карла в своих ладонях и блестящими глазами глядя вниз на множество линий, которые покрывали кожу его возлюбленных. Они были новыми, поскольку Сапнап знал, что Карл не прикасался к своей правой руке со средней школы. Они сидели, сплетясь в постели, и в темноте ночи вели светскую беседу. Предполагалось, что они должны были поспать, но после 15-минутных попыток пара поняла, что больше не устают. — Я… не знаю, — пробормотал Карл, подтягивая ноги ближе к груди, в то время как его спина была прижата вплотную к животу Сапнапа. Карл действительно не знал, когда он заново покрыл свое тело шрамами, особенно с тех пор, как он думал, что Сапнап мертв, и был мертв в течение нескольких месяцев — теперь доказано, что это был настоящий кошмар. Он даже не знал, почему его тело доставляло ему такой жуткий кошмар, но все, о чем он заботился сейчас, это то, что его любовь была в порядке и с ним. — Я люблю тебя, — улыбнулся Сапнап, нежно поднимая руки Карла и нежно целуя каждую. — И мне очень жаль. — Что, почему? — Карл повернул голову, чтобы посмотреть на Сапну, заметив разницу в его глазах. Когда Карл моргнул, Сапнап исчез, и его больше не было в их постели. — Сапнап? — Его голос звучал гулко, когда он заговорил на этот раз, протягивая руку к силуэту, который лежал перед ним. Зажегся свет, и Сапнап вернулся, только в ванной, и на полу у него была пена. Карл подбежал к нему, схватившись за лицо и крича, чтобы он проснулся. Пустые пузырьки из-под таблеток были разбросаны по полу, возможно, четыре из пяти таблеток тоже были разбросаны. Зрелище было ужасающим, и ясное, когда-то забытое воспоминание глубоко засело в мозгу Карла. Все это казалось таким реальным: ощущение холодной кожи Сапнапа на кончиках пальцев Карла, запах рвоты, перекрывающий некогда чистый запах ванной. Это было так, так знакомо, и это заставило Карла впасть в панику.» — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — причитал он, сотрясая тело своего возлюбленного, в то время как его пульс становился все медленнее и медленнее. — Пожалуйста, встань, ты не можешь снова оставить меня, пожалуйста. Еще один судорожный вдох и пузыри пены, и его тело похолодело и обмякло. Карл потел, дрожал, рыдал, когда тянул за собой безжизненное тело, умоляя прекратить игру и дать ему проснуться. Все было так болезненно реально, воспоминание втягивалось в настоящее с большей интенсивностью, чем некогда реальный момент. — Вставай! Пожалуйста, пожалуйста, — закричал он, теперь дергая свое собственное тело, став таким горячим и таким холодным одновременно и чувствуя себя неуютно в собственной шкуре. — Ник, пожалуйста. — Помогите, пожалуйста, кто-нибудь. Рыдания стали тише, и Карл почувствовал, как его вытаскивают из ванной, из окутавшей его темноты. — Эй, эй, Карл, — позвал голос, в тоне которого слышалась озабоченность. Обладатель голоса мягко, но достаточно резко потряс Карла за плечи, чтобы, надеюсь, разбудить его. — Карл, эй, проснись, — новый голос, с мягким акцентом, обратился к спящему мужчине, трясущемуся и всхлипывающему в постели. — Пожалуйста, — закричал Карл во сне, теребя воротник рубашки, как будто задыхался. — Сап, вставай. Двое парней, нависших над Карлом, обменялись взглядами, пытаясь придумать наилучший способ справиться с сложившейся ситуацией. Они точно знали, что происходит, и задавались вопросом, приходилось ли Карлу выдерживать эти кошмары каждую ночь, но в одиночку. Затем один из мальчиков понял, что многие царапины, покрывавшие шею, грудь и ноги Карла, возможно, были вызваны резкими движениями, которые он совершал во время этих иллюзий. — Карл, это я, Дрим. Это кошмар, пожалуйста, проснись, — Дрим снова потряс его, и он проснулся, пошевелившись, и руки обвились вокруг его шеи. Его глаза были красными, и из них постоянно текла слюна, а рот был опухшим от криков. На его руках были свои собственные царапины, и его руки были покрыты ими; в некоторых местах были легкие отметины, а в других — следы крови. Крепкая хватка на его шее продолжала давить, и он, казалось, не мог ее ослабить. — Карл, отпусти свою шею, — спокойно сказал Джордж, дотягиваясь до запястий вышеупомянутого и пытаясь ослабить его хватку. Хотя теперь до пары дошло, что это было сделано намеренно, и Карл не собирался отпускать их. — Дрим, Дрим, помоги мне… — Джордж начал паниковать, не в силах оторвать руку Карла от своей шеи. Если эти двое не сделают этого в ближайшее время, Карл либо задохнется, либо потеряет сознание. — Карл, пожалуйста, не делай этого, — умолял Дрим своего друга, теперь помогая Джорджу оторвать ему руки. Если бы они не были осторожны, они могли бы причинить Карлу больше вреда, чем он уже причинил самому себе. — Это был просто плохой кошмар, они случаются, — он попытался встретиться с ним посередине, но Карл продолжал давить сильнее и издавал небольшие, едва заметные вздохи. — Как бы Сапнап себя почувствовал, если бы ты это сделал, а? Ты думаешь, он хочет, чтобы ты вот так умерла? — Дрим подтолкнул Венома, теперь они вдвоем сбросили большую часть веса и позволили Карлу дышать немного легче. — Ты думаешь, он хочет, чтобы ты покончил с собой? — Карл всхлипнул при упоминании Сапнапа и позволил этим двоим убрать обе его руки подальше от шеи. Дрим немедленно притянула Карла в объятия, слегка поплакав ему в волосы при мысли о том, что тоже может его потерять. Это было так реально — снова держать Сапнапа в своих объятиях. Карл не знает, почему он позволил себе поверить, что это было правдой, и он ненавидел себя за то, что был так доверчив к фальшивым сценариям в своем сознании. Он ненавидел то, что убедил себя, что ему нужно покончить с собой, чтобы быть со своей любовью, и он ненавидит себя за то, что действовал в соответствии с этими желаниями, особенно когда Дрим и Джордж умоляли его остановиться. — Я должен снова коснуться его, — пробормотал Карл, выставляя руки перед собой и слегка сжимая их в кулак; представляя ощущение волос и кожи Сапнапа. — Потом его забрали у меня, я… мне пришлось снова наблюдать, как он умирает… то же самое состояние паники вернулось к мальчику, и ему пришлось снова схватиться за воротник, потянув его, чтобы предотвратить удушье, хотя на самом деле его не душили. — Иди сюда, — сказал Дрим, протягивая руки и позволяя Карлу легко упасть на него. Он провел несколько кругов по спине и продолжал повторять, что все в порядке. Все в комнате знали, что это была ложь и только для удобства, но этого было достаточно, чтобы все действительно стало хорошо. В ту ночь Джордж и Дрим устроили временные кровати из подушек и одеял на полу в комнате Карла. Хотя это было неудобно, они знали, что пребывание в одной комнате всем вместе поможет справиться с кошмарами Карла; и это того стоило. - Несколько дней спустя, сидя в ванной, Дрим наносил прозрачное вещество на запястья и предплечья Карла, медленно и нежно нанося на каждую полоску. Они проводили процедуру в течение 4 дней, и, к явной неожиданности для Карла, это помогло процессу заживления. На этот раз шрамы были светлее, и его руки были более подвижными, чем раньше. — Я думаю, что это последний раз, когда нам придется это делать, — Дрим сказал ему с улыбкой, смывая вазелин, которым были покрыты его пальцы. Он еще раз обернул знакомую марлю вокруг обеих рук и убрал все обертки или неиспользованные принадлежности. — Откуда ты так много знаешь об этом? — тихо спросил Карл, складывая руки вместе и играя пальцами в тревоге и скуке. — Я, эм, я не знаю, я просто знаю, — он, заикаясь, произнес свой ответ, отрываясь от табурета, на котором сидел. — Что это за ответ такой? — Карл на мгновение рассмеялся, взглянув на Дрима и снова на свои руки. Дрим, казалось, остановился в дверном проеме, почти что обсуждая что-то. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что я давно не носил короткие рукава? — Спросил Дрим, не поворачиваясь к нему лицом, и уверенно вышел из ванной с видом уязвимости и силы. Теперь это заставило Карла задуматься. Он всегда думал, что будет легко узнать, причинил ли кто-то вред самому себе, особенно после того, как он сам это сделал. Он всегда ожидал, что кто-нибудь поймет, что длинные рукава означают рисунки, которых там быть не должно. Так как же он мог пропустить одного из своих самых близких друзей? Он был так сосредоточен на себе и своей потере, что забыл, что смерть Сапнапа затронула всех, от его близких друзей до фанатов дома. Он задавался вопросом, знал ли Джордж о Сне так же, как Сапнап знал о нем. Он задавался вопросом, является ли Джордж спасательным кругом Дрима и был ли им после смерти Сапнапа. А потом он задался вопросом, уйдет ли Джордж от Дрима так же, как Сапнап оставил его. Может быть, они с Дримом были больше похожи, чем он думал. - Невысказанные слова снова вернулись к нему. Его снова втягивали в расспросы о том, почему не было ни прощания, ни какого-либо завершения вообще. Эти двое любили друг друга со средней школы, но этого было недостаточно, чтобы оставить их с необходимым прощальным словом. Он отчаянно хотел знать, почему Сапнап почувствовал необходимость покинуть его таким резким образом, предоставив ему самому наблюдать за травмирующей сценой. Возможно, он не хотел причинять Карлу столько боли своим отъездом, но больше не было возможности узнать. Карл по-прежнему не заходил в Твиттер, не в силах выносить постоянные соболезнования фэндома с тех пор, как Дрим раскрыл правду. Он слышал о нескольких самоубийствах в фэндоме после его смерти, и это ранило Карла больше, чем когда-либо. Он ненавидел то, как много людей смотрели на Сапнапа снизу вверх и чувствовали необходимость лишить себя жизни с тех пор, как его не стало. И это заставило Карла казаться законченным лицемером, и он оказался в такой ситуации. Многие люди потеряли свой спасательный круг, а некоторые просто не смогли справиться с этим здоровым образом. Dream послала любовь тем, кто покончил с собой с помощью Sapnap, и призвала всех обращаться за помощью, когда это необходимо. Он также сообщил фанатам, что «оставшиеся» из Дрим Тим сделают перерыв в стримах и видеороликах на YouTube, наряду с другими стримерами, которым нужно время для выздоровления, такими как Квакити и Бэд, и многими другими пострадавшими создателями. Честно говоря, Карл не мог представить себя вернувшимся после всего этого. Он не мог представить себя улыбающимся и смеющимся со своими друзьями, когда его любовь умерла. Это было похоже на предательство — развлекаться в любой форме без него. Он жалел, что не предвидел этого и не предотвратил. Если Сапнап смог помешать Карлу покончить с собой, то Карл должен был сделать то же самое. Но он этого не сделал. Карл не смог помочь своему парню и полностью сосредоточился на себе и своих глупых мыслях и привычках. — Карл? — Из дверного проема донесся голос, в комнату заглянула рука и обхватила раму. Когда я поднял глаза, оказалось, что голос принадлежал Дриму. — Я… Почему он не оставил письма? — Карл задал ему этот вопрос красными глазами и распухшими губами, а руки только и делали, что царапали его кожу. Все, что ему было нужно, — это чертово письмо. Кусок чертовой бумаги, рассказывающий ему, что он пропустил и как пройти через все это. Предполагается, что в предсмертных записках говорится «Прости» и «я люблю тебя», объясняются их чувства и почему они просто должны были это сделать. Если бы он получил письмо, он чувствовал бы себя более любимым, у него было бы больше покоя, чем просто мертвое тело на холодном полу ванной днем. — Письмо, Дрим. Это, это все, что мне было нужно. Что-нибудь, чтобы сказать мне, что он не хотел оставлять меня, но у него не было выбора, просто, что-нибудь, чтобы сказать мне, что он… — Эй, — Дрим внезапно оказался на кровати и крепко обнял Карла, пока тот, рыдая, оправдывался за предложение. В этот момент он чувствовал себя таким сбитым с толку и потерянным, его разум перебирал все возможности, которые были несколько месяцев назад. «Я знаю, что ты хотел… нет, нуждался в нем. Поверь мне, я знаю, — он слегка отстранился, чтобы посмотреть Карлу в глаза, произнося важные слова, — Но прошли месяцы, Карл. Ты должен понимать, что письмо не появится просто так сейчас. Сапнап оставил нас ни с чем, и мы должны с этим смириться. Эти слова, казалось, определенным образом подействовали на Карла, так как его глаза начали слезиться, а хватка на спине Дрима ослабла. Он не знал, почему или как Дрим смог так спокойно относиться к этому, быть таким… правдивым во всем, что произошло. Да, он, должно быть, боролся первые несколько дней, недель или месяцев, но ему стало лучше, когда он научился отпускать это. Как он мог просто отпустить это? — Почему он ушел? — Спросил Карл с самым искренним выражением в глазах, что почти заставило Дрима захотеть просто щелкнуть пальцами и заставить Сапнапа снова появиться перед парой; сказать Карлу, что он на самом деле не уходил, и все это было галлюцинацией. — Он был болен, Карл. Не каждый может выздороветь, не каждому может стать лучше, — Дрим сказал ему, желая быть честным, но не резким. Карл решил больше не говорить на эту тему и позволить Мечте обнять его еще немного, нуждаясь в ощущении кого-то рядом с ним. Быстрый стук в дверь заставил обоих мальчиков повернуть головы на шум и столкнуться с британским парнем Дрима, стоящим с неловкой улыбкой. — Я, эм, приготовил курицу с жареной картошкой на ужин, если вы, ребята, хотите, эм, да, — он сказал им, неуверенный, не испортил ли он момент или что-то в этом роде. Дрим и Карл понимающе рассмеялись, и Джордж почувствовал себя немного непринужденно, но это длилось недолго, когда Дрим прокомментировал: — Это картошка фри, а не чипсы, — С еще одним смешком. — О, отвали, — простонал Джордж, показывая паре средний палец, когда он в шутку вылетел из спальни и, как предполагается, вернулся на кухню. Они еще раз рассмеялись, и Дрим встал, готовый идти есть. Как раз когда он выходил, Карл задал новый вопрос. — Дрим? — Хм? — А он знает? Вопрос был почти насмешливым, в некотором смысле дерзким. Это был личный и опасный вопрос, если бы Джордж был хоть немного ближе. — Нет. - Кошмары прекратились примерно через 3 месяца после переезда к Дриму и Джорджу, и Карл был очень благодарен за компанию. Сначала он ненавидел постоянное родительское наблюдение, но вскоре обнаружил, что это успокаивает. Ему никогда не нравилось быть физически одиноким, так что это было приятно. Хотя один недостаток, о котором Карл старался никогда не упоминать вслух, заключался в том, насколько шумными могут быть его соседи по комнате. Он ожидал этого после переезда к этой паре, но все же предполагал, что они будут немного более… скрытными в некотором смысле. Но теперь у него есть веские доказательства dnf, так что это действительно беспроигрышная ситуация. Кроме того, теперь он был чист два месяца и двенадцать дней, и с постоянными заверениями от Дрима он не мог быть счастливее от этого. Обычно он испытывал бы большее искушение, чем дольше он получал; исчезновение шрамов становилось явным признаком того, что ему нужно было приложить больше усилий и проникнуть глубже с большим намерением. Но нет, он был не против того, чтобы розовые и белые тона со временем смывались с его кожи, возможно, позволяя в далеком будущем получить пустой холст. Неделю назад Карл, Дрим и Джордж отправились в его старый дом, чтобы забрать оставшиеся вещи. Все прошло нормально, поскольку он ожидал приступа паники, который действительно произошел, как только Карл увидел ванную, где когда-то происходила ужасная сцена. Однако присутствие его соседей по комнате помогло, и примерно через 45 минут он смог зайти в остальные комнаты и взять все, что хотел оставить. Это состояло только из одежды, электроники и нескольких флэш-накопителей, найденных на столе Сапнапа. Карл не был уверен, что было на этих устройствах, но все равно сохранил их, сделав мысленную заметку проверить их в ближайшие недели. В течение нескольких месяцев между смертью Сапнапа и переездом к Дриму и Джорджу Карл отказывался заходить в некогда общую ванную комнату, которая пылилась в его доме. Он узнал, что запах потери и сожаления не смывается с холодного кафеля, а пятна крови остаются пятнами, когда некому помочь их убрать. Стало нормальным выходить на улицу, чтобы заняться своими делами, почти дойдя до того, что сравнил себя с собакой — нуждающимся существом, которое нуждалось в постоянном внимании и было специально выведено наружу, чтобы делать именно то, что Карл делал возле куста. Это было неловко. Так неловко, что Карлу пришлось выйти из дома, чтобы пописать, потому что у него отказали ноги, когда его глаза соприкоснулись с гниющей дверью ванной. Если бы он узнал об этом достаточно рано, то пошел бы в магазин на углу или супермаркет, чтобы воспользоваться их ванной, и, испытывая чувство вины, купил бы бессмысленный предмет, который ему даже не был нужен в то время, когда он уходил. Ему казалось неправильным заходить в магазин и уходить без покупки, хотя он никогда не понимал почему. Многие из его друзей вернулись к социальным сетям и стримингу, слишком сильно скучая по сообществу или чувствуя себя плохо из-за того, что ушли, поскольку мы все знали, как это повлияло и на фэндом. Дрим сказал, что он все еще не мог читать свой чат на Twitch или прокручивать свою временную шкалу в Twitter, боясь упоминаний о смерти Сапнапа, но ему становилось лучше, поскольку он постепенно позволял пожертвованиям поступать во время прямых трансляций. Он написал твит по поводу ситуации и любезно попросил их не упоминать Сапнапа во время стримов или в пожертвованиях, а также в ответах на посты или твиты, которые не имели к нему никакого отношения. После этого он написал в Твиттере: «Мы так сильно любим тебя и скучаем по тебе, Сап <3» и позволил фанатам отправить туда свои соболезнования. — Йоу, я стримлю, — Дрим сунул свой в кабинет Карла, криво улыбнувшись, когда Карл поднял большой палец в ответ. — Ты хочешь присоединиться? — Спросил он тихим, выжидающим голосом, предугадывая ответ Карла, но все равно желая спросить. Карл еще не вернулся в сеть. Он беспокоился, что любое возможное упоминание о Сапнапе вызовет у него приступ паники, и он больше не хотел этого допускать. Да, он планировал в конце концов появиться, но просто еще не был готов. Он покачал головой и несколько раз крутанулся на стуле: «Нет, спасибо.» Дрим кивнул, удовлетворенный ответом, и направился, предположительно, в свой офис, чтобы запустить свои streamlabs. Dreamwastaken в прямом эфире! — Ч-что, Джордж, Н-нет… — Дрим издал свой очень узнаваемый хрип, когда пара отпускала незапланированные шутки, играя в Bedwars. Они вообще не выиграли ни одной игры и ведут трансляцию уже больше часа. Дрим обвинил во всем Джорджа за то, что тот так плохо защищался, в то время как Джордж обвинил Дрима в дерьмовом пвп. Излишне говорить, что они ничего не добились с помощью бессмысленных обвинений и не собирались выигрывать игру в ближайшее время. — Дрим — желтая мечта приближается! — Джордж прокричал через вызов Discord, и микрофон уловил неистовый щелчок. — Откуда вы знаете, мистер Дальтоник? — Дрим хихикнул, сбив с ног двух желтых игроков огненным шаром на их мостике. — Дрим! — воскликнул Джордж, и через несколько секунд их кровать исчезла. Они проиграли эту игру. — Мы проиграем каждую игру, если ты не… — звук, сигнализирующий о том, что к вызову присоединился новый участник, эхом донесся через наушники и до всех зрителей трансляции, застав пару врасплох. — Привет? — позвонил Дрим, уже двигая мышкой, чтобы посмотреть, кто присоединился. — Есть место для третьего игрока? — раздался голос Карла, и как только задержка трансляции дошла до зрителей, чат сошел с ума. Джордж и Карл направились прямиком в комнату Дрима из каждого из своих кабинетов, добравшись до его двери одновременно и ворвавшись внутрь с беспокойством, слышимым сквозь тяжелые шаги. Теперь Дрим был отодвинут от своего стола, закрыв лицо руками и делая глубокие вдохи. Если бы этого все еще было достаточно, вы бы услышали незначительные крики, которые вырвались наружу. Дрим со знанием дела указал на свой монитор, не в силах ответить на их ожидаемый вопрос. Когда эти двое наклонились, ища глазами вкладку для пожертвований, они оба замерли при виде того, что Дрим, должно быть, видел, слышал во время трансляции. Это было двадцатидолларовое пожертвование от «Анонима», а под именем было предложение: «Сапнап оставил предсмертную записку, хотя бы?». И теперь они оба понимали, какой яд был в тоне Дрима всего несколько минут назад. — Срань господня, — пробормотал Джордж, подтягиваясь ближе к игровым настройкам, чтобы убрать все вкладки. Карл шагнул навстречу Мечте и притянул его в объятия, позволив себе поплакать вместе с младшим. Они держались друг за друга с такой силой, что можно было подумать, что они развалятся на части, если ослабят хватку. Если бы Сапнап оставил записку, комментарий не причинил бы такой боли. Да, это было дерьмово сказано, но Dream отнесся бы к этому гораздо более адекватно, если бы обстоятельства были другими. Но это было не так. Сапнап не оставил записки, и им всегда будут напоминать об этом. — Прости, — пробормотал Карл в грудь Дриму, в то время как он плакал так легко, как только мог, пытаясь оставаться сильным ради своего друга. — Я знаю, ты скучаешь по нему, — может быть, именно поэтому Дрим избегал этого вопроса несколько месяцев назад. Он уклонялся от темы, чтобы уберечься от правды — что его лучший друг не оставил ему ничего, кроме воспоминаний о лучших временах. Все они знали, что Твиттер будет переполнен клипами из этого стрима, и ребята заключили молчаливое соглашение не заходить на сайт по крайней мере неделю; возможно, зайдя один раз, чтобы попросить фанатов не говорить об этом моменте. — Не могу проявлять эмоции так же, как ты, как Карл, — его руки взметнулись к небу в попытке использовать движение для дальнейшего объяснения, — как Алекс, или Сап, или даже Томми, — он вздохнул, позволяя рукам вернуться на место отдыха между ног, — я пойми, я действительно это делаю, но это не значит, что я ничего не чувствую. Дрим молчал, Карл не осмеливался заговорить, зная, что ничто не обязательно было направлено против него, а Джордж продолжил свой спор. — Ты не имеешь права говорить мне, что я не опечален смертью Ника, что мне все равно, что он вообще ушел, — сказал он, обвиняюще ткнув пальцем в плечо Дрима и оставив его там на мгновение, пока Дрим не стряхнул его. — Потому что мне чертовски грустно, и я безумно скучаю по нему. И мне жаль, что ты чувствуешь, что не можешь прийти ко мне за утешением, но это не моя вина, что я такой… — Не твоя вина? — Дрим рассмеялся, наконец-то повернувшись лицом к своему парню, который выглядел так, словно был на грани прорыва; ментальная плотина вот-вот прорвется, хотя она была прочной в течение многих лет. — Как это «не твоя вина», что ты решил вести себя не так, как все мы? Проглоти свою гребаную гордость, Джордж, каждому иногда приходится испытывать боль, — он резко сплюнул, в конце концов отправив барьер Джорджа через край. — И я делаю! — Джордж повысил голос, поднимаясь со своего места, слезы неровно текли по его щекам. — Я чувствую так много боли, Дрим, я действительно чувствую. Сапнап, убивший себя, погубил меня, черт возьми, — закричал он, теребя воротник своей рубашки, как будто это душило его. — И я действительно показываю, что я в агонии, что мне грустно и больно, и я чувствую, что больше не могу этого делать, я просто показываю это, когда я один. Я показываю это, когда я один, — и когда ему захотелось упасть в обморок из-за отсутствия вдоха, он замешался. — Я не могу быть уязвимым рядом с людьми, которых я люблю.» Итак, холодное напряжение, наконец, спало, и Дрим потянулся, чтобы прижать своего обнаженного парня к груди и покрыть его спину нежными поглаживаниями, а плечи легкими поцелуями; едва с его языка слетело «прости». Карл сидел на своем маленьком месте на диване, его мозг все еще пытался осмыслить слова, сказанные этими двумя перед ним. Сам того не ведая, у него также были слезы в глазах, которые образовали небольшие морщинки на его лице, когда его тело сотрясалось. Было странно, хотя и успокаивающе, что Джордж сломался именно так, как он это сделал. Очевидно, было нехорошо, что его отправили в пучину необычных эмоций, с которыми приходилось иметь дело перед его друзьями — гнев пытался выделиться, чтобы скрыть властную грусть, — но он чувствовал себя таким беззащитным, выплеснув все это, было ли это добровольно или нет. Он почувствовал себя лучше. Он почувствовал, что его услышали. Он чувствовал, знал, что он не одинок. Как только слова слетели с его губ, Дрим точно понял, о чем он говорит. - Когда он затащил Дрима и Джорджа в свою спальню, письмо все еще отображалось на экране монитора — все четыре страницы небольшого текста, объясняющего смерть, — он не мог прочитать его вместе с ними. Да, он, очевидно, прочитал кое-что из этого, чтобы в конце концов узнать, что это было, но он не мог читать больше. После месяцев просьб о прекращении, затем недель, когда ему было хорошо без этого, а теперь он столкнулся с этим лицом к лицу; это было почти так, как если бы он больше этого не хотел. Карл привык верить, что его возлюбленный ушел без причины; и хотя это причиняло боль больше всего на свете, в какой-то момент это стало лучше, чем знать, что он мог бы сделать, чтобы спасти его. Он не хотел знать. Но, Боже, он действительно это сделал. Он хотел знать, почему он этого не предвидел. Он хотел знать, что привело к этому, как долго Сапнап чувствовал себя больным, прежде чем ему пришлось что-то с этим делать. Он хотел знать, почему его было недостаточно, чтобы спасти его. Сапнап спас Карла, так почему он не мог сделать то же самое? Он хотел извинений. То, чего он не заслуживал, но в чем нуждался, чтобы двигаться дальше. Он хотел, чтобы его просили продолжать без Сапнапа рядом с ним; обычное «ты сильнее, чем я когда-либо был» где-то ближе к концу письма. Он хотел, чтобы Сапнап почувствовал себя виноватым из-за того, что оставил его. Он хотел, чтобы Сапнап причинил ему больше боли, чем сейчас. Это было эгоистично, думать так: желать, чтобы его мертвый возлюбленный испытывал больше сердечной боли, как будто раньше этого было недостаточно. Независимо от того, сколько он говорил себе, что ему нужны эти вещи, слова и чувства, он отказывался позволить себе замкнуться. Он так сильно этого хотел, что не мог этого получить. Его единственным утешением было обнаружение холодного, умирающего тела Сапнапа на полу ванной в тот дурацкий вечер четверга. Пена, извергающаяся на пол, таблетки всех цветов и размеров, разбросанные вокруг них — те, которые, должно быть, выпали из трясущихся рук; поначалу предназначались для помощи в смертельных действиях — и глаза становятся тусклыми. Его единственным прощанием были крики «Я люблю тебя» из его пересохшего рта, когда последний вздох Сапнапа вырвался из его легких. Он вырос, чтобы смириться с этим. Неважно, как сильно это было больно, он был счастлив — в некотором смысле — что был там, когда Ник умирал. Он был с ним, когда у него перестал биться пульс. Он был там, чтобы убедиться, что он не умрет в одиночестве. И этого было достаточно.