worth it, стоить того

Леви проснулся. От долгого сна у него болела голова и ломило спину, он не сразу смог подняться с кровати. Какое-то время просто лежал на смятых простынях ― хотя прекрасно знал, что он спит неподвижно ― и смотрел в потолок. Ровное светлое дерево, по которому скользили лучи солнца. Леви без труда вспомнил, что сам выбрал именно такой оттенок ― после всех ужасов и кровавых сражений хотелось чего-то светлого… Без труда вспомнил, как Биса недовольно морщилась, щурилась, но в итоге уступила. Она не слишком любила светлые тона в интерьере, но компенсировала это серыми простынями, пледами, подушками и прочими безделушками. Мама, что удивительно, тогда согласилась с невесткой. Мама… Мысль о ней заставила Леви быстро подскочить и сесть в кровати, ощутив, как лихорадочно бьется сердце. Его чуткий военный слух вдруг уловил негромкое пение внизу, на первом этаже, а нос уловил запах только что приготовленной еды. Вкусной, теплой, но Леви вдруг без труда понял: женщина там внизу готовила вишневый пирог. Она часто готовила маленькие пирожки с одной единственной вишенкой внутри еще тогда, в детстве Леви, но тогда они почти не пахли, вместо молока была одна только мука, тесто получалось жидким и часто ― плохо пропеченным, если к тому времени у них не было денег, чтобы топить дом. Но мама всегда вкусно готовила, и Леви обожал вишню, и мамины пирожки, где сладость ягоды переходила в ее кислинку. Биса предложила, чтобы Кушель жила с ними спустя совсем немного времени после женитьбы. Кушель была еще довольна молода, ей исполнилось только пятьдесят лет, и она активно помогали детям по хозяйству, пока Биса и Леви могли сражаться… Сражаться? Леви тряхнул головой и отогнал это слово. Биса писала статьи для журнала, а сам Леви был главным советником королевы Хистории и ее королевы-консорта Имир. Леви всегда отличался в бою, потому что выживал воровством и разбоем, но он никогда не участвовал в чем-то более серьезном, чем военный переворот, который и помог семье Райс снова занять престол. Леви встал, заправил кровать мягким серым пледом и подошел к шкафу. Открыв его, Аккерман с трудом сдержал глубокий, судорожный вдох. Его идеально выглаженная, чистая одежда лежала рядом с одеждой жены. Запах Бишамон — запах сирени, льда и кислой вишни — окутал его, точно облако пара. Подавив желание взять первую попавшуюся женскую вещь и зарыться в нее носом, Леви вытащил простые черные штаны и голубую рубашку. Спускаясь, Леви вглядывался в картины, что висели на стене вдоль лестницы. Сначала ― только портреты, по большей части только Кушель и Бисы, Леви никогда не любил позировать, хотя на паре портретов можно было рассмотреть его лицо. Потом ― фотографии, куда более четкие и красивые. И одиночные фотографии, и совместные. Леви остановился у фотопортрета Бисы, вглядывался в ее голубые, глубокие глаза, тонкую улыбку, вглядывался в до мелочей знакомые и любимые черты и с убеждением шептал самому себе, что смерть никогда не была достаточно сильна, чтобы разлучить их. Леви не сошел с ума, не обезумел от своего горя. Он просто жил ожиданием новой встречи с женщиной, которую любил на протяжении многих лет и будет любить до тех пор, пока будет существовать Вселенная. А может, и конец времени не станет достаточно веской причиной для конца этой любви? Леви прикрыл глаза, и перед ним пронеслись картины их прошлого. Встреча в военной академии, которую Леви все-таки был вынужден окончить. Их забавные ссоры и постоянные придирки друг к другу, вечные соревнования Бисы с чертовым-Леви-Аккерманом. Леви улыбнулся, вспоминая, как она произносила его прозвище, в одно слово. Вспомнил, как Биса понравилась его маме Кушель, когда девушка навещала товарища: он валялся дома с переломом ноги. Первый поцелуй на тренировочном поле под лучами заходящего солнца. Совместная служба. Предложение руки и сердца. Дальше череда картинок сменялась невероятно быстро, Леви не успевал уже отделить одно от другого. Воспоминания оставляли за собой лишь едва заметную сладкую тоску. «Все хорошо, ― говорил он сам себе. ― Все хорошо, теперь точно». На кухне глаза остановились на хорошо знакомой, и в тоже время похороненной глубоко внутри женской фигуре. Кушель Аккерман стояла за плитой, такая же стройная, как и в детских воспоминаниях сына, не поправилась, сколько бы не вела сытную, полную удобств жизнь. Свои черные сияющие волосы она убрала в высокий, тугой хвост. Кушель что-то напевала, проверяя, как готовится ее пирог, и Леви позволил себе понаблюдать за матерью. За женщиной, без мыслей о которой не проходил у него не один день. ― Мама, ― позвал Аккерман чуть дрожащим голосом, и Кушель развернулась к нему. Широкая, добрая улыбка украсила ее бледное лицо. ― А, Леви, ты уже проснулся, сынок? Биса попросила дать тебе поспать сегодня подольше… Кушель щебетала что-то такое простое, милое, доброе. Прижавшись щекой к дверному косяку, Леви до побелевших костяшек схватился за него одной рукой, чтобы не упасть и не сорваться с места раньше времени, чтобы немного посмотреть и ощутить ее, прежде чем сорваться с места и обнять ее крепко-крепко. Леви знал, что мама безумно любила свою невестку. Леви сделал жизнь Кушель комфортной ― сначала разбоем заработал деньги на лекарства, вытащил мать из притона, где она работала официанткой за бесценок, потом, продолжая разбойничать, он стал смог накопить и на более хорошую жизнь, а после мать убедила его, что пора продемонстрировать свои умения на поверхности. Тогда Леви и заметил Кис Шадис, человек, который помог Леви устроиться в военную академию. Здесь его мать никогда не была проституткой. Леви благодарил Бису за это. Биса сделала жизнь Кушель по-настоящему теплой. Она улыбалась, любила и принесла свет в сердца обоих Аккерманов. Леви делал жизнь матери удобной и сытой, Биса ― счастливой. ― Мама, я так тебя люблю! ― не выдержав, сказал Леви, еще крепче сжав ее в объятьях. Кушель охнула, поспешив убрать венчик, чтобы не испачкать, и обняла сына в ответ, хотя она не видела лишь несколько часов ― со вчерашнего вечера. ― Я тоже тебя люблю, родной. И не только я. Биса уже заходила. Все не могла дождаться, когда же ты проснешься. Будто год тебя не видела, словно вы и не живете вместе, ― Кушель снова вернулась к готовке, качая головой и мягко ворча себе что-то под нос, но Леви знал, что мать совершенно очарована их с Бисой отношениями. ― Всего полчаса, мама, ― улыбнулся Леви и, еще раз поцеловав мать в щеку, поспешил выйти из дома. Они с Бисой и мамой жили в той части города, называвшейся «Сина». Здесь не было таких огромных стен, только совсем невысокие, делящие Парадиз на районы. За этими «стенами» раскинулись огромные плодородные поля, сады и охотничьи леса. Леви был счастлив жить здесь, даже если сначала ворчал, что пришлось перебираться из милой деревушки Шиганшину в такой район, но служба королевам накладывала определенные отпечатки ― но этому Леви был даже рад. Он знал, что его жена любила проводить время в оранжереях, Биса обожала цветы. Совсем недалеко от их дома находился маленький сад, где Бишамон каждый раз с удовольствием копалась, и Леви спешил туда. Торопясь встретить ее после долгой разлуки, Леви не заметил, как пробежал между двумя влюбленными, о чем-то жарко спорившими, вынудив их на мгновение отпрянуть друг от друга, разорвать свои руки, крепко схваченные до этого в замок. Обернувшись, чтобы извиниться, он позволил себе широко и радостно улыбнутся, даже не сразу узнав их ― волосы Николо были собраны в забавный пучок, а Саши Браус свободно рассыпались по плечам. ― Капитан, вы в хорошем настроение? ― улыбнулась Саша. Их нельзя было назвать близкими друзьями, а «капитан» оставался просто позывным, но Леви и Биса часто ходили в ресторан к Николо, и Биса дружила с Сашей. ― В самом лучшем! ― подтвердил Леви, лишь немного замедляя шаг. ― Мы с женой и матерью придем к вам сегодня вечером, постарайтесь для нас! ― Обязательно, господин Аккерман, ― Николо заразительно засмеялся, приложил ладонь ребром и отдал честь. Леви развернулся и снова помчался по знакомым улицам, наслаждаясь незнакомыми, но уже любимыми воспоминаниями. Он любил Бису с первого мгновения, как увидел ее, молодую девушку по имени Биса Гисбах, возлавлявшую список лучших, пока не пришел он. И Леви вправду не собирался забирать ее место лучшей, просто… он же Аккерман. Мама всегда так говорила. Он — Аккерман, у него инстинкты, что он мог поделать? Он не особо хотел быть в центре внимания, но не соревноваться с этой девчонкой друг оказалось невозможным. Леви испытывал восторг, когда она злилась на него. Леви вдруг покраснел, когда вспомнил, чем закончилась их особенная, роковая ссора. Они чистили тренировочное снаряжение, была их очередь дежурить в этой маленькой, заставленной вещами комнате. Биса что-то сказала, Леви ответил, слово за словом, обычная и привычная для них перепалка вдруг закончилась на старом диване, откуда Леви одним движением смел лишние тряпки. Там, на изрядно потрепанной обивке, они впервые ласкали друг друга. Именно тогда она осмелела настолько, что сама решилась предложить ему другие, более смелые и откровенные ласки. Позже она призналась, что ей тогда было страшно показаться ему плохой, распущенной девушкой или сделать что-то не так, разочаровать. Но и этот новый опыт не принес обоим ничего, кроме огромного удовольствия и желания как можно скорее оказаться вместе на всю жизнь. Впервые она полностью и без запретов, ограничений, принадлежала ему в тот день, когда он попросил ее руки, чуть больше семи лет назад. Леви, впрочем, быстро решился на этот шаг. Он хотел жениться на ней. Какие могли у него быть сомнения? Какие? Пересекая дорогу, по которой теперь ездили автомобили, он заметил, как из магазина сладостей выходила забавная пара. Худощавая маленькая девушка с хитрыми зелёными глазами и шатеново-малиновыми взъерошенными волосами, которые она собрала в пару коротких хвостиков, принимала коробку дорогих шоколадных конфет из рук своего молодого человека, высокого русоволосого парня со спокойным взглядом голубых глаз. ― Это почти наглость! У нас свой магазин шоколада, а ты даришь мне чужие конфеты! ― смеялась Изабель Магнолия, принимая из рук парня угощения. Леви задержался на своей стороне дороги, ухмыльнулся, смотря на замешательство, отразившееся на лице Изабель, прежде чем она все же покраснела и, запинаясь, произнесла «Спасибо», вертя коробку в тонких руках. ― Конфетами собственного производства тебя уже не удивить, а так хоть какое-то разнообразие! ― заявил Фарлан Черч, подмигнув девушке. Они с Леви и Бисой пока не были знакомы, но Леви собирался это исправить. Пока ему хватало и этого ― вид этой пары без лишних слов говорил сейчас Аккерману, что и Изабель с Фарланом в этой жизни все устраивало. Он шел по улице быстром шагом, то тут, то там выхватывая знакомые лица. Он даже бегло успевал здороваться с кем-то, но пока что его интерес оставался в том месте, где в цветущих розах сидела его жена. Тридцать минут… он соскучился по Бисе так сильно. А пару недель назад он видел и Ханджи. Они с Кенни ходили в салон свадебных костюмов. Ведь счастливый день приближался а такой важный костюм все еще не был найдено. В тот раз, они пришли только вдвоем. Леви примерял третий по счету наряд, когда в салон неожиданно вошла девушка. Уверенными, но чуть суетливыми жестами, невысокая, стройная девушка указала подошедшему консультанту на несколько костюмов и направилась к примерочным. Высокий тонкий хвост весело подпрыгивал от каждого ее шага. Поравнявшись с Леви, она смерила Аккермана заинтересованно-критичным взглядом и тепло улыбнулась. ― Сидит идеально. И ты в нем очень красивый. ― А что ты здесь забыла? ― спросил он, подавив желание задать более грубый вопрос, как могло быть раньше. ― О, ничего необычного! ― махнула рукой Ханджи Зое. ― Я подружка невесты. Но вместо платья мне разрешили надеть костюм, но обязательно ― свадебный. Вот хожу, выбираю. Леви хмыкнул, но благодарно кивнул ей. Ему не хватало именно такого вот взгляда со стороны, чтобы окончательно увериться в своем выборе. Единственный, с кем еще не встретился в этой жизни Леви теперь был Эрвин Смит. Но что-то подсказывало Аккерману, что и у него все должно складывалось хорошо. Кажется, пробегая мимо Петры Рал и Оруо Бозард, он услышал, что они говорили: «Сын и отец Смит снова сделали какое-то гениальное открытие!». Тогда Леви порадовался за Эрвина, что у него был отец, и тут же весело подумал: «Оруо, вот же ты собака! Того и глядишь, действительно сделаешь Петру своей женушкой». Когда он приблизился к заветной оранжерее, дверь вдруг открылась, и оттуда вышла Микаса. Леви удивленно замер. Микаса тоже. ― О, капитан, ― слабо улыбнувшись, проговорила она. Все еще молодая и прекрасная лицом, в этот момент она походила на древнюю сгорбленную старуху. Ее лицо было посеревшее от слез, а глаза потускнели, но Леви казалось, что каждый луч этого потрясающего теплого солнца, что подает на Микасу, возвращает ей цвет и жизнь. ― Я смотрю, вы в полном порядке. Как ваше здоровье? Порыв ветра подкинул конец ее изрядного потрепанного, уже изрядно выцветшегося шарфа. ― Да, бегаю как мальчишка и смотрю в оба глаза, ― хмыкнул Леви. Раньше он не улыбался так много, но сейчас он не мог сдержать улыбку. ― Ты уже здесь? Не рано ли? Микаса нервно заломила пальцы, посматривая на дорогу за плечами Леви. ― Время прошло быстро. Но так даже лучше, ― ее голос преломился. ― Я спешу увидеть Эрена. Эрен. Подумав о нем, Леви вдруг понял, что происходило на самом деле. Конечно, Биса не могла сделать это одна. ― Да. Я тоже увижу его потом. Они славно постарались, ― сказала он, и Микаса кивнула. ― Пока хочу тоже увидеть ту, что люблю. Еще увидимся, Микаса. Они кивнули друг другу, и Леви зашел в оранжерею, плотно закрыв за собой дверь. По сравнению с королевскими, которые так нравились его жене, это помещение было маленьким, но Леви сейчас казалось, что не было и не могло быть места прекраснее. Вокруг него росли и распускались розы, пионы, лилии ― сотни цветов, как и сотни людей в этом замечательном мире. Весь этот маленький мир был наполнен цветом и запахом. Глаза Леви жадно впились в единственное темное пятно. Черные волосы жены были убраны в косу, а синее платье казалось почти черным. Она сидела, склонившись над кустом красных роз, совсем еще маленьким, украшенным красной ниткой, по соседству уже разрастался пышный куст будущего дуба. Эрен создал этот мир для нее. Но взращивала и заботилась о нем она. У Леви заслезились глаза ― от яркости, убеждал он себя. Биса развернулась к нему. ― Леви, ― родной голос, который он всегда мог узнать из тысяч других, пронесся над цветами. Леви сорвался с места, казалось, в два раза быстрее, рухнул на колени рядом с Бисой и обнял ее из-за всех сил. Так крепко, как, кажется, не обнимал никогда раньше. Он поцеловал ее, прижимая к себе, и Биса упала на зеленую теплую траву из-за тяжести его тела. Он знал о ней все: что она любила, как доставить ей удовольствие. А Биса знала все о нем. Она прикасалась с трепетной лаской, словно не верила, что ей это позволено. Но скоро объятия, поцелуи стали жадными, собственническими, и единственный страх, который сквозил в её ревнивых движениях, был страхом его потерять. Леви сжал пальцы на ее плечах и прислонился лбом к ее лбу, шумно выдохнув ей в лицо. Они обнимались и никак не могли отпустить друг друга. Смотрели в глаза так, словно насмотреться не могли. ― Привет, ― она первой нарушила молчание, не переставая касаться легкими движениями его рук, плеч, шеи, лица, приглаживая чуть растрепавшиеся от бега темные волосы. ― Привет, ― Леви произнес простое слово, чуть задыхаясь, но счастливо улыбнулся. Как никогда счастливо. ― Как ты… Биса улыбнулась. ― В полном порядке, мой капитан, ― она подмигнула ему. Леви знал оттенок её глаз наизусть, и в этот миг их сияние ослепляло. Чуть заплаканные и любимые, темно-синего цвета, с мелкими крапинками — её глаза. Он целовал её веки, пока она не начала засмеялась. ― А ты? ― В порядке, раз ты здесь, ― не выдержав, он тоже тихо рассмеялся, еще несколько раз быстро поцеловал ее лицо. Поцелуи коснулись глаз, щек. Самый долгий, самый сладкий задержался на губах. ― А долго мы будем помнить?.. ― и снова, он не договорил, торопясь вернуть ее поцелуи. ― Нет, совсем не долго, ― как и Леви, Биса не могла оторваться от него, даже чтобы просто закончить более-менее связное предложение. У Леви мелькнула в голове мысль, что ее платье будет безвозвратно испорчено травой ― простая, бытовая мысль, но она сделала его таким счастливым, что Аккерман рассмеялся. Испорченное платье. Пусть это будет самой большой их проблемой в жизни ― И хорошо, ― прошептал Леви, совсем негромко, ласково ероша волосы любимой женщины, наслаждаясь ощущением на кончиках пальцев, по которой успел даже не соскучиться — истосковаться. ― Мне нравится эта жизнь, эти воспоминания и эти мечты. Вы с Эреном замечательно постарались. Биса не прекращала улыбаться. ― У нас было не так уж и много времени, но мы решили, что надо сделать все красиво. Мы все это заслужили. Мне тоже здесь нравится, очень, ― Биса хихикнула, когда Леви перехватил ее руку и прижал к губам. ― Осталась только одна маленькая деталь. Сколько детей ты хочешь? ― Девочку, ― тут же уверенно ответил Леви, лукаво улыбаясь, вспоминая их разговор в ночь перед битвой в Шиганшине. Они тогда позволили себе забыть об ужасах войны и помечтать о том, какая семья могла бы у них быть. ― Такую же красивую, как ее мама, и с твоим милым носиком. Биса запустила пальцы в его волосы. ― Требую пару обещанных черноволосых мальчишек ей в компанию. ― Тогда я прошу еще одну дочку, ― ласково улыбнулся в ответ молодой мужчина. ― Значит, четверо? ― Может и больше, ― она снова притянула его к себе, ища губы для поцелуя. Леви следил за её лицом, как она улыбалась, считал её вздохи и стоны, растворяясь и забываясь в любви, что окружала их и казалась почти физической, как цветы, как исходящий от них запах. Всякие прочие мысли исчезли, осталась лишь Биса, эта их близость, сплетённые на теплой траве тела. Леви не помнил, как трогал её и что говорил, но точно с ней разговаривал, и Биса что-то шептала в ответ. Её мягкая светлая кожа, её соблазнительные изгибы, её аромат, её голос, её прошлый образ и настоящий — всё смешалось в его сознании, и Леви улыбался, безумно влюблённый — в Бису и в целый мир. Целуя свою жену в окружении цветов, Леви Аккерман понимал, что возврата больше нет, и покорно позволил прошлым воспоминаниям уходить, лицам ― стираться, ужасной войне ― забываться. За несколько минут до того, как последние воспоминания погасли, Биса вдруг положила руку ему на грудь, и заглянула в серо-голубые глаза. Не глазами молодой женщины, которая служила главным доверенным журналистом при королевской семье, а глазами капитана Разведкорпуса, мчавшейся впереди всех, чтобы остановить Гул Земли. И останавливалась только для того, чтобы подождать человека, которого любила, и которому по-настоящему была готова посвятить жизнь. ― Эй, Леви, ― мягко проговорила Биса. Солнце светило в ее глаза, заставив зажмуриться, но Леви успел уловить яркий синий свет. — Это было очень больно? Леви потер шею, чуть задумавшись над ответом, потом покачал головой, вспоминая тот момент, когда его УПМ дал сбой, он полетел вслед за головой Зика Йегера на огромные торчащие, точно пики, ребра. ― Я не успел почувствовать. Больно было всего секунду, потом я заснул, и проснулся здесь, ― Леви выдохнул, потом нашел руку Бисы и крепко сжал. ― Больно было жить те полчаса после того, как ты упала и разбилась об эту груду костей. Биса улыбнулась. Чуть грустно. ― Я надеялась, что ты выживешь. Леви качнул головой. ― После тебя… это все равно было уже невозможно, ― он залихватски усмехнулся, подмигнув ей. ― Зато мы ушли героями, ― крепче сжал ее руку. ― И мы вместе. ― Да, ― Биса довольно улыбнулась и поцеловала Леви. ― Мы вместе. Тридцать минут оказались долгим сроком для них обоих. Выжившие разведчики похоронили их в общей могиле около леса Гигантских деревьев. Пожалуй, больше всех прочих смертей шокировали их именно эти две, когда два переломленных о хребет титана тела переложили в сырую землю. В этот скорбный день не было ни одного человека на Парадизе, кто не горевал бы, кто не вспоминал бы двух сильнейших воинов добрым и благодарным словом. Но в этот скорбный день, в другом мире, не было никого счастливее двух обнявшихся людей, лежащих на теплой земле, и знающих, что у них есть эта жизнь, чтобы стать счастливыми.