worth it, стоить того

Все шифтеры это делали. Алис Старк довольно быстро это заметила. Возможно, речь шла о какой-то особенности титанов-оборотней, особой потребности в тактильности, но так или иначе они почти всегда были вместе. Садились близко-близко, чтобы касаться друг друга коленями, постоянно толкались, пихались, клали руки на плечи ― все эти мелкие прикосновения, которых было сотни и тысячи в течение дня. Алис, пришедшая в эту компанию секретарем Зика Йегера оказалась быстро втянута в эту тактильную ежедневную вакханалию и уже привыкла, что Пик могла вытянуться на диване, закинув на нее ноги или положив голову на колени. Все прикосновения вскоре стали естественными. И тогда она заметила. Никто не прикасался к Райнеру. Конечно, замкомандира Браун делал вид, что ничего необычного не происходит, и что его ничем не обделяют, но Алис видела, что это было не так. Даже Зика Йегера обнимали и трогали, несмотря на его статус, и он сам мог потрепать воинов по волосам, как детей, но никто не прикасался к Райнеру, и он никого не трогал. Он оставался в стороне от всех. Она знала, чем это могло быть вызвано. Брауна обвиняли в провале миссии на Парадизе, что он — ничтожество, что он никуда не годится, что еще два шифтера не вернулись из-за него ― и Райнер верил в это. Алис же видела его другим. Он сражался, но проиграл, но никто не мог сказать, что он не пытался. Алис читала его отчет. Райнер сделал все, что было в его силах. Он сам ушел едва живым, и это сделало его виноватым в провале, единственный живой вернувшийся, но если бы Алис спросили, она бы сказала ― не Райнер Браун, Зик Йегер принял решение бросить Бертольда и Энни Леонхарт. Разве нет? Так почему... Кто-то из военной верхушки понимал это, и доставалось больше Зику, как командиру, но именно внутри шифтеров все толчки доставались Райнеру. Особенно старался Порко, недавно приобрётший Зубастого. Поэтому было несправедливо обращаться с ним так. Редкие прикосновения ему дарили кандидаты в войны, дети, любившие его, но Алис видела, что этого было мало. Алис видела его мать и предполагала, что и в семье он не получает достаточно тепла. И тогда она решила это сделать. Райнер часто оставался в штабе допоздна, чтобы поработать, хотя Алис не знала, какие документы составляет замкомандир, она вела только учет документов Зика. ― Ты не хочешь выпить чаю? ― спросила она, заходя в комнату. Райнер вздрогнул и посмотрел на нее. ― У меня скоро глаза вытекут от количества бумаг, что мы пишем. Мне нужен перерыв и тебе, я думаю, тоже. Алис была чем-то похожа на Пик, темноволосая, сероглазая, невысокая. Разве что лицо у нее было не таким угловатым, да и в походке чувствовалась уверенность. Может, она была чуть повыше Пик. ― Только если ты принесешь чай сюда, ― аккуратно произнес он. Они не общались близко, но часто оказывались рядом на собраниях, часто перекидывались диалогами о какой-то ерунде, которую сейчас не вспомнил бы никто из них, и всегда здоровались и прощались друг с другом. Из трудно назвать друзьями, скорее товарищами. Алис считала, что этого хватит для исполнения задуманного. ― Заметано, ― кивнула Старк, улыбаясь. К тому моменту, как Алис принесла две большие кружки для чая, заварник и рассыпчатое печенье, Райнер уже пересел за другой стол и ждал ее. У Алис душа сжалась, когда она увидела его скорбную, сгорбленную фигуру, неловко расположившуюся за низким столиком. Он растерянно улыбнулся, будто не ожидая, что Алис действительно вернется, но вот ― она здесь. ― Ты знаешь, иногда ты должен давать Порко по лицу, ― улыбаясь, заявила Старк. ― Пик слишком медленная, Зик ― слишком взрослый, а Кольт ― слишком стеснительный, и из-за всего этого этот хрюшка съедает все гребанное печенье. ― Тебе, наверное, особо обидно, ведь ты готовишь его для всех, ― неловко рассмеялся Райнер, и Алис внезапно удивленно посмотрела на него. ― Ты знаешь, что его готовлю я? ― Разве это не очевидно? Неловкость, неуверенность, беспокойство, тревога ― Райнер был воплощением каждого из этих слов. Если бы кто-то написал путеводитель по самым тревожным и беспокойным расстройствам личности, лицо Райнера обязательно бы красовалось на обложке. Алис чуть не пошутила об этом, но вовремя прикусила язык. ― Спасибо, ― сказала она, и Райнер посмотрел так, будто не понял, за что она его поблагодарила. Но все равно кивнул, на всякий случай. Они пили чай и обсуждали какую-то глупую, пропагандистскую постановку, на которую недавно водили воинов и весь военный штат. Ничего криминального, просто обсуждали актеров, песни, свет, декорации ― все, кроме темы. Алис понимала, что Райнеру Марли теперь как кость в горле, и его горячие заверения в обратном, на которые странным образом все еще велись командующие, просто щит для его семьи. Его душа по каким-то странным причинам осталась на Парадизе. В течение этого сорокапятиминутного чаепития Алис несколько раз коснулась его пальцев, передавая тот или иной предмет, но Райнер никак не отреагировал ― возможно, это было слишком мелко, чтобы что-то значить. В любом случае, она добилась нескольких улыбок от Райнера, слишком неуверенных, но тем не менее искренних. Будто Браун не понимал, имеет ли он еще право так улыбаться, и улыбаться вообще. Райнер помог убрать тарелки и вытер крошки со стола, пока Алис мыла чашки. ― Я провожу тебя до дома, уже поздно, ― сказал он. ― Из-за меня ты не закончил работу… ― виновато улыбнулась Старк. ― Закончил уже давно, ― Браун пожал плечами. ― Просто сидел и читал. «Почему?» ― хотела спросить Алис. Почему он не пошел домой к семье, почему предпочел сидеть здесь, в одиночестве? Но она промолчала. К Райнеру относились так же, как и к самой Алис — терпимо, но не доверяли, использовали, но не хотели. И если Алис принимала это, не возражая, потому что на самом деле не хотела быть участницей кровавой мясорубки, крутившейся все быстрее и быстрее ― а просто хотела позволять себе брать от жизни столько, сколько могла, то Райнер… Райнер ― на самом деле совсем был еще юным молодым человеком, лишенным поддержки семьи на долгие годы, взявшим на себя слишком тяжелую ношу только для того, чтобы чего-то добиться в жизни. Он потерял двух друзей и в глубине души знал, что Бертольд уже мертв, и Алис наблюдала, как мелкие военные избегали его, как Порко никогда не борется с ним, как Райнер держит себя в руках, обдумывает каждое слово, его затравленный, виноватый взгляд. Упрямый взгляд, словно он мог убедить их, что не хочет того, что они и не предлагают. Алис поняла, что они купились на это, потому что им всё равно. Тогда почему не было все равно ей? ― Так ты… ― неловко начал Райнер, провожая ее. ― Живешь совсем одна? Райнер, вероятно, не видел ее досье, или не запомнил его. Алис качнула головой. ― Два года до совершеннолетия я провела в детском доме, ― сказала она. ― Родители погибли. Я чудом удержалась в учебе и только благодаря выдающимся результатам на экзаменах меня заметил господин Йегер и взял в секретари. Райнер взглянул на нее как-то по-новому. Элдийцам было тяжело в Марли, но элдийцам-сиротам было еще тяжелее. А Алис, вероятно, вообще была там чужой. Еще в детстве, какой-то детдомовский кандидат в войны, быстро съехавший с этого поста в практической части, сказал Райнеру, что в приютах не любят тех, кто жил с родителями. Они были чужими. Алис Старк пришлось не сладко. ― Ты заслужила это, ― проговорил он, желая хоть как-то подбодрить ее. Хотя, Алис, наверное, вряд ли нуждалась в его словах. ― Ты умная, хваткая и сообразительная. Не говори Зику, но он бы похоронил себя под всеми отчетами, если бы не ты. Райнер не знал, можно ли говорить так о своем командире, но он сам был в статусе лишь на ступень ниже Зика, да и не сказал ничего такого, что не мог бы сказать Зику в лицо, даже если Алис передала бы ему эти слова. Но Алис не выглядела как кто-то, кто мог «наушничать». Она вдруг тихо рассмеялась, подошла ближе к Райнеру ― заметив при этом, как Бронированный вздрогнул, словно обжёгся, слегка покачиваясь, бросая на Алис потрясённый взгляд ― и заговорщически произнесла. ― Не говори Зику, но эта обезьяна совершенно не умеет делать толковые отчеты, и у него ужасный почерк. Райнер растерялся на пару секунд, а потом довольно рассмеялся. ― Хорошо, что я не один мучаюсь с расшифровкой этих каракуль! На такой легкой ноте они и дошли до дома Алис. Она жила на одной улице с Райнером, в одноэтажном небольшом, но частном доме. ― Если эти невоспитанные оборотни продолжат съедать все печенье, ты знаешь, где живет та, что умеет его печь, ― заявила Старк, игриво подмигивая. Райнер покраснел. Алис посчитала это очаровательным. ― Спасибо, что проводил. ― Спасибо, что… ― Райнер запнулся, начав говорить с ней одновременно, а потом неловко закончил. ― Спасибо, что провела со мной время. Алис улыбнулась ему, протянула руку и потрепала Райнера по волосам ― ей пришлось привстать на носочки, чтобы дотянуться. Шокированный ее поступком, Браун не сразу сообразил, что случилось. Алис нахально, но добро улыбнулась ему, и зашла в дом. Райнер еще ждал, пока на кухне не загорелся свет, и только тогда ушел, чувствуя себя удивленным, и вместе с тем ― странно обнадеженным. Как-будто прикосновение Алис что-то решало в его жизни. *** Следующий раз произошел через пару дней — это не считая того, что Алис внезапно решила проводить время с Райнером, а не с другими шифтирами. Она теперь всегда мягко отказывалась от предложения Пик сесть рядом и садилась ближе к Райнеру. Его широкая фигура занимала много места на небольшом диване, только гибкий Кольт мог удобно расположиться рядом, но теперь Алис с Райнером сидела буквально впритык. Ее колени касались его, а ноги, изящно прижатые к друг другу и отведенные в сторону, чтобы не создавать конфузов с юбкой, были повернуты к Райнеру и касаются его то носком, то лодыжкой. Не то чтобы это какое-то особенно контактное прикосновение ― как бы это иронично ни звучало ― но их оказывалось слишком много, и Райнеру слишком непонятно, почему Алис так хотела находиться рядом. Им дали задание ― соединить рукописные отчеты Зика с детальным планом карт от руки Райнера. На самом деле, задание более чем глупое, но марлийцы хватались за крохи информации о враге и его военных положениях, лишь бы не признавать, что операция полностью провалена. Райнер, считавший себя главным виновным в ситуации, взял это тупое, но кропотливое задание, заслуживая облегченный и благодарный взгляд Йегера, и уже представлял, как будет несколько ночей сидеть за бумагами и расшифровывать почерк командира, когда вдруг Алис хлопнула его по руке своей. Совершенно по-дружески, конечно, но довольно неожиданно, и Райнер едва не подпрыгнул. Подозрительно покосившийся на Бронированного, Кольт сдвинулся ближе к своему краю дивана. ― Я помогу Райнеру, ― заявила Старк. ― Вдвоем это будет легче и быстрее. Марлийцы явно оценят, если задание будет выполнено побыстрее. Как говорится: ждущий марлиец ― кровожадный марлиец, ― они с Порко рассмеялись, потому что даже если их прослушивали, а так наверняка и было, замечание было безобидным и, вроде как, Алис даже продемонстрировала свою готовность поскорее выполнить работу на благо родной Марли. Зику все равно. Райнер таращился на Алис, не скрываясь до самого конца собрания. Отчасти из-за того, что она так и не отпустила его, а продолжала сжимать его ладонь. Это не удивило никого ― Пик к концу собрания и так растянулась на ногах Порко, а Зик коснулся каждого из шифтера по меньшей мере пять раз. Но даже прикосновения Йегера ― которые были даны чисто из-за одолжения, ведь Зик не мог так открыто проигнорировать Райнера, и, по сути, ничего особенного не значили ― не будоражили так, как непрерывающееся тепло от ладони Алис. И вот собрание кончилось, а Алис убрала свою руку, но Райнер готов попросить ее выйти за него, потому что ему нужно, чтобы кто-то касался его так, как касалась Алис Старк. К вечеру Райнер готовился морально ― они будут работать за одним столом, и хоть он будет большим, они с Алис явно будут сталкиваться руками и, возможно, телами. Мысли об этом будоражили так сильно, что Райнер почувствовал себя юнцом, который только начал интересоваться девочками… или тем идиотом, который хотел жениться на Кристе Ленц. Только теперь он почему-то с трудом мог вспомнить лицо Хистории, зато Алис помнил идеально. Алис уже ждала его за раскатанными картами, с ворохом бумаг. Волосы она убрала в высокую прическу, открывая шею. Форменный пиджак висел на спинке стула. Она успела переодеть юбку, и сейчас штаны облегали ее ноги, и она походила на настоящего воина. На плече ярко выделялась желтая повязка: хотя Алис и не была кандидатом в воины, но за особую преданность военному делу Марли, ей разрешили сменить ее серую. Райнеру сразу захотелось прикоснуться к ее шее. Так и бывало, собственно. Оборотни хотели чувствовать прикосновения, но и касаться других ― тоже приятно. Алис подняла на него глаза и улыбнулась. ― Карты ― высший класс, у тебя хорошо получилось, ― заявила она. ― Редактуры совсем мало понадобится, хотя я прочитала только несколько страниц Зика. Райнер хотел спросить, зачем она прикоснулась сегодня к нему. Алис не могла не знать, какое огромное значение это имело для оборотней, так почему?.. Конечно, работа превратилась в сплошное тактильное месиво. Их пальцы постоянно рядом, и к концу Райнеру казалось, что между ними будто сверкали молнии. Алис опиралась на его руки, когда он ей что-то показывал, заглядывала ему через плечо, буквально укладываясь ему на спину, а потом, в конец уставшая, она положила голову ему на плечо. Райнер что-то чертил. Он превратился просто в горячее, обожжённое нечто и чувствовал себя испуганным ― ровно настолько, насколько и счастливым. ― Надо же, ― зевнула Алис, когда время зашло уже за полночь, и они с Райнером решили, что спать лучше дома, лежа в кроватях, а не за столом. ― Сделали больше половины. Мы с тобой молодцы, Райнер. ― Действительно, ― кивнул Райнер, расправляя пальто Алис. Девушка просунула руки в рукава, и когда Райнер надел на нее пальто, она распустила волосы. Черные, шелковистые… Райнеру захотелось к ним прикоснуться. Он снова проводил ее ― в этот раз в тишине, потому что оба устали сверхмеры. Райнеру хотелось, чтобы Алис снова прикоснулась к его волосам, но она этого не сделала. Она вытворила кое-что похуже. ― Доброй ночи, Райнер, до завтра, ― улыбнулась она и, все так же привстав на носочки, приобняла Брауна за плечи одной рукой. Прижалась к нему всем телом, обдавая запахом своих духов, и на несколько секунд Райнер почувствовал ее горячее дыхание на своей шее. Видимо, она прекрасно понимала, что делает, и какое воздействие имеет на него, потому что, отстранившись, она не ждала какого-то ответа или реакции. Улыбнувшись, она скрылась в доме, и в этот раз Райнеру понадобилось целых две минуты, чтобы взять себя в руки и заставить ноги двигаться дальше. «Женюсь на ней» ― твердо решил Браун. Он… он же достоин того, чтобы кто-то касался его, был… *** Дальше становилось только хуже. Ее прикосновения множились, множились, множились, да и самой Алис в жизни Райнера стало неожиданно слишком много, много, много. Она прикасалась к нему так открыто, а порой ― вопиюще присваивала его себе этими прикосновениями, что Райнер удивлялся, как этого никто не замечал. Когда они выпивали в штабе ― потому что нельзя допустить, чтобы кто-то увидел знаменитых воинов Марли пьяными, мог пострадать весь имидж их организации далеко не только в Марли, а выпить тем не менее они все любили не хуже Кольта Грайса ― Алис выпивала с ними, и это одновременно худшее, и лучшее, что произошло в жизни Райнера. Он знал, что никто бы не коснулся его, если бы не Алис. Только Пик, возможно, уже охмелевшая, легла бы ему на колени и заснула, но Алис здесь, и Райнеру не был нужен никто другой. Алис сидела на диване, пока оборотни играли в карты на полу и положила ноги Райнеру на плечи, а к тому моменту, когда они приступили к парной игре, она почти села на его плечи, уперевшись грудью ему в затылок, обняв руками за шею ― и, боже, Райнер не видел карт, и клал что-то просто по указанию Алис, и они даже выиграли. Райнер точно что-то выиграл, и это не о картах речь. В чем должно было повезти, если не повезло в картах? Порко и Пик остались спать в штаб-квартире, Зик перебрался спать в свой кабинет, а Райнер, чувствуя себя все-таки достаточно трезвым, вызывался проводить Алис до дома. Однако он переоценил свои силы. Он трезв достаточно, чтобы довести девушку до дома, даже дойти до своего, раздеться, помыться и лечь спать, и не свалиться куда-то пьяным в овраге или уснуть на лавочке ― но Браун достаточно пьян, чтобы не контролировать свой язык. ― Я могу остаться? ― Браун бы в жизни не спросил, если бы не был пьян, но он слышит ее предложение, а он так нуждался в этом и не готов отказываться. ― Просто остаться. Не буду приставать или… Я просто хочу обнимать тебя. Пожалуйста, Алис. Обнимать ее всю ночь ― звучит великолепно. Старк засмеялась. На мгновение Райнеру показалось, что она откажет, и он потеряет то единственное, что делает его счастливым. ― Жаль, что не будешь приставать, ― усмехнулась девушка. ― Пойдем, конечно. Райнер оказался прав ― обнимать ее всю ночь — великолепно. *** Первые несколько дней после этого Райнер смущался, смотрел обеспокоенным взглядом, держался в стороне; облегчение засияло в его глазах, когда Алис прижалась к нему, поймала его руку и потащила на небольшую кухню в штабе, чтобы помочь сделать чай. Вечером она свернулась под боком, пока Райнер читал, и заснула. Прошло ещё несколько дней, а потом Райнер Браун словно всё понял; понял, что у него могло быть это все, и внезапно Райнер оказался достаточно смелым, чтобы оказываться рядом постоянно, прикасаясь к Алис небрежно и собственнически, но никогда отстранённо, он притягивал Алис ближе, когда расстояние между ними казались слишком большим. Он держался в стороне от других титанов, даже когда каждую ночь заползал в кровать Алис и проводил так много времени в ее доме. Райнер смутно объяснял ей, что никто не поймет их, особенно не поймет того, что Алис выбрала Райнера; и тут он столкнулся с неожиданной злостью всегда нежной Алис, когда она поняла, что он старался не тянуться к Алис перед всеми. Она шипела и выражала недовольство. Она ненавидела это, ненавидела хрупкое поведение Райнера после собраний с шифтерами, или с марлийцами, или с шифтерами и марлийцами. ― Ненавижу, что что-то в этом мире заставляет тебя чувствовать так, ― она выплевывала эти слова. ― Это не так, Райнер, не так! Алис на самом деле очень красивая. Райнер удивился, как не замечал этого раньше. У нее всегда чистые, гладко расчёсанные волосы, черные, как самая глубокая ночь, у нее красивое лицо и потрясающие внимательные серые глаза. Она едва доходила Райнеру до ключицы, и выглядела очаровательно, когда смотрела на него. Райнер в нее безумно влюблен. И благодарен. Алис обнимала его за торс, со спины, спереди, облокачивалась на него, прижималась, чтобы согреться. Один раз, небрежно растянувшись на полу после долгого собрания, Алис прижалась к его ногам, ее длинные пальцы обвились вокруг лодыжки Брауна, и Райнер не понял, как никто этого не увидел, но это настолько вопиющий и собственнический жест, что он вздрогнул, а Алис в ответ погладила мягкую тонкую кожу, нежно, ласково и уверенно. Он продолжал оставаться у нее каждый вечер в будний день ― потому что им все равно вместе идти на работу ― и думал, что когда-нибудь он сможет остаться на выходные, потому что без Алис ему плохо. Райнер с ее молчаливого соглашения перенес часть вещей в ее дом ― чтобы у него была там сменная одежда, и если они возвращались не слишком усталыми, то Райнер даже готовил им ужин, а Алис стирала их форму. Они вдвоем заправляли постель чистыми простынями каждые три дня, потому что Алис нравилось спать на стиранных, не глаженных чуть хрустящих простынях. У Райнера из головы не выходили ее слова: «Жаль, что не будешь приставать». Она произнесла это несколько недель назад, но при мысли о том, чтобы прикоснуться к Алис так у него в темнело глазах. Алис сделала безумно много для него, и если Райнер считал, что хочет с ней отношения, то теперь его настала очередь идти на встречу. Их странные тактильные отношения длились уже месяц. Райнер купил Алис обручальное кольцо, и впервые остался у нее в вечер пятницы. Алис посмотрела на него удивленным взглядом, когда Райнер зашел в пятницу вместе с ней в дом, но закрыла выходную дверь с улыбкой. Он — слабак. Райнер уверен в этом. Его хватило на две недели. Две недели, когда они жили вот так вместе, две недели, за которые Алис прикасалась к нему чаще, чем кто-либо за эти месяцы. Он вообще не мог припомнить, кто последний касался его после Бертольда. А если и касался ―то не так много, не столько, сколько надо было Райнеру, чтобы чувствовать себя хоть немного счастливым. Райнер сходил с ума. Он хотел уйти, отказаться от прикосновений Алис, но это оказалось сильнее его. Он хотел чувствовать ее тепло, ее прикосновения, от того, что Старк показывала ― он был нужен. Ей, по крайней мере. ― Я могу тебя спросить? ― выпалил Райнер, когда они переоделись в домашнюю одежду. Он сидел на полу в гостиной, Алис принесла два бокала вина с какой-то простой закуской и устроилась рядом с ним. ― Все что хочешь, ― с улыбкой кивнула Старк. Райнеру нужно было полминуты, чтобы собраться с мыслями и воззвать к своей смелости. ― Почему ты начала это делать? Алис удивленно выгнула бровь, будто и вправду не понимала, о чем говорит Браун. ― Делать что? ― она ответила вопросом, подсаживаясь ближе к Райнеру и закидывая свои ноги ему на бедра. Райнер положил свою ладонь ей на щиколотку. ― Вот это. Глаза Алис на секунду похолодели. Она сделала глоток вина, облизнула губы, и отставила бокал. Подползла к Райнеру ближе и положила ладони ему на колени. — Хочешь, чтобы я прекратила? — вновь спросила Алис. Райнер замер. Алис подняла одну руку, и прикоснулась к его щеке. ― У них у всех есть это. Ты вправе иметь это. Тоска и горе на мгновение затуманили янтарные глаза, и он сказал хриплым голосом: — Я не такой, как они. Я не… — Ты положил всего себя для этой войны, для миссии, которая не имеет к тебе никакого отношения, — яростно воскликнула Алис Старк, прижимаясь сильнее. Райнер уловил уже хорошо знакомый запах вишни и сахара, которым пахла Алис, но не понимал: только сейчас он почувствовал этот запах только сейчас, или теперь он будет чувствовать его всегда, надышавшись им за этот месяц и заполнив легкие на всю оставшуюся жизнь. — Ты делал ужасные вещи, потому что с тобой делали ужасные вещи, и я не говорю, что ты был прав, но то, что делают они, тоже неправильно. Ты заслужил это все, Райнер, и даже больше. И я хочу дать тебе этого. Разве ты хочешь, чтобы мы остановились? ― спросила она шепотом, отчаянно нуждаясь в ответе, руки чесались от желания дотянуться, дотронуться, но она заставляет себя ждать ответа Райнера. Райнер опустил голову, простонал высоко и болезненно, подался вперед, обнимая Алис сильными руками и прижимаясь к ее шее головой, вздрогнул, когда Алис обвила его руками и ногами, сжимая одну руку на затылке, другой цепляясь за плечо. Райнер стал совершенно безвольным, податливым, плавился рядом с Алис Старк, пока она прижималась к нему, гладила его волосы, его кожу, клеймя мягкими и нежными прикосновениями. Алис подарила ему те последние важные прикосновения, последнее, что она могла ему дать. Алис поцеловала его, и Райнер замер, но затем одна его рука нашла ее бедро, а другая чуть сжала шею. Старк простонала в поцелуй, вылизывая его рот мелкими кошачьими движениями, умоляя впустить, из-за чего Райнер ответил ей таким же стоном, выгибаясь под телом Алис. Отстраняясь, Старк тяжело дышала, и провела пальцами по щеке Райнера, прежде чем опуститься, чтобы оставить действительно красивый засос на его бледной коже чуть выше ключицы. Алис довольно улыбалась, а глаза Райнера впервые за все время, что он провел на этой их гребанной родине, сверкали чем-то, что было похоже на желание жить. ― Я хочу, чтобы ты стала моей женой, ― пробормотал Браун, и Алис моргнула, ошеломлённая, раскрасневшаяся и возбужденная. ― Выходи за меня, Алис. Алис понятия не имела, что они будут делать с этим, как будут разбираться, но она знала, что просто хотела быть с Райнером. ― Да. Райнер улыбнулся скрытной кроткой улыбкой, которую он дарил Алис и только Алис. И Алис открыла Райнеру новые прикосновения, нежные и сладкие, на протяжении всей ночи.