Прошлое не забывается

      Из двух оставшихся коробок Маска выбрал ту, что называлась «театр живых кукол». Посмотрев на задник коробки, Эмили тяжело вздохнула.       — Это же ролевая настолка, там надо кубик бросать, высчитывать что-то и читать кучу правил!       «Когда это ты вообще играла по правилам?!»       — Вот именно, что я в такие сложные игры не играю. Может, лучше «змеи и лестницы», или там в дурака на картах…       «Меня интересует не игра, а то, что с ней сделал этот Развлечудов.»       — В любом случае, я не продержусь долго, так что дерзай.       Они сели за стол, развернули поле и поставили туда дом, похожий на кукольный — с боковым разрезом, двухэтажный. И пускай никто из них не любил настольных игр, качество проработки поразило обоих. По углам комнат была развешена тончайшая паутина, она слегка покачивалась, хотя сквозняка не было. Мебель выглядела простенькой, но сделана была явно не из картона, а такие детали, как свечи, швейная машинка на втором этаже и картины поражали своей проработанностью.       — Ладно, я дам этой игре второй шанс, хотя бы за оформление. Ну, как там начать, кубик бросить, или карточку вытянуть?       — Погоди, пока вы не засели за игру, у меня к тебе будет одна просьба.       Оторвавшись от разглядывания таблиц и карточек, которые уж начали ее заинтересовывать, девушка перевела взгляд на 049.       — И чем же я могу тебе помочь?       — Одолжи мне ключ от подвала. Марк сказал, там есть много необычных вещей, мне бы хотелось их осмотреть.       — О, я прекрасно понимаю, куда дело идет. Как бы сказал мой покойный начальник: вам только гроб отдать, или еще землю, в которую он был закопан? За каждый экспонат, хранящийся там, я заплатила свою цену, порой даже без выходных работала. И что, мне теперь свои сокровища раздавать всем желающим?       — Но те образцы, которые остались от зараженного контролером, помогли создать прототипы вакцины, возможно, там есть и пострадавшие от других вирусов, лекарства от которых мне не на ком испытывать.       — Возможно, ха-ха, и правда, все может быть. Sapere aude, дружище!       С этими словами она отдала ключ. Из-за той железки, которая заменяла Эмми кусок черепа, Маска не мог читать ее мыслей, и чем больше они странствовали вместе, тем чаще он вспоминал об этом факте.       Марк говорил, что девчонка оказалась в Темнице для разума случайно — туда запроторили Штейна, а она была в «группе поддержки», не принимала участия ни в приеме больных, ни в деятельности культа. Тем не менее, Красный бог отметил двоих для своего будущего воплощения, и вместо гениального ученого выбрал…       — Кто первым ходит?       «Я начну игру».       Кинув кубик, 035 оказался на пороге дома, один. Он лишился своего тела и теперь просто лежал на крыльце, конечно, ведь его носитель не играл. «Я узнаю, почему это древнее существо, одарившее властью Филодеспота, решило заграбастать именно ее душу» — подумал он, находясь в полном одиночестве, а тогда и она появилась на пороге.       — Надо же, вблизи выглядит еще лучше! — Воскрикнула Эмми, беря его на руки. — Давай поскорее осмотримся.       Как только гости зашли внутрь, дверь за ними захлопнулась. На столе они видели только половину дома, и не заметили одну деталь — все окна были заколочены. Тем не менее, света было предостаточно и от свечей, и от луны. 035 уже давно не искал логики в подобных вещах, просто это те штуки, которые иногда могут делать пленники фонда.       «Интересно. Внешне дом выглядел как усадьба века шестнадцатого, но обстановка внутри куда более древняя.»       Девушка поняла, о чем он говорит, когда немного осмотрелась. Над погасшим камином полку украшали амфоры разных форм, изображающие подвиги Геракла (ей сразу вспомнилась школьная программа), на круглом столике у дивана поблескивал металлический бюст Афины Паллады (и в голове у нее отчетливо всплыло слово NEVERMORE), на манекене, стоявшем справа от двери, белая занавеска была примотана на манер одеяния греков.       Насколько понял 035, здесь находились не они сами, а проекции их сознания, словно два человека попали в голову третьего. Слышать ее мысли внутри игры было сложно, но хотя бы возможно.       — Я не замечала в модельке таких декораций, может, их взяли из какого-то набора «сделай сам».       «Нет, они настоящие. Трещины на этих вазах, текстура ткани, и лицо Афины — так современные скульпторы не повторят. Конечно, это не те самые вещи, которые сейчас лежат в музее, однако проекция очень удачная.»       — Смотри, а на диване, кажется, кто-то лежит.       Они подошли туда и это место снова вызвало у него странные ощущения, будто одновременно было заброшенным домом и сценой древнегреческого театра. Диван кожаный, потресканный, местами выпустивший — словно когти — ржавые пружины, а на нем лежала кукла в человеческий рост, изображавшая человека, которого нынешнее люди могли видеть только в образе скелета.       «Можешь надеть меня на эту куклу?» — не выдавая своего удивления спросил он.       — Не знала, что ты можешь контролировать неживые объекты.       «Могу, если нет других вариантов.»       — Ладно, только это не кукла, а тело. Выпотрошенный труп, чучело.       «Не может такого быть!»       — Когда ты двадцать лет реставрируешь умерших, отличить человеческую кожу от искусственной не составит труда.       Дай сюда, ты, глупая девчонка! Раз уж Картер позволил тебе остаться, сиди тихо и не высовывайся!. На несколько секунд он оказался посреди морга и увидел перед собой Рейгана — гораздо живее, чем сейчас — он резко оттолкнул хозяйку воспоминаний от тела какого-то умершего, судя по одежде, пациента психбольницы.       Впрочем, сейчас это воспоминание не несло за собой ничего полезного, и по правде говоря, Маске было все равно, это труп, или кукла, или иллюзия… В любом случае, Развлечудов добился должного эффекта, вызвав фантомные чувства мурашек (ведь у мистера Одержимость не было тела, чтобы их чувствовать). Он мог бы сказать беглянке, чтобы она заткнулась, но решил придержать свои эмоции.       «Я смогу взять это под контроль, чем бы оно ни было» — заявил 035.       Однако, как только они приблизились к кукле, на ее руках и ногах появились невидимые до тех пор нити. Они вели вверх, в потолок, который только что был кучей гнилых досок, а теперь стал похож на бездонную пропасть.       Акт первый. Сцена первая.       Откуда раздался этот голос? Кому он принадлежал? Говорило что-то сверху, судя по всему, мужского пола, но было ли оно хотя бы отдаленно похожим на человека, этого гости особняка не знали.       Это действие разворачивается в колонии Аквилея, в одном из общественных садов. Как-то раз туда пришел мужчина, уроженец тех мест, свободный, но не очень богатый человек. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что помогал молодым ученикам из Греции подготовиться к участию в дебатах, а в остальное время играл различные роли в местном театре. Сейчас он спал, но вот неожиданно пробудился.       Кукла, как ни в чем ни бывало, села на диван, раскинула руки, потягиваясь, после чего закрыла рот рукой. Теперь голос раздался изнутри марионетки, и был он совершенно не тем, пусть и говорил все тот же хозяин.       — О, неужели, мне все это приснилось? Ах, нет, это был не сон! Благодаря мне один грек наконец-то закончил свое обучение, он был настолько поражен моими способностями, что решил пригласить меня к себе на родину. Если мне получится заработать там себе имя, я больше не буду жить в бедности, и прославлюсь на века!       Тут прозвучала странная мелодия — арфа, стоявшая на столике около дивана, заиграла сама собой. Этот короткий звук говорил лучше слов: действие было окончено.       Теперь- то девушка сделала так, как просил Маска, но это оказалось бесполезно: кукла слушала только своего хозяина. Конечно же, в реальном объекте «театр живых кукол» он бы показал тому эвклиду, кто тут главный, но ведь это была ненастоящая кукла, просто проекция, как и все вокруг.       — Надо бы нам поискать другие такие штуки, может, в этом и есть суть игры.       «Да, и похоже, всю эту игру мне придется провести у тебя на руках.»       Они пошли в соседнюю комнату, где почему-то не было света. Луч такового из дверного проема освещал кресло и торшер. «Я как будто снова лажу по заброшкам» — мысль, похожая на тихий вздох, выпорхнула из-под железной пластины. Нужно было задать вопрос так, чтобы она не догадалась, что ее слышат.       «Как думаешь, есть риск, что здесь что-то обрушится прямо на нас?»       — Нет. Обветшалые дома пустые, но, как правило, крепкие. Если какие-то потолок или стена захотят рухнуть, дом нас предупредит.       Сработало. Он оказался в пустом помещении, похожем на склад. Окошко-люк, изгаженные граффити стены, прогнившая полка и пустые коробки намекали на то, что здание было закинуто очень давно. Он стал на колени, перебирая идентичные пустые кубы. Он был уверен, оно здесь, и его никто не тронул. Что, «оно»? Ответ нашелся довольно быстро — серый ящичек, похожий на коробку из-под печенья. В нем лежал набор инструментов, похожий на тот, который валялся около трупа, который хотел упрятать Рейган.       — В самом дальнем углу на нижней полке, так и пролежал незамеченным. Ну, теперь не надо просить новый у Джорджа, а еще можно брать работу, не извещая похоронное бюро.       — ДУМАЕШЬ, ЭТО СЛУЧАЙНОСТЬ, ИЛИ НАША МАГИЯ? — Спрашивает одна из теней. Он точно знает, что ни то, ни другое. Простой расчет — укрытие между самым видным и неприметным местом. Но вместо очевидного говорит:       — Не уверена.       Воспоминания обрываются так же резко, как и начались, с резким криком. Оказалось, Эмили решила сесть на кресло и немного повглядываться в темноту, положив руку на подлокотник, она укололась об ржавую иглу. Впрочем, была у этого и хорошая сторона — пока она всматривалась проступали новые детали. Маска отметил шторы, висящие под потолком на манер театрального занавеса, и еще две куклы, первая — уже знакомая, вторую он видел впервые.       Акт первый. Сцена вторая.       Куклы вскочили со своих подставок, на них опять появились нитки, а потолок растаял, образуя бездну.       «Если хотим найти кукловода, нам надо идти наверх.»       Но спутница его не слушала — ее заинтересовало представление.       Наш человек творчества оказался в самом большом амфитеатре. Он уже поучаствовал в двух представлениях, но на третье никто не пришел, и вот закончились дебаты, в которых он проиграл какому-то Кратету Афинскому, по мнению проигравшего — устаревшему платонисту, не заслужившему и половину своей славы. Он решил поговорить с тем, кто пригласил его в Грецию.       — Почему люди так холодно принимают меня, неужто, надежды затмили мой разум, и я растерял весь свой талант? — Размахивая руками закричала первая марионетка.       — Ты остался все тем же, мой добрый друг, но здешний народ имеет более высокие требования. — Ответил юный выпускник. — На сцене театра нужно выкладывать чувств в три раза больше, чем может человек, а в дебатах и вовсе не проявлять эмоций, сохраняя спокойствие. Ты же в равной степени разумен и эмоционален на любой сцене, перенаправь свои приоритеты, и тебя ждет успех.       И снова откуда-то появилась эта арфа, обозначавшая конец второй сценки. 035 напомнил, что им нужно подняться наверх. Он прекрасно знал, чему посвящен спектакль, понять только не мог, как об этом узнал Развлечудов.       — Хорошо, если ты думаешь, что цель игры — найти кукловода — давай подымимся выше.       Но когда они подошли к лестнице (мистер Одержимость был готов поклясться, что она была свободна при входе в дом), та оказалась завалена мебелью, накрытой белыми простынями. Из-под них так же торчали иголки, так что ухватиться за тот или иной предмет не представлялось возможным.       «Он как будто подслушивает нас» — смирившись с тем, что наверх не подняться, заявил Маска.       И тут же его слова повторил другой человек. Удивительная вещь — человеческая мысль. Глаза Эмми все еще видели стену, но на ней появилась фигура, и только потом окружение превратилось в комнату — судя по белым тонам тоже часть Темницы для разума.       035 узнал его по волосам, так как вживую никогда не видел. Темные с одной белой прядью — толи седого толи серебристого цвета. Темно-карие глаза, вид куда более опрятный, чем обычно у его подруги, но руки выдают его взволнованность — похоже, они оба любят складывать пальцы в замок или сжимать в кулак, когда переживают.       — Так что, мне просто кажется? — В надежде переспрашивает Штейн.       — Нет. — Отвечает эвклид в теле той-Эмили-не-пойми-какого-прошлого. — Мы пробудили древнее оккультное существо, силы которого равны божественным, а это — его оплот, конечно же он может подслушивать нас, когда захочет. Именно поэтому мне хочется, чтобы ты поскорее сделал все для Картера и ушел. Рано или поздно оно переступит барьер, и тогда сможет связать нас, найти в любой точке мира.       — Мне не хочется верить в это, но я знаю, ты не ошибаешься в подобных вопросах. — Закатив глаза отвечает друг.       Если он ничегошеньки не понимал в делах оккультных, то зачем его вообще позвали пробуждать Красного бога? Возможно, потому что Штейн работал с «Прометеем», а для него нужны знания не только медицины, но и магии. Тем не менее, если не он помогал Картеру с воскрешением, тогда… Эмми просто работала через него, кося под дуру и указывая, что делать? 035 не был уверен до конца, ему нужно было это проверить, но чем больше он копался в ее памяти, тем дальше шло представление, и тем больше сама беглянка могла узнать о нем.       На первом этаже были еще две двери, одна из которых была закрыта, а другая вела в обеденный зал. От обеденного остались длинный стол и несколько стульев, остальное больше напоминало пейзажи старого храма. Девять подсвечников, стоявших в ряд, изображали муз, развешенные картины показывали пейзажи дорог и полей Греции тех лет, даже увядшее растение в горшке оказалось миниатюрным оливковым деревом. Да, несомненно, это был Пантеон, но пришедший сюда обращался ни ко всем богам, а к одной только Немезиде — матери чудесных муз.       Он сидел на одном из стульев, но действие не начиналось. Гости походили по комнате, потрогали куклу, даже нашли еще одну — на табуретке в дальнем углу. Однако, ничего не давало должного эффекта. Вдруг девушка заметила лист на столе — отрывок из пьесы, где были расписаны роли для всех актов.       Четыре лица. Немезида (Р — тобеж озвучивает рассказчик), Артист — вон он, за столом, Воплощение Театра и Воплощение Дебатов — но на стуле сидел только один. 035 уже знал, куда клонит дело, и его спутница догадалась.       — Если на той кукле надета маска, это значит…       «Да, одну роль придется сыграть мне».       — Даже если так, тут больше нет кукол.       «Есть одна.»       — Э, нет, даже не думай об этом! Знаешь, если кукольнику так нужен актер, я могу сама, но натягивать на себя Маску Одержимости, еще чего…       «Если бы сыграть мог один из нас, он бы уже выбрал, не церемонясь, к тому же, это просто настольная забава, а наши тела сейчас сидят за столом, и в настоящем мире я к тебе не притронусь.»       О, она хорошо помнила прошлый раз, и сейчас он ясно увидел это воспоминание. Когда они бежали из фонда, он лишился носителя, а девушка была слишком измученной, к тому же, она не умела лазить по канатам, а нужно было подняться по шахте лифта. Завладев ее сознанием, он игнорировал боль, дрожь в руках и нежелание тела делать те или иные вещи (даже самые лучшие бойцы не могут так совладать со своими руками-ногами, как это делает 035), а она потом долго не могла бегать, наверно, не меньше полугода (сама Эмми сейчас отсчитала это время как семь месяцев).       — Не злоупотребляй этим, иначе брошу вместе с марионетками. — Сдалась бывшая пленница фонда, надевая на себя одно из опаснейших существ в их зоне.       Он подумал, что, заполучив контроль уже не будет нуждаться в ее советах, да и сделать она ничего не сможет без теней, тем не менее сказал:       «Обещаю быть осторожным.»       Акт первый. Сцена третья.       Тут же началось представление, словно кукольник этого и ждал.       Озадаченный полученным ответом, человек искусства пришел в храм. Все, что имел, он поднес в дар девяти музам, а затем с мольбой обратился к их матери — Немезиде.       Встав со стула, человек упал на колени, обращаясь к подсвечникам, свечи на которых горели, но совершенно не таяли.       — О, великие создательницы искусства! Вы подарили миру столько чудесных вещей: живопись, история, поэзия, философия, театр… Так знай же, о, мать истока человеческой души, что две твои дочери не поделили одного бедного человека. Я не могу быть достаточно беспристрастным, чтобы обыграть хитрых и подкованных людей на дебатах, в пьесах же мне наоборот не хватает эмоций. Так помоги мне, великая богиня!       — Твои молитвы греют мне душу. Я исполню твое желание, о смертный, и дарую тебе два воплощения искусства — оба они совершенны в чтении человеческих эмоций, одно использует их, чтобы одержать победу над противником, приглушая твои чувства, другое — умножает во стократ, заставляя сопереживать даже бездушные камни. Ты будешь счастлив и состоятелен с ними, до тех пор, пока будешь почитать в равной степени.       Тут тело Эми, охваченное нитями, упало на колени перед чучелом, а рядом с ней и другая фигурка. Марионетка положила руку ей на голову, от чего девушка вздрогнула, 035 это проигнорировал. Теперь он мог немного лучше прочувствовать кукольника, так как тот напрямую управлял его носителем.       Поблагодарив богиню, человек забрал ее дары и вернулся на сцену, чтобы получить славу, наконец-то засиять, подобно звезде.       Арфа в руках одной из муз заиграла снова, а вместе с концом акта где-то в доме скрипнула дверь. Наверняка это была та, что раньше не поддавалась — других вариантов попросту не было.       Он спокойно направился туда, думая о том, как бы поскорее разобраться. На сколько сцен то существо разбило его историю, как долго они еще будут отыгрывать?       Неожиданно, Эмми что-то сказала ему. Довольно редко носители сохраняли свой разум и как-то давали о себе знать, так что Маске даже пришлось переспросить.       — Я спрашиваю, почему ты так боишься, что кто-то об этом узнает. Разве тот человек хранит тайну твоего уничтожения, или тебе за что-то стыдно? Ты даже сейчас вроде бы идешь в другую комнату, а при этом упираешься.       «Меня положили в его гробницу на пару веков, и это после всех тех событий, на которые я повлиял, в то время как его мир забыл. Как думаешь, почему мне не хочется вспоминать об этом идиоте?»       Девушка кивнула и больше не спрашивала его об этом, но слово «идиот» еще долго вертелось в голове и завело в очередное воспоминание.       Здесь Мистер Одержимость как раз закончил расписывать сложный ритуал, протянув листки Штейну. Тот проверял их, перечитывал, пытаясь понять смысл всего написанного. Они сидели на диване в комнате отдыха, куда бесцеремонно ворвалась Алиса.       — Ты опять прохлаждаешься с этой идиоткой? — Завопила она, став как вкопанная.       — Я уже закончил то, о чем просил меня Картер, у меня есть пара минут перед началом.       — Ну так поторопись, лучше раньше, чем позже.       Как только рыжеволосая вытолкала безумного гения в коридор, он тут же встал, пытаясь уйти в другую дверь (она вела в тот же коридор, но чуть дальше, и там можно было улизнуть в свою комнату, вот о чем тогда думала Эмми), но стерва как на зло вернулась и заговорила уже с ней.       — Не отвлекай его попросту, дорогуша иначе тебя от сюда быстро спровадят. Картер и так думает, что нас тут слишком много, а ты же просто клоун, никакой пользы.       — Возможно, — сейчас он абсолютно поддерживает желание девушки врезать той медсестре, хотя, по его скромному мнению, было бы лучше уничтожить, и истинно не понимает, почему она сдерживает себя, ограничиваясь словами, — только вот если ты выгонишь меня, он тоже уйдет, и накроется ваш Евигилато Морте медным тазом.       Настоящее имя Красного бога, она думает о том, как еле вышла из транса, но таки записала его для Штейна, и что буква Е у нее вышла как А, от того в документах инициалы написаны как А.М. Только тот, кто брал участие в проекте, может знать правду, но ведь она тут вроде как дурочка, и ничего не понимает.       Алиса тоже подумала о чем-то подобном, ее глаза округлились от удивления. Эмми отметила про себя, что лучше ей будет промолчать, пока совсем уж не спалила контору.       — Тут опять не хватает куклы, и снова в маске. Может, нам перетащить одну из прошлой комнаты?       Когда они вернулись в обеденный зал, только одна там и осталась. Она оказалась чрезвычайно легкой. И, хотя Эмми молча повиновалась приказам, таща на себе этот труп, в голове у нее целый справочник выскочил о том, как бальзамировать тела и как максимально облегчить их вес.       Акт второй. Сцена первая.       Рассмотрев две маски, человек берет одну из них и выходит на сцену. Она слышит его мысли и говорит его голосом, но делает это в разы громче и артистичнее!       Вперед самой первой фигуры вышла та, которую они принесли, и начала свою реплику, активно жестикулируя.       — О, если б под землю, под самый Аид, приемлющий мертвых, в Тартар глухой Он сбросил меня, заковавши жестоко в железную цепь, чтоб не мог любоваться ни смертный, ни бог, на муки мои…       Он не успевал договорить реплики, а слушатели уже аплодировали. Им было все равно, сфальшивит ли актер, придумает ли слова или перепутает их — только ради рвений его души можно было прийти и послушать. Когда же дело доходило до дебатов…       И тут уж он вышел вперед, заметив, как нитки кукольника спустились с потолка, после чего тонкими крючками зацепили свою марионетку. Маска заговорил вроде бы своим, но в то же время ее голосом.       — Все ваши рассуждения о гуманности рабства не имеют никакого смысла, так как вы сами родились среди свободных людей и имели в своем распоряжении сотни рабов. Что-же, если сам Зевс — уже ваш хозяин — прикажет вам для забавы отдать местному палачу на вскрытие свою беременную жену, как вы когда-то приказали, выполните ли вы его волю?             И ни у кого не находилось слов, чтобы пререкаться, ни одному человеку не удалось вывести оппонента на эмоции. Люди поздравляли с победой спорящего в маске, но вместе с тем недоумевали от нечеловеческих манипуляций. Многие проигравшие позднее обрывали свою жизнь или же умирали в злыднях, не в силах выбросить из головы слова оппонента.       После того, как снова заиграла арфа, нити пропали, Эмми упала на колени. 035 решил пожалеть ее и дать отдышаться, в конце концов, в другом мире — настоящем — она все еще может быть полезна, не стоит ссориться из-за пары минут.       Теперь пропала преграда с лестницы и они поднялись на второй этаж. Мысль у обоих была одна — в комнату со швейной машинкой, именно там должен находиться предполагаемый кукольник. Как вдруг Маска резко тормозит, и просит носителя посмотреть на стену, где изображена картина с двумя одинаковыми людьми.       — Почему, какое это имеет значение? — Негодует она.       «Мне просто показалось, это очередная сцена, раз тут есть предметы.»       И невероятно тонко, цепляясь за слово «одинаковые», он вкидывает в ее голову мысль (которая должна быть такой, словно сама Эмми ее создала) «одинаковые татуировки, как и у тех, и у тех».       И теперь он сидит около Штейна, но они оба в смирительных рубашках, черных почему-то. Пока на заднем фоне все пациенты приглядываются к своим новоявленным меткам, эти двое смотрят в свои.       — Змея и чаша как у наших, и крест, как у врачей… — В недоумении говорит товарищ.       Она думает, что у существа могут быть на этих двоих какие-то свои планы, но не хочет пугать самого близкого человека, ведь они и так оказались в ужасном положении.       — Наверно, это от того, что мы и там, и там побывали.       А сейчас она подумала, что такие символы носят все воплощения бога, и что тогда они оба могли стать новыми божествами. Но девчонка ошибается — воплощение может быть только одно за жизнь, а существо просто выбирало, неуверенное, у кого из них больше знаний, кто будет полезнее.       Они обыскали всю швейную мастерскую. Нашли немало костюмов, в основном с закосом под Викторианскую эпоху — как готовых, так и недошитых. Пусть никто из них не разбирался в шитье, и дураку было понятно, что создавший столько мелких деталей был далеко не аматором. А еще на отдельном столе валялась недоделанная кукла — настоящие глаза были выколупаны и небрежно брошены на пол, а в глазницы инкрустировали стеклянные протезы.       «Мне кажется, таким это место должно быть по своей природе, это стиль объекта, а те греческие декорации, которые мы видим, созданы для нас и являются временными» — толи озвучил ее мысли, толи свои 035.       И вдруг перед ним возник образ — мимолетное мгновение из детской истории. То была жуткая женщина с тощими руками и иголками вместо пальцев. Она тоже держала вокруг себя много трупов, она пришивала на их лица пуговицы…       — Я уверенна, что читала о подобном в каких-то книгах, но навряд ли это будет точь-в-точь то, о чем мне думается. — Сказала Эмми, видение пропало.       В другой комнате их ждала еще одна сцена, точнее, сама сцена располагалась на балконе. Он был заставлен желтыми цветами в горшках, а на перилах были развешаны золотые маски… Ну, знаменитый на весь мир карнавал придумали уже задолго после тех событий, но порой даже самый правдоподобный автор добавляет домысла.       Акт второй. Сцена вторая.       Чем больше человек искусства пользовался дарами Немезиды, тем больше понимал, что они живут своей жизнью. Однажды он решил заговорить с ними и поделиться своими планами, ведь по сути это они помогли ему их воплотить.       — Я стал достаточно знаменитым, и теперь хочу вернуться в родную Аквилею. С моей славой туда потянутся люди, а еще мне по карману построить театр и много-много всяких зданий, чтобы тут был процветающий город.       Заговорила одна из тех кукол, что была припрятана в терновнике (вторая, перед тем, как сказать свою речь, вышла в центр балкона). Тут не было неба и земли, как у реального объекта — только их дешевая имитация, издали напоминавшая таковые. Именно от сюда можно было ненадолго разглядеть хозяина представления — низкую, толстую фигуру со множеством рук, но его тело было спрятано в черную мантию, больше похожую на бинты, так что сложно было сказать, как сильно он отличается от человека.       — О, мой дорогой друг, я так рад за тебя! Представь, сколько людей смогут радоваться жизни в этом городе, как самому тебе будет приятно смотреть на родной край. Мы можем отыграть сотни и тысячи спектаклей, сколько потребуется, лишь бы Аквилея ни в чем не нуждалась.       Тут мистер Одержимость выступил вперед, отталкивая другого актера. Манера его носителя резко дергаться могла бы испортить сцену, к счастью, кукольник держал их слишком крепко.       — Не тешь себя пустыми иллюзиями. Люди просто заберут твои деньги, используя их себе во благо, а почести достанутся главе поселения. Даже если твой «город» не разрушат, жить он будет отдельно от твоего имени, никто не вспомнит о дураке, потратившим все свои силы на общее дело!       Арфа заиграла где-то над головой — кажется, один из барельефов балкона. Прежде, чем искать другие комнаты, Маска вернулся в мастерскую и взял оттуда ножницы. Он вернул Эмили контроль над телом ненадолго, и та почти машинально спрятала их в рукав так что никто бы и не догадался. Если сам кукловод создал их, чтобы работать, они должны были разрезать любые его нити.       К сожалению, разговорить носителя больше не получалось: блуждая по коридору 035 не нашел ничего, что могло бы вызвать воспоминания, зато они набрели на еще одну комнату — часть ее провалилась вниз (в ту половину, где они не бывали) а оставшийся маленький обрубок служил сценой. Нижний этаж покрывали искусственные цветы, словно луг. Они должны были отыграть сцену на краю обрыва.       Акт второй. Сцена третья.       Чем больше знаменитый актер и оратор работал, тем меньше нуждался в работе. На его деньги построили множество домов и зданий, которые по сей день стоят в Венеции. Он стал больше времени посвящать друзьям и семье, никому не рассказывая о своей тайне. И все же однажды вечером человек решил поговорить с божественными созданиями.       — Когда-то ты так молил Немезиду о помощи. Раньше мы играли почти каждый день, теперь же лишь раз в месяц, а о моем собрате ты забыл совсем.       В этом акте Маска присутствовал чисто номинально, наблюдая за всем молча. И хотя он не мог выражать ярких эмоций, было легко понять, с каким призрением тот смотрит на творца.       — Вы уже выполнили свою цель: прославили меня, деньги, полученные работой, я пустил на благотворительность, в том числе построил по храму каждой из девяти муз и их матери. Правда такова, что теперь моя жизнь поменялась, и я хочу больше времени уделять себе, а не своим достижениям. Однако, мне больно смотреть, как вы лежите без дела, поэтому раз в неделю я буду брать вас и выступать актером или оратором, даю слово, дар Немезиды не забыт!       В этот раз арфа играла с темного потолка. Ее перебирали руки самого кукловода, и его пальцы действительно напоминали иголки.       — Мы осмотрели весь второй этаж, и первый тоже осмотрели, остался только подвал.       «Да, пожалуй. Интересно, сколько еще актов в этой пьесе?»       — Тебе лучше знать.       На самом деле он задал этот вопрос, чтобы отвлечь внимание, потому что слово «подвал» опять вызвало какое-то воспоминание. Оно появилось быстро и так же быстро исчезло. Даже когда они нашли неприметную дверь под лестницей, спустились вниз винтовыми ступеньками и оказались в самых недрах объекта, память Эмми отрезала доступ к этому. Но вот они прошли мимо ряда комнат, похожих на камеры, ему было достаточно задержаться у одной из них. Некоторые ассоциации очень сильные, настолько мощные, что их просто невозможно блокировать.       Ночь, крохотная палата, его палата. Штейн лежит на полу, свернувшись клубком. Замок взломан, и она вбегает к нему, за ними из других камер наблюдают пациенты, со стен — желтые глаза теней. Возможно — думает она тогдашняя — еще сторож смотрит на камерах, но Красного бога тут нет. Он сидит в своем железном гробу, набираясь сил, он не знает, что надо вычудить, чтобы спасти умирающего.       Маска падает на колени, поворачивает образ из прошлого на спину. Тот хватается руками за живот.       — Как ты здесь оказалась? — Хоть и прерывисто, он все еще способен общаться. Она понимает, что способность эта отнюдь не говорит о шансах выжить, но заставляет себя поверить, что это добрый знак.       — Как обычно, с помощью иголок. — Этим веселым тоном девушка пытается снять напряжение. Ни черта не выходит.       Он улыбается, говорит, что лучше бы та открыла двери остальным, как вдруг на его одежде проступают кровавые пятна. Все остальные мысли уходят, остаются только два слова «швы разошлись».       — Что это… как это… неважно. Потерпи немного, я пере… — Пытаясь возобновить мышление выдавливает из себя Эмили. Гораздо лучше, чем могли бы сказать некоторые люди в такой ситуации, и все равно звучит как бред сумасшедшего.       — Не поможет тут перевязка, оно не позволит.       Она сжимает свою руку до синяков, в то время как ладони Штейна едва касается, а в голове проносятся всевозможные ругательства на разных языках. «Позволять», никто не смеет ей «позволять».       — Ты только не иди к нему, это ошибка. Оно ждет этого, своего тела, последнего ключа.       Да, Штейн тогда понимал то, что она только начала осознавать сейчас. Выбор был уже сделан.       — Не волнуйся, побежим вместе.       Один раз Маска видел, как работает зеленый огонь, но он и представить не мог, что в этот момент чувствует носитель. Сначала ощущение тяжести в животе, потом острая боль, словно внутри тебя взорвалась граната с гвоздями, еще немного, и это перешло бы в реальные травмы, но вдруг эта же энергия утекает обратно. Она со всех сил пытается удержать ее, но ничего не может сделать. «Проклятая красная гнида, это твоя работа?!», но девушка не ощущает его здесь. Ритуал сам Штейн прервал.       — Ты что, забрал назад? Как у тебя это вышло?       — Три года исследований… огня… научился…       И она тоже научится, скорее всего, готовясь к последней битве, незадолго до новой встречи с 035 и остальными. Никогда прежде зеленое пламя не направляло свою энергию назад, чтобы навредить человеку, пока один безумный гений не подал пример. Маска пропустил еще одну фразу, так задумался о том, насколько похожи красный и зеленый огонь, но он снова вернулся в реальность, когда та-Эмми-с-другого-времени обняла умирающего друга. В этих объятиях она чувствовала, как его сердце замедлялось, и тогда он попросил позаботиться об их творении, а она пообещала, что так и сделает.       — Вон! — Разрывая связь закричала девушка. — Не смей залазить в мою голову!       «После стольких лет ты все еще рыдаешь, вспоминая одно и то же, это глупо, только люди так могут.»       — Не твое дело, о чем я сожалею. Хочешь доиграть эту игру, прекрати свои манипуляции. Я же не тупая, и прекрасно понимаю, когда кто-то пытается лазить в моей голове.       Это не было неожиданным признанием, многие жертвы заявляли, что он читает их мысли, да и после увиденного стало очевидно, что он Красного бога она не только чужим умом сбегала, но вот следующие слова действительно шокировали.       — Сливаясь с чужим разумом, пусть и не так сильно, как оно, ты так же поддаешься влиянию этого разума, процесс двухсторонний.       Неужели эта девчонка на что-то намекала? О, ну ведь чтение мыслей никогда не было силой зеленого огня, так что стоило ей поумерить свои угрозы.       Они нашли очередную сцену в прачечной (где мысль подвал стала ярче, однако 035 решил не рисковать). Она была такой же заброшенной, как и само здание, словно сюда поскидывали декорации, переломанные после предыдущих сцен. Их снова схватили невидимые нитки.       Акт третий, сцена первая.       Актер сдержал свое слово. Каждую неделю он брал одну из масок и шел выступать, не беря денег со слушателей. Однако в то время, как Воплощение Театра встречали радостью, его антагонист вызывал только горе и злобу. Так весельчака артиста стали брать все чаще, а вторую маску и вовсе закинули в пыльный коридор.       Но! Это очень важно! Его туда закинули вместе с манекеном, на котором покоились различные предметы гардероба. Вдруг Маска понял, что он — творение богов, а не просто игрушка в чужих руках. Он запросто взял под контроль огромную куклу, и теперь мог двигаться. Обретя тело, он направился в гримерку, где как раз покоился собрат.       Весь этот акт для Эмили был настоящим адом, который почти лишил ее сознания. Сперва кукловод поместил свою марионетку в состояние транса, потом, как только тело расслабилось, пришлось вставать резкими рывками — хозяин хотел, чтобы кукла показала трудности в овладении новым телом — и вот теперь многие мышцы болели, все, о чем думала бывшая пленница фонда — как бы поскорее свалить от сюда. И тут 035 решил рискнуть, продолжив свое исследование.       Подвал перенес его к железному гробу, который в воспоминаниях был просто огромным. С трудом можно было вычленить другие детали комнаты — всякие столики, пробирки и записки на них, фигуры врачей (он знал Картера, Алису и Рейгана, догадывался о существовании Штейна, с остальными был не знаком). Люди остались позади, а та-Эмми-другого-времени подошла вплотную к существу. Пропали все звуки, остался только один — медленный, похожий на смесь дыхания и сердцебиения (хотя в той форме Е.М. не имело ни того, ни другого).       035 в памяти девушки начинает читать текст с листа — его никто не переводил, просто записали со слов существа. Очень медленно, стараясь соблюдать интонацию, потому что Картер обещал отпустить их после этого. Как вдруг среди других слов встречается одно — corpus –и запускает цепную реакцию.        Тело… так о чем там говориться в той бумажке? Нельзя перевести весь текст, но ведь есть очевидные вещи, такие как пары слов. Соль и перец, день и ночь, тело и душа… Да, там ниже было что-то, похожее на душу, но зачем в чисто механическом ритуале, лишенном поклонения, упоминать душу, которой у Е.М. нет?       — Я не буду этого дочитывать. — Она не уверена, что и зачем делает, но свято верит, что это правильно.       — Дура, ты даже прочитать с бумажки не можешь? Это же проще простого! — Подбегая к ней кричит Рейган.       — Тогда ты и читай, мне не нравится его текст.       Эмми вручает записи «коллеге», тот смотрит то на нее, то на Картера, а тогда главврач подходит к ним, и санитар отступает от гроба.       — Это очень важный ритуал, его необходимо провести. Я могу дать времени до утра, чтобы ты собралась с мыслями, можешь поболтать со Штейном, может, он тебе втолкует. — И тут он понижает голос, так что их больше никто не слышит, — но, если все-таки решишь отказаться, знай, тебя даже санитаркой в общественную поликлинику не возьмут.       Мистер Одержимость сам обрывает связь, так как Эмми начала приходить в себя. Она ничего ему не сказала, от чего 035 стало легче — не заметила. В конце концов они находят еще одну комнату, похожую на винный погреб. Декорации гримерки…       Акт третий. Сцена вторая.       Выбравшись из кладовки, Маска добирается до гримерки, но не видит там никого, кроме своего сородича. Он пробуждает Воплощение Театра ото сна.       Опять появляются нити, но кэтор готов к этому. Он достает ножницы и обрезает их, нарушая планы кукловода. Нет, не при каких обстоятельствах, этого никто не увидит! Вторая марионетка набрасывается на 035 в попытке отобрать ножницы. Он мог бы запросто растворить ее, уничтожить, но тогда пострадает Эмми. Приходится уступить.       Так он и остается посреди комнаты, не добившись конца представления. Однако, где-то вдалеке скрипит дверь. Значит, этот акт пропущен, но игра в целом не проиграна.       «Скоро закончится.» — сообщает он носителю, но она никак не реагирует.       И вот, наконец-то последнее действие. Мистер Одержимость чувствует это. Они оказались на складе, где вместо банок с вареньем лежали органы, ну, в нормальном объекте, а тут куча всяких пудр и париков, как в гримерке.       «Чувствуй себя как дома.» — Пошутил 035, но тут же запнулся.       Акт третий. Сцена третья.       Обыскав все закоулки, поспрашивав друзей и знакомых, Актер вернулся к Воплощению Дебатов, так и не найдя его собрата.       — Ты плохо искал и был слишком доверчив. Возможно, кто-то из твоих «друзей» украл его? Увы, я выбрался из кладовки слишком поздно, слышал только шум, тут уже было пусто.       На самом деле, тогда он общался телепатией, но сейчас его мысли проговаривала Эмми, однако, от того действие не теряло правдивости.       — Почему ты не прочитал мысли вора? — Склонив голову на бок, спрашивает марионетка.       — Я пытался совладать с этим телом, мне было не до того. Но ты обещал, что раз в неделю будешь выступать, а воскресенье уже на исходе.       — Что-же, придется мне тебя взять на сцену театра. Только пообещай мне, что ты не причастен к пропаже сородича, если соврешь, тысяча проклятий на твою голову.       — Даю слово.       Актер взял Маску, Эмили облегченно вздохнула, повиснув на нитях — слишком утомительная игра, как для нее. Однако, стоило кукле надеть 035, как она тут же закричала в агонии, разъедаемая черным веществом. Опять заговорил голос Рассказчика — в образе Немезиды.       — Ты предал то, чему служил, уничтожил то, для чего был создан. Теперь я вижу, какое чудовище породила, больше ни один человек не будет под твоей властью, а кто решит воспользоваться силой Воплощения Дебатов, будет убит.       Арфа. О, как же он ждал этих звуков! Представление было окончено, но ничего не прекращалось. Бывшая пленница фонда стала размышлять над тем, что же им теперь делать. Может, найти кукловода, или выйти из дома? Ей нужен был план, и это слово потянуло за собой что-то новое. На этот раз не воспоминание, но модель возможного будущего. Что-то, похожее на мечту, только более реалистичное.       035 зацепился за это, и уже начал видеть изменения в реальности. Узнать, не планирует ли она для него ловушку — как раз то, что надо. Но вместо психушки опять оказался в гримерке.       Он держал в руках Воплощение Театра — более тонкую натуру, сделанную из прочнейшей, но все-таки порцеляны.       «Ты ошибаешься, я никогда не желал тебе зла» — это был один из немногих раз, когда сородич общался своим голосом, а не устами хозяина.       Он положил его на пол, с осторожностью, характерной для самых заботливых родителей.       «Нет, не желал, ты его делал, забирая себе все внимание. Ты считаешь себя лучше, просто потому, что создан таким, но твоя задача примитивна — дарить людям зрелища, я же меняю судьбы, а не просто выставляю себя на посмешище. Так почему все достается тебе?»       Не меняя интонации, он подходит к бюсту Паллады, что стоит на полке чуть правее зеркала. Схватив тяжеленную статуэтку из мрамора (да, таких сейчас не делают), мистер Одержимость возвращается к нему.       «Хочешь помолить меня о пощаде перед смертью?» — впервые улыбнувшись спрашивает он.       «Я лишь надеюсь, что когда-то ты научишься понимать людей, иначе так и останешься один со своей правдой. А одиночество сводит с ума.»       Одиночество       От одного удара маска покрывается трещинами, издавая истошный вопль, слышимый только в голове.        сводит       Разлетается на мелкие кусочки, которые 035 потом закопает в огромный горшок с оливковым деревом.        с ума       И вот он лежит в гробнице. После того, как люди покончили с тираном, что так любезно прислушивался к советам Одержимого, несколько из них — монахи, умевшие защищать разум — залезли уже в его голову и узнали, где похоронен создатель. Маску отправили в Венецию, где закрыли в склепе — давно забытом склепе какого-то безымянного господина среднего состояния.       Он пролежал там пару веков, и сейчас все та же тьма, пыль, даже сороконожки и те не снуют — полная тишина.       «Хватит, это все не настоящее!»       — Я же предупреждала тебя. Вступая в контакт с чужим сознанием, открываешь свое.       Эмми уже стояла у выхода, держа его на руках. Неужели, она смогла… Нет, все было гораздо проще, никаких иллюзий. Просто девчонка воссоздала в своих мыслях то, что увидела. Значит, не он один копошился в чужом сознании.       «Ты умнее, чем кажешься.»       — Ага, но жизнь не очень-то любит умников.       С этими словами она переступила порог, и теперь они оказались в комнате, хорошо знакомой Марку и Ушастику.       — Благодарю за участие! — Затараторил Самый Обычный Человек. И откуда он тут появился? — Над этой игрой Развлечудов работал особо тщательно, он так старательно создавал декорации, но начисто забыл о реалистичной улице, так и запишем. Еще был выявлен пробел с ножницами кукольника, о чем мы даже не догадывались, ну и подвал, скорее всего, придется обрезать. Конечно, это работа для других тестеров, вы свою задачу выполнили.       «Да кто вообще такой этот Развлечудов, что может вытворять подобные вещи?!»       — 035, если вы не знали, компания оставляет за собой право сохранить это в секрете. А теперь давайте поговорим о награде — кто-то из вас должен получить ее, но только один.       — Раз уж я уступила тебе свое тело, теперь ты уступишь мне. — Не давая и слова вставить заявила Эмми.       И робот вручил ей… Пластмассовое яйцо, похожее на Киндер Сюрприз. Мда уж, призы в этой викторине были никчемными, мистер Одержимость не на секунду не пожалел, что остался без своего.